В то время как

      Постояв немного у двери, Ло вставил свой ключ от отцовской квартиры в замочную скважину и повернул его. Жилище встретило его привычной тишиной, и он прошёл внутрь, отряхивая шапку и одежду от снега. Чем-то вкусно пахло, наверное, мужчина опять сделал себе что-то вкусное на обед и загваздал полкухни.       Когда Трафальгар покупал свою собственную квартиру, он смотрел, чтобы она была не только недалеко от работы, но и от места проживания отца. Да, он мог самостоятельно делать всё сам, но сердце врача каждый раз неприятно ухало вниз от мысли, что с ним может что-то произойти (а ведь и правда, может, такой неуклюжести не позавидует никто), а Ло в этот момент будет далеко и ничем не сможет помочь.       На кухне, к слову, никого не было. Если не считать умирающих на подоконнике растений, горы грязной посуды и небольшого беспорядка на столешницах. Он мысленно сделал пометку наругать мужчину.       В спальне тоже было пусто. Растения на подоконнике всё так же умирали.       Из гостиной раздался тихий шорох перелистывающихся страниц, и Ло поспешил туда. Отец сидел в любимом жёлтом кресле с очередной книгой в руке, наклонив голову во сне, во рту была потухшая истлевшая сигарета. Так недолго всю свою библиотеку сжечь. Трафальгар подошёл поближе к мужчине и стал осторожно потряхивать его плечо.       В этот момент отец сонно заморгал и выронил книгу, сигарета упала следом. Подняв взгляд, он радостно вздохнул и накинулся на хирурга с удушающими объятиями. Ло знал, что говорить тому хоть что-то бесполезно — слуховой аппарат, скорее всего, снова был разряжен, — и стал несильно хлопать его по плечам, чтобы отпустил.       Кое-как отцепившись, Трафальгар посмотрел на выпрямившегося отца.       — «Что с твоим слуховым аппаратом?» — сказал Ло, дублируя сказанное на языке жестов. — «Ругать тебя сейчас буду, Кора-сан»       — «Сел», — голос его был хриплым ото сна, руки двигались как-то рассеяно. — «И вообще, это я тебя ругать буду, понял? Тебя дома нет никогда, я прихожу, а у тебя пусто. Ты где бродишь?»       — «Поставь свой аппарат на зарядку», — проигнорировал Трафальгар отцовские выпады. — «Сейчас чай попьём».       На самом деле, брюнет любил кофе больше чая, поэтому чай будет пить только Росинант, а кофе в его доме и не было, так что Ло попьёт… ладно, тоже чая, но это ничего не меняло по существу.       Оказалось, что в кухонных шкафчиках не было ни единой чашки, так что Трафальгар буквально заставил мужчину вымыть хотя бы их и ещё несколько тарелок. У Коры-сана была такая плохая привычка — не прибираться, если была возможность. В детстве он жил в непозволительной роскоши, всю работу за любого из членов семьи выполняли горничные, и блондин не смог отвыкнуть от этого даже сейчас, хоть иногда в квартире и было чисто. Его брат же себя не пересилил и всё ещё заставляет других выполнять «грязную» работу.       Лицо у Росинанта было страдальческим. Вот-вот что-нибудь выскользнет из мыльных рук и разобьётся к чертям.       Ло поставил чайник и достал любимый отцовский чай — чёрный с шиповником. Со времён, когда Кора-сан пытался бросить курить, на столе осталась пиала с маленькими вишнёвыми леденцами в виде сердец, и брюнет любил бросить пару штук прямо в кружку отца, сверху засыпая всё это сахаром. Росинант был жутким сладкоежкой, из-за чего врач часто ругался, так ведь и до диабета недалеко… Странно, как одно и тоже беспокойство применимо и к брату, и к отцу.       Себе Трафальгар сделал обычный эрл грэй, после чего поставил обе кружки на стол. В порцию Коры-сана он заранее добавил несколько кубиков льда, чтобы тот не обжёгся, как это обычно бывало.       В это время отец доставал все свои любимые сладости: от конфет и шоколада до печенья и булочек, и только после того, как он положил всё это великолепие к чашкам, сам уселся на один из пустующих стульев поближе к сыну.       — «Как дела, Ло?»       Трафальгар сделал глоток и поставил кружку обратно, чтобы освободить руки.       — «Сойдёт», — он осмотрел угощения и взял дольку тёмного горького шоколада. — «Лучше ты расскажи, что у тебя нового».       — «Не поверишь, я, кажется, затопил соседку снизу. Ну, знаешь, захотелось в ванне замокнуть, и забыл, что включил воду. Она пришла, как давай орать, а у меня аппарат выключен был, я включать не стал. Я потом начал показывать, мол, не слышу я, она испугалась и убежала, » — и засмеялся, дурак.       — «За тобой глаз да глаз, Кора-сан».       Росинант снова хохотнул, сделал несколько глотков своего напитка, довольно зажмурившись, и взял с блюдца сладкую булочку, надкусив её.       — «У тебя лицо радостное», — отметил он. — «А ну выкладывай».       Сделав вид, что не понимает, о чём идёт речь, Трафальгар закатил глаза и съел ещё одну дольку шоколада. Он не знал, почему, но Кора-сан всегда знал, что у Ло что-то произошло, неважно, хорошее или плохое. Интуиция у него работала как швейцарские часы. Иногда, конечно же, это было не предчувствие, а несколько сообщений от Чоппера, потому что брюнет не любит обременять и отягощать отца своими мелкими проблемами и переживаниями, а кузен беспокоится за него не меньше, чем сам Росинант, так что эти двое постоянно обменивались сообщениями.       — «У тебя новые друзья появились, да? Мне Чоппер рассказал».       Ага. Неудивительно.       — «Да… друзья, да».       Совсем немного колебания в словах и движениях, как Кора-сан тут же нетерпеливо встрепенулся и улыбнулся широко-широко, от уха до уха. Отцовские радары засекли что-то на спектрах «отношения», «личная жизнь» и «великое счастье сынули».       — «Так, так, как её зовут? Его? Как их зовут? Кем работает? Чем увлекается? Сколько им лет? Высокие? Низкие? Рассказывай, что ж ты старика мучаешь!»       — «Кора-сан, успокойся, пожалуйста, » — Ло свёл брови сжал переносицу пальцами. Иногда его гиперопека просто убивала, честно. — «Просто хороший парень, и всё. Это пройдёт. Всё будет нормально».       Росинант сделал обиженно-удивлённое лицо. Как это «это пройдёт»? Никакого «это пройдёт», нет нельзя! Когда Коразон усыновил Ло, он буквально мечтал дать ему обычную, свободную жизнь. Чтобы носиться с другими детьми по двору, прочувствовать муки при выборе более любимых предметов в школе, испытать первую неловкую влюблённость в популярную девочку, радоваться поступлению в желаемый университет. Но это не сбылось. Первые несколько лет они провели в попытках излечить загадочную редкую смертельную болезнь дыхательных путей и лёгких, и вместо детских площадок Трафальгар играл с детьми в детских комнатах больниц с не менее обречёнными детьми. Росинант пытался дать ему так много, как только мог, чтобы его детство казалось ему более обыденным и, может, хотя бы чуточку счастливым.       В тринадцать, после череды дорогостоящих операций и лечения в нескольких не менее дешёвых клиниках, его болезнь была побеждена, но буквально через полтора года, когда пацанёнку стукнуло пятнадцать, буквально через месяц после его дня рождения, у Росинанта обнаружили рак. Это был очередной тяжёлый год, ещё денег на лечение просить было не у кого, хоть страховка и покрывала базовые лечебные нужды. Бедному Ло пришлось устроиться на работу и прогуливать школу, чтобы оплачивать счета за квартиру, а всё свободное время проводил либо дома, в спальне отца, либо у больничной койки. Оплачивать счета! В пятнадцать! Тогда Коразон чуть ли не каждый день и каждую ночь причитал, что он отвратительный отец, даже ему не приходилось делать это в отрочестве (Сенгоку действительно хорошо заботился о нём), и постоянно просил у Трафальгара прощения. От тяжести на сердце болезнь ухудшалась, и врачи ставили самые худшие прогнозы. Ло соврал, что уволился с работы, хотя в реальности просто стал брать меньшее количество смен и немного раньше, чтобы делать вид, что приходит из школы. Как ни странно, ложь работала. Росинант чувствовал, что скоро ему придёт конец, и попросил Чоппера, Куреху и Сенгоку держать сына подальше от него, потому что волосы сыпались с головы, лицо бледнело, под глазами появлялись синяки, а всё лицо было в морщинах. На нём всегда была гримаса невыносимой боли, и со временем улыбаться сквозь неё не осталось сил.       Он не знает, какие боги послали это и за какие заслуги, но случилось самое большое чудо за всю его жизнь: он выжил. Химиотерапия уменьшила опухоль и врачам удалось провести операцию по её удалению. Не смотря на жесточайший надзор Сенгоку и остальных (особенно Сенгоку — тот умел быть строгим и требовательным, когда это было нужно), Ло всё же прибежал к нему, донельзя счастливый, и сидел с ним весь день, держа за руку, сначала ожидая, пока пройдёт наркоз, а потом — радостно плачущий. Увидев его слёзы, никак не прекращающиеся, Росинант понял, что, сколько бы не показывал это своими действиями, он ни разу так и не сказал Трафальгару, как сильно он любит его. И вот они оба сидят и рыдают, как дети, улыбаясь.       Теперь же, когда жизнь наладилась, а Ло уже давно перестал быть подростком, Коразон пытается ни на секунду не упускать ничего из жизни сына. На выпускном в школе (которую, кстати, даже в такой сложной ситуации сыну удалось закончить на «отлично») он кричал и подбадривал громче всех, помогал таскаться с подачей документов в институты, уговорил Куреху принять брюнета в свою больницу задолго до того, как тот выпустился из ВУЗа (это было на удивление легко), постоянно приезжал наведать в город, где тот учился, на все праздники отправлял самые лучшие подарки, которые только мог купить. Старался быть лучшим отцом, о котором Трафальгар мог только мечтать, а он постоянно его одёргивал. И Росинант понимал, почему, но перестать его баловать казалось смерти подобно.       — «Рассказывай, говорю. А то обижусь и мы никуда не поедем».       Нет, так нельзя, подумалось Ло, потому что он уже который год откладывал деньги на это чёртово путешествие. Они мечтали прокатиться по миру уже давно, и ломать давнишние планы он не собирался, ни со своей подачи, ни с чужой.       — «Угомонись, па», — брюнет нервно выпил сразу полукружии чая. Вот шантажист. — «Ничего серьёзного, правда».       — «Всё, я сейчас обижусь».       Что ж, всё это время Трафальгар как губка впитывал поведение своего отца. Не один он тут такой весь из себя манипулятор.       — «А я не буду рассказывать, если ты не будешь заряжать слуховой аппарат. Неси давай».       Конечно брюнет прекрасно понимал, что Росинанту поздно меняться. Но никогда же не поздно ответить колкостью на колкость, верно?       Поэтому Кора-сан, недолго сидя и жуя губы, поднялся со стула и побрёл в соседнюю комнату за аппаратом, а вернулся уже с ним.       — «Всё, давай. Рассказывай».       Да, теперь не отвертеться. Но почему-то так не хотелось этим делиться, что Ло вдруг захотелось стать немым. И слепым. И глухим. И вообще уйти отсюда к чертям собачьим, чтоб наверняка. Но когда дело касалось его жизни, Росинант готов был что и кого угодно из-под земли достать, так что и в этом случае не удалось бы избежать фатальности судьбы. А с другой стороны, хотя бы кому-то да хотелось бы рассказать, а отец — лучший вариант.       — «Ничего серьёзного», — напомнил он.       — «Разумеется, скажешь это ему у алтаря».       Возмутительно. Трафальгар покраснел.       — «Кора-сан!» — прикрикнул он.       — «Хорошо, хорошо, всё, я молчу».       Что ж. Собраться с силами было тяжело, брюнет смущённо опустил взгляд, не зная, с чего начать. Как же другие рассказывают? Просто ставят перед фактом? Вот именно поэтому Ло и не хотелось влюбляться: слишком много неловкостей. Росинант и это понял, подбадривающе улыбнулся и потрепал сына по плечу.       — «Как его зовут?»       — «Луффи, Монки Д. Луффи».       — «Хм. Знакомое имя… Такое дурацкое».       Брюнет легонько улыбнулся. И правда. Дурацкое имя. Как будто что-то мягкое и пушистое, как белый мелкий песок или морская пена.       — «Он весь дурацкий».       Кора-сан тоже заулыбался, но своими мыслями делиться не стал, а то ещё перестанет рассказывать и сиди мучайся в неведении. Поэтому просто сидел и молчал, внимательно наблюдая и слушая как мог с аппаратом на ухе.       Но Ло не спешил говорить дальше, затихнув, снова не зная, что, собственно, говорить.       — «Как познакомились?»       — «Он друг Чоппера. Пожарный. Я его оперировал, он на работе пострадал».       Блаженная улыбка не пропадала с лица блондина. Всё встаёт на свои места. Вот и первая неловкая влюблённость, может, Росинант и до свадьбы его доживёт. Может, сам дедом станет.       — «Пока в палате лежал, постоянно норовил на костыли вскочить и поскакать куда-нибудь, клянчил еду просто каждую секунду, заставлял меня с ним сидеть во время перерывов и воровал мои обеды, представляешь…»       Краснеет, как девица.       — «…а потом позвал меня в гости, прям когда я его выписал. Там все его друзья были. Сказали, что теперь, раз Луффи так захотел, я теперь и их друг тоже. Они все такие… открытые».       — «Передачки носишь?»       Замявшись, он снова хлебнул чая, но оказалось, что кружка давно пуста.       — «Да».       Нет, отец не мог улыбаться ещё шире, но у него как-то это получилось, а затем наклонился и сжал его тисках объятий.       — Мой ты хороший, — без размахивания руками говорить у него получалось гораздо сложнее. — Умница, — и погладил его по голове.       — Всё, подожди, сам же хотел, чтобы я рассказал, прекрати, — Кора-сан нехотя отстранился и снова смотрел на Ло таким же полным настоящего родительского счастья. — «Он показывал мне своих этих лошадок в игре, а ещё у него хватило наглости попросить меня купить подарки его друзьям на Рождество. Моего имени там не было, но и ладно, мы-то знакомы недолго совсем. А ещё он позвал меня праздновать с ними. Ну… вот так.»        «Как мне не хочется отпускать тебя из нашего гнёздышка», — запричитал отец, драматично откинув голову назад и прикладывая руки к сердцу, будто оно сейчас остановится. — «Но так и быть… лети, птенчик мой, я тебя отпускаю. Любовь не ждёт…»       — «Нет-нет, ты не так понял. Они потом будут праздновать. Позже. Чоппер каждый год к ним ходит. И с нами тоже празднует».       — «Тогда ладно».       Они замолчали и стали сидеть в тишине, руки на чашках. Чай Росинанта давно остыл, леденцы в нём полностью растворились, но ему так даже больше нравится. Он взял маленькую конфету в фантике и снял обёртку, отправляя сладость в рот и запивая её уже холодным напитком. Блондину нравилось сидеть вот так, в тишине, зная, что рядом есть кто-то близкий и дорогой его сердцу.       — «А знаешь, ты должен меня с ним познакомить. И не отнекивайся», — тут же возмутился он, увидев, как сын отрицательно покачивает головой из стороны в сторону. — «Когда выздоровеет, пригласи его к нам на чай. А то я попрошу у Чоппера его номер и сам позову. О, точно. Ещё у Сенгоку спрошу, может у них есть что-нибудь о нём».       — Эй, нет! «Это уже перебор! Никакого Сенгоку».       Росинант задумчиво возвёл взгляд к потолку, приложив указательный палец к подбородку.       — «Знаешь, а ты прав. Ты же хорошо разбираешься в людях, вон, Беппо, Шачи и Пегги такие хорошие мальчишки».       — «Кора-сан, они все уже давно взрослые мужчины, не называй их мальчишками».       — «Да-да, двадцатилетние парнишки — взрослые мужчины, конечно. Ты ещё скажи, что ты не мой сын».       Ло зажал язык между зубами.       — «То-то же. Жду в гости с парнем».       — КОРА-СА-А-АН!       — «Ты чего кричишь, слуховик мой сломать хочешь?»       Составив грязную посуду в раковину к остальной горе («Что б к следующему разу всё было чисто и опрятно, а то не приведу никого!»), Трафальгар пошёл обратно в прихожую, собираясь идти домой, и блондин проследовал за ним. Стоял и молча наблюдал, как сын одевается. Иногда было очень грустно просыпаться и понимать, что ты в квартире совершенно один. Но потом вспоминаешь, что твои близкие не оставят тебя одного, и на душе становилось капельку легче. Капельку. Немного.       — «До скорого», — сказал сын, обняв дылду-отца на прощание.       — «Давай. На неделе загляну».       Дверь за ним закрылась. Вот и всё. Недельная, нет, месячная доза счастья получена, его сын влюблён! Да и судя по рассказу, парнишка хоть хулиганистый, но хороший. Ло выглядел таким радостным и счастливым, когда говорил о нём, и руки немного дрожали от нервов и нетерпения. Ему такой и нужен — солнечный, добрый, позитивный и с огромным сердцем, потому что только такой человек сможет залечить огромную рану в душе Трафальгара. А если этот «Монки Д. Луффи» обидит его дорого сынишку — получит по первое число. И всё же, надо про него у Сенгоку узнать…