Просекко и текила

«И я в полной темноте Заклинаю змей, превращаю боль В вино и хлеб. С тобой были, но не те, Или были, но не с тобой, Или были, но их не было» © Немного Нервно — Рагнарек

      Гермиона безразлично смотрела на искореженный ядом василиска дневник, который давеча практически в зубах притащил злой и окровавленный Ремус Люпин. Как оказалось, предпоследний Хоркрукс передали на хранение Фенриру Сивому, которому гораздо интереснее было убивать, пить и насиловать, чем разбираться в какой-то там темной и не очень магии. Он был альфа-оборотнем и имел свои виды на Беллатрикс, а также на других оборотней, которые ютились в убежище, как изгнанники, и ожидали подачки от Волдеморта в виде капли Волчьего Противоядия.       Ремус давно уже вел антидиктаторскую кампанию, уговаривая собратьев по несчастью бросить своего самозваного вожака и примкнуть к Альянсу, и соответственно, к Союзу Великих Двадцати Восьми. Ораторским способностям Люпина можно было позавидовать, он выплетал убедительные речи, да так, что можно было заслушаться, и обещал оборотням всяческие блага. Да только полнолунию было всё равно, какой там был у стаи вожак, волки опять будут страдать и мучиться, а обещанное противоядие по-прежнему будет сиять миражом в пустыне: столь же призрачным и недосягаемым.       Пришлось подключать к делу Снейпа, Гермиону, Регулуса, Беллатрикс, Алису Лонгботтом и всех, кто сколько-нибудь понимал в Зельеварении, и, собственно, варить то самое снадобье от ликантропии, которое Ремус уже почти год благополучно испытывал на себе самом. Оборотни были крайне важны Альянсу, потому Ремус и компания продолжали вершить большую политику на отдельно взятом клочке земли.       Дело шло медленно, но эффективно. Мало-помалу оборотни распробовали снадобье и в стройных рядах верных шавок Волдеморта воцарилось недовольство. Пришлось дражайшему Тому срочно вызывать к себе Сивого и, грозя тому всеми карами земными и небесными, приказывать навести порядок в собственной стае. Тут-то на арену и вышел расхрабрившийся Ремус.       Тихого и миролюбивого парня вечно недооценивали, надо сказать — не беспочвенно. У Гермионы из прошлого была ровно тысяча и один вопрос к Люпину на тему того, почему он ни разу не справился о благополучии Гарри, почему так легко поверил в предательство Сириуса, почему не удосужился найти нормальную работу и заработать на зелье самому, а не ждать подачки от Снейпа. И еще много таких вот «почему»… Однако в этом мире, как Грейнджер уже успела понять, многое пошло по-другому. И Ремус оказался не сопливым тюфяком, которого жизнь наградила ликантропией, а альфа-самцом, способным защитить и отвоевать как свою самку, так и стаю.       Ремус вызвал Сивого на дуэль и в равном поединке доказал тому, что ему пора убираться восвояси, и теперь он волками не командует. В качестве бонуса Люпину достался дом, в котором обретался Фенрир, и дневник, который тот в спешке забыл, когда со всех лап уносился от разъяренной стаи. Ремус не стал разбираться с природой Хоркрукса, а попросту облил его ядом василиска и притащил Гермионе. И вот теперь она уже сорок минут сверлила его взглядом и никак не комментировала.       Ремус вздохнул, сделал большую чашку чая с молоком и поставил ее перед Гермионой.        — Поговорим?       Гермиона притянула к себе чашку, сделала осторожный глоток и вздохнула.        — Что-то не хочется.        — Ну, можем и дальше играть в молчанку, как пожелаешь. Но время идет.        — В том-то и дело, время уходит! А я опять опаздываю!        — О чем ты? — нахмурился Ремус. Ему, конечно, давно было известно обо всех душевных переживаниях подруги, но ее пессимизм был ему совершенно непонятен.        — Ну, о пророчестве тебе известно. И о том, что приближается сентябрь, я думаю, тоже. И мало того, что на Гарри, Драко, Невилла и еще Мерлин-знает-кого идет охота, так скоро на свет появится еще и Гермиона!        — И что тебя смущает?        — А то, дорогой мой друг, что когда я с моим мужем задумывала эти игры со временем, то не учла, что сама окажусь частью временного парадокса и меня просто вышвырнет в мою реальность, когда родится девочка-Гермиона! И как мне теперь сказать об этом Северусу? Да и всем…остальным… — последнюю фразу Гермиона произнесла чуть слышно и уронила голову на сцепленные ладони.       Ремус пару минут ошарашенно молчал, обдумывая услышанное, а потом разразился утешительной речью о том, что все, наверняка, можно исправить, что есть какой-то выход, что не все Маховики времени уничтожены, что есть Зеркало Желаний, оно же — портал, что… Гермиона его перебила, попросту сунув ему под нос карту нумерологических расчетов.       Ремус склонился над листами и мрачнел с каждой минутой. Да, не зря Гермиону называли самой умной ведьмой своего поколения и еще парочки предыдущих, она всё учла, все факторы. В середине листа красовались две переплетенные линии — ее и Снейпа, вокруг них ветвились линии вероятностей всех членов Стаи и ее новых друзей, и все они вели к уничтожению темного клубка, означавшего Волдеморта и его приспешников. И как бы ни старался Ремус перекрутить линии вероятностей, убрав из них Гермиону, выходило, что без нее они проиграют. Как и предсказывала Гермиона, случится та самая ее реальность, в которой погибли Поттеры, в которой Сириус потерял Марлин, а сам угодил в Азкабан, в которой Ремус так и останется страдать, в которой Белла попросту рехнется, и в которой Регулуса убьют. Гермиона и Северус должны довести начатое до конца. Будет финальная битва, в которой падет Волдеморт, но тогда же появится на свет девочка Гермиона, и Майя Грейнджер перенесется обратно в свой мир…       Ремус разгладил карту, нарочито медленно поправляя углы, и прищурился, рассматривая маленькую золотистую точку.        — Ты что-то задумала…        — И да, и нет. Есть надежда, что я не развеюсь на атомы при переходе, если мы с Северусом успеем пожениться. Тогда меня будет хранить Семейная магия и куча долгов, которыми меня обвешала Стая. Я уйду на семнадцать с половиной лет, и когда время сойдется в той отправной точке, а нынешняя Гермиона достигнет совершеннолетия и не будет цепляться к остаточной магии, я вернусь. Не знаю, как всё это работает, я честно пыталась разобраться, но с магией шутки плохи, сам видишь, до чего я доигралась.        — Ты Северусу сказала? — подняв на Гермиону уставшие глаза, спросил Ремус. — И почему ты решила, что распадешься на атомы?        — Потому что все линии вероятности к этому ведут. Мы победим Волдеморта, но моя линия обрывается сразу после победы. И дата девятнадцатое сентября — это самая благоприятная для Битвы. В полночь родится Гермиона, а я уйду. Мы вдвоем не сможем существовать в этом мире.        — И ваши линии вновь должны сойтись через кучу лет в будущем?       Гермиона устало провела ладонью по лицу. Когда она вообще спала в последний раз?        — Мы нарушили слишком много древних законов, чтобы этим можно было пренебречь. Когда будет Битва, Родовая магия будет защищать мою с Северусом жизнь до последнего, и если для этого ей придется вышвырнуть меня обратно в мой мир, она так и сделает. Те принципы стоят выше добра и зла, они защищают Главу Рода и его Избранницу чего бы им это не стоило. Или нам. Сам видишь карту, я всё перепробовала, но девятнадцатое сентября — это самая благоприятная дата.       Ремус пересел на диван и прижал Гермиону к себе, принялся вытирать ей слезы.        — Мы что-нибудь придумаем, Гермиона, мы все, не может быть, чтобы Альянс и Стая объединенными усилиями не сумели удержать тебя здесь. Пусть твоя малышки-Гермионы жизнь пойдет двумя разными линиями, но мы что-то придумаем. Ты так нам всем помогла, пришло время отдавать долги.       Гермиона слушала его утешающий бред, в который ей отчаянно хотелось верить, и прекрасно понимала, что ее Рагнарек приближается с неумолимой быстротой.       Совсем скоро всё закончится. Для всех. В том числе, и для нее с Северусом.