Бесстыдник

      После того, как Лань Ванцзи узнал всю историю целиком, и без того довольно сильное желание поставить Вэнь Чао на место за то нападение на Вэй Усяня в школьном коридоре возросло многократно от понимания того, как сильно тот оказывается испортил возлюбленному жизнь. Проблема заключалась в том, что физическим насилием тут ничего не решишь — тот уже получил пару раз по ребрам и по морде, а толку? Терроризировать всю школу он так и не прекратил. И пусть уже совсем скоро им предстояло закончить школу и избавиться от его общества, спускать ему всё с рук совершенно не хотелось.       А вот возможность его проучить, на удачу, подкинул сам же Вэнь Чао. Через несколько дней после той трепки, которую в качестве самообороны Вэй Усянь и Лань Ванцзи устроили его банде, Вэнь Чао вместе со своими дружками крепко напились и пошли бедокурить по городу. Ввалившись в какой-то местный магазинчик, чтобы докупить ещё пива, они сцепились с продавцом из-за того, что тот не хотел продавать несовершеннолетним алкоголь. Будучи уже под хорошим градусом, они рассвирепели и совсем потеряли чувство меры, в результате чего довольно сильно избили несчастного продавца и разгромили ему полмагазина. К их явному невезению, оказалось, что там была камера, на которую всё это попало. Благодаря чему где-то через неделю их личности установили и начались разбирательства по этому поводу.       На самом деле, несмотря на то, что за это взялась полиция и слухи о произошедшем распространились очень быстро, для юных хулиганов всё вполне могло обойтись либо условным сроком, либо внушительным штрафом, в силу возраста и отсутствия у них каких-либо приводов в прошлом. А может и вовсе Вэнь Жохань выплатил бы тому продавцу компенсацию на покрытие ущерба, физического и материального, чтобы тот забрал заявление.       К его собственному несчастью, Вэнь Чао вообще не осознал степени угрозы, которая над ним нависла, и даже не подумал о том, чтобы затаиться хотя бы на время, продолжая бесчинствовать в школе. А заодно, снова попытался напасть на Вэй Усяня с Лань Ванцзи, выследив их как-то после занятий. На этот раз отбиваться было несколько сложнее, так как у Лань Ванцзи больше не было преимущества в виде эффекта неожиданности, как в предыдущий, когда он вырубил парочку со спины, пока те были заняты Вэй Усянем. Сейчас же с ними было лишь сильнейшее желание защитить друг друга, подпитанное гневом обоих на Вэнь Чао за все, что тот сделал Вэй Усяню. А ещё долгие годы упорных тренировок и умение постоять за себя. Поэтому, пусть и с чуть большими, чем в прошлый раз потерями (в виде синяков и ушибов), но из драки Лань Ванцзи с Вэй Усянем всё-таки вышли победителями. Впрочем, Вэнь Чао снова умудрился сбежать, брызжа слюной и матерясь на ходу, не успев в этот раз даже отхватить как следует из-за того, что им было не до него.       Это событие окончательно их убедило в том, что просто так всё это оставлять не стоит. И, пожалуй, единственный способ действительно остановить Вэнь Чао заключался в том, чтобы как минимум не дать тому избежать ответственности за преступление, о котором полиция уже знала. А еще лучше — раздобыть доказательства других беззаконий. Ведь если дать полиции понять, что это далеко не единственная выходка Вэнь Чао, вряд ли прям всё сойдет ему с рук.       Вот только, что могли два подростка, даже при достаточно большом уме и талантах? Им определенно нужна была помощь. И получалось, что единственным взрослым, к которому можно было бы обратиться в данной ситуации был Лань Сичень. Как ни крути, но Цзянов вовлекать Вэй Усянь опасался в силу того, что вся та грязная история с шантажом могла нечаянно всплыть наружу и дойти до их ушей. Да и толку с этого вряд ли вышло бы много — у тех не было каких-либо связей в области правопорядка. Разве что будущий муж Цзян Яньли со своей семьей занимался юриспруденцией, но обращаться за помощью к будущему зятю, который Вэй Усяня сильно раздражал, было последнее дело — только в случае отсутствия других вариантов.       Так они и остановились на Лань Сичене. И на самом деле это был наилучший вариант из всех возможных. И не только потому что его даже уговаривать не пришлось когда тот увидел их синяки после драки (досталось им не сказать чтобы серьезно, всё-таки они отлично отбивались, но нетронутыми из драки не вышли), а еще и потому что это был Лань Сичень — помощник местного губернатора, имеющий достаточно знаний, средств и связей, чтобы действительно что-то сделать. Но по сути ему даже не пришлось прилагать особых усилий и привлекать все свои возможности. Достаточно было контакта одного-единственного человека: его лучшего друга — Не Минцзюэ, возглавлявшего центральное отделение полиции их города.       Узнав от ребят о богатой на различного рода мелкие преступления истории Вэнь Чао и о недавнем случае с магазином, он решил копнуть под него поглубже и, в случае наличия еще каких-то правонарушений, взяться за него всерьез. Лань Ванцзи и Вэй Усяню он посоветовал до поры до времени написать на Вэнь Чао и его «банду» заявление за нападение и снять побои (пусть и не очень значительные в их случае, но хоть что-то) и поговорить с другими школьниками на предмет того, не захочет ли еще кто-то из них подать заявления за избиения или кражи (чаще всего Вэнь Чао с его прихлебателями отбирали у школьников разную мелочь, но порой бывало, что могли вытрясти и что-то ценное, вроде дорогих часов или новенького плеера, например). Также Не Минцзюэ пообещал по возможности сохранить анонимность истцов в глазах общественности, помня о страхе школьников из-за которого те так долго терпели выходки Вэнь Чао.       В целом, всё это могло дать не сказать чтобы очень много, но при большом количестве заявлений от пострадавших какое-никакое дело на Вэнь Чао можно было бы состряпать, особенно если удастся нарыть что-то еще о бесчинствах вне стен школы.       Конкретно этой задачей — общением со школьниками, занимался Вэй Усянь. «Спасибо» опыту этого учебного года, проблем с поиском свидетелей не было вовсе. Всего-то и стоило обратиться к своей «клиентской базе» за помощью. Согласились в итоге, разумеется, далеко не все — кто боялся мести Вэнь Чао, а кто опасался последствий со стороны директора, даже несмотря на обещание Не Минцзюэ не разглашать их имена вне судебных разбирательств, если таковые последуют. Но все-таки пару десятков со стороны особо обиженных собрать удалось.       Не Минцзюэ, как оказалось, тоже времени не терял даром, и первым делом пробил по базе все нераскрытые мелкие и средние правонарушения за последний год, а потом сверил показания свидетелей с описанием Вэнь Чао и его банды. В итоге, выяснилось, что недавняя история с магазином была отнюдь не первой, и они уже неоднократно грабили мелкие захолустные магазинчики, где крадя товары, а где — угрозами или с применением физического насилия, отбирая у продавцов деньги. Вот это уже были достаточно серьезные основания для обвинений, чтобы вкупе с остальными жалобами открыть на Вэнь Чао настоящее уголовное дело.       Отец Вэнь Чао — Вэнь Жохань, конечно же, всеми силами пытался отмазать сына от неприятностей, но без особого успеха — его знакомства во влиятельных кругах были весьма скудными. А слухи касательно связей Вэнь Жоханя с криминальным миром по-видимому оказались не большей правдой, чем те, что ходили вокруг Вэй Усяня. Единственное преимущество — у него очень неплохо обстояли дела с финансами, так что он мог себе позволить не экономить на адвокате. И он действительно выбрал самых лучших — очень дорогостоящую адвокатскую контору Цзинь, славящуюся талантливыми юристами, способными отмазать кого угодно от почти чего угодно (когда при помощи истинного таланта своих сотрудников, а когда при помощи умения и знания кому именно и как всучить взятку). О выборе юристов сам директор однажды громко разглагольствовал в коридоре школы, когда кто-то из учителей, якобы сочувствующий его «невинному» сыну, интересовался его делами. Естественно, новость не осталась незамеченной и школьники быстро ее распространили.       Эта информация поставила Вэй Усяня перед непростым выбором. По удивительному стечению обстоятельств его любимая сестра в скором времени выходила замуж именно за главного наследника этого бизнеса — Цзинь Цзысюаня. И, пусть последний Вэй Усяню совсем не нравился, ситуация явно вынуждала сделать хоть что-то, и не оставлять все просто так. Не хватало еще, чтобы Вэнь Чао и правда отмазали. А Цзини это и правда умели.       Сам к будущему зятю он конечно же не пошел — вряд ли это сработало бы. Так что пришлось слегка привлечь сестру, рассказав ей о недавней драке, и о том, что Вэнь Чао чуть всерьез не избил Цзян Чэна в начале года (умолчав конечно о факте шантажа и об остальном). Тут на помощь пришел и сам Цзян Чэн, в красках расписав что и как Вэнь Чао творил с другими школьниками в последние годы. Неудивительно что в итоге, их добрая, сердобольная сестра, с ранних лет активно увлекающаяся волонтерством и помогающая в приютах для бездомных, очень прониклась всей этой историей, и поделилась ей со своим женихом. И пусть это не было прямой просьбой о помощи с ее стороны — всё-таки Цзян Яньли была слишком тактичной для того, чтобы лезть в дела будущего супруга, но это сработало именно подобным образом. Девушка приняла ситуацию очень близко к сердцу, особенно из-за угрозы в адрес любимых братьев, и отреагировала весьма эмоционально. А жених просто не смог остаться равнодушным к ее беспокойству и решил помочь из любви к ней. К тому же, это ему почти ничего не стоило. Он лишь позаботился о том, чтобы делом Вэнь Чао занялся один из наименее опытных сотрудников, и прямым текстом запретил ему использовать незаконные методы для защиты своего подопечного. Таким образом Цзинь Цзысюань просто уравнял шансы следствия выиграть это дело, при этом не слишком сильно вмешиваясь в результат, полагая, что так будет честно: если мальчишка и правда невиновен (что вряд ли), даже средненький юрист справится и без взяток, а если нет — тому банально не хватит опыта и средств воздействия, чтобы отмазать паршивца. А насчёт репутации своего семейного бизнеса Цзинь Цзысюань не переживал — одно маленькое проигранное дело не могло той сильно навредить. Уж слишком долгие годы они её выстраивали.       В итоге, Не Минцзюэ не составило особого труда выиграть судебное дело против Вэнь Чао, и, за многочисленные мелкие (и не очень) правонарушения того посадили на полгода в тюрьму для несовершеннолетних, с последующим переводом в обычную тюрьму еще на два года. Его, а также парочку из его соучастников, которые были с ним с самого начала и участвовали во всех его «задумках».       Но этому ещё предстояло произойти пару месяцев спустя, после окончания всех расследований. Пока же Вэнь Чао и половина его банды сидели в городской тюрьме в ожидании суда. Остальных его соратников, замеченных в меньшем количестве правонарушений, отпустили за дачу показаний против своих же. В попытке отмазаться от уголовной ответственности те были готовы рассказать что угодно, поэтому не только отвечали на все вопросы, а также не преминули упомянуть и о преступлениях, о которых даже заявлено не было. Среди обнародованных правонарушений числились не только нападения на студентов и грабежи магазинов, а ещё и шантаж. Как правило, с выуживанием денег, но и про шантаж Вэй Усяня они тоже рассказали.       И пусть тот не стал как-то подтверждать произошедшее публично, пожелав не поднимать вокруг собственной персоны лишнего шума (опять же, чтобы история не дошла до ушей его приемных родителей), по школе слушок прошел. В первую очередь благодаря тем членам «банды», которых отпустили, и от которых в школе все требовали подробностей происходящего: теперь, без Вэнь Чао и его покровительства, их уже никто не боялся. Да и сами они теперь опасались лишний раз влезать в конфликты, дабы не привлекать к себе внимание правоохранительных органов, особенно пока их дружки ещё находились под следствием, потому на вопросы отвечали и старательно избегали всяческих конфликтов.       Так что, спустя недолгое время, уже вся школа была в курсе шантажа, из-за которого в начале года Вэй Усянь и устроил так запомнившийся всем «спектакль». Вот только… это практически ничего не изменило. Все знали правдивую историю, но не могли в неё действительно по-настоящему поверить. Они так долго копили предубеждения по отношению к Вэй Усяню, да и первоначальная история успела обрасти таким большим количеством дополнительных слухов и даже демонстраций со стороны самого Вэй Усяня, что верить в его «невинность» или же невиновность, никто особо и не хотел. И в итоге все так и продолжили его избегать. Разве что количество непристойных предложений и насмешек в его адрес разительно сократилось из-за поселившегося в умах школьников смятения. Ну, может отчасти еще и от того, что «представлений» Вэй Усянь уже два месяца как не устраивал вовсе. А последние несколько недель, к тому же, везде и всюду довольно ходил за ручку с одним-единственным человеком, который, на уже единичные непристойные замечания в адрес Вэй Усяня, отвечал такими убийственно холодными взглядами, что желания докапываться до кого-либо из них двоих у школьных задир и «моралистов» сильно поубавилось.       Несмотря на то, что общественное расположение к Вэй Усяню так и не вернулось, его самого этот факт ни капли не расстраивал. Он уже успел разочароваться в этих людях и ничуть не желал возвращать их симпатию к себе — она теперь вовсе не представляла для него ценности. Его совесть была чиста, а единственный человек, чье мнение для него имело значение, был рядом с ним и верил ему: держал его за руку, готов был за него порвать глотку любому, и любил его. И Вэй Усяню этого было вполне достаточно.       — До сих пор поверить не могу, что всё получилось и что Вэнь Чао посадят.       — Он зарвался, А-Чэн. Если бы и дальше довольствовался своим положением в школе может и пронесло бы. Но этот гадёныш решил, что он бессмертный, видимо и сам поверив в те слухи про своего папочку… — Вэй Усянь покачал головой, поражаясь чужой глупости. — А вообще, говори тише — ведь здесь только мы знаем насколько успешно идёт расследование. Всё-таки нам очень повезло, что у брата Лань Чжаня такие связи. Иначе вряд ли кто-то взялся бы за дело Вэнь Чао так основательно, и раскопал так много.       Цзян Чэн неохотно кивнул, признавая вклад Лань Ванцзи и Лань Сиченя. Проявлять какую-либо симпатию к парню собственного брата ему не очень-то и хотелось, но и плохо относиться к нему, если сказать по правде, тоже не получалось: тот был единственным человеком, который не только не бросил Вэй Усяня во всей этой ситуации, но даже помог ему. И заботился о нём, наплевав на всё и на всех. Чего Цзян Чэн сделать не смог.       Теперь, когда история о шантаже стала достоянием общественности, многие узнали кто такой Цзян Чэн и кем он приходится «тому самому Вэй Усяню», так что смысла скрываться и избегать друг друга у братьев больше не было, и поэтому Цзян Чэн перестал игнорировать Вэй Усяня в школе и снова временами сидел вместе с ним и Лань Ванцзи за обедом, как сейчас.       — Может сменишь всё-таки школу в следующем году? Думаю за лето мы придумаем достойную причину для родителей, да и может слухи к осени маленько улягутся и преподы не сдадут родителям всю эту историю.       Вэй Усянь не был бы Вэй Усянем, если бы не продолжал печься о Цзян Чэне даже теперь, переживая уже о том, что все в курсе их родства, и о том, что брата загнобят на эту тему если оставить его одного.       — Не знаю… Бесит всё это, — недовольно буркнул Цзян Чэн закатив глаза. — Если бы тебе не приспичило играть в этот странный гибрид матери Терезы и Саши Грей, может сейчас и не пришлось бы как-то выкручиваться.       На громкий смех Вэй Усяня, заколотившего ладонью по столу, обернулось едва ли не пол столовой. Лань Ванцзи, все это время молча жующий рядом и вроде как игнорирующий их беседу, поднял на своего парня короткий теплый взгляд и вернулся к трапезе. Он уже успел привыкнуть к столь ярким вспышкам эмоций Вэй Усяня, а ещё ему нравилось когда тот был весел и доволен.       — А-ха-ха, А-Чэн, ха-ха-ха… и как тебе только в голову пришла такая чудесная метафора? Неужто мой брат начинает обходить меня в красноречии? Какая жалость, а я ведь считал себя лучше всех!       — Ой, заткнись… — Цзян Чэн пренебрежительно фыркнул, в то время как его щеки принялись пунцоветь в ответ на эту шутливую похвалу.       — Ученик превзошел своего учителя. Ох, что же делать? Получается мне больше нечему тебя научить… — не прекращал сокрушаться Вэй Усянь, вопреки своему преувеличенно торжественному и скорбному тону продолжая довольно лыбиться.       — Умолкни, клоун, — снова одернул его Цзян Чэн.       — Тц, опять ты за своё. Видимо рано я тебя похвалил… Точно! Наверняка ты эту метафору весь год готовил! Ведь всё остальное время слышу от тебя одно и то же. «Умолкни», да «заткнись». Никакой фантазии!       — Можно подумать у парня твоего фантазия богатая! Один лишь «бесстыдник» на языке, а его ты не достаешь!       Кажется зря Цзян Чэн это ляпнул. Мало того, что с «не достаешь» он определенно сгоряча дал маху, так как это словосочетание было вообще не про Вэй Усяня, и тем более не про Вэй Усяня в отношении Лань Ванцзи, так еще его высказывание в целом вызвало какую-то странную реакцию со стороны обоих его соседей по столу — Лань Ванцзи сразу же поднял взгляд от своей тарелки и устремил его почему-то не на того, кто его упомянул в разговоре, а на Вэй Усяня, и было в этом взгляде что-то нерасшифровываемое. Последний же блаженно тому заулыбался, мигом позабыв о своем собеседнике, и даже не состроив пошлый каламбур из так и напрашивающегося «бесстыдник на языке», что раньше он уж точно ни за что не упустил бы. Эти двое вели себя так, будто у сказанного Цзян Чэном был какой-то сакральный смысл, понятный лишь им двоим.       Смотря на их переглядывания Цзян Чэн мысленно застонал. Именно поэтому теперь он оставался с ними обедать лишь временами — потому что выносить практически непрерывный флирт Вэй Усяня в сторону чуть более сдержанного в этом вопросе Лань Ванцзи было сложно. А не обращать на это внимание, так вообще невозможно.       И вот опять начиналось: сделав небольшую паузу в столь полюбившемся ему занятии, чтобы немного поболтать с Цзян Чэном, Вэй Усянь, вдруг снова «вспомнив» о своем ненаглядном, развернулся к Лань Ванцзи с улыбкой в 32 зуба и с шальным огоньком в глазах.       — Кстати о парнях… — дразняще протянул он.       Цзян Чэн, предчувствуя неладное, отвернулся и запихнул в рот горсть сухариков, принявшись усердно и громко их грызть, чтобы за хрустом дальнейшего не слышать.       — Лань Чжань.       — М?       — Мы же с тобой официально вместе и ни от кого не скрываемся, ведь так?       — Мгм.       — А тебя не беспокоит, что все наверняка считают тебя, ну… лохом? Из-за того, что встречаешься с шлюхой.       — …       — Прости-прости. Но других слов, чтобы выразить мысль я и правда не смог подобрать, — состроил извиняющуюся мину Вэй Усянь, а потом глотнул сока из стакана Лань Ванцзи. Свой он уже допил.       Лань Ванцзи протянул ему еще и булочку из своего школьного обеда, безразлично бросив:       — Нет.       — И только? — разочарованно протянул Вэй Усянь.       — Ты это уже знаешь. Какого ответа ты ждал?       — Лань Чжааань, ну почему ты всегда такой неразговорчивый? Не только девушкам приятно слушать красивые признания, знаешь ли!       Лань Ванцзи молча посмотрел на красивую мордашку возлюбленного, искривлённую в притворной обиде. Вэй Усянь всё причитал о том, какой Лань Ванцзи холодный и бездушный — «ни грамма любви и ласки для своего бедного, несчастного, жаждущего красивых слов и жестов парня!», а Лань Ванцзи всё смотрел на него в терпеливом ожидании. И когда Вэй Усянь наконец прекратил артистично размахивать руками, выражая своё недовольство, Лань Ванцзи поймал его ладонь и поднес к губам, целуя тонкие пальцы. В тот же миг последние возмущения разом стихли, а пальцы под губами растерянно дрогнули.       — Лань Чжань… — слабым голосом пискнул утративший весь свой запал Вэй Усянь.       Лань Ванцзи удовлетворенно отметил и сбившееся дыхание, и порозовевшие щеки, и смущенно забегавшие глаза так называемой шлюхи, и только тогда сжал его пальцы в ладони чуть сильнее и притерся к ним щекой. Лань Ванцзи переполняло от нежности при взгляде на своего Вэй Ина. Кажется теперь он начал понимать вечное стремление последнего смутить Лань Ванцзи и вызвать его на эмоции. Он и сам внезапно обнаружил в себе похожую тягу.       И если Вэй Усянь обычно прибегал к словесным методам, постоянно озвучивая разного рода пошлости с тех пор как окончательно убедился во взаимности собственной влюбленности (и вместе с сопутствующей этому неуверенностью будто бы растеряв остатки своей стыдливости), то Лань Ванцзи предпочитал использовать язык тела и прикосновений, вкладывая в это свои самые искренние порывы и чувства. И подобного рода жесты смущали Вэй Усяня в разы больше, чем самые откровенные слова или действия. Они были направлены на его душу, а не тело, и потому мгновенно попадали прямо в сердце, минуя все защитные барьеры из шуток, преувеличенного веселья и нарочитого отсутствия стыда и совести. Без всего этого Вэй Усянь становился донельзя трогательным и беззащитным, и таким до безумия красивым и настоящим, что смотреть на него было так приятно, что даже почти больно.       — Ты просил слов и жестов. Со словами у меня плохо, извини.       Вэй Усянь захихикал, пряча покрасневшее лицо второй ладонью.       — Лань Чжаааань, ты невыносим. Нельзя же так внезапно и… Боже, мое бедное сердце ведь не выдержит.       — Я люблю тебя, — одними губами прошептал Лань Ванцзи, любуясь им и искренне наслаждаясь последовавшей реакцией.       — Да чтоб тебя! — застонал бедный возлюбленный, пунцовея еще сильнее. — Ни стыда, ни совести… Ну всё, ты сам напросился! Прощайся с остатками своей репутации.       С этими словами Вэй Усянь неуклюже сполз со своего места, не отпуская руки Лань Ванцзи обошел обеденный стол, и, усевшись бочком на колени своего парня, принялся его увлеченно и со вкусом целовать. Ни один из них не заметил ни гула шепотков, прокатившиеся поблизости, ни почти мгновенно ретировавшегося Цзян Чэна, ни подошедшей к их столику пару минут спустя учительницы. Лишь её громкий намекающий кашель привлек их внимание.       — Мальчики, это все еще школьная столовая! Что вы себе позволяете?       Заслышав возмущенный возглас их строгой «химички», Вэй Усянь поспешно спрыгнул с коленей Лань Ванцзи, притворно стыдливо потупив взор и поджав влажные, уже слегка покрасневшие от поцелуя губы.       — Простите, мисс Мэтьюс.       Лань Ванцзи тоже встал и мягко, но вполне прилично, приобнял Вэй Усяня за талию. Может они и повели себя излишне откровенно, но это не было каким-то дурачеством обнаглевших подростков, а лишь последствием некоторой несдержанности влюбленной пары, и Лань Ванцзи хотел, чтобы их преподаватель это поняла. Подумав о том, что неприятности им (и особенно Вэй Усяню) сейчас не нужны, и вдруг вспомнив кое-какие шуточки и подстрекательства последнего, Лань Ванцзи сделал над собой усилие и слегка приподнял уголки губ, внимательно смотря учительнице в глаза.       — Да, простите нас, мисс Мэтьюс. Впредь мы будем сдержаннее.       Щеки их преподавателя едва заметно порозовели и губы как-то растерянно дернулись, а потом она кивнула им, несколько неразборчиво буркнув что-то на тему того, что в следующий раз за подобный разврат точно вызовет в школу родителей, и, развернувшись на каблуках, стремительно удалилась. Вэй Усянь уставился на Лань Ванцзи, удивленно захлопав ресницами.       — Поверить не могу, Лань Чжань! — воскликнул он, глядя на то, как Лань Ванцзи возвращает своему лицу привычное невозмутимое выражение. — Эй-эй, постой! Так нечестно! Я тут из сил выбиваюсь в надежде увидеть твою улыбку, а ты взял и так просто улыбнулся училке?! Вот за просто так?!       Лань Ванцзи коснулся надувшейся щеки легким поглаживанием и приподнял лицо возлюбленного за подбородок, вынуждая посмотреть себе в глаза.       — Ты сам говорил, что мне стоит поучиться у брата улаживать конфликты… И это было ради тебя.       Вэй Усянь довольно дёрнул носом, хихикнув, потом коротко чмокнул Лань Ванцзи в губы и отстранился, усевшись обратно за стол, чтобы доесть свой обед. Лань Ванцзи тоже сел на свое место, с удовольствием разглядывая своего парня Мимоходом он заметил несколько пар глаз, направленных в их сторону, и холодно уставился в ответ. Почувствовав его твердый взгляд, подростки разом прекратили перешептываться и отвернулись.       Если подумать, сейчас был первый раз когда Лань Ванцзи и Вэй Усянь повели себя так откровенно на людях. Обычно в школе они ограничивались лишь держанием за руки, оставляя всё остальное скрытым от чужих глаз. Разве что не особо маскируемые следы на шее Вэй Усяня могли быть заметны внимательному взору. До этого момента Лань Ванцзи и сам не до конца понимал, что подсознательно намеренно оставлял их на столь открытых местах, помечая и демонстрируя принадлежность этого человека себе. Но от того, что только что их спонтанный жадный поцелуй стал достоянием общественности, Лань Ванцзи вдруг испытал такое мощное удовлетворение, что не мог не осознать теперь это свое стремление.       Лань Ванцзи был жадным. Смотря на Вэй Усяня, он чувствовал себя каким-то драконом, помешанным на своем богатстве. Кто бы и что ни говорил о его возлюбленном, Лань Ванцзи знал, что на самом деле тот был истинным сокровищем. Уникальным и бесценным. И это сокровище Лань Ванцзи день за днём, крупинка за крупинкой, прибирал себе, до тех пор, пока не заполучит его в свое полноправное владение целиком и полностью. И будет стеречь его и оберегать ото всех… Собственно, он уже начал это делать. Заботился и ограждал Вэй Усяня от всех тревог насколько мог. Ну и, невольно принялся по-немногу заявлять на него права, сначала оставляя на нем свои метки, а теперь вот неосознанно спровоцировав возлюбленного на столь яркое проявление чувств на публике. Жадина-дракон внутри Лань Ванцзи хотел, чтобы все знали, что это сокровище его, и только его. И даже мысленно не смели тянуть к нему лапы. К счастью, недавняя демонстрация вышла очень красноречивой, так что теперь Лань Ванцзи лишь сыто улыбался, смотря на все еще розовощекого возлюбленного, кидающего на него ответные теплые взгляды.