В то время как

      День после того звонка был напряжённым. Санджи не знал, как ему всё-таки начать разговор, поэтому просто неловко молчал, а Ророноа воспринимал это как знак того, что повар, несмотря на обстоятельства, решил всё же остаться, ведь тишина казалась такой комфортной… либо вообще не подозревал, что тот что-то услышал.       Он боялся. Боялся снова увидеть отца, его прихвостней, даже, возможно, братьев, особенно того, кто уже сидит за решёткой. На Йонджи отец не будет так сильно злиться, как на него. Сменившего личность, к тому же.       С самого утра дрожали руки, тревога буквально не покидала его, заставляя думать странные мысли и оборачиваться на любой шорох. Даже Зоро, подошедший обнять его и чмокнуть щёку в качестве благодарности, сначала показался ему подкравшимся наёмником. Паранойя разошлась не на шутку, такое у Винсмоука впервые с того момента, как он сбежал из «родного» дома, да и в целом почему-то тревожность сейчас ощущается в разы тяжелее. Наверное, от того, что размяк за несколько спокойных месяцев.       А ещё этот… этот. Джадж точно всё поймёт и прямо в зале суда начнёт возмущаться, говорить, что его «родного сына» опустили, нагнули и поимели, а тот только рад был, да ещё и кто имел-то, коп! Быть опозоренным на глазах у всех — тот ещё аттракцион. И ладно было бы это чем-то менее стыдным, так нет, это про его пока ещё не вылеченную гомосексуальность.       Главное чтобы этот мудак поплатился.       Единственный вопрос — почему суд не проведут раньше? Ророноа тоже этим вопросом задавался, но начальству звонить не спешил — всё равно ему расскажут о продвижении дела в участке. И Санджи заодно тогда же узнает. Возможно, как кажется брюнету, у полиции нет достаточного количества улик или доказательств, и им нужно дополнительное время, хотя бы немного.       Повар как раз заканчивал собираться, натягивая первую попавшуюся под руки толстовку, когда в его комнату заглянул Зоро, говоря, что им уже пора выходить.       — Можешь выбрать радио сам, я сегодня добрый, — сказал полицейский, когда они уселись в машину и пристегнулись. Ничего не ответив, Винсмоук подобрал станцию с самым нейтральным звуковым сопровождением, и они тронулись с места.       В участке царил хаос: полицеские, прокуроры, детективы, даже юристы — все были здесь, бегали из офиса в офиса взвинченные, тыкали в какие-то бумажки, трясли пакетами с вещдоками или уликами, некоторые особо эмоциональные даже кричали на коллег. И не удивительно. Знают, наверное, что дело им не выиграть. У Джаджа всегда была рука на пульсе, у него для каждой проблемы были пути решения, об этом, разумеется, копы и знать не знали. Даже адвокат отца, — будь он не ладен, этот мистер Ал Райтмен, — был профессионалом; у него огромный опыт по защите действительно нарушивших закон людей, в его послужном списке целые горы невскрытый лжи, подделка улик и прочее, и прочее. Когда кого-то важного из «Джермы» ловили и судили, Райтмен всегда оборачивал процессы в свою пользу, ни одного не проиграл. Может, конечно, и случались проигрыши, — с какими-то совсем уж мелкими сошками, — особенно после того, как Санджи сбежал, поджав хвост, но раньше этот человек в суде был непобедимым.       Драгон их встретил с безумно довольным выражением лица, будто всё у них было схвачено. Бедный. И не подозревает, какой великий крах их ждёт.       Зоро отдал честь.       — Добрый день, мистер Винсмоук… — начал он, но брюнет быстро его перебил.       — Я больше привык к мистеру Принс…       — К сожалению, так вас будут звать во время судебного процесса. По вашему настоящему имени, сэр.       Заметив, что его подопечный приуныл, Ророноа осторожно тронул носок ботинка Санджи своим, чтобы тот обратил на него внимание и посмотрел на его ободряющую улыбку.       — Нет нужды поддерживать этот фарс, Ророноа, — подметил шеф, продолжая сверлить повара взглядом.       — Да, шеф, сэр.       Почему-то… стало как-то… странно. Будто рукоятью ножа ударили. Боль не острая, тупая, но тяжёлая, сильная и внезапная. Может, и для Зоро это всё был всего лишь фарс?..       — Я бы хотел напомнить вам, мистер Винсмоук, что вы будете свидетельствовать в суде по делу Джермы. Сегодня пришло распоряжение о том, что суд со следующей недели переносится на эту…       Славно. Всё как всегда не вовремя, Санджи, откровенно говоря, и на следующей неделе не был готов увидеть это уродливое существо, по ошибке являющимся его отцом, но а теперь… лишь бы отстреляться побыстрее.       — …и состоится завтра.       Блеск. Но так даже лучше.       — Мистер Монки…       — Попрошу, шеф Монки.       — Разумеется, — он тактично кашлянул, — шеф Монки, вынужден вам срочно сказать об адвокате Джаджа…       — Да, мистер Ал Райтмен, мы знаем, — беспечно отмахнулся собеседник.       — Нет, поверьте, вы…       — Мистер Винсмоук, не переживайте, — его тон сменился со светско-делового на почти заботящийся, что выбило повара из колеи. Обычно, смена тона в таких случаях происходила на более агрессивный. — Мы вполне осведомлены об этой одиозной личности. Шестёрки очень любезно поведали нам о нём взамен на сокращение срока пребывания в заключении, их показания обеспечили нам совместную работу с мистером Райтменом. Большего сказать не могу.       Ох. Ох. Есть огромная вероятность, что Райтмен действительно пойдёт на это, лишь бы не остаться в тюряге на слишком долго, потому что, ясное дело, Джадж больше не сможет платить ему бешеные гонорары за победы против закона. Только вот… что это значит? У него отозвали лицензию, и «отца» будет представлять адвокат от государства? Или то, что Райтмен не будет копать слишком глубоко и даст прокурору сделать своё дело? Так много вопросов и так мало ответов…       — В любом случае, спасибо что предупредили. Сейчас мистер Иназума ожидает вас для того, чтобы вы дали показания, надеюсь, они не изменились с того момента, как мы с вами беседовали в прошлый раз. Мистер Иназума будет представлять сторону обвинения.       Ага. Прокурор, значит.       — Нет, не изменились.       — Отлично! Тогда, будьте добры, проследуйте за мисс Коалой Фишер, она проведёт вас туда, куда нужно. А вы, Ророноа, пройдите, пожалуйста, в мой кабинет.       Ноги как будто сами подошли к рыжей девушке с большими голубыми глазами и приветливой улыбкой, но внутренне хотелось кричать. Раньше каждый раз, как он был в участке, рядом с ним был Зоро, иногда отрезвлял, иногда наоборот, вытягивал со дна, а сейчас, когда ничего привычного, кроме лиц и места, по-сути и нет, руки начинают дрожать, в горле медленно но верно образуется несглатываемый ком. Ничего не хотелось. Становилось страшно. Так ещё и то, к чему он не мог себя подготовить целых три месяца, вдруг стало слишком близко.       Лишь бы пережить следующий день. Санджи многого не просит. ***       Вся бесполезная бумажная волокита и болтовня были давным-давно позади, и теперь Санджи стоял в одиночестве на широкой лестнице, ведущей в полицейский департамент, раздумывая о том, как поворачивается его жизнь. Он наконец-то может позволить себе в открытую курить, никого не боясь и не стесняясь: все эти месяцу он либо курил в ванной и судорожно включал вентиляцию, лишь бы не затворяла вся квартира (не его собственная, к тому же), либо регулярно выходил на перекуры через заднюю дверь, куда въехать или зайти без предупреждения было невозможно.       Ему некуда больше идти. Нет, прямо сейчас всё понятно: он поедет к Зоро, заберёт вещи и… и что? Куда ему идти? Он же даже квартиру себе не начинал искать. И друзей у него нет. Брюнету уже начало было казаться, что Ророноа всё это делал взаправду, потому что Санджи действительно чем-то смог его зацепить, и, что же, это правда: Винсмоук зацепил тогда ещё безымянного офицера карьерными перспективами и грандиозным повышением. Кислое чувство тревоги взбиралось по глотке и осело на кончике языка, смешиваясь с горько-сладким табачным дымом, из-за чего пришлось сдержать рвотный позыв.       От себя мерзко.       Зоро поймал повара, когда тот бросил окурок на ступеньку и безразлично затушил горящий кончик носком кожаного ботинка, не обратив внимания на стоящую неподалёку мусорку. Полицейский, при всей напряжённости процедур и дня в целом выглядел вполне довольным и даже радостным.       — Всё, до завтра отдыхаем, — сказал он, прыгуче переступая через одну ступеньку, рыская рукой в кармане в поисках ключей от машины.       Реплика собеседника осталась без ответа. Голова была пуста совершенно.       Шёл Санджи едва перебирая ногами, будто неживой, шаркая подошвами. Дверь автомобиля была приветливо приоткрыта, её придерживал Ророноа с чрезмерно довольным выражением лица, а когда брюнет сел на сидение, захлопнул аккуратно, коснувшись напоследок пальцами стекла окна.       — Ты ну прямо совсем не в духе сегодня, — отметил, чёрт возьми, будущий детектив (или до кого его там повысят? неважно) и завёл мотор, начиная движение. — Не переживай слишком сильно. У нас всё под контролем, никогда ещё не видел такой сплочённости и уверенности у нас, суд мы выиграем, не беспокойся. А после судов можно, ну, и… в отпуск, да?       Красный свет светофора заставил Зоро плавно затормозить. Он медленно и с осторожностью перевёл взгляд на сидящего справа от него пассажира и неуверенно улыбнулся, не зная, куда деть руки. Винсмоук опешил. У него отпусков не намечалось, Зефф никуда отпускать его не собирался.       — Я… не смогу…       — Не боись, старикана твоего мы очень убедительно… убедим. Билеты и проживание я оплачу, это типа… подарок к счастливому избавлению, м? Что думаешь?       Он так настойчив в этом. Будто ему правда очень нужно, чтобы мозоливший глаза целую четверть года сожитель испарился хотя бы на неделю… ах! Точно!.. Он наверняка устал от этого всего… хочет побыть один, или… это тонкий намёк? Да. Намёк убираться из дома поскорее. Как это сразу в голову не пришло?! Всё вполне складно и логично, даже пятилетка бы догадался. А Санджи — нет, и только потому, что стал слепо доверять своему некогда спасителю. Полнейший кошмар, как он мог скатиться настолько сильно?       — Ну… только если ты не против, разумеется. А куда?       Нужно всего лишь попросить, он умеет идти на компромиссы. И прекрасно всё понимает. Знает, что бесячий и долго его выносить невозможно.       — Ну, мне всё равно, если честно, — он принялся барабанить пальцами по ободку руля. — Куда скажешь. Я уже объездил все более-менее нормальные места нашей необъятной. Так что выбирай — я везде поеду.       А вот тут становится непонятно. Он же хочет его отослать куда подальше, не так ли? Так зачем ехать чёрт знает куда с тем, от кого устал? Стойте… нет, это не вопрос о предпочтениях. Это просьба — собрать все вещи и убраться, пока хозяин квартиры не вернётся. Или…? Или просто замануха, чтобы бросить в чужом городе? Да… коварные у этого на первый взгляд недалёкого полицейского. Проще же напрямую сказать. Но, впрочем, ладно: отец и более витиевато свои, даже самые мелкие, просьбы озвучивал, так что это вполне ещё сносно, хотя бы разобрать посыл в словах Зоро можно было.       — Хорошо, я понял тебя.       Загорелся зелёный свет, Ророноа дёрнул рукоять передатчика и нажал на педаль газа.       — Вот бы всегда так! А то всё «ой, не буду, ой, не хочу, ой, это неправильно», хоть здесь ты сговорчивым стал.       А как не стать-то? Тебя с нагретого, комфортного и безопасного места вышвыривают под зад, маниакально лыбясь. ***              Он не помнил, как заходил в дом, как молча плёлся за полицейским, как зашёл в лифт. В голове было отнюдь не пусто, а хотелось бы, потому что такой наплыв мыслей перетерпеть было сложно, но, с другой стороны, их было настолько много, что они сплетались в неразборчивую какофонию, и расслышать каждую по отдельности было почти нереально. Придти в себя Санджи смог лишь тогда, когда оказался в квартире, а Зоро закрыл за ним дверь. Тишина. Абсолютная. Даже в голове всё утихло, заставляя насторожиться. Ророноа стоял уже без куртки и без обуви, перекладывая вещи из карманов куртки на обувную полку, и с тревогой наблюдал за не сдвинувшимся с места сожителем. Заметив на себе взгляд, повар принялся впопыхах раздеваться.       — Ты… что-то не так, — тут же сказал Зоро тихо, сузив глаза и обеспокоено нахмурившись.       — Нет, нет, всё хорошо. — Его оправдания звучали искусственно.       — Это был не вопрос. Вот что-что, а подобные вещи в тебе я сразу вижу.       — Слушай… забей, ладно? Твоя работа окончена, можешь больше со мной не нянчится, я взрослый человек.       В следующее мгновение полицейский, боясь спугнуть, подошёл к нему и принялся забирать у него только что снятую куртку.       — Дебил ты.       — Ха?! От мохоголового слышу!       Ророноа закачал головой в разные стороны.       — Моя работа не окончена пока мы не выиграем дело. А до тех пор… хочу и нянькаюсь! Нашёлся тут указатель…       Будь брюнет в более приподнятом настроении, может быть и посмеялся бы. Но не сейчас. Сейчас нужно строить планы на обозримое будущее, искать жильё или человека, который с жильём поможет. Хорошо, что работу искать не нужно, и на том спасибо. Нужно задуматься о том, как перевезти все свои вещи, которых да, не очень много накопилось, но за один раз вряд ли можно будет унести… лишь бы Зеффу было не плевать и он бы согласился помочь.       Тем временем Ророноа уже направился в кухню и усердно исследовал холодильник на предмет наличия в нём хоть какой-то еды, но там было практически пусто, потому что всё приготовленное уже было съедено, а в супермаркет он заехать забыл из-за переполняющих его эмоций… мда. Винсмоук рад не будет. Или будет? А вот и он, идёт, едва поднимая ноги, прямо туда, где сейчас Зоро и стоял.       — Ничего. Давай закажем что-нибудь, м? Пожелания?       Санджи замотал головой в разные стороны.       — Насрать. Главное чтобы было съедобно.       — Пицца всегда съедобная. Её сложно испортить.       А вот тут спорно. Когда Винсмоук только учился и захотел приготовить самую настоящую пиццу, он сжёг её. Корка с одного края была насыщенного угольно-чёрного цвета, а с другого — не пропёкшейся, что поставило тогда ещё маленького Санджи в ступор. Да и съедобная в основном только настоящая итальянская пицца, а не её жалкая американская копия. Но… об этом сейчас как-то не очень уместно говорить.       Курьер приехал быстро, — наверное, потому что пиццерия находилась не более чем в десяти минутах ходьбы от дома, но тем не менее — двадцать пять минут это абсолютный рекорд. Полицейский открыл дверь пацанёнку-подростку всё ещё будучи в форме, отчего парень откровенно струхнул, заикаясь, поздоровался, зачитал заказ и неуверенно промямлил стоимость. Ророноа накинул бедолаге чаевых, а тот, наверное, и не подозревал, что копы бывают и такими. Дверь захлопнулась прямо перед его недоумевающим лицом.       — Тут дня на два точно хватит, — принимая коробки и раскрывая их, бормотал повар.       — Если не звать Луффи.       — И то верно.       Не сказав и слова, Зоро понёс только что доставленную еду, переложенную по несколько кусков на тарелке, в гостиную и поставил на журнальный столик, чтобы сразу после этого устало развалиться на диване и включить телевизор. Брюнет и слова против сказать не успел, да и не смог бы, хоть он и не самый большой любитель трапезничать вне стен кухни.       — По телеку… — Ророноа довольно быстро переключал каналы, проверяя на наличие чего-нибудь интересного, — …ниче… о!       В холодильнике стояла одинокая вскрытая недельная кола, бутылка была почти полной, вероятно, из неё сделали один-два глотка, прежде чем убрать и забыть. Недолго думая, Санджи схватил её и пару стаканов и направился к сожителю.       — Что это?       — Сериал. Комедийный. Про копов. Он своеобразный, но мне нравится. И всем в участке тоже.       — Хм.       Не то чтобы Винсмоук сильно горел желанием снова изнутри наблюдать за жизнью смотрителей порядка, но голову нужно было срочно отключить, а что-то ещё искать желания нет совершенно никакого. Как и есть. И пить. Да и в целом состояние такое… никакое. Резко всего расхотелось. Но нужно продержаться ещё чуть-чуть. Скоро суды закончатся, и можно будет вздохнуть спокойно, наконец.       Сериал по итогу оказался довольно-таки смотрибельным и даже в каких-то местах смешным. Не везде, конечно, правильно отображалась внутрення «кухня» полицейских будней, но это и не было главной целью шоу. Развлечь зрителя — вот и всё. Создатели эту задачу выполнили. Санджи, расслабляясь, откинулся на мягкую спинку дивана.       Время тянулось медленно, будто мёд тёк с ложки, минуты шли долго, повар смаковал каждую удлинённую секунду, как хорошее вино, пытаясь начать уже отдыхать. Пицца уже была съедена, погрызенные куски и корки лежали на ещё целых кусках, так и зазывая домучать их уже, окончить их бренное недоеденное существование, но тянуться за ними было так лень и так не охота, что они оставались на месте. Разморённый плотным ужином Зоро уже раскинул свои конечности по всем вообразимым мягким поверхностям, положил голову на одно из плечей Винсмоука, а на второе — руку, поглаживая не покрытую тканью футболки чужую кожу. Прикосновения заставляли повара млеть против его собственного желания, хоть и против тот отнюдь не был. Просто сейчас всё это казалось таким ненастоящим, что становилось противно, и даже не от инициатора, а от самого себя: что сам верит в правдивость происходящего и хочет ещё. Всё это так несправедливо. К тому же и заставляет болезнь ухудшаться. Но сексуальное влечение — это же как один из видов зависимости, верно? Когда бросаешь пить, или, скажем, курить, долго держишься, а иногда вознаграждаешь себя и, бывает, срываешься. А иногда становиться настолько плохо, что нечто, бывшее ядом для твоего организма, становится спасительной пилюлей от падения на глубокое дно отчаяния. А потом всё становится хорошо, если узнаешь меру и вовремя остановишься. Если.       Вот и он противиться не стал. Более того, сам придвинулся ближе, чтобы вторая ладонь Ророноа смогла дотянуться до его колена и начала непринуждённо его гладить. Это было замечательное чувство — понимать, что хоть кому-то ты как-то да нужен именно в этот момент. Зоро приподнял голову, отодвинул ворот чужой футболки носом и стал медленно, кажется, наслаждаясь моментом, выцеловывать его шею, оставляя несильные укусы, оттянул зубами мочку уха, обвёл губами линию челюсти, заставляя брюнета повернуться к нему, и их взгляды встретились. В глазах полицейского были и угроза, и желание, и страсть, как минимум, так казалось Санджи, и тот не сдержался, подался вперёд, прикрывая глаза и раскрывая рот, что в ту же секунду это сделал и Ророноа. Поцелуй был ленивым, но властным, тягучим, начинаясь невинным касанием губ и заканчиваясь остервенелыми движениями челюстей и языков. Ловкие пальцы Зоро забрались под футболку, нежно касаясь боков, живота, рёбер, груди и чувствительных сосков, заставляя Винсмоука, сдерживаясь, тихо томно выдыхать и не отлипать от партнёра ни на мгновение.       Кажется, брюнет впервые чувствует настоящую ласку. Ещё одна причина, по которой его болезнь отказывается уходить, хотя, справедливости ради, это всё концентрируется на самом полицейском, так что скорее это причина…        …любить Зоро?       Какой же ужас. Его мозг заставляет его думать тот бред, что он мог выдать только будучи в пьяном состоянии. Так не прокатит. Нужно заставить Ророноа быть более едким, неприятным, но… так лень. Будто всего один раз неспешной, полной чего-то тёплого, близости сможет отпечататься на подкорке сознания до конца жизни.       У Зоро горячие руки. Даже у мамы они не были такими из-за убивающего её недуга. Даже у Рейджу они были едва тёплыми из-за вечной работы на опасном производстве. Даже у Пуддинг они были холодными и едва ли казавшимися живыми из-за постоянного отказа от еды, лишь бы ублажить Маму и выглядеть красивой фарфоровой куколкой. А у Зоро притронешься и ошпаришься.       И они были везде. Но казалось это преступлением особой тяжести. Но хотелось, чтобы они никуда не девались.       Ророноа потянул его на себя, а Санджи, как тряпичная кукла, повёлся и неуверенно уместился на чужих коленях, таких же горячих, даже под слоем ткани служебной формы. Он в галстуке, в рубашке, с этим дурацким значком, но всё это было таким… уютным, будто так и должно быть.       Он не раздевал, не снимал свою одежду — просто гладил и был таким нежным, что живот начинало крутить, но было мало, так чертовски мало! Хотелось большего, так хотелось, что у повара крепко встало. Если так теперь будет всегда, то проще уж убиться об стену, лишь бы не испытывать стыд от собственной ничтожности и никчёмности.       Он спрятал пылающее жаром лицо, утыкаясь в воротник служебной рубашки Зоро, вдыхая носом его запах и оставляя едва ощутимые касания губами на его загорелой шее, обхватил обеими руками его торс и прижался тесно-тесно, чтобы согреться, в кои-то веки. А полицейский потакал этому, обнял в ответ и потёрся щекой об отросшие волосы на чужой голове, благоговейно усмехаясь. Это был не издевательский смешок. И это только усугубляло ситуацию, в которой Санджи придумал себе несуществующие сценарии и якобы «плохое отношение» к нему. Всё это заставляло сомневаться, но если он продолжит сомневаться, то и дальше будет принимать неправильные жизненные решения.       Руки Зоро переместились на мягкий зад, не больно сжимая и массируя.       — Ты твёрдый.       — Да, — вырвалось у брюнета вместе с очередным частым выдохом.       И Винсмоук, удивляя самого себя, качнул бёдрами, требуя внимания к своей проблеме. Осознанно. Он сделал это осознанно. Зоро снова его поцеловал, как целовал тогда, в тёмном коридоре, а у повара мурашки по спине побежали. Ладони Ророноа плавно переместились, одна на быстро вздымающуюся грудь, вторая — на бугорок в чужих штанах. Санджи ещё раз подался вперёд тазом, прижимаясь к горячей руке, и жалобно посмотрел на партнёра: тот только этого и ждал.       Он гладил так, не снимая с него одежды, и сводил этим с ума. Хотелось, чтобы кожа к коже, чтобы глаза в глаза… и брюнет не выдержал, расстегнул пряжку чужого ремня, стянул и чужие, и свои штаны, сместил резинку его трусов ниже, чтобы достать член, и внутренне ненавидел себя за такую инициативность. Полицейский в благодарность и в награду снова поцеловал его, мягко, как счастливые парочки на улицах делали.       От обволакивающего разум желания глаза заслезились, Зоро долго томить не стал: взял в ладонь требующий внимания орган брюнета и начал медленно водить ею по нему, выбивая из Винсмоука сладкий стыдливый стон, короткий и едва слышимый. Тот тоже в стороне не остался: взял ствол в руку, неумело и быстро принялся ласкать его, от чего, к удивлению, член вставал на глазах. И… внезапно, это было невероятно завораживающее и приятное зрелище.       Во рту, несмотря на наличие в нём чужого языка, казалось как-то пустовато.       Предэякулят уже сочился из красной головки Санджи на пальцы полицейского, и тот остановился, приподнял партнёра за бёдра, а сам сполз ниже, чтобы их промежности соприкасались, и тут же обхватил оба члена своей рукой, неспешно надрачивая. Из глаз Винсмоука почти буквально посыпались звёзды: новые ощущения были просто взрывными. Он стал размашисто и уверенно подмахивать тазом, плевав на заданный Ророноа ритм. Было так чертовски хорошо, так замечательно, нужно было выжать максимум из этой близости.       Брюнет бурно кончил, дёрнувшись от оргазмического спазма и упираясь основанием в сжатый так плотно, как возможно, кулак.       Пребывая в лёгком шоке от столь быстрой разрядки любовника, Зоро на некоторое время остановился, но повар остался этим не доволен: он убрал чужую ладонь с чужого органа и заменил её своей, надавливая большим пальцем на головку, оглаживая осторожно ствол, проводя по уретре и сжимая яйца. Полицейский был готов буквально через минуту, вколачиваясь в руку Санджи и в момент эякуляции втягивая Винсмоука в новый поцелуй, страстный, желающий и долгий. Без особого труда Ророноа повалил его обратно на диван, нависая сверху, как крышка гроба, продолжая настойчиво лобызать партнёра.       Со временем пыл поутих, но нежность никуда не делась: брюнет так и уснул, разморённый лаской и мастурбацией, укутанный жаром чужого тела. А в голове не было и единой мысли против.