В то время как

      Трясущиеся руки нажали на кнопку завершения вызова и положили телефон на заставленный косметикой и парфюмом столик. Он сделал это! Кавендиш только что звонил Барто, чтобы назначить время и место их завтрашнего обеда. Зелёный попугай, разумеется, даже не понял, куда его собираются вести. А, ну, ещё примерно за час до этого ему звонили с предложением о съёмках в каком-то фильме, распинались, что режиссёр видит только его на эту роль, но блондин, вежливо хихикая, перенаправил звонящего своему менеджеру. Ему, наверное, такое понравится, Кав уже знал, что тот согласится, ведь это придаст ещё больший толчок его карьере, чем все остальные съёмки вместе взятые.       Завтра в это время Кавендиш уже будет выбегать из дома с мыслью о том, что опаздывает, и обдумывать, что такого из меню заказать, чтобы впечатлить бывшего одноклассника. Кав поднял в голову и посмотрел на себя в зеркало. Почему-то ему показалось, что-то изменилось в его лице и взгляде, совсем незаметно, ну, ладно, почти незаметно, он-то это видел. И пока что он не мог сказать, в какую сторону идут эти изменения.       В голове пронеслась мысль, что если пожарный посчитает блондина недостаточно привлекательным, то Кав и гроша выеденного стоить не будет. ***       Всё оказалось в точности, как он вчера и предсказывал.       Проснулся Кав сильно, очень сильно заранее, тут же вызвал поваров, чтобы те приготовили ему завтрак. Уже через десять минут он вспомнил, что вечер у них с Бартоломео закончится горячо, так что лишняя еда могла быть… лишней, и лучше бы так не рисковать. Но он не мог отозвать уже потревоженных людей, это как минимум некрасиво с его стороны, так что ладно, пусть приготовят, Кавендиш потом просто уберёт это в холодильник и съесть в другой день.       Затем он стал придирчиво осматривать свою комнату, достаточно ли в ней чисто? О том, чтобы ехать после ресторана домой к Барто и речи идти не могло: во-первых, Кав после первой же встречи в незнакомые места не ездит, во-вторых, кто знает, где тот живёт и что творится в его квартире, и, самое главное, в-третьих, за ними могут угнаться папарацци, и, уж поверьте, это последняя вещь, которая им нужна. Почему-то блондину не хотелось проснуться на следующее утро и увидеть в новостях не только своё лицо, но и лицо Бартоломео. Неужели он стыдится его? Нет, конечно нет, это далеко не так. Просто было как-то неприятно думать об этом.       После короткой инспекции дома он пошёл мыться. Как и обычно, он больше десятка минут намыливал своё сокровище — длиннющие золотые волосы, затем наносил бальзамы и кондиционеры. И гель для душа он зачем-то выбрал свой самый любимый и хорошо пахнущий… Через полтора часа он, наконец, вышел из ванной, осторожно расчесал свои локоны, сделал себе маску, а потом помыл лицо кучей специальных средств, подходящих для его типа кожи.       Ещё час ушёл на укладку. В этот раз он уложился в рекордные сроки. Ему нужно было выглядеть шикарно, идеально, но в то же время просто и повседневно, так что излишнего пафоса и мудрёности нужно было избегать. Когда Кавендиш закончил возиться с причёской, он вновь посмотрел в зеркало, выискивая изъяны. Что-то снова показалось ему не таким, будто он был недостаточно прекрасен, но ведь он выглядел так же хорошо, как и прежде. Точно так же, как когда пытался угодить другим. Так что, всё, что он сейчас делает, сработает, нет другого пути, оно не может не сработать. Он же и так нравился своему будущему спутнику, так что всё это было лишним, но… чего-то казалось слишком много и недостаточным одновременно.       Времени на подобный анализ не было совершенно, нужно было спешить, уже через три часа он должен подъехать к дому Барто и встречать его, а ему ещё нужно выбрать образ! Гардеробная встретила его приглушённым светом расположенных по периметру помещения ламп, и он двинулся вдоль рядов дисплеев с обувью и аксессуарами вглубь, к вешалкам с одеждой и костюмами. Нужно было что-то простое, неброское, но в то же время подчёркивающее все его самые лучшие черты и намекающее на близость со спутником. Через множество попыток он выбрал то, что наиболее подходило, на его взгляд, разумеется: белая рубашка из плотного материала, в некоторых местах она была из крупной сетки с цветочными узорами, где-то наоборот, непрозрачные куски ткани; свободные длинные брюки по щиколотку, становящиеся от узкой талии к широким штанинам; лёгкие чёрные туфли, демонстрирующие всем смотрящим его изящные лодыжки. В качестве аксессуаров он подобрал белые жемчужные бусы, плотно обтягивающие его шею, серебряную цепочку, чтобы сделать акцент на расстёгнутой на груди рубашке, сочетающийся с цепочкой браслет, небольшой клатч без ручек и свою любимую чёрную шляпу с белой полосой по центру, правда, пришлось вынуть из неё перо, оно делало всю его композицию чересчур громоздкой и слишком нарядной.       Всё. Он был готов. Перед самым выходом он решил побрызгаться лучшим своим парфюмом и накинуть на плечи самое лёгкое белое пальто, которое у него было, на случай, если к вечеру похолодает. Вчера весь день лил дождь, сегодня с самого утра страшно завывал ветер, на улице было не очень тепло несмотря на самый разгар лета. Так что последнее его решение было вполне обдуманным.       Сев в машину, он завёл двигатель и вбил в навигатор нужный адрес. Всё, жди, чёртов петушара, к тебе едет самый прекрасный в мире принц! ***       Самый прекрасный в мире принц чуть ли не взвыл, когда увидел спускающееся по лестнице самое ужасное в мире чудовище. Потому что он был одет так, будто его попросили по-быстрому сгонять за молоком в ближайший круглосуточный: обычная футболка, обычные джинсы, обычные «Конверсы» и обычная лёгкая кофта. Попросить его пойти переодетая, конечно, уместно, но это было бы так чертовски бестактно… да и к тому же, не то чтобы в том месте, куда они сейчас поедут, есть какой-то строгий дресс-код, просто люди там сидели далеко не бедные, и прилично одеваться стало негласным правилом посещения. Ай, ну и чёрт с ним… всё равно Кавендиш забронировал небольшую кабину, чтобы не бояться быть подслушанным, так что главное побыстрее прошмыгнуть от входа до столика.       — Здорова! — отсалютовал Барто, увидев в одном из окон автомобиля лицо бывшего одноклассника. — Хера се у тебя тачила… колись, обе почки на месте?       — Обе, — без особого энтузиазма ответил он, открывая переднюю пассажирскую дверь. Почему-то ему уже казалось, что этот день обречён.       — Кем же ты работаешь? Или не работаешь? Поди, сидишь на шее родителей или папика себе нашёл…       — Папика?! — этот уродец начинает выводить его из себя. Нет, это свинство какое-то. Кавендиш до безумия был горд своей карьерой. Несмотря на то, что он вырос в богатой семье, он сам проложил себе дорогу в модельный бизнес и актёрство, работал на износ днями и ночами, первое время сам обзванивал модельные агенства и кастинги, сам всё искал, сам завязывал важные и удобные знакомства, да у него даже удаётся держать планку стабильного ментального состояния, не то что всем остальным, крутящимся в этой среде. Его родителями здесь даже не пахнет. Блондина всегда бесило, когда недооценивают или, ещё хуже, обесценивают все его труды. — Проси прощения, неандерталец, ты меня оскорбил. Я что, похож на дорогую шлюху?       Бартоломео едва заметно отвёл взгляд и качнул головой в сторону. Значит… значит, Кав всё-таки перестарался со своими сборами и переборщил с шиком. И он похож на элитную проститутку.       Ну, хотя бы на дорогую и элитную.       — Да блин, откуда мне знать! Свечку не держал. И ваще, кто сказал, что иметь папика — плохо?       — Ублюдские устои общества, — нет времени на то, чтобы сопли разводить, у них столик забронирован на чётко определённое время, так что пора ехать.       Всё же, Барто было нечего ответить, он отвернулся от собеседника и стал с интересом осматривать салон далеко не дешёвой машины, а когда закончил, перевёл взгляд на водителя. Нет, с ним точно что-то не так, пожарный это видит, от его глаз не укроется. Очевидно, парень изменился за прошедшие семь лет, что они не виделись, просто сейчас кажется, что изменения эти происходят не в самом Кавендише, а в чём-то… гораздо глубже, что ли. Безусловно, выглядел он просто бесподобно, он был хорош, слишком хорош, Бартоломео даже вспомнил, почему в школе ему из всех остальных понравился именно этот наглый блондин. Ему казалось, что из них двоих именно он сам и должен был искать встречи, а оказалось, что не терпящий его блондин обогнал его. Это настораживало как минимум.       — Так… кем устроился? Есть кто? Как с родителями? Или слишком важный, чтобы поболтать?       — Ну… с родителями странно, для них я как будто есть и как будто меня нет. У меня были партнёры, но постоянно такие мразотные попадаются, аж… ладно, прости. Если что, можешь забить моё имя в гугле, там почти всё про меня будет.       Выпендривается? Сейчас проверим. Барто выудил из кармана джинс свой телефон, открыл браузер, вбил имя бывшего одноклассника, в целом, со скепсисом относясь ко всей этой затее, но стоило только странице прогрузиться, как челюсть пожарного чуть ли не отвисла. Блондин оказался прав: фотографии красивого лица его одноклассника смотрели на него в ленте новостей, в разделе «картинки», чёрт, да у него даже страница в «Википедии» была! Уму непостижимо! Зато удалось выяснить, что он — популярная модель. Да уж, столько пафоса просто ради того, чтобы сказать «я работаю за огромную зарплату и живу на полную катушку».       — А я вот… пожарный. Людей спасаю.       В конце концов, его работа более социально значимая, чем «работа» этого Пендиша. Он только и знает, как хлопать глазками и в какую позу встать.       — Да, я… заметил. Это круто, я считаю. В конце концов, в школе ты был совсем безнадёжным мелким уродцем, я думал, ты к этому возрасту уже подохнешь…       Что правда то правда, но обидно всё равно было. Чувак, мы не виделись семь лет, и это практически первое, что ты говоришь? Некрасиво. А вдруг он предложил встретиться только для того, чтобы поиздеваться? А Барто просто наивный дурак, который решил, что хоть с кем-то из школы он хорошо общается.       — …а сейчас ты прямо… похорошел, что ли. Накачался, лицо у тебя проще стало, более здоровым, правда пирсинга многовато, нашёл себе нормальную и даже интересную работу. Я из прошлого бы сам себе не поверил, если бы рассказал такое о тебе. Тебе бы только одеваться получше, был бы прямо мужчина-мечта.       А. Оу, ну… было бы сейчас Барто лет шестнадцать-семнадцать, он бы упал в обморок от переизбытка чувств. Кавендиш! Сам Кавендиш сказал, что он почти почти мужчина-мечта. Гордость за себя как-то сама зарождалась внутри, пожарный не мог этого побороть.       — Э-э-эм… спасибо, ты, это… тоже ничего. Выглядишь… взрослее. — Чёрт возьми, да что с ним такое! Говорит так, будто снова мнущийся школьник, а Кав сказал «спасибо» за работу над совместным проектом. Нет, так не пойдёт, это совсем не дело, нужно брать себя в руки! В конце-то концов, чувства уже давно его не терзают, это была просто первая неловкая подростковая влюблённость, пора бы уже перешагнуть это! — Волосы огонь просто! Долго отращивал? Они же у тебя по плечи были.       Когда Барто только-только начал неловко отвечать, блондин уж было закатил глаза и посмотрел в боковое зеркало, чтобы в другом не найти отражение глаз пассажира, но когда тот сделал комплимент его волосам, Кавендиш будто бы горделиво выставил грудь вперёд, как павлин или петух, и уселся поудобнее на сидении.       — Ну… сначала я просто их не стриг, но понял, что концы выглядят просто отвратительно, поэтому всё-таки пришлось ходить к парикмахеру. Мне казалось, что они какая-то плохо растут, бесили меня, мне посоветовали специальный шампунь…       Бартоломео слушал и заинтересованно качал головой. Фух, пронесло, держится он просто отлично! Пока бывший одноклассник самозабвенно рассказывал о своих волосах, у пожарного было время получше разглядеть его. Когда Кав был младше, его черты были круглее и мягче, он был похож на девчонку, особенно со своими этими длинными волосами. Сейчас же лицо блондина как будто бы слегка заострилось, явно выделялись скулы и длинный ровный нос, глаза стали смотреть с лёгким прищуром, некогда голубые зрачки стали более серыми, как будто бы с примесью зелёного, что наводило некую тоску. Раньше круглые, полные добра ясные глаза раскрывались гораздо шире, во взгляде не было подозрительности, недоверия и одиночества, а главное, когда успело появиться?..       — О, вот мы и приехали, — пропел водитель, выискивая глазами парковочное место.       Посмотрев на здание ресторана через окно автомобиля, пожарный едва не поперхнулся воздухом, настолько он был удивлён. Выглядело так, будто в этом месте средний чек имел как минимум три-четыре нуля перед знаком доллара. У Барто не было столько денег! Он думал, что они сходят в какое-нибудь обычное простенькое место, и он слегка удивит Кавендиша тем, что заплатит за них обоих… а тут же… уф… ещё и посетители все разодетые, как на модном показе на какой-нибудь неделе моды или на пресловутой «Мэт гала». Знал бы, пришёл в одних трусах с надписью «сосите, богачи». Кстати, надо будет посмотреть, как в этом году вырядились его любимые исполнители на то сборище…       Пока зеленоволосый мужчина сидел и пораженно хлопал глазами, Кав уже успел выйти из машины и ожидающе встать рядом с капотом. Делать было нечего, придётся вставать и идти.       — Ты не говорил, что мы едем… в подобное место.       — А что, не нравится?       Барто задумался на мгновение. Нет, всё ему нравится.       — Пойдёт.       Кавендиш усмехнулся. ***       Как и ожидалось, каждый посетитель перешёптывался и смотрел на него, как на огромную вонючую кучу дерьма, а всё лишь из-за того, что лицо у него было исколото и зататуированно, ну и из-за одежды, наверное, тоже. Вообще, он обычно вне работы немного более дерзко одевался, всё же панк он или нет, но вот отпугивать Кава так быстро ему почему-то не хотелось, и он оделся во что-то более обыденное… было бы весело, если бы он понял, что блондин примерно так же рассуждал.       На стойке регистрации работница ресторана очень долго уточняла, действительно ли перед ней резервировавший столик Кавендиш Хакуба и действительно ли рядом с ним стоит его «плюс один», терпеть это было очень сложно, но ради нормальных посиделок с единственным школьным другом Барто решил не устраивать скандала и не орать на тётку, вон как бедняжка потеет.       Зарезервирован оказался не просто стол, а аж целая небольшая комнатка. Здесь могли поместиться сразу четыре человека: в стене была ниша с какими-то украшениями, несколькими меню и кнопкой вызова официанта, стол из тёмного дерева был придвинут к это самой стене, его цвет контрастировал со светлыми мягкими кожаными диванчиками, в одном углу рядом с зашторенным входом стояла мудрёная дизайнерская вешалка, в другом — огромный горшок с высоченным растением и небольшой столик с перцем, солью, сахаром, салфетками, несколькими кувшинами воды и стаканами.       Кав повесил свои дорогущие шляпу и лёгкое пальто на дорогущую вешалку, сел на дорогущий диван и принялся выбирать дорогущую еду. Бартоломео почему-то стало некомфортно, он встал рядом с пустым диваном.       — Давай, садись, выбирай, чего как дитя малое.       — Ну, ладно, — и он действительно сел, взял в руки меню и принялся смотреть на фотографии блюд. Чёрт дери эти местечки для богатеньких особ, здесь даже оформление долбанного меню выглядит дорого! Цены, разумеется, космические. Того, что лежит у него в кошельке, хватит максимум на бокал какого-нибудь винища, и то без чаевых.       Захотелось взять самые дорогие позиции в меню, а потом отказаться платить. Что они ему сделают? Заставят вернуть еду? Каким путём, передним или задним?       Но потом он вспомнил, как вообще здесь оказался. Его сюда пригласил Кавендиш, чтобы поболтать, чтобы хорошо провести время, как-то не очень хочется, чтобы блондин потом таскался с ним до полицейского участка и разбирался со всякими сопутствующими проблемами.       — Я… не голоден, наверное.       Кав нахмурился и отбросил своё меню.       — Издеваешься?!       — Да ты, бля, цены видел? Я не миллиардер, извини, не думаю, что мне хватит денег хотя бы на соус к моему «ничего»!       — Я сказал «выбирай еду», — он снова схватил треклятую книжку и уткнулся в неё лицом, чтобы даже глаз не было видно. — Я в любом случае собирался платить.       Хм. Это… странно. Очень странно. В школе блондин не то, что не угощал, он никогда не делился едой, вообще ничем не делился, даже картошинку в «Макдональдсе» стащить не позволял, а здесь… он платит. Интересно, это очередная изменившаяся черта его характера, или что-то совсем другое? Хотя, скорее всего именно первый вариант — он же разбогател, сам наконец-то зарабатывает, денег пруд пруди, девать некуда, вот и вышел на бывшего одноклассника, так же ещё и похвастаться можно.       — Тогда я возьму то же, что и ты. Только… чего-нибудь ещё посмотрю.       Через несколько минут Кавендиш спросил, возьмёт ли Барто хоть что-то, и, услышав положительный ответ, нажал на кнопку вызова официанта. Работник пришёл довольно быстро, к удивлению пожарного, молодой парниша склонился над столиком, смотря на Кавендиша и ожидая его слов.       — Я ещё подумаю, — он указал в сторону своего спутника, — примите, пожалуйста, его заказ.       Но официант так и стоял склонённый к Каву. Тот это заметил и недопонимающе посмотрел на паренька оценивающим взглядом, прикидывая, есть ли у него мозги и уши, не глухой ли он. Какого чёрта?       — Мой друг уже готов сделать заказ, — сказал блондин как можно вежливее. — Примите его, пожалуйста.       Работник в ответ лишь обречённо вздохнул, закатывая глаза, и обернулся к Бартоломео. Да, давно уже Кавендиш не видел настолько отвратительного сервиса, и это где, в его-то любимом местечке! Здесь всегда обращались хорошо и с ним, и со всеми теми, кого он сюда приглашал, но вот надо же, стоило ему привести парня с небольшим количеством пирсинга на лице и в одежде из массмаркета, как отношение поменялось в корне. Удивительно.       — Спасибо, э-э-эм, — Барто взглянул на форменный бэйджик, — Энтони, за отзывчивость, я очень признателен. Будь так добр, не веди себя как задница. Мне рому.       Кав не знает почему, но это заставило его слегка улыбнуться уголком рта.       — Светлый, тёмный или…       — Дорогой, мне рому. Спасибо.       Он захлопнул своё меню, отложил его обратно и был таков. Этот поганец изрядно его выбесил всего двадцатью секундами своего присутствия. Да даже в забегаловке неподалёку от депо, куда ходила обедать вся их бригада, да и, наверное, любой другой работник их отделения, персонал был более добрым и дружелюбным, подобного там не было никогда, помнится, они устраивали «благотворительные» дни и на халяву кормили бездомных целую неделю. К чему это он. Да к тому, что если этого рыжего говнюка вытолкать хотя бы посмотреть на бомжа, он завизжит и понесётся на ручки к своему папику, чтобы случайно не коснуться бездомного носком своего ботинка.       Мысли привели его к чистому злорадству. Наверное. Этот официантишка ни разу в жизни открытого огня не видел, вот умора! Лучше бы ему не звонить в 911 при пожаре, потому что если на вызов приедет Бартоломео, то он не приложит и малейших усилий, чтобы…       — Вот, пожалуй, и всё. Спасибо. Было бы приятно поговорить с вашим менеджером после того, как мы пообедаем, спасибо.       Барто только сейчас понял, что всё это время он неотрывно смотрел в бровь ублюдка, агрессия полностью поработила его разум. Нет, неправильно всё это. Парень — мудак, это да, но продолжать не него злиться глупо. Можно же просто подложить ему свинью потом. Официант молча удалился.       — Кошмар какой-то, извини пожалуйста…       — Всё в порядке.       Это было правдой. Бартоломео уже вынашивает план мести.       — Точно?       Он криво оскалился в улыбке и вальяжно закинул руку на спинку дивана.       — Разумеется. Мне не впервой.       Кавендишу, похоже, стало действительно интересно, он подался слегка вперёд, сложил тонкие светлые ладони на краю стола, несколько раз стрельнул глазами по сторонам.       — И часто такое бывает?       — Ну, в основном это религиозные фанатики, — он сделал странный жест в воздухе, — ну, понимаешь. Подходят, и говорят: «Сатанист! Изыди, нечисть!», а потом святой водой брызгаются. Я по приколу даже закорчился однажды. В кафешках шушукаются просто, и то редко, в магазинах людям не до этого. Так что… вот.       Похоже, блондин действительно остался под впечатлением от рассказанного. С ним-то, наверное, никто так не обращался, ещё бы, он выглядит отпадно, он буквально фотомодель, ходит есть только в элитные места, вряд ли сам закупается в продуктовых. Ему таких историй не видать. Нет, с кучей пирсинга сложно не было, общество давно к подобному привыкло… может, кроме уж совсем пожилых, ну, или отбитых… тут уж как посмотреть.       — А давно ты проколол себе на лице штуки? — признаваться, что он смотрел далеко не на лицо в их первую за несколько лет встречу, а во вторую, было как-то не до этого.       — В колледже ещё. В выпускной год. У знакомого тату-салон был, там же и пирсинг колол.       — Тебе… идёт. Очень. Вот. К характеру особенно, — проблеял Кав спустя несколько секунд молчания. — А кроме лица есть пирсинг и тату?       Есть. Конечно же есть. Тату на весь торс, немного на ногах и спине, пирсинг… видно и через футболку. Можно же просто взгляд опустить. Или принцессе что, неловко? Бартоломео скептически приподнял одну из сбритых бровей. Блондин с непониманием посмотрел на него, глаза пожарного опустились к своей же груди, как бы указывая, куда нужно смотреть, и, стоило только Кавендишу бросить взгляд, он чуть ли не моментально покраснел. Конечно же этот придурок проколол себе соски.       — Мог бы словами сказать, знаешь.       — Зачем, когда можно сделать это интереснее? — и показал язык. С серьгой. Наверное, с этим охламоном было бы очень приятно целоваться…       Неловкий момент совершенно внезапно прервал тот официант-нахал, принёс им напитки и поставил на стол, поклонившись Кавендишу, и снова свалил. Барто захотелось дать рыжему-бесстыжему хорошенький пинок под зад. Мать, что ли, его не воспитывала? Вот Бартоломео не воспитывала, а о простой вежливости он всё же знает.       — Как там на личном фронте? У такой принцессы отбоя от поклонников быть не должно.       Довольно странный вопрос, пожарный признаёт это. Но вот как не разузнать, что там в отношениях у твоей школьной любви? Хочется же быть в курсе, достаточно ли хорош его новый партнёр, подходит ли по по характеру. Кав, казалось, настолько хорош и внешне, и внутренне, что никто никогда не сможет ему подойти.       — Да так, — блондин отпил какой-то мудрёный цветной коктейль, — короткие интрижки.       — Да ну! Гонишь!       — Нет.       — Но почему? — говорить о том, какой он идеальный, Барто не стал. Это выглядело бы слишком странно, будто он до сих пор ещё не отпустил те подростковые чувства. — Не верю, что ты не нашёл никого достойного.       — Они все оказывались мудаками и сучками. Будь моя воля…       Бартоломео не понял, в чём дело, почему собеседник так резко остановился и заткнулся, почему выглядит смущённым, почему не говорит, почему выглядит так, будто чуть не выпалил тайну вселенского масштаба.       — Что не так?       Его взгляд панически бегал по кабине из стороны в сторону, пытаясь придумать отмазку.       — Я, наверное… не говорил тебе…       Пожарный с недоумением посмотрел на друга.       — Я… бисексуал.       — И что?       Теперь с недоумением смотрел уже Кавендиш.       — Ну… ты же… я…       — А какая разница? Ты был самым красивым парнем школы, а меня никто терпеть не мог. Конечно меня стало тянуть к тому, кто хорошо ко мне относится. Я был просто глупым ребёнком, и всё.       Это были на удивление мудрые слова. Кав даже не поверил, что их произнес тот самый Барто, которого он учил завязывать шнурки в раздевалке перед физрой.       — А-хах, и правда…       — Так о чём ты говорил? — напомнил ему пожарный.       — В общем, будь моя воля… ***       Вечер выстраивался как-то слишком хорошо. Они пили, ели, пьянели, болтали, смеялись, сочувствовали друг другу, будто не было многих лет разлуки и будто бы Кав не относился всё это время скептично к бывшему однокласснику. Блондин почти с радостью обнаружил, что по характеру Бартоломео практически никак не изменился, всё такой же балбес безмозглый, зато честный, справедливый и даже добрый, если не проявлять неуважение к нему. Общаться с ним сейчас было ещё легче, чем раньше, когда он был чересчур избалованным ребёнком богатеньких родителей.       А ещё, каждый раз, когда к ним заходил официант, они провожали его презрительным взглядом и после, когда тот уходил из помещения, они хорошенько прожаривали молодого человека за его поведение, да и администрацию до кучи тоже, но уже за то, что допускают подобных грубиянов до работы в таком престижном месте.       Они уже были как минимум навеселе. Кавендиш ещё мог стоять, не шатаясь из стороны в сторону, но слегка покачиваясь. Он направился к вешалке, с которой сдёрнул своё лёгкое летнее пальто, посмотрел на своего спутника взглядом а-ля «нам пора идти, я оплатил счёт», но тот глядел в ответ как-то извиняющеся и хитро одновременно.       — Я бы хотел в туалет, — улыбнулся Барто, потягиваясь.       Блондин с ровно таким же весельем жестами показал, как туда пройти, но пожарный заухмылялся как-то слишком хитро, заговорщически, после чего расстегнул ширинку, достал своё достоинство (пьяный разум Кава отметил, что раз оно таково в спокойном положении, то, должно быть, принесёт неслабое удовольствие в возбуждённом) и подошёл к тому растению в дизайнерском горшке, что стояло в их «кабине». Послышался звук ударяющейся о сухую землю струи мочи, блаженство на лице Бартоломео было выражено слишком ярко.       — Я так, знаешь, люблю людей бесить, — почему-то заговорил он в такой почти интимный момент. — Ну, выводить из себя. Тем, что я делаю. Чтоб они прям на говно изводились. А эти же даже не узнают. И менеджеров не надо никаких! Я с самого утра не ссал ведь, вот они обрадуются такому аромату, а, принцесса?       Пожарный засмеялся, как Джокер из фильмов о Бэтмене, безумно и с приятным чувством от выполненной пакости, но было в его смехе что-то такое милое и родное. Он так же смеялся, когда делал какие-то «сюрпризы» своим обидчикам в школе, так же с хитринкой во взгляде смотрел на Кава, когда подкидывал учителям слабительное в чашки кофе. От приятных воспоминаний по телу прошлась волна ностальгичного тепла, сердце защемило от тоски по былым временам. И, всё-таки, как бы в подростковом возрасте Кав этого не отрицал, ему искренне нравилось общаться и дружить с этим безбашенным идиотом.       — Принцесса?..       — Я больше сюда не приду!       — Вот именно, — он закончил своё дело, поправил штаны, одёрнул края майки. — Если ещё увидимся, я выбираю место.       — Замётано.       Было так приятно от осознания того факта, что Барто и сам бы не прочь чаще видеться. Это было вишенкой на торте его отличного настроения…       …но ведь пришла пора попрощаться. Они прекрасно провели время, на часах почти восемь вечера, пора бы и по домам… Чёрт! Кавендиш же приехал сюда на грёбаной машине, а он неплохо так выпил, да ещё и пахнет, наверное, от него знатно. И что теперь делать? Такси вызывать? Лень, да ещё и номера ни одного он не помнит, а все приложения удалены, ему обычно такси менеджер заказывает. Звонить водителю? Сегодня у него выходной… кошмар.       — Эй, ты в норме?       — Да там моя машина на стоянке…       — И?       — А я напился.       — Оу.       Панк-панком, а Барто был парнем законопослушным. Дерзким, но не нарушающим и единой статьи. Наверное, так на нём сказалась его подростковая зависимость.       — Что мне делать? — блондин выглядел действительно расстроенным, он практически обречённо уткнулся лицом в свои ладони и безысходно застонал.       — Ну, слушай. Я могу другу позвонить. Он твою машину с тобой до дома довезёт. За бутылку пива, разумеется. А пока он едет, мы тут можем по округе… побродить.       Идея была откровенно неплохой, но доверять свой автомобиль незнакомцу было очень страшно, хотя и, возможно, этот вариант был единственным верным. Кав обязательно поставит себе пунктик, что следующий его менеджер или помощник на всякий случай должны обладать хотя бы какими-нибудь навыками вождения, и плевать, что у него, вообще-то, есть личный водитель.       — Ну… ладно. ***       Они вышли из ресторана, донельзя довольные и едва сдерживающие смех, выглядя при этом так, будто эти двое знали какой-то секрет, который больше никто не знает. А Барто всего-навсего в горшок нассал, вот когда он учился в универе, он оставил немаленькую кучу кала под дверью завалившего его на экзамене препода. Всё ещё не незаконно.       Было решено идти куда глаза глядят. Менее, чем в пятнадцати минутах ходьбы от посещённого ими заведения уже начинался самый обычный район, не элитный и не дорогой, с простенькими многоквартирными домами, обычными машинами и уютными заведениями малого бизнеса. Во время прогулки Бартоломео стал рассказывать о работе, а своих коллегах, о всяких глупых ситуациях, что случались на выездах, вызывая у Кавендиша неподдельный смех. Это было очень странно для блондина: он не особо любил проявлять эмоции, особенно настоящие, особенно в таком объёме. Ему казалось таким нечестным, что на них его развёл какой-то старый одноклассник, всё ещё похожий на попугая. Нужно тоже срочно его развести на какую-нибудь нетипичную для него эмоцию… но откуда Каву знать, какая эмоция для пожарного нетипичная? Сложный вопрос. Всё равно идея у него уже была.       У блондина был фотосет для одного крупного журнала, правда, он уже забыл, в какой, это ведь было несколько месяцев назад, да и к тому же, в тот день у него было целых две смены для разных изданий, так что это слегка усложнит шутку. Хотя, наверное, не такая это уж и большая проблема: во всех этих киосках продукцию вывешивают обложкой к покупателю, всю печать видно через стекло, так что, наверное, найти тот выпуск будет проще, чем кажется его нетрезвому сознанию.       Некоторое время Барто безмолвно плёлся за Кавендишем, безуспешно пытающимся найти газетную лавку. Пожарный о чём-то задумался, отводил взгляды, которые постоянно норовили вернуться на чужую спину или, что ещё хуже, задницу, так похорошевшую за семь лет. Всё это было почти что пыткой…       — Я тебе почти не рассказываю о своей работе, — заметил наконец-таки свою молчаливость Кав и обернулся. — Я же модель, у меня тоже есть интересные истории.       — Угу, — лишь кивнул Бартоломео, после чего прибавил ходу, чтобы догнать друга. Тот брёл где-то впереди, не утруждаясь даже посмотреть, идёт ли за ним кто.       — Мне однажды пришлось попортить волосы из-за «творческого видения», я больше никогда не приходил к тому фотографу…       Если так подумать, блондин уже давно вот так не шастал по простым местам, без пафоса и зазнавшихся взглядов людей, которые и дня в жизни не работали. Это ему надоело очень быстро: стоило только начать зарабатывать приличные деньги, он влился в это самое «высшее общество», и каково же было его разочарование, когда он узнал, что почти каждый человек в нём — круглый идиот. Так ещё и богатые районы были «чересчур». Вычурные, вылизанные, как будто бы идеальные. В чём смысл? Да, он и сам купил дом в подобном районе, но это была почти что вынужденная мера: жить с родителями становилось всё сложнее и сложнее с каждым днём, он съехал в квартиру попроще недалеко от центра, но там его стали ловить папарацци. Тут хотя бы была охрана и шлагбаумы, просто так всяких желтогазетчиков они на территорию не пропустят.       За разговорами он всё же нашёл киоск. Некоторое время ему пришлось повозиться с поиском своей фотографии на глянце, но по итогу журнал и его название он всё же нашёл. Он не мог поверить! Неужели его снимали для самих… и никто ему не сказал? Из головы вылетело? Да нет, быть не может… но… его фотография и логотип журнала чётко давали понять, что всё это правда.       — Попугайчик мой, я в полнейшем ахере с того, насколько же я пиздат, — он залез в окошко, перебросился парой слов с продавцом, всучил купюру с ухмылкой «без сдачи» и забрал, наконец, свою копию. — Вот. Держи. Будет тебе подарок.       Он протянул свежий номер «VOGUE» прямо в руки Барто. Тот смотрел совершенно непонимающим взглядом, хлопая глазами, пытаясь обработать произошедшее, и осмелился увидеть, что же ему вручили, только через долгие две минуты. На обложке был изображён Кав. Тонна макияжа на его лице была почти незаметна, волосы уложены так, будто тот только-только проснулся и не успел даже голову от подушки оторвать, а на тело был наброшен (именно наброшен, не надет) едва прикрывающий срам халат. Можно было запросто рассмотреть его тело: и тонкие ноги, и выпирающие кости рёбер, рельефные ключицы, обтянутые полупрозрачной белой кожей… Пожарный почти сразу почувствовал прилив крови к щекам и в другое всем известное место, даже стыдно как-то стало, это же просто фотка, её видели уже десятки, а то и сотни тысяч людей, ничего слишком эротичного в ней нет. Как так можно! Ей богу, как будто он снова подросток и млеет от каждого взгляда Кава в свою сторону. Да, он стал красивее, горячее и много других вещей по списку, но это не отменяет того, что блондин всё ещё является недосягаемым. Так что, даже если он вызывает некое возбуждение, от него нужно отказаться. Вот. Да.       — С-спасибо. Обязательно прочту на досуге…       Единственная адекватная частичка разума в глубине сознания Бартоломео помахала ему ручкой, отправляясь в долгую спячку под натиском новопришедших нетрезвых и сумасбродных.       — Как тебе мой самый обворожительный фотосет за последний год?       Барто был невероятно напряжён, на его лбу слегка вздулась вена, по лицу тёк пот. Кавендиш засчитал это за небольшую победу.       — Мне кажется, это совершенно.       Блондин самодовольно улыбнулся. Разумеется, разумеется он совершенен, о чём тут ещё можно говорить? В итоговую вёрстку выпуска были добавлены самые лучшие снимки, он видел это, даже совместные фото с другими моделями не были настолько идиотскими и уродливыми…       — …совершенно тупо, бля, кто так фоткает? Ты тут на себя не похож.       Кав виду не подал, но эти слова укололи в самое сердце.