***
Как бы там ни было, решение касательно концерта Лань Ванцзи уже принял, причем дважды: и до того как узнал о цене своего билета, и до того как узнал о «цене» билета Вэй Усяня. Поэтому отступать в любом случае уже не собирался. Концерт проходил в пятницу вечером. В тот же день, после занятий Вэй Усянь настойчиво всучил Лань Ванцзи пакет с парой своих вещей, объявив, что пусть ему и очень нравится «ангельский» облик Лань Ванцзи, но приходить в белом на концерт рок-группы как минимум неприлично, а как максимум привлечет уж очень много внимания, которое Лань Ванцзи вряд ли придется по душе. Поэтому, последний спорить не стал и послушно надел вещи друга. К чести Вэй Усяня, ничего чересчур провокационного тот для него не выбрал: обычные черные штаны, без никаких дополнительных украшений, и такую же черную футболку с довольно простым принтом — немного безразмерную, что было сделано намеренно, так как Лань Ванцзи был несколько шире в плечах и самую малость выше, чем Вэй Усянь. Вещи на Лань Ванцзи сели вполне неплохо. Оказалось, что черный цвет красиво оттенял белизну его кожи, о чем Вэй Усянь ему при встрече у клуба и сообщил, сверкая довольной улыбкой. И хоть нынешний образ был для Лань Ванцзи весьма непривычным, ощущать на себе вещи Вэй Усяня было приятно. Это будто делало их чуть ближе. Клуб действительно оказался закрытым и относительно небольшим, и пусть толпа наводнивших его людей была довольно плотной (что с одной стороны несколько нервировало не любящего чужих прикосновений Лань Ванцзи, а с другой радовало, так как из-за это Вэй Усянь стоял к нему максимально близко и постоянно касался его то боком, то локтем, то спиной), в самом зале едва ли набралось больше двух сотен людей, состоящих большей частью из таких же подростков, как они сами. К удивлению Лань Ванцзи, ожидавшему неизвестно каких ужасов при слове «рок-концерт», ничего выходящего из ряда вон он там не увидел. До этого момента само понятие рок-музыки у него ассоциировалось с звучанием наподобие хэви-метала, и он не знал, что есть и другие жанры, разительно отличающиеся от его ожиданий. Музыка этой группы оказалась довольно мягкой по звучанию и отличалась красивым и приятным вокалом. Поэтому и фанаты вели себя более-менее спокойно, большей частью подпевая, размахивая руками и покачиваясь в такт музыке, лишь временами подпрыгивая и крича, когда того требовала песня. В целом все это вовсе не отдавало тем безумием, которого Лань Ванцзи опасался, направляясь сюда. Разве что изрядным эмоциональным возбуждением, но в этом не было отнюдь ничего отталкивающего. Даже порой выглядело довольно завораживающе, от того насколько единым становилось это скопление людей, находящихся одновременно на одной волне. Лань Ванцзи конечно не танцевал и не кричал, просто стоя на месте и слушая музыку — которая ему, неожиданно, местами даже понравилась, и смотря на счастливого Вэй Усяня. Тот подпрыгивал, размахивал руками и голосил во всё горло, то и дело оборачиваясь к Лань Ванцзи с сияющими от восторга глазами и улыбался так широко и опьяненно (хотя Лань Ванцзи точно знал, что тот не выпил ни капли), что у того щемило сердце.(https://www.youtube.com/watch?v=4sK0t83U4vs)
Но были и грустные песни. Были и злые. На самом деле, если прислушиваться к текстам, веселых песен у этой группы и не было. Если прислушиваться и действительно сопереживать — большая часть репертуара отдавала болью и гневом разной направленности. И, оглядываясь по сторонам, Лань Ванцзи порой замечал чьи-то красные глаза и мокрые щеки, или же гневные лица. Но это были отдельные люди, и лишь в определенные моменты. Большей частью толпа просто наслаждалась музыкой, не особо цепляясь за тексты и смыслы. Важна была лишь музыка и общая атмосфера. И поначалу Вэй Усянем принадлежал к этому большинству: он увлеченно подпевал и покачивался в такт мелодий, наслаждаясь живым звучанием излюбленных хитов и самим своим присутствием здесь — так близко к своим кумирам, которых так давно мечтал увидеть. Но в какой-то момент в нём произошла перемена, и Лань Ванцзи почувствовал её буквально с первых аккордов очередной песни. «A beautiful lie» называлась она. Начало было даже мелодичным. Солист пел тихо и с чувством, а Вэй Усянь, стоящий рядом с Лань Ванцзи, подпевал ему почти шепотом, и глаза его стекленели всё больше с каждой строчкой.Lie awake in bed at night And think about your life Do you want to be different? Try to let go of the truth The battles of your youth
К припеву голос солиста становился всё громче, а Вэй Усянь вторил ему, подпевая-выкрикивая слова с каким-то надрывом.Cause this is just a game
It's a beautiful lie It's a perfect denial Such a beautiful lie to believe in So beautiful, beautiful…
Музыка уносила Вэй Усяня на своих волнах, увлекая и пробуждая то, что болело где-то глубоко внутри. В его взгляде сквозила непомерная усталость и грусть, а губы шевелились, повторяя текст песни слово в слово — как будто он пел её не раз и не два, и помнил всё до мельчайшей болезненной детали.It's time to forget about the past To wash away what happened last Hide behind an empty face Don't ask too much just say Cause this is just a game
Лань Ванцзи казалось, что тот сейчас не здесь и не сейчас. Вэй Усянь где-то в другом месте. Вэй Усянь сейчас говорил то, что держал в себе слишком долго, и неизвестно обращался он к невидимому собеседнику или к самому себе. Он просто выдавливал из себя строки песни одну за другой, всё больше и больше погружаясь в себя.Everyone's lookin' at me
I'm running around in circles babe
A quiet desperation's building higher
I've got to remember this is just a game
It's a beautiful lie…
Он подпевал с какой-то отчаянной злостью. Сами слова про игру и про ложь, звучавшие в каждом припеве снова и снова, Вэй Усянь уже откровенно выкрикивал вслед за солистом, срывая голос: первые — с болезненной опустошенностью, а последние — с презрением и нескрываемым сарказмом. Ближе к концу песни его голос отчаянно хрипел, и эта многократно повторяемая фраза про ложь с каждым разом звучала всё тише. Когда музыка ненадолго смолкла перед новой песней Вэй Усянь выглядел выжатым и обессиленным. Но и парадоксально расслабленным и спокойным. Лань Ванцзи когда-то случайно наткнулся на описание понятия «катарсис» в одной из книг по психологии, когда готовил доклад по другой теме, но тогда не сказать чтобы полностью осознал и понял значение этого слова. А теперь, взглянув на Вэй Усяня, это понимание само впорхнуло ему в голову. И пусть когда песня еще звучала, при взгляде на Вэй Усяня у Лань Ванцзи сжималось сердце и накатывало бешеное желание взять его за руку и увести подальше отсюда, спасая от болезненных переживаний, теперь он уже не жалел о том, что пришел с ним сюда, и что решил остаться — весь вид Вэй Усяня говорил об облегчении. Как будто с этой вспышкой он выпустил часть той злости, прежде пожирающей его до глубины души, и теперь чувствовал себя опустошенным и освобожденным. Ближе к середине следующей песни Вэй Усянь уже окончательно пришел в себя и снова привычно улыбался — не осталось и следа терзавших его прежде эмоций, и Лань Ванцзи тоже полегчало от вида его улыбки. Он до сих пор не до конца понял, что именно в той песне вызвало в Вэй Усяне подобную реакцию, и лишь мог надеяться, что тот ему когда-нибудь расскажет… После они шли по ночному городу в сторону дома Вэй Усяня, находящегося относительно недалеко от того клуба — час-полтора пешком. Они могли бы направиться по домам на автобусе или взять такси, но торопиться домой ни одному из них не захотелось. Благодушное настроение после концерта еще не развеялось и обоим хотелось его продлить подольше. К концу выступления уже и Лань Ванцзи достаточно сильно проникся происходящим, когда группа перешла на более спокойный репертуар в акустическом исполнении. Лань Ванцзи даже подумывал об уроках игры на акустической гитаре, настолько ему понравилось её звучание. У него раньше был опыт игры на струнном инструменте — на гуцине, если быть точным, так что вряд ли это окажется слишком сложно для него. Они медленно шли по улице: Вэй Усянь на пару шагов впереди, а Лань Ванцзи несколько позади, удовлетворённо наблюдая за другом и не рискуя быть обнаруженным с подобного ракурса: в пол-оборота лицо Вэй Усяня, к сожалению, было видно плохо, но покачивающийся длинный хвост, высоко повязанный ярко-красной лентой, коротко стриженный висок и левое ухо, украшенное кучей сережек, тоже были приятным зрелищем. Лань Ванцзи расслабленно наблюдал за Вэй Усянем, прокручивая строки из последней песни в своей голове, когда вдруг услышал, как тот тихонечко подпевает ей же. Накричавшись как следует за последние два часа он уже практически лишился голоса, да и устал к тому же, так что в кои-то веки не болтал без умолку всю дорогу, и поначалу они шли молча, каждый погруженный в свои мысли, наслаждаясь оставшимся после концерта послевкусием. И теперь вот Вэй Усянь как и обычно не смог слишком долго удерживать эмоции в себе и тихо (и несколько хрипло) запел, крутившиеся в голове строки. По сути слов в этой песне было отнюдь не много: так — пару строк, которые всё повторялись и повторялись, так что даже Лань Ванцзи их запомнил за одно исполнение. Вэй Усяню кажется полюбились две определенные строчки, потому что повторял он только их, полностью позабыв об остальной части песни.This is the story of my life
And these are the lies I have created
Его голос звучал спокойно и несколько задумчиво — в нем не было того надрыва, что настиг Вэй Усяня каким-то часом или двумя ранее. Но слова о лжи всколыхнули в памяти Лань Ванцзи воспоминания о том, каким потерянным и разбитым Вэй Усянь был на концерте во время той злополучной песни. Все еще пребывая в каком-то непривычно расшатанном эмоциональном состоянии, Лань Ванцзи неожиданно даже для самого себя вдруг нагнал идущего слегка впереди друга и обнял его со спины. Лань Ванцзи вообще не понимал почему он это сделал и как оправдать свой поступок. Подобные эмоциональные всплески были для него нехарактерны. Вообще, он в целом последние часы чувствовал себя каким-то… пьяным, что ли. Не то чтобы он действительно знал каково это, ведь он никогда не пил. Но судя по описанию этого состояния, то что сейчас с ним происходило весьма напоминало опьянение: излишняя, обострившаяся эмоциональность, приятная усталость и ослабленный контроль над своими действиями. А еще восприимчивость к чужим чувствам. Всё это вместе кажется и привело к тому, что Лань Ванцзи внезапно обнял Вэй Усяня. Он помнил как тот был расстроен совсем недавно, а сейчас не сдержал порыв, родившийся из сильнейшего желания утешить и поддержать. Но кажется его порыв оказался правильным. Почувствовав на себе руки Лань Ванцзи, Вэй Усянь сначала удивленно замолк на полуслове, замерев, а потом вдруг разом обмяк и опустил голову, устало выдыхая и прикрывая глаза. Позволяя себя обнимать. Лань Ванцзи же обнял его еще крепче, опустив подбородок на плечо. Он не знал что сказать и что делать дальше, а потому просто замер так, молчаливо даря свою поддержку. Пару минут спустя Вэй Усянь пошевелился, мягко выворачиваясь, и Лань Ванцзи ослабил хватку, отстраняясь. Но не успел он расстроиться от потери контакта, как Вэй Усянь развернулся в его руках и сам его обнял, прижимаясь близко-близко. Лань Ванцзи, помедлив, опустил ладони ему на талию и легонько погладил по спине. — Ты в порядке? — спросил он. — Теперь уж точно очень даже, — хмыкнул ему в плечо Вэй Усянь, потираясь об него носом. — Ты вроде не любишь касаться других людей. С чего вдруг стал таким «милашкой-обнимашкой»? Судя по веселым интонациям, он и правда был в порядке. Это радовало настолько, что Лань Ванцзи даже великодушно проигнорировал шутливо-слащавое обращение. Вместо этого, он просто сделал уточнение для первой части вопроса: — Чужих людей. — М? Что? — Я не люблю касаться чужих людей. Ты мне не чужой. Вэй Усянь оторвался от его плеча, слегка отстраняясь. Щеки его очаровательно порозовели, нижняя губа оказалась на секунду закушена, а потом он спросил: — А кто я тебе? Лань Ванцзи помолчал, подбирая слова, но мысли спутались, и сформулировать их так, чтобы правильно передать весь спектр испытываемых им чувств оказалось до безумия сложно. Особенно когда Вэй Усянь стоял так близко, что Лань Ванцзи ощущал его всем телом, и смотрел на него так внимательно и робко. Наверное он должен был сказать, что Вэй Усянь его лучший друг. Но это понятие, пусть и значащее в принципе весьма много и подразумевающее глубочайшую близость и эмоциональную привязанность, на деле оказалось каким-то недостаточным. Вэй Усянь был кем-то куда более значимым и ценным. Лань Ванцзи бы даже сказал «бесценным». Промучившись с полминуты и так и не подобрав достойного ответа, способного вместить всю глубину бушующих в груди чувств, Лань Ванцзи сдался, снова поддавшись порыву, и просто его поцеловал. На самом деле это даже было сложно назвать именно поцелуем — скорее долгим теплым прикосновением к чужим губам. Лань Ванцзи слишком поздно осознал, что сделал это, и поначалу не мог отстраниться просто потому что пришлось бы смотреть Вэй Усяню в глаза и как-то объясниться. Но когда он уже собирался это сделать, Вэй Усянь вдруг мягко обхватил его руками за шею и разомкнул губы, прижимаясь и неуверенно отвечая. Поцелуй получился неловким и немного неуклюжим. Для Лань Ванцзи это было впервые, поэтому он действовал аккуратно и несмело, боясь сделать что-то не так. К его удивлению, ответ Вэй Усяня казался ничуть не увереннее, и не опытнее. Лань Ванцзи не с чем было сравнивать, но движения губ Вэй Усяня, то как тот наклонял голову, как прерывисто вздыхал, как подрагивали его пальцы на шее Лань Ванцзи — все это просто дышало робостью и какой-то уязвимой доверчивостью. Это было настолько трогательно и невинно, что Лань Ванцзи быстро растерял всю свою сдержанность, целуя уже куда более уверенно и смело — так, как ему хотелось. А еще обнимал крепче, в несколько собственнической попытке завладеть им целиком, а также укрыть и уберечь своими руками от всего окружающего мира. Вэй Усяня хотелось защитить и позаботиться о нём. Его хотелось забрать себе и никому никогда не отдавать. Его хотелось прижать близко настолько, чтобы тот растворился в нем, или же наоборот — самому раствориться в Вэй Усяне. Слиться с ним в единое целое до того состояния, когда уже непонятно где кто и разъединиться попросту невозможно. Лань Ванцзи и сам не заметил когда целомудренные, слегка влажные касания их губ превратились в жаркий поцелуй, затуманивающий разум. Вот они целовались медленно и неспешно, едва шевеля губами и дрожа от волнения, а вот он уже откровенно вылизывал рот Вэй Усяня и никак не мог оторваться от его горячего языка, который отвечал ему с такой же искренностью и жаждой. Дышать стало откровенно тяжело, и Вэй Усянь в его руках задыхался и постанывал, цепляясь за его шею, как за единственную опору, будто ему было тяжело стоять, но позволял творить с собой всё, что Лань Ванцзи вздумается. И тот жадно брал то, что ему так щедро предлагали. В какой-то момент, не сдержавшись, он даже прикусил нижнюю губу Вэй Усяня. Тот в ответ удивленно вскрикнул и это слегка отрезвило Лань Ванцзи. Достаточно для того, чтобы отстраниться и растерянно извиниться. Вэй Усянь же на это ничего не ответил — только глянул мутными глазами, завороженно зализывая место укуса, и, улыбаясь, уткнулся ему в шею, пытаясь отдышаться. — Да уж, с вербальными навыками у тебя всё-таки беда, Лань Чжань, — хихикнул он в плечо Лань Ванцзи чуточку позже. — Зато в решительности действий тебе определенно не откажешь. Воистину впечатляюще! Лань Ванцзи смущенно выдохнул и наконец позволил себе запустить пальцы в высокий хвост Вэй Усяня. Справиться бы теперь еще с желанием пересчитать губами и языком многочисленные сережки на маленьком красивом ухе, соблазнительно маячившем перед глазами… — Лань Чжань, раз уж у тебя с этим такие трудности, давай я тебе помогу в словесном выражении? Я буду озвучивать, а ты просто отвечай «да» или «нет», хорошо? — прошептал Вэй Усянь, поглаживая его по шее. Дождавшись легкого кивка, он продолжил. — Я буду краток, не переживай. Ммм… тебе понравился концерт? Лань Ванцзи даже оторвался от созерцания так привлекшего его уха, чтобы укоризненно глянуть на его обладателя. — Ну а что? Мне и правда любопытно! — засмеялся Вэй Усянь. — Ладно-ладно, я и так понял, что понравился! Просто признаваться не хочешь. — Показав ему язык и нахихикавшись вдоволь, он всё-таки довольно быстро успокоился и взял себя в руки, становясь серьезным. — На самом деле, я просто тебя спровоцировал, чтобы видеть твоё лицо. И теперь, когда ты таки соизволил на меня посмотреть… Я не буду ходить вокруг да около, пытаясь выяснить причину или вывести тебя на долгий разговор, поэтому задам только один вопрос: это была случайность или ты хотел бы сделать это снова? Слова звучали смело и Вэй Усянь смотрел на него прямо и с лёгкой улыбкой. Вот только влажные, едва заметно подрагивающие губы, остаточная поволока в немного бегающем взгляде и очаровательный румянец на щеках не позволяли обмануться в его спокойствии и безмятежности вопроса. Лань Ванцзи погладил нежную горячую щеку и серьезно кивнул, отвечая утвердительно сразу на оба вопроса. А потом добавил: — Можно? Вэй Усянь снова расслабился, расплылся в довольной улыбке и, озорно сверкнув глазами, прижался к губам Лань Ванцзи, игриво шепча: — Мгм. В итоге, со всеми остановками на поцелуи, дорога заняла у них куда больше времени, чем планировалось изначально. Вероятно, это продлилось бы до самого утра, если бы не настойчивые звонки госпожи Юй, требующей поторопиться. И пусть в данный момент строгость приемной матери Вэй Усяня и вызывала у обоих парней лишь досаду и раздражение, на деле та лишь волновалась и не могла спокойно лечь спать пока один из её детей еще не вернулся в столь поздний час. Поэтому им и правда пришлось в какой-то момент взять себя в руки, оторваться друг от друга и поспешить. До дома Вэй Усяня они добрались часам к двум ночи, где на пороге его ожидала приемная мать, из-за чего им пришлось весьма скомкано и быстро попрощаться. После чего Лань Ванцзи таки уехал на такси, и, едва оказавшись в своей постели, крепко и безмятежно уснул. Утро субботы встретило его смс-кой от Вэй Усяня, пришедшей в четыре утра, в которой тот настойчиво просил его о встрече сегодня же из-за необходимости поговорить.