***
Объяснение, точнее поворот, который запутывает меня ещё больше, приходит сам собой. Я просто заглядываю в туалет в ненужное время и вижу нечто, что заставляет меня желать смерти одному человеку. Этот ублюдок охранник Валентин, который пихал мне в рот кашу во второй день нахождения здесь, сейчас стоит и трахает Магнуса. Я не знаю, что мне делать, не понимаю, что это вообще значит и как помочь парню. Охранник берёт его грубо, прижимает к стене, хватает за шею, сжимает её, это определённо не по воле Магнуса, но тот терпит. Хотя, что он может сделать? Единственное, что я усвоил в тюрьме, это то, что у заключённых нет никаких прав. Я замираю, не решаясь что-либо сделать, на меня оборачивается Валентин, смотрит пренебрежительно, раздражённо. — Уёбывай или будешь следующим, — бросает он, но у меня словно ноги преростают к земле и я не могу сдвинуться. Именно в этот момент поворачивается ко мне Магнус. Мы встречаемся взглядами. У него в глазах явно виден страх, а ещё боль и какая-то злость. Неужели на меня? — Оставь его, — срывается у меня с языка, ноги сами несут ближе, я подхожу, лезу на рожон, в голове оправдываясь, что я всего лишь защищаю человека, но, если честно, я не знаю, нужна ли ему моя помощь. — Как ты смеешь, сопляк? — Валентин быстро выходит из Магнуса, разворачивается ко мне, хватает за горло так, что становится реально трудно дышать, — Я тебя научу хорошим манерам, — грубо, немного с насмешкой говорит он, разворачивая меня к стене, у которой всё ещё стоит Бейн с прогнутой спиной и выставленной напоказ заднецей. Парень, кажется, не понимает, что происходит. Я тоже, только чувствую отголоски боли от удара головой о стену. На мне быстро расстёгивают робу, спускают её до щиколоток, наклоняют, а точнее сгибают пополам, я пытаюсь сопротивляться, но оказываюсь стоящим на коленях. Валентин не церемонится, ударяет меня под дых так что я принимаю нужную ему позу. Чувствую, что сейчас будет очень больно, но на помощь приходит Магнус. — Не трогайте его, пожалуйста, я отработаю, мы можем договориться, — просит он, и я не могу поверить, неужели он настолько переживает, что готов отдаться вместо меня сам? Я не могу этого позволить, я не могу позволить причинить боль Магнусу. Валентин на секунду оборачивается, голодно смотрит на него, всё ещё сжимает моё тело руками, оставляя пальцами синяки. — Зачем ты защищаешь его? — кривится мужчина, — Тебя жизнь ничему не учит, шлюха? — зло бросает он, — С тобой я разберусь позже. Магнус подходит, пытаясь применить силу. Это ужасная идея, потому что охранник только злится, бьёт его достаточно сильно, опрокидывает на пол, скручивает, связывает руки непонятно откуда взявшайся у него верёвкой. Смотрит несколько секунд, а потом пристраивается сзади, начиная долбиться в зафиксированное, не имеющее возможность сопротивляться тело. У меня сердце сжимается, хочется помочь Магнусу, но я не могу, голова ужасно болит, а руки не поднимаются. Я не имею возможности встать, приходится лежать и смотреть, как этот уёбок вколачивается в Магнуса. Как сквозь сон слышу его голос, не могу понять: это стоны или крики, на его лице безразличие, а в глазах обида и злость. Я всё только испортил. Валентин хватает его заволосы, тянет на себя, заставляет прогнуться, неестественно выгнуться. Я не представляю, что будет дальше, но готов ко всему. Замечаю, что Магнус не двигается и, кажется, не дышит, он потерял сознание. Пытаюсь сказать это, но из горла вырывается только сдавленный всхлип. У меня такое чувство, будто меня наркотой накачали. — Стойте, — я поднимаюсь усилием воли, ползу к Валентину. Он даже не оборачивается на мой голос, продолжая получать удовольствие от процесса. — Остановитесь, — требую, но снова получаю ноль реакции. Наконец прихожу в себя, голова всё ещё кружится, но мне уже лучше, и я сталкиваю мужчину с Магнуса, пытаясь оттащить от него. Охранник в бешенстве. Он ненавидит, когда ему перечат или кто-то играет не по его правилам, меня ещё раз хватают за горло, притягивают, наклоняют и заставляют взять в рот его член. Понимаю, он не отстанет от нас, пока не кончит. Меня сейчас стошнит, мне противно. Пихание блевотной каши в глотку по сравнению с этим кажется совсем нормальным, меня резко тянут вперёд, заставляя давиться, на языке чувствуется отвратительный, горький вкус. Валентин не церемонится, толкается дальше. Я не могу дышать, голова кружится, а на глаза наворачиваются такие ненужные сейчас слёзы. Не хочу показывать мою слабость, только не в этот момент. Не знаю, чем всё это может закончиться, но слышу, как распахивается дверь, вижу знакомое лицо и медленно отключаюсь, смотря как заключённый избивает Валентина. Магнус лежит рядом, из последних сил дотягиваюсь до его руки, осторожно за неё хватаясь. Она ледяная.***
Когда я открываю глаза, то нахожусь уже в лазарете, неподалёку ходит сосредоточенный и напряжённый Рагнор. — Что произошло? — хриплю я севшим голосом. Фелл оборачивается на звук, быстро подходит ко мне, садится на край койки. — У тебя небольшое сотрясение, — отвечает он, услужливо протягивая стакан воды, взятый с тумбочки. — Что с Магнусом? — я вспоминаю все эти ужасные картинки, всё то, что сотворил с ним Валентин, что сотворил со мной. Чувствую себя отвратительно, как будто меня осквернили. Хотя так, наверное, и есть. — Ему очень повезло, что у него есть такой друг, как Сантьяго. Рафаэль, можно сказать, вытащил его с того света. Магнус в отдельной палате, восстанавливается, — моё сердце на миг замирает, а потом начинает учащённо биться. Мне страшно за этого человека, и я почему-то безумно рад, что сейчас его жизни не угрожает опасность. — Также Рафаэль хорошо постарался над Валентином. Он в коме. Рафаэль же в карцере, не знаю на сколько, но я попытаюсь его вытащить, он всё-таки спасал вас. — я пытаюсь подняться. Хочу поговорить с Магнусом или просто уйти отсюда, но Рагнор приказывает, — Лежи пока что, тебе нужен отдых. Он удаляется, заходит в соседнее помещение, я чувствую, там мой сокамерник. Стены практически не пропускают их голоса, мне нужно убедиться самостоятельно, что этот человек в порядке. Дожидаюсь, пока Фелл отлучится, и быстрым шагом направляюсь в соседнюю комнату. Магнус поднимает на меня взгляд и сразу же кривится. На его лице обида и, кажется, даже злость. — Зачем ты вмешался?! Зачем полез не в своё дело?! Тебе проблем мало, Лайтвуд?! — он явно раздражён, а чего я ждал, что он скажет мне спасибо? — Не могу смотреть, когда человека насилуют, — оправдываюсь я, и слышу его чуть ли не истеричный смех. — Ты тупой. Это не было изнасилованием. Это было по договору. Я отплачивал Валентину за то, что он делал для меня, — разъясняет Магнус, и я не верю своим ушам, неужели этот человек торгует свои телом. Смотря на него, я никогда бы не смог предположить подобного. Эта информация меня разочаровывает, расстраивает. Нужно помочь парню, но я здесь бессилен. — Ты не хотел этого, — констатирую я факт, в котором уверен, никто бы не захотел из адекватных людей трахаться с Валентином, Магнуса всё равно принуждали. — Откуда ты, блять, знаешь?! Это мои дела, а ты только всё испортил. И, чтобы ты знал, Валентин не единственный охранник, которому я даю. Это тюрьма, здесь нужно выживать как можешь, так что сними розовые очки, дебил, и начни жить нормально. — выплёвывает он. У меня даже нет слов, которыми Я могу описать свои чувства. — Ты ведёшь себя как шлюха. Торговать своим телом — ненормально, тем более терпеть боль. — само собой вылетает у меня. Магнус меняется в лице. — Я не веду себя как шлюха, я выживаю. И это не твоё дело. А теперь уёбывай, — прогоняет меня парень. И мне явно сейчас нужно уйти по-хорошему и закончить этот разговор, но я не могу, совесть не позволяет оставить всё как есть. — Ты не будешь больше это делать, — твёрдо говорю, не зная, к чему это приведёт, но точно ни к чему хорошему. — Заткнись. Не тебе это решать, ты не можешь мне приказывать, ты никто для меня, здесь не учитывается твоё мнение, — вновь вспыливает Магнус и орёт эти слова чуть ли не на всю тюрьму. Хочется ему врезать, объяснить, почему он поступает не правильно, но в палату так вовремя или не вовремя заходит Рагнор и прогоняет меня жестом, осуждающе смотря. Ночь пролетает быстро в полном одиночестве и тишине. Утром к нам заглядывает Саймон, расспрашивает о самочувствии, видно, что он волнуется. После обеда приходит и Рафаэль, его отпустили из карцера по просьбе Рагнора. Мы с Магнусом не общаемся до самого последнего дня выздоровления и молча уходим в нашу камеру. Пытаюсь с ним заговорить, но он молчит. Ещё через несколько дней мы дерёмся. Я вновь обзываю его «шлюхой», а он отвечает кулаком в лицо. Не могу терпеть это и отвечаю: не сильно, не хочу причинить боль, но он думает по-другому, и мы валяемся по полу, покрывая ударами тела друг друга. Нас разнимают Саймон с Рафаэлем. Первому я очень благодарен, второму, в принципе, тоже, но Сантьяго напрягает меня, так как, похоже, он связан с наркотиками. — Что с вами не так? — спрашивают парни, только мы молчим и выдавать себя не собираемся. Они знают про историю с Валентином, ведь Рафаэль сам участвовал в ней, но, наверное, даже не догадываются обо всех грязных подробностях. — Всё прекрасно, — язвит Магнус.***
День летит за днём, но ничего не меняется, жизнь здесь всё так же ужасна. Нас заставляют много работать, есть эти блевотные завтраки и ужины. Во время душа ко мне липнут всякие невменяемые, и Радж, который затих на несколько недель, теперь вновь предстаёт предо мной во всей красе, пытается переманить на свою сторону или просто избить. Я даю отпор. Существовать здесь — невыносимо. Слишком много правил, слишком много обязанностей и никаких прав. Мне просто необходима хоть какая-то разрядка, отдых. Я нахожу себя в спорте, во дворе есть площадка: баскетбольное кольцо, боксёрская груша, ещё какой-то спортивный тринажёр, название и предназначение которого я не знаю. Начинаю колотить грушу, оставляя на ней всю свою злость. Это помогает, но совсем немного, но нужного мне постоянного эффекта не даёт, увы, я явно нуждаюсь в чём-то более сильном. Мы часто дерёмся с Магнусом. Такая боль помогает забыться, отвлечь мысли, и я согласен продолжать так, хотя иногда мне хочется его не ударить, а поцеловать. Саймон с Рафаэлем живут душа, блять, в душу, как женатая пара, а мы друг друга не переносим, усугубило всё, конечно же, открытие мной тайны Магнуса. Это ужасно знать, что его трахает почти весь штат охранников. У меня возникает желание присвоить этого парня. Однажды я набираюсь смелости и наглости и залезаю к нему в постель. Это не в первый раз, но всё равно страшно. — Какого хрена, — он грубо толкает меня в бок, но я не двигаюсь, сжимаю его запястья, придавливаю руки к кровати. Он не понимает, что я творю, возмущается, сопротивляется, злится. — Магнус, зачем ты так? — осторожно спрашиваю я, вновь поднимая ненавистную ему тему, — Зачем ты позволяешь этим сукинам детям охранникам трогать тебя, пользоваться тобой?! Ты достоин большего. Я вновь вижу на его коже синяки, следы от пальцев и засосов, и это явно не кто-то из заключённых ему врезал. Он хочет отвернуться и проигнорировать меня, но я не позволяю, хватаю его за подбородок, налаживаю зрительный контакт, насколько это можно в темноте ночи. — Это не твоё дело, — вновь грубит он, а потом Магнуса вдруг прорывает, и он решает высказаться, — У меня нет выбора, хорошо? Я соврал. Валентин имел на меня кое-какой компромат, и мне пришлось делать всё, что он хотел. С некоторыми охранниками мы просто договаривались и это было всего несколько раз, я получал от них расположение и поблажки. Сейчас я наконец свободен, почти. Остался ещё один тип, друг Валентина, он продолжает доставать меня… Магнус прерывается, с ужасом осознавая, что он только что натворил. Рассказ такой искренний, мне становится жаль его всем сердцем, и я обещаю ему. — Я помогу тебе, — тихо говорю, осторожно проводя пальцами по его рукам, — Ты не один. Магнус резко втягивает воздух и всхлипывает, обычно он никогда не предстаёт передо мной таким слабым, и подобное его поведение указывает на то, что он мне доверяет. Я аккуратно наваливаюсь на него сверху, обнимая и чувствуя, как он льнёт ко мне всем телом. Это определённо лучшие моменты в моей жизни, потому что я ощущаю неимоверную близость этого человека. — Спасибо, — говорит Магнус, а потом становится серьёзным, это можно понять по его тону. — А сейчас скажи, Александр, что ты хочешь, я же вижу, что всё это не просто так затевалось. Неужели он сразу обо всём догадался? Он же не мог понять, что у меня к нему сексуальное влечение? Решаю не юлить, а говорить всё прямо. — Я хочу тебя.