Бесстыдник

      Встреча была назначена на час дня в обоим известном парке неподалеку от школы. Пусть сообщение Вэй Усяня и разбудило некоторую тревогу в душе Лань Ванцзи, но он старался не надумывать лишнего. Мало ли почему его «все еще друг?» не спал в столь поздний час, и о чем хотел поговорить. Может был чем-то занят или просто не мог уснуть. В конце концов, для Вэй Усяня было нормой довольно поздно ложиться. Так что, решив не накручивать себя заранее, Лань Ванцзи дождался нужного времени и направился в парк.       К его удивлению, вечно опаздывающий по жизни Вэй Усянь уже ждал его на лавочке у пруда. Выглядел он в целом как обычно, разве что немного невыспавшимся, и нетерпеливо постукивал пяткой по ножке скамьи, задумчиво сверля взглядом гладь воды перед собой. Когда Лань Ванцзи тихо приблизился и, присев рядом, вручил заботливо купленный для него по дороге стаканчик горячего шоколада, Вэй Усянь расплылся в благодарной улыбке, но поза его всё еще оставалась несколько напряженной, а сам он уж очень внимательно принялся изучать Лань Ванцзи взглядом, будто бы в поисках чего-то.       Поколебавшись в сомнениях касательно поведения друга, Лань Ванцзи решил: раз вопросы и разговоры не его сильная сторона, придется снова поддаваться инстинктам и действовать. А там уже, если что, разбираться с последствиями. В последнее время эта стратегия оказалась весьма эффективной в отношении Вэй Усяня, так что почему бы и нет. Придя к столь непривычному для себя выводу, Лань Ванцзи потянулся к Вэй Усяню и мягко коснулся губами его щеки. Улыбка друга разом стала в два раза шире и достигла серых глаз, наполняя их искренней радостью. Вэй Усянь облегченно выдохнул и подставил для поцелуя губы, ненавязчиво притягивая Лань Ванцзи ближе за ворот футболки свободной рукой, что последний ему с удовольствием позволил, наслаждаясь их первым приветственным поцелуем. Прикосновение их губ наконец ослабило то нервное ожидание, что терзало обоих, подтверждая то, что ни один из них за ночь не передумал и не счел вчерашнее ошибкой. Впрочем, Вэй Усяня кажется беспокоило не только это.       — Ты плохо спал, — с беспокойством отметил Лань Ванцзи чуть погодя.       Вэй Усянь уже в меру расслабился и теперь медленно смаковал свой горячий шоколад, придерживая стаканчик левой рукой, пока правая уютно устроилась в ладони Лань Ванцзи. Некоторое напряжение всё еще чувствовалось в нем, но в целом это больше походило на легкое волнение, или может даже нетерпение, нежели на что-то еще.       — Я долго не мог уснуть. После того, как ты уехал, назойливая мысль о том, что нам надо поговорить, никак не хотела покидать мою бедовую голову… Я имею ввиду то, что мы так тщательно игнорировали всё это время. Учитывая происходящее между нами, — Вэй Усянь красноречиво указал на их переплетённые пальцы, — было бы откровенно нечестно по отношению к тебе молчать и дальше…       Лань Ванцзи просто кивнул, не задавая вопросов и не торопя. Сердце в груди тревожно сжалось — и дураку понятно о чем именно будет этот разговор. Но несмотря на то, что он давно хотел узнать обо всем, он в то же время этого и не хотел — опасался, что правда может оказаться хуже, чем он успел себе напредставлять.       — Блин, это так чертовски глупо на самом деле… — Вэй Усянь стыдливо поморщился. — Ты скажешь, что я бесстыдник.       — Неправда.       — Почему это? Ты всегда меня так называешь.       — Нет.       Вэй Усянь непонимающе нахмурился, задумался, а потом пораженно воскликнул:       — А ведь ты и правда давно так меня не называл! С самого твоего возвращения наверное… — он задумчиво покусал губу. — Значит ли это, что ты это говоришь лишь когда на самом деле так не думаешь?       Лань Ванцзи нехотя согласно моргнул. Он не мог сказать «да». Не потому что стеснялся это признать — скорее из-за того, что это было правдой лишь наполовину. Как бы там ни было, он и сейчас по-настоящему так о нём не думал. Просто не мог. Но назвать его так теперь, означало бы действительно его оскорбить, поэтому Лань Ванцзи и запретил себе произносить это слово.       Вэй Усянь, тем не менее, принял это за полноценное согласие и немного стушевался. Но он уже обещал обо всем рассказать, так что отступать не собирался. Хоть это и было непросто, как с технической точки зрения, так и с эмоциональной — бередить всю эту историю, с самого её начала, было неприятно. Мысли об этой беседе терзали его почти до самого рассвета. Стоило заговорить об этом уже давно, но ему не хватало решимости, и он всё оттягивал. А теперь пути назад больше не было, и он терзался одновременно и от неприятного ожидания длинного и непростого разговора, и от нетерпения — он и правда хотел рассказать всё наконец и покончить с этим. Пусть Вэй Усянь и опасался, что Лань Ванцзи не поймет его мотивов и разочаруется в нём.       — Ох, хотелось бы мне сказать, что в происходящем совсем нет моей вины, но это не совсем так. Я и правда много в чём налажал и посеял смуту. Но… — Вэй Усянь прикусил губу, поднял глаза на Лань Ванцзи и решительно закончил: — Лань Чжань, ты поверишь мне, если я скажу, что не спал с Вэнь Чао? Никогда. И ни с одним из его прихвостней тоже. И вообще ни с кем из тех, про кого говорят — ни за деньги, ни без.       — Мгм.       — Что, правда? — удивился Вэй Усянь с ноткой недоверчивой радости в голосе. — Мне казалось, что ты поверил этим слухам, и потому ни о чем меня не спрашивал.       — Поначалу я ждал, когда ты сам скажешь, что это неправда. Но ты молчал, и я не смел спрашивать. А потом увидел и услышал, как ты… — Лань Ванцзи вздохнул вместо того, чтобы озвучивать очевидное. — И позволил себе засомневаться…       Вэй Усянь зажмурился, вспоминая тот случай, когда Лань Ванцзи застал его с поличным. Он даже не догадывался, что это был не единственный раз.       — Чёрт, мне так жаль, что ты это увидел. Этот спектакль был отнюдь не для тебя… Да и мне пожалуй стоило прекратить это гораздо раньше, а я зачем-то всё продолжал этот балаган. Но они так просили, да и на билет мне всё еще не хватало… но игра однозначно затянулась… — поймав взгляд Лань Ванцзи, он вдруг нелепо замахал руками. — Нет-нет-нет, на самом деле я ничего такого не делал, Лань Чжань, честное слово. Я лишь притворялся, что делал. Даже губы себе искусывал и звуки имитировал, чтобы у подслушивающих не возникало никаких сомнений. Но сам я никогда не… да я до вчерашнего вечера даже не целовался ни разу! Куда мне такое?!       Лань Ванцзи непонимающе нахмурился: он не представлял зачем что-то подобное вообще можно было сотворить, но облегчение уже невольно накатывало, распускаясь словно цветок где-то в области груди. Он верил Вэй Усяню насчёт первого поцелуя — он и сам чувствовал, что это правда. Так может и остальное тоже? В конце концов Вэй Усянь тот еще шутник, и некоторые его розыгрыши порой сильно затягивались, и обычно он не выходил из роли до самого конца. Вот только…       — Зачем? — озвучил Лань Ванцзи главную мысль.       — Это длинная и глупая история. И пожалуй мне стоит рассказать её с самого начала, — вздохнул Вэй Усянь и нахмурился, подбирая слова…       Вообще изначально во всей этой ситуации был виноват Вэнь Чао. Он уже давно затаил обиду на Вэй Усяня за то, что тот неоднократно вмешивался в его «веселье» когда Вэнь Чао приспичивало над кем-то поиздеваться. Не то чтобы Вэй Усянь его преследовал или что-то в этом роде, но Вэнь Чао, привыкший творить что он хочет и с кем он хочет, довольно часто оказывался в центре всеобщего внимания, а Вэй Усянь просто не мог пройти мимо его бесчинств, влезая и всё «портя». И самое неприятное для Вэнь Чао было то, что Вэй Усянь даже в драку первым не лез, что могло бы послужить поводом систематически вызывать его к директору, чтобы впоследствии с позором исключить из школы. Вэй Усянь предпочитал дракам насмешки, а так как он был остер на язык, они у него получались весьма и весьма изобретательными, благодаря чему он неоднократно унижал Вэнь Чао перед всей школой. А тот даже отомстить ему толком не мог, ни в одиночку, ни в компании двух своих дружков (которые и составляли его «банду» на тот момент). И в результате сам же и оказывался побитым. Так что Вэнь Чао пришлось временно затаиться и даже стараться особо с Вэй Усянем не пересекаться во время своих издевательств над другими школьниками.       И вот, спустя около полутора лет, банда прихлебателей Вэнь Чао разрослась до восьми человек, и он решил, что пришло время действовать. Вот только размер затаенной им обиды оказался настолько велик, что мысль о простом избиении ему показалось недостаточной. Он считал себя глубоко униженным всеми насмешками Вэй Усяня, в результате которых с него смеялась вся школа (пусть большей частью за его спиной, из-за того, что с сыном директора всё еще никто не хотел связываться), так что достойной местью Вэнь Чао тоже посчитал унижение.       За тот почти год, что Вэнь Чао вынашивал планы мести, он успел придумать как именно их реализовать. И как только он выяснил, что в их школе всё это время оказывается учился младший брат Вэй Усяня, всё стало до банального просто. Ввиду того, что у братьев были разные фамилии, Вэнь Чао далеко не сразу узнал, что периодически мелькающий в обществе Вэй Усяня Цзян Чэн не просто его приятель. А когда узнал, то присмотрелся к ним обоим повнимательнее (да и дружков своих заставил какое-то время следить за ними), и понял, что Вэй Усянь о брате очень печется, что делало того идеальным инструментом для шантажа.       По случаю начала учебного года один старшеклассник решил закатить относительно небольшую вечеринку — только для выпускников этого года, на которой оказались и Вэй Усянь, и Вэнь Чао. И когда та была уже в самом разгаре, и подростки вовсю веселились, разбредшись по всему дому и двору, Вэнь Чао преувеличенно дружелюбно позвал Вэй Усяня поговорить в одну из комнат. Тот желанием общаться не горел, но и страха перед Вэнь Чао не испытывал, так что смело пошел. А как только за ними закрылась дверь, он обнаружил вышедших из примыкающей ванной комнаты четверых громил из банды Вэнь Чао. Но драться те как ни странно не лезли: просто стояли рядом со своим «боссом» как какие-то телохранители, пока тот набирал кого-то на своей раскладушке. Дозвонившись, Вэнь Чао с премерзкой улыбочкой протянул удивленному Вэй Усяню телефон.       Как оказалось, на другом конце находился Цзян Чэн, которого оставшаяся половина банды Вэнь Чао выловила после занятий и куда-то затащила. На тот момент ему еще ничего не сделали, но его дальнейшая судьба зависела целиком и полностью от старшего брата. Вэй Усяню предложили сделку: ему «всего-то» и нужно было прямо сейчас устроить спектакль («как ты умеешь» — мерзко ухмыльнулся тогда Вэнь Чао), с громкими стонами, вздохами, криками и тому подобным, как будто его в этой комнате всей толпой трахали, а потом этот спектакль продолжить, позволив прилюдно швырнуть в себя деньгами за «услуги», а после выражать перед всеми присутствующими в этом доме раскрепощенность и полное довольство произошедшим до конца вечера.       И какой бы мерзкой ни была эта ситуация и его нежелание поддаваться шантажу, отказаться, и тем самым спровоцировать избиение брата, Вэй Усянь не мог. И действительно долго и упорно изображал то, что требовалось. Впрочем, не сказать чтобы он по-настоящему воспринимал происходящее всерьез — подумаешь, устроить представление. Вэй Усяня никогда особо не беспокоило общественное мнение, так что он решил, что хрен с ним — невелика цена за благополучие брата.       Результатом Вэнь Чао тогда оказался доволен настолько, что Цзян Чэна в итоге и правда отпустили, не тронув и пальцем. А может и специально, чтобы в случае чего с него нельзя было снять побои, а потом использовать факт шантажа как оправдание тому, что Вэй Усянь делал в том доме…       — Вэй Ин, — прервал его рассказ Лань Ванцзи, сжимая руки в кулаки так сильно, что все пальцы побелели. — Вэнь Чао предлагал лишь сделать вид или…       — Только сделать вид! — ответил тот, суетливо поглаживая Лань Ванцзи по одному из кулаков, чтобы его успокоить. — Это сейчас он обнаглел настолько, что ему пришла в голову мысль воплотить это в реальность. Или же он просто пытался меня напугать. Тогда он видимо до подобного еще не додумался, или решил, что на такое я точно не соглашусь ни под какими угрозами, и боялся перегнуть палку и не получить в итоге вообще ничего. А так его месть свершилась: растоптать меня и унизить у него вроде как получилось.       Лань Ванцзи впервые в жизни захотелось убить человека. Той пары ударов, что досталось от него Вэнь Чао с неделю назад, показалось до обидного мало. Но от понимания, что тот Вэй Усяню ничего такого всё же не сделал стало немного легче.       Относительно успокоившись Лань Ванцзи спросил:       — А потом?       А потом слух прокатился по школе в мгновение ока. И вскоре даже те, кто на вечеринке не присутствовал, не могли устоять перед тем, чтобы не ткнуть Вэй Усяня в это носом, даже не сомневаясь и не спрашивая правда ли это. И ладно еще те, кто его не знал и с ним до этого не общался — верят слухам и черт с ними. Пусть верят во что хотят. Какое Вэй Усяню дело до этого? Больше было обидно за тех людей, которых он считал если не друзьями (потому что, если честно, единственным по-настоящему близким другом воспринимал лишь Лань Ванцзи), то по крайней мере хорошими приятелями. А таких людей было довольно много: Вэй Усянь был дружелюбным и общительным, и ему многие симпатизировали и хорошо к нему относились, на что он в принципе привык отвечать взаимностью. Ну, по крайней мере так было прежде. Ведь когда вдруг разошелся этот слух, который с невероятным удовольствием принялась смаковать вся школа, эти же самые люди, которые до недавнего времени активно с ним общались и чуть ли не заглядывали ему в рот, выказывая свою ярую симпатию и восхищение его умом, чувством юмора и прочими талантами, вдруг принялись смотреть на него как на кусок дерьма. И главное: ни один из них даже не удосужился просто подойти к нему и сказать: «Послушай, Вэй Усянь, тут о тебе такую дичь рассказывают. Это правда, что ли?». Вряд ли Вэй Усяню были бы в кайф подобные разговоры, но всё лучше, чем то, как они поступили на самом деле. Неужели Вэй Усянь создал себе настолько хреновую репутацию, что никто даже не усомнился в том, что он способен на подобное?       И не надо говорить, что он сам виноват. Что нефиг было такие патлы отращивать, и что надо было выбрать стиль в одежде попроще, как у всех. Его конечно периодически подкалывали на эту тему, но чаще вроде как по-доброму. К тому же, он считал, что каждый имеет право на самовыражение, и что это глупо так поверхностно судить о человеке по его внешнему виду. Вэй Усянь до того вечера вообще не давал никому повода так о себе думать. Шутить-то конечно шутил, и пошло в том числе, но на этом всё. Многие вели себя куда развратнее на деле, а не на словах, и ничего.       Вэй Усяня конечно несколько выбесила необходимость плясать под дудку Вэнь Чао в тот вечер, но факт угрозы брату раздражал его куда больше, чем необходимость участия в том глупом спектакле. И он сыграл в нем тогда, воспринимая всё в основном как глупую шутку и даже близко не представляя масштабов последствий. Так что о самом Вэнь Чао Вэй Усянь забыл практически на следующий день. Да и не до него уже было. Цзян Чэн в порядке, ну и ладно.             Вэй Усянь конечно понимал, что предстал перед всеми в весьма невыгодном свете, но вся эта волна всеобщего хейта… да даже будь это правдой — какое всем до этого собачье дело, чёрт побери? Даже будь он и правда шлюхой, какого, блин, хрена? Сам Вэй Усянь может и не относился прям с одобрением к этой «специальности», но он бы уж точно не стал сам лезть к человеку, занимающемуся этим, чтобы поделиться своим бесценным мнением на этот счёт. А многие школьники как будто считали своим священным долгом сделать это. Причем всё это работало как какая-то цепная реакция: один подколол — остальные поржали — другой, вдохновлённый столь бурной реакцией, тоже решил прилюдно выебнуться, и далее по кругу. А что? Тема популярная — грех не вставить свои пять копеек на потеху публике. А чтобы было еще интереснее, почему бы не добавить пару деталей в историю? Или не похвастаться, что «тот самый Вэй Усянь» и тебе тоже отсосал или даже чего поинтереснее. Соберется же куча любопытствующих, жаждущих подробностей чужого грехопадения во всех деталях…       В общем, уже через неделю-две, по слухам, Вэй Усянь сделал это со всей футбольной командой прямо в школьной раздевалке, выражая так свою «поддержку» перед ответственным матчем, а также «обслужил» парочку сверстников в туалете, беря за это у кого 10, у кого 20, а у кого и все 30 баксов (со временем уже прайс как-то усреднился, и большинство решило, что тот берет за это двадцатку).       Честно говоря, поначалу Вэй Усянь мощнейше офигевал с реакции людей, а потому вообще никак не реагировал на всякие пошлые шуточки и комментарии в свой адрес. Первое время он даже отшучивался в ответ, совершенно не воспринимая происходящее всерьез. До тех пор пока не понял, что нормально с ним разговаривать теперь вообще никто не хочет. Если и были такие, которым было наплевать на его «славу», то Вэй Усянь о них не знал — они в любом случае не стремились с ним общаться. Что и неудивительно — кому охота, чтобы в него тыкали пальцем и подшучивали из-за дружбы со столь скандальной личностью? Поэтому Вэй Усянь остался совершенно один.       Если бы его хоть кто-то удосужился нормально спросить (по-человечески!), он сказал бы, что слухи лживы. Но ведь никто не спрашивал — все только утверждали и насмехались. А Вэй Усянь совсем не собирался за всеми бегать и орать «я ни в чем не виноват!». К тому же, это явно было бы бесполезно. Поэтому он мысленно послал всех к черту, решив на всех забить, и не пытался спорить с общественным мнением и что-либо доказывать. Он уже разочаровался в своих так называемых приятелях, а следовательно, нахрен они ему теперь не сдались. До мнения остальных ему и вовсе было глубоко фиолетово. Какая ему разница, что о нем думают люди, которых он даже не знает?       Но вот когда какой-то «смельчак» поверил во всю эту чушь настолько, что на полном серьезе предложил Вэй Усяню двадцать баксов за «услуги» и весьма настойчиво потянул его за собой в туалет, Вэй Усянь вспылил и от всей души ему врезал. Просто и без изысков, вообще ничего не объясняя. Тот парень тогда до такой степени опешил от столь неожиданного для него поворота событий, что даже жаловаться на него не посмел. Но едва остыв, Вэй Усянь понял, что подобное поведение вообще не выход. Возможно, после десятка-другого побитых школьников слух об этом разошелся бы как следует по школе, и от него отстали бы как минимум из страха получить по хлебалу, но также это грозило тем, что его приемных родителей начали бы вызывать в школу, а там хочешь-не хочешь, причина драк и все мерзкие детали дошли бы до их ушей. И пусть Вэй Усянь не был ни в чем виноват, но он не хотел, чтобы его родители и старшая сестра узнали об этой ситуации — уж слишком мерзко всё это выглядело.       — А что учителя? — вдруг подал голос молча слушающий Лань Ванцзи.       — Ну, они тогда в принципе вели себя практически так же, как и сейчас. Некоторые из них пытались со мной поговорить поначалу. Хотели вразумить и выяснить почему я так поступаю. Мисс Томпсон, кажется, даже действительно было не всё равно — она искренне переживала и хотела помочь. Вот только чем тут поможешь? — Вэй Усянь кривовато улыбнулся. — Я не вдавался в детали той ситуации с Вэнь Чао, но на прямые вопросы — если они мне их задавали, я отвечал честно, что слухи обо мне лживы и ничем подобным я на самом деле не занимаюсь. Верили мне или нет — другое дело. Но я говорил им правду… В любом случае, это все были слухи, которым не было фактических доказательств, и которые я не подтверждал, поэтому приемных родителей, к счастью, в школу так и не вызвали. А учителя со временем от меня отстали, ведь ничего нового я им не говорил, продолжая все отрицать.       — Родители до сих пор не знают?       — Представь себе! — самодовольно улыбнулся Вэй Усянь. — Я им не рассказывал, и А-Чэну запретил.       — Цзян Чэн? — спросил Лань Ванцзи, не уточняя своего вопроса, но Вэй Усянь его понял.       — Это была моя идея. Ему, в отличие от меня, тут ещё два года оставалось учиться. И я не хотел, чтобы и его шпыняли на каждом углу из-за всего этого. Некоторые, конечно, знают о нашем родстве, из-за чего ему всё-таки периодически прилетает, но по крайней мере не от всех и не на постоянной основе. К тому же, это из-за меня Вэнь Чао вообще всё это устроил, так что Цзян Чэн лишь попал под раздачу, и еще хорошо, что его тогда не избили, и что Вэнь Чао потом забыл об его существовании.       Лань Ванцзи вздохнул. Почему Вэй Усянь не сменил школу он даже спрашивать не стал. Помимо того, что для этого пришлось бы рассказать обо всем родителям, чего Вэй Усянь уж очень не хотел, идею перевода в другую школу тот скорее всего воспринимал как побег, а для подобного он был слишком горд. Так что, в итоге, он предпочел терпеть чужие насмешки, не давая никому и малейшего повода решить, будто бы его это хоть сколько-нибудь задевает.       Как бы там ни было, даже держась от него на расстоянии, Цзян Чэн всё равно пытался по возможности ему помочь, хоть Вэй Усянь его об этом и не просил. В надежде хоть как-то обелить имя брата, он рассказал своим друзьям правду о том, как всё на самом деле было, рассчитывая на то, что те тоже распространят эту информацию дальше. Вот только… Цзян Чэн был не из тех, кто пользовался большой популярностью, а у его немногочисленных друзей дела обстояли и того хуже. Так что информация пусть и распространилась, но больше в определенных кругах… В кругах школьных неудачников, грубо говоря. Кажется только они и поверили в подобное, так как именно им чаще всего и доставалось от Вэнь Чао, и потому они знали, что тот способен не только на «безобидные» шалости. Но, к сожалению, эти самые неудачники Вэй Усяню вообще ничем помочь не могли. Их слова весили меньше слов других. Да и слухи уже успели обрасти деталями, включая в себя уже гораздо больше одного лишь происшествия на той злополучной вечеринке.       Зато одному из них вдруг пришла в голову гениальная мысль, каким образом Вэй Усянь может помочь ему. Это был типичный ботан — невысокий тощий очкарик, которого направо-налево чморили на тему того, какой он жалкий и что он определенно умрет девственником, потому что никто такому лузеру и при угрозе смерти не даст. Возможно поэтому он вдруг пришел к выводу, что именно эту проблему и надо решить в глазах общественности, чтобы от него хоть немного отстали. Помня о репутации Вэй Усяня, которой уже кажется ничем нельзя было навредить еще больше, он решил обратиться к нему с необычной просьбой. А именно — вместе сделать вид, при свидетелях разумеется, что Вэй Усянь ему отсосал. И даже денег за эту авантюру предложил. Причем взаправду: вымышленный минет за настоящие деньги.       К его счастью, на тот момент Вэй Усяню уже в достаточной мере успели поднадоесть чужие комментарии и похабные намёки в свой адрес. Главным образом потому что они были целиком и полностью несправедливыми и незаслуженными. А невозможность вылить своё раздражение путем физической агрессии, из-за нежелания доводить эту историю до ушей своей семьи, привели к тому, что он решил сделать это иным способом. Если всё равно никто не ждет от него ничего хорошего и думает о нем только «так», то он подыграет. А заодно не даст ошивающемуся поблизости Вэнь Чао возможности насладиться своим триумфом. Если он думал, что таким образом ему удастся растоптать Вэй Усяня и унизить, пусть держит карман шире. Вэй Усянь не собирался доставлять ему такого удовольствия. Вместо этого, он планировал войти в роль и как следует развлечься.       Так что, когда тот несчастный парнишка озвучил свою идею, да еще и денег предложил вдовесок, Вэй Усянь почти не сомневался. Он и так уже очень хотел что-нибудь выкинуть, а тут этот парень так удачно подвернулся. К тому же, Вэй Усяню все еще откровенно не хватало денег на концерт…       В принципе, его первое «представление» не особо отличалось от всех последующих: он просто на людях вел себя провокационно, заигрывал и даже обнимался с тем парнем, следя за тем, чтобы это кто-то видел, и чтобы среди этих «кого-то» не было учителей, а потом направился с парнем в туалет, где они оба старательно имитировали все подходящие ситуации звуки. Плюс, в довершение доработать свой образ, чтобы выглядеть достаточно взлохмаченным и придать губам «рабочий» вид, а парню — мега-удовлетворённый, и дело сделано.       Самое забавное, что это действительно сработало! Вэй Усянь потом долго ухахатывался, рассказывая об этом хмурому, вообще ни капли не одобрившему его «спектакль» Цзян Чэну. К тому парню почему-то и правда начали относиться чуть лучше. Перестали шпынять на каждом углу, а кто-то даже пытался подружиться и выяснить как «оно». И эти же люди в чем-то винили Вэй Усяня? Брать деньги за секс значит плохо — прям «фу», а платить за это — «Молодец, парень. Расскажи-ка нам, как ты его отжарил!»? В Вэй Усяне эта двойственность вызывала какое-то злое веселье. И когда друзья того парня, с похожими проблемами, начали к нему подходить с той же просьбой, и с деньгами заодно, он охотно продолжил спектакль. К тому же, если это действительно помогало, то почему бы и нет? Он и раньше пытался заступаться за таких как они, когда другие над ними издевались, так что решил и сейчас от этого не отступаться, пусть метод и был дурацким.       Вэй Усянь ненадолго замолчал, переводя дух и подбирая слова для того чтобы продолжить. На самом деле он никогда за словом в карман не лез, но сейчас для него было важно рассказать всё как было, до мельчайших деталей, не упуская при этом и морального аспекта, о котором говорить он совсем не привык, обычно прячась за шутками и преуменьшая значимость событий. Он хотел, чтобы Лань Ванцзи понял почему он так поступил в свое время. Даже если на данный момент ему и самому эти причины уже казались несколько глупыми. Но тогда он был зол, обижен и на взводе. Тогда в этом виделся какой-то смысл.       Пока Вэй Усянь размышлял о том как продолжить свой рассказ, Лань Ванцзи решил воспользоваться возникшей паузой. У него был вопрос, касающийся обсуждаемой темы и терзающий его последние несколько дней, который было наиболее уместно озвучить именно сейчас.       — Вэй Ин, я… — начал Лань Ванцзи, нерешительно замявшись перед собственным стыдным признанием. Вэй Усянь выжидающе и с любопытством посмотрел на него, не пытаясь торопить. — В тот день, когда ты уснул у меня дома, тебе пришло сообщение на телефон… Я просто хотел отключить звук, чтобы он тебя не разбудил, но случайно открыл сообщение, и… прочитал. Прости… — Лань Ванцзи покаянно опустил голову. Помолчав, он несмело добавил: — Оно несколько… двусмысленное.       Вэй Усянь непонимающе нахмурился. Из-за того, что Лань Ванцзи открыл сообщение, оно уже не высвечивались как непрочитанное, и Вэй Усянь о нем даже не знал. Теперь же он принялся торопливо рыться в телефоне в поисках смс-ки. Найдя, он тихо хмыкнул.       — Блин, это и правда со стороны выглядит очень хреново… А ты в другие не заглядывал?       — Нет. Я и эту читать не должен был. Извини меня.       — А зря. Может тогда лучше бы понял о чем речь и лишний раз не загонялся. — Вэй Усянь беспечно улыбнулся и пихнул поникшего Лань Ванцзи плечом. — Я не злюсь, Лань Чжань. То, что ты не полез дальше — делает тебе честь. Я вот не уверен, что смог бы удержаться перед подобным соблазном на твоем месте… Хотя ты вряд ли когда-то смог бы оказаться в подобной ситуации. Влипать в дурацкие истории — исключительно мой удел.       Вэй Усянь беспечно хихикнул, а потом махнул головой.       — Ладно, давай я лучше объясню. Видишь это слово? — спросил он, протягивая Лань Ванцзи свой телефон и указывая пальцем на слово «фминет». — Это не опечатка. Я это слово придумал, чтобы как-то обозначить то, чем занимаюсь. Ну и это что-то вроде шифра. Чтобы сразу понимать, кто мне всерьёз предлагает сделать это, и потому его можно красиво послать, а кто в теме и «ищет помощи»… Это аббревиатура: фминет = фальшивый минет. Близко по звучанию, но значение понятное лишь немногим. К тому же это забавно.       — Что именно? — с по-настоящему каменным лицом спросил Лань Ванцзи. Ничего забавного в этой ситуации он не видел. Особенно если вспомнить, какие неприятные эмоции у него вызвало прочитанное сообщение.       — Ну, если я делаю фальшивый минет, значит я «фальшивоминетчик»! — рассмеялся Вэй Усянь.       Лань Ванцзи прикрыл глаза. Желание приложить к лицу руку и выругаться было как никогда сильным. При всей полноте испытываемых по отношению к Вэй Усяню чувств, Лань Ванцзи иногда умудрялся забывать о том, каким тот порой бывал невыносимым.       — Ладно-ладно, — отсмеявшись, Вэй Усянь преувеличенно досадливо похлопал Лань Ванцзи по руке. — Я понял, что ты никогда не оценишь мой юмор. Как жаль…       — Тот парень, который написал это сообщение, он… сказал что ты завязал.       Вэй Усянь вздохнул. Остатки веселья сошли с него окончательно.       — Да, завязал пару недель назад.       — Почему?       — Не мог больше… Знаешь…       Поначалу это даже было забавно: перекошенные лица, демонстративно искривлённые в презрении губы тех, кто сами были далеки от понятия нравственности и благовоспитанности. Вэй Усянь испытывал какое-то странное злорадство при взгляде на них, лицемерно строящих из себя неизвестно кого и так просто «кидающих в него камни». Он развлекался, ухмыляясь им в лицо и якобы делая то, за что все его так яростно осуждали. И тот факт, что ни один из них не мог ему ничего по-настоящему сделать, кроме как разбрасываться словами и шептаться за его спиной, только подстегивал и добавлял определенную долю удовлетворения от этой игры. Да и недовольная рожа Вэнь Чао, ожидавшего увидеть Вэй Усяня сломленным, а вместо этого обнаружившего, что тот вывернул ситуацию в прибыльную для себя, и вообще не заморачивается по этому поводу… о, это было приятно. И поначалу Вэй Усяню даже было весело. Поначалу…       Вот только чем дальше, тем сильнее нарастало ощущение гадливости от происходящего, и удовлетворения этот балаган приносил всё меньше. Вэй Усянь просто-напросто устал притворяться. Эта роль себя изжила и запас сил на то, чтобы её поддерживать, стал понемногу иссякать. В какой-то момент он продолжил «играть» уже больше из жалости к тем «грушам для битья», что просили его помощи, чем ради чего либо еще. Даже деньги (которых пока еще не совсем хватало) были уже слабой мотивацией. Да и не сказать, чтобы Вэй Усянь на этом прям зарабатывал или требовал со своих «клиентов» конкретные суммы: кто сколько мог, столько и давал — не все же были обеспеченными. К тому же, если подумать, чем дальше — тем меньше со всего этого было толку. Это в самом начале народ остро реагировал и любопытствующие окружали «клиентов» в ожидании деталей. Со временем же это уже мало кого по-настоящему удивляло, ведь, спасибо слухам и выдумщикам, в том что кто-то трахнул Вэй Усяня уже не было какой-либо сенсации. Так что всё уже теряло смысл, пусть некоторые особо отчаявшиеся парнишки всё еще пытались хоть как-то выплыть с помощью Вэй Усяневских «услуг».       А потом вернулся Лань Ванцзи, и Вэй Усяню впервые стало по-настоящему стыдно за то, что он устроил. Пожалуй, если и был на свете человек, чье мнение о нем волновало Вэй Усяня не меньше, чем мнение его семьи, так это был Лань Ванцзи. А учитывая характер слухов ходящих о Вэй Усяне, вкупе с характером симпатии, питаемой им самим к лучшему другу — это вообще была катастрофа. Он предпочел бы, чтобы Лань Ванцзи обо всем этом вообще никогда не узнал. И именно поэтому заговорить с ним на эту тему у Вэй Усяня даже язык не поворачивался, хоть он и понимал, что своим молчанием делал только хуже.       Но была и другая сторона вопроса — он всё ещё не хотел оправдываться. И если бы Лань Ванцзи, поддавшись слухам, просто взял бы и отвернулся от него, то чем он был бы лучше всех остальных? Да, это было заведомо глупо ставить друга в подобную ситуацию. Вообще нечестно, если задуматься. Ведь Лань Ванцзи, в отличие от остальных, был тут не с самого начала, а появился когда ситуация уже полностью вышла из-под контроля, да и сам Вэй Усянь откровенно заигрался. Поверить ему сейчас было гораздо сложнее, чем в начале, когда слухи только разгорались. Но Вэй Усянь на тот момент настолько разочаровался в людях, в том числе в тех, к которым испытывал симпатию, что и сам уже избегал каких-либо дружеских привязанностей. И пусть Лань Ванцзи создавал впечатление абсолютно другого человека, непохожего на других, и значил он для Вэй Усяня гораздо больше — именно в этом и заключалась вся загвоздка. Вэй Усянь не мог себе позволить поверить в него, потому что, если бы Лань Ванцзи в итоге оказался ничуть не лучше остальных, это разочарование ему было бы отнюдь не так просто пережить.       И поэтому Вэй Усянь даже пытался дистанцироваться от него поначалу. С одной стороны — не позволяя себе привязаться, а с другой — давая Лань Ванцзи свободу выбора: чтобы тот мог не общаться с ним, если того не пожелает (даже учитывая его извечную вежливость, из-за которой он не послал бы Вэй Усяня куда подальше напрямую). Ну, и не желая марать его своей репутацией заодно.       Вот только это было выше его сил. Вэй Усянь так соскучился по своему прекрасному, вечно невозмутимому другу-молчуну с его божественной, пусть и редкой, как снег в этом теплом штате, улыбкой, что не мог удержаться от того, чтобы совсем не подходить к нему, и не поддаваться его очарованию, проводя с ним всё больше и больше времени. С полного дозволения последнего, как ни странно.       Лань Ванцзи и правда оказался особенным. Он ни о чем не спрашивал и ничего не требовал, а просто продолжал быть его другом, пусть все вокруг и не умолкали ни на секунду. Лань Ванцзи кажется было абсолютно плевать, что о Вэй Усяне говорят и чем тот вроде как занимается. И как о нём самом отзываются люди из-за этой дружбы.       В принципе, это безразличие со временем даже начало постепенно самую малость задевать Вэй Усяня в каком-то смысле. Нет, к Лань Ванцзи у него претензий не было — его друг повел себя даже куда тактичнее и правильнее, чем те же учителя, которые типа взрослые, и должны были быть умнее, а не деле повели себя немногим лучше, чем окружавшие Вэй Усяня подростки. Лань Ванцзи был чудесным другом — любой мечтал бы о таком. Просто чем дальше, тем меньше чувства самого Вэй Усяня к нему напоминали дружеские (хотя казалось бы куда уж меньше). А полное безразличие Лань Ванцзи к этому вопросу приводило Вэй Усяня к неутешительному выводу, что взаимностью тут и не пахло. Если бы Лань Ванцзи питал к нему хоть долю той симпатии, что Вэй Усянь испытывал к нему самому, вряд ли ему было бы плевать, что предмет его воздыханий занимается подобными вещами. Но тот был спокоен и холоден как камень большую часть времени… В любом случае, Вэй Усянь не смел жаловаться, ведь дружба с Лань Ванцзи — это уже немало. Особенно учитывая условия, в которых Вэй Усянь находился.       Как бы там ни было, но с тех пор как друг вернулся, Вэй Усянь старался меньше заниматься своими фминетами, опасаясь попасться ему на глаза в этот момент. Одно дело, что до того доходили слухи, но застать Вэй Усяня в процессе «спектакля» — это был уже совершенно другой уровень. Но все его предосторожности оказались напрасными, и Вэй Усянь чуть со стыда не сгорел, когда увидел Лань Ванцзи во время очередного «представления». Он думал, что это был конец их дружбе. Но Лань Ванцзи его удивил, и не отвернулся от него, просто сделав вид, что ничего не произошло. Тем не менее, после того происшествия Вэй Усянь решил завязать с этим окончательно. И отказывал всем, как бы сильно они ни просили. Он решил, что с него хватит.       Вэй Усянь дико устал. Он заигрался. И заврался. Возможно не только по отношению к окружающим, но и к самому себе. Он ведь какое-то время и правда думал, что это весело. Убедил себя в этом так умело, что не сразу понял каким душком отдает это веселье. Отвратным, тяжёлым и… утомительным. Непрекращающееся круглосуточное притворство на протяжении довольно продолжительного времени, кажется, выдоило из него все соки. Но сдаться и потерять лицо он тоже не мог себе позволить, а потому всё продолжал.       Но когда появился Лань Ванцзи, притворяться пришлось ещё усерднее. Делать вид, что ничего не происходит. Что его внутренне не передёргивает от страха, что тот от него отвернётся, каждый раз, когда кто-то в присутствии Лань Ванцзи делал неприличные намёки. И обмирать от стыда и неловкости, когда тот несмотря ни на что делал для него что-то из ряда вон хорошее и приятное. Хотя тот Вэй Усянь, о котором все говорили, такого бережного отношения к себе явно не заслуживал. Да и тот, который всем врал, притворяясь тем, кем не являлся, наверное, тоже.       — Почему ты мне сразу не рассказал? — спросил Лань Ванцзи, выслушав его историю. Он чувствовал, что теперь имеет право спрашивать о подобном.       Вэй Усянь поведал ему о том, что устал от притворства, и о том, что прекратил этим заниматься уже пару недель как. Но причины своего затянувшегося молчания пока оставил при себе.       — А почему ты не спросил?       — …       — Вот и мне было неловко… Мы с тобой так старательно и успешно делали вид, что вообще ничего не происходит, что объяснения в какой-то момент даже стали как будто не к месту. Вообще заговаривать о подобном с тобой это как-то… ну ты же такой хороший, правильный, возвышенный, не от мира сего… — Вэй Усянь блаженно улыбнулся. В его устах последние слова звучали как неприкрытый комплимент и в голосе слышались лишь нотки искреннего восхищения и обожания. Потом же он скривился и продолжил: — А тут я с грязными разговорами о сексе и со своими дурацкими фминетами… когда меня об этом никто не просит, к тому же.       — Я хотел спросить, но… — Лань Ванцзи замолчал, подбирая слова, но так и не смог закончить свою мысль. Слишком сложно было объяснить тот коктейль из неловкости и чувства вины, которые не позволяли ему и рта раскрыть довольно долго.       — А я должен был рассказать. Мы с тобой оба хороши, — пожал плечами Вэй Усянь.       — Я рад, что ты всё же это сделал. Спасибо, — сжал его руку Лань Ванцзи.       Вэй Усянь долго молчал, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Лань Ванцзи, а потом решил признаться, чтобы окончательно всё прояснить и избавиться от надоевшего груза.       — Ты обидишься, если я скажу, что в начале сомневался… в тебе?       — Я сделал что-то не так?       — Нет, что ты! Просто… Из-за этой истории от меня все отвернулись, Лань Чжань. Все те, кто называли себя моими друзьями. Как по щелчку пальцев: раз, и дружеская симпатия превратилась в острую неприязнь! — во взгляде Вэй Усяня проступила самая настоящая печаль. — После этого я не мог себе позволить просто поверить кому-то. Даже тебе… И с одной стороны я правда очень хотел рассказать тебе всё, потому что не хотел, чтобы ты думал обо мне плохо. Но с другой… — что-то внутри меня нуждалось в том, чтобы ты поверил мне сам. Не потому что я оправдываюсь, а потому что ты не такой как они все, и просто не поддашься на эти глупые провокации. И поверишь мне. Или, по крайней мере, не оттолкнешь, как это сделали остальные… Но в итоге ты оказался куда лучше, чем я о тебе думал. Даже зная обо всём, что эти люди говорят, и не слыша с моей стороны никаких объяснений, ты меня не оттолкнул. Ни как друга, ни даже как… — Вэй Усянь с улыбкой притерся щекой к его плечу и нежно выдохнул: — Ты потрясающий.       — Нет. Я просто тебя люблю, — пожал плечами Лань Ванцзи, признавая эту до смешного очевидную истину, которую слишком долго от себя гнал когда-то.       Вэй Усянь замер совершенно потрясенный столь неожиданным и прямолинейным признанием. Он и до этого чувствовал себя несколько смущенным темой их разговора, но теперь его щеки запылали с новой силой, а сердце заколотилось как бешенное, рискуя пробить грудную клетку. Не в силах совладать со своими эмоциями он кинулся Лань Ванцзи на шею, едва ли не забираясь к нему на колени.       — Лань Чжааань, какой же ты всё-таки… — прохныкал он растроганно в горящее красным пламенем ухо. — И я тебя…       Лишь многим позже цвет лица Вэй Усяня и ушей Лань Ванцзи вернулся к нормальному. Вэй Усянь таки уселся поперек коленей своего-уже-определенно-парня, устроив голову на его плече, и периодически облизывал свои распухшие от поцелуев губы, глупенько и довольно хихикая. Лань Ванцзи же наконец исполнил своё давнее желание, или вернее сказать «наваждение»: стянул с длинных волос возлюбленного алую ленту и запустил в них пальцы, нежно поглаживая по голове этого «котика». Вэй Усянь в ответ блаженно прикрыл глаза и принялся издавать какие-то тихие удовлетворенные звуки, которые при желании вполне можно было бы счесть за урчание. Лань Ванцзи был как никогда счастлив.       — Ты ведь не запал на меня как раз из-за этих слухов, в надежде на то, что я опытный и всё такое? — вдруг спросил Вэй Усянь весёлым и беззаботным тоном, снова дурачась и пытаясь подразнить. — Если так, то, боюсь, ты сейчас очень разочарован.       — Я влюбился в тебя ещё задолго до отъезда в Китай, — не повелся на провокацию Лань Ванцзи, решив сегодня быть откровенным до конца и признаться и в этом тоже.       — Что, правда? — не поверил его возлюбленный. — Я думал, что только раздражал тебя тогда.       — Раздражал, — кивнул Лань Ванцзи и получил тычок в плечо. — Я думал, что это именно раздражение довольно долго. Пока не понял, чем это было на самом деле…       — Ну, ты в этом не одинок пожалуй, — хихикнул Вэй Усянь, чмокнув его в губы. — Я-то тоже, наверное, не просто так дразнил тебя всё это время.       Лань Ванцзи только хмыкнул — ему стоило догадаться, что это всё изначально было своеобразным «дёрганьем за косички».       — Я дурак? — серьезно спросил Вэй Усянь какое-то время спустя. — Что подыграл всему этому?       Вэй Усянь уже понял, что его не бросят, даже несмотря на его глупые выходки. Но Лань Ванцзи значил для него слишком много, и ему не хотелось его разочаровывать. Он полночи не спал, опасаясь натолкнуться на непонимание с его стороны, хоть это наверное и было глупо. Вряд ли поведанная сейчас история была хуже того, что тот уже успел о нем надумать на основе слухов… Хотя, зная благородство Лань Ванцзи, тот наверняка решил, что Вэй Усяня ко всему этому что-то принудило и он жертва каких-то обстоятельств, и сам ни в чем не виноват. А на деле оказывалось, что довольно большую часть этой каши он сам и заварил, прихоти ради.       Лань Ванцзи же на его вопрос лишь вздохнул. Нельзя сказать, что решения Вэй Усяня в данной ситуации были действительно разумными или правильными. Но было ли оно вообще — разумное решение? Молчать и терпеть, пытаясь не обращать внимания? Пожалуй Лань Ванцзи именно так и поступил бы. В конце концов, ему было плевать на всех, и он, в отличие от Вэй Усяня, ни с кем больше дружбы не водил, так что проблемы «брошенности всеми» не почувствовал бы так остро. Другое дело: как бы он смог смотреть в глаза именно Вэй Усяню, оказавшись в том же положении… — хороший вопрос. Ситуация была сложная и неоднозначная. К тому же, его возлюбленный не был похож на Лань Ванцзи — он был импульсивным и вспыльчивым. Было бы странно, если бы на подобную ситуацию он вообще никак не отреагировал бы. Его мир перевернулся с ног на голову слишком быстро и слишком кардинально: он не просто потерял всеобщую симпатию и друзей — симпатия превратилась в презрение, а то, как поступили так называемые друзья, никак иначе, кроме как предательством, нельзя было назвать. Неудивительно, что он вспылил. Еще «хорошо», что Вэй Усянь был добрым, а потому не стал бить морды всем направо-налево, хотя определенно мог это сделать. И пусть он оправдывал это тем, что просто не хотел невольно привлечь внимание родителей к данной проблеме, на самом деле причина заключалась не только в этом. Вэй Усянь был слишком хорошим. И пусть его гордость была задета и вера в людей пошатнулась, он не хотел по-настоящему мстить. Вэй Усянь оставался верен себе и превратил всю свою обиду и разочарование в шутку. Да, странную. Да, одному ему понятную. Да, почти не принесшую облегчения, и даже усложнившую всё. Да, едва не разбившую Лань Ванцзи сердце в какой-то момент. Но всего-лишь шутку. И Вэй Усянь даже в этом положении умудрялся весьма своеобразно «помогать людям». Может именно это и помогло ему оставаться на плаву всё это время несмотря ни на что.       Лань Ванцзи выдержал длинную паузу, всматриваясь в красивое лицо Вэй Усяня, любуясь легким румянцем на его нежных щеках и закушенной в ожидании ответа губой, а потом спокойно припечатал:       — Бесстыдник.       Вэй Усянь громко и расслабленно захохотал.