『✦』
— Давыдов уехал, четверо врачей в ординаторской, двое охранников внизу, — Антон уселся на полу в палате, раскладывая на нем шприцы со снотворным, запасные ключи от ординаторской, от склада, канцелярский нож, а также два мотка из ремней и веревок. Это был особый сюрприз для Тихонова и Горбунова, которых они ожидали после обеда. — С чего начнем? — Семён плюхнулся на кровать, с сомнением глядя на все вещи. — Сначала запрем народ в ординаторской и перережем телефонный провод. Не надо, чтобы они раньше времени позвонили куда-нибудь и сообщили о происходящем. Затем охранники внизу. Снотворное не подействует сразу, поэтому нам надо будет продержаться, пока они не отключатся. Можно было бы, конечно, их запереть где-нибудь, но пока не знаю где. Да и я почему-то уверен, что эти два медведя точно двери вышибут своими тупыми головами, — Слава и Семён разом хмыкнули на слова Петрова, разбирая шприцы со снотворным. — Когда они уснут, оттащим их в секцию для буйных и запрем там. Оттуда уж точно не убегут. Ну а там уже у нас будут развязаны руки, и мы приступим к подготовке к нашему шоу. Не сдержавшись, Антон хохотнул, и при этом его глаза странно блеснули, делая его похожим на какого-то маньяка. Бабурин беспокойно покосился на Славку, но тот, будто все это в порядке вещей, забрал ножик в карман, словно и не заметив нервного смеха Петрова и его ебанутую улыбку во все лицо. — Ты так и не рассказал, какое шоу хочешь устроить, — Бабурин забрал ключи от склада и кивнул на свертки с ремнями и веревками. — И это еще зачем? — Увидишь. Будет весело! Широкий довольный оскал вновь растянулся по лицу Петрова, заставляя Бабурина содрогнуться от плохого предчувствия. Петров определенно задумал что-то. И это «что-то» очень неадекватное. Даже спрашивать не хотелось что, особенно если оно сработает. Семён только хотел выбраться отсюда, а уж каким способом — плевать. Первая часть задуманного выполнилась на раз-два. Запереть врачей в ординаторской и обрезать им средства связи оказалось проще простого. Мальчики подержали дверь, Антон замкнул ее, предусмотрительно оставив ключ в замочной скважине, а потом еще и шкафом подперли, чтобы уж наверняка. Анфиса тем временем закрыла поваров на кухне и отвела всех детей и Рому с Бяшей в общую комнату отдыха, где так же замкнула дверь, чтобы никто не выбежал и не попался под ноги троице ребят, готовящих саботаж. Охранники, как и предполагалось, нашлись на первом этаже, в своей маленькой каморке, смотрящие то ли войнушку, то ли порнушку. Семён предложил запереть их прям там, и Антон согласился, приятно удивленный идеей Бабурина. Оказывается, Свинтус еще и думать умел. Практически молча, сидя под лестницей, мальчики накидали примерный план действий и, недолго думая, приступили к его выполнению. Затаившись по обе стороны двери, Антон со Славой кивнули Сёме, и тот, словно бы запыхавшись, подбежал к двери, заглядывая к охране, включая режим дурачка-медвежутки: — Там эти… эти снова начали. Они закрыли врачей в кабинете! — Ах, эти гандоны мелкие, телек не дают посмотреть! Хребет сломаю этим щенкам! — заворчал один из мужиков, поднимаясь и выходя из комнатушки, его «брат»-охранник вышел следом, и в тот же момент мужчины замерли, когда тонкие иглы воткнулись им в шею, запуская в организм снотворное. Амбалы завопили, дергаясь и скидывая с себя напрыгнувших на них мальчишек. И в то короткое мгновение, пока они, растерянные, вытаскивали из шей шприцы, Семён с разбега врезался в первого, словно таран, заталкивая мужиков обратно в каморку. Антон захлопнул и запер дверь, тут же отскакивая в сторону, когда она содрогнулась от удара изнутри. Мальчики поспешили подпереть дверь диваном и уселись на пол, пытаясь отдышаться и дожидаясь, пока охранники утихнут. — Молодец, Сёма. Антон тяжело вздохнул, потирая ушибленную грудину. Бабурин, сидевший по левую руку, в ответ ухмыльнулся, глядя на дрожащую дверь, из-за которой были слышны ор, рык и маты в их сторону. Охранники бушевали, пытаясь выбраться, но толстая деревянная дверь, удерживаемая тяжелым диваном, не поддавалась. — А я? Я молодец? — Славик на четвереньках подполз к Антону, лбом упираясь в его лоб, заглядывая в глаза. — Я все сделал пр-равильно? — Конечно. Ты просто умница, — улыбнувшись, Антон поцеловал парня в лоб, пока Сёма на фоне имитировал рвотные порывы, наблюдая за милованием друзей. Прошло около пятнадцати минут, прежде чем шум за дверью утих. Отправив Кью на разведку и убедившись, что охранники уснули, Антон отпер двери. Тащить их наверх оказалось непросто. Они весили, как показалось Антону, под центнер, и потому приходилось тащить втроем одного пару метров, затем второго и снова первого. Надо было донести их до закрытого блока, прежде чем они очнутся. Когда же амбалы-охранники оказались связанными в камере с мягкими стенами, ребята забрали у мужчин все вещи, в том числе и одежду, оставив их лишь в одних трусах, и так и замкнули их в одной из палат. — Погоди, — Сёма перехватил Антона за руку, когда они уже собирались уходить. — Смотри. Он кивнул на одну из дверей, точнее, на табличку с именем «Морозова А.Х.». Антон на секунду замер, не понимая, но затем подбежал к двери, открывая заслонку и в темноте комнаты находя небольшую фигурку женщины, забившейся в угол. Хотя это с трудом можно было назвать даже человеком. Тело было слишком худым, черные длинные волосы остались на полулысой голове клочьями лишь в некоторых местах, пальцы были обкусаны до крови, а руки и ноги расцарапаны ногтями. || — Кью, это мать Полины? || || — 𝕆ч𝕖ℍь п𝕠𝕩𝕠ж𝕖 ℍ𝕒 т𝕠… || Помощник просочилась сквозь дверь и подлетела к женщине. На ходу переодевшись в костюмчик медсестрички из сексшопа, Кью начала сканировать женщину со всех сторон. Антон молча наблюдал за процессом, а когда дождался его окончания, то закрыл заслонку и пошел следом за мальчиками, запирая отделение для буйных на ключ. — Передохнем полчасика и продолжим, хорошо? Сёма, сходи до Анфисы, скажи, что все получилось. А через тридцать минут захвати ребят постарше и забери со склада пять коробок с фейерверками, вытащите их в холл и ждите меня. — Фейерверки? Ты салют хочешь устроить? — Ага. Самый сильный, громкий и яркий. Слав, иди с ним. Я хочу немного побыть один, собраться с мыслями. Антон похлопал Славку по плечу и пошел в свою палату, падая там на постель и устало потирая голову. После ночи почти без сна тело плохо себя чувствовало. Показатель здоровья Антона показывал всего полторы тысячи из возможных четырех. Накладывались дебафы от недостатка сна, ломка от наркотиков, удар по грудной клетке и еще несколько мелочей, из которых и состояла большая часть потерянного здоровья. Он пролежал так около десяти минут, закрыв глаза, находясь в полудреме, но потом все же сел, открывая магазин Системы и просматривая, что ему еще нужно докупить, когда на глаза попалась забавная вещица. «Это что-то из Симс?» — Миша нажал на иконку, открывая информацию о напитке.Название: Замена сна Стоимость: 200 очков Описание: Мгновенно удовлетворит потребность в бодрости! Эффект: Полностью заполнится шкала «Бодрость»
Миша тихо хохотнул и нажал кнопку «купить». На колени в то же мгновение упал малюсенький бутылек размером с мандарин с темно-синим напитком внутри. Недолго думая, Миша откупорил его и полностью выпил, убирая пустую бутылочку в инвентарь, взамен доставая оттуда мазь, которой уже пользовался, когда ушиб руку при самой первой стычке с Бабуриным. Намазав место ушиба на груди, Антон снова упал на постель, прикрывая глаза, дожидаясь, пока анти-сон и мазь подействуют, заодно восстановив немного Очков Здоровья, которых так не хватало для нормального функционирования. Продержаться-то нужно было еще часов пять. Дверь тихо скрипнула, и в шаркающих неровных шагах Антон узнал Рому, но не спешил открывать глаза. Кровать прогнулась под чужим весом. Руки уперлись по обе стороны от головы, а ноги — около бедер. Он чувствовал, как горячий лоб Ромы коснулся его виска, а дыхание обожгло ухо и шею. — Ты с ним спал? — прошептал Пятифан дрогнувшим голосом. — Почему это тебя волнует? — тихо проговорил Антон, не открывая глаз, чувствуя, как руки Ромки сжали подушку у его головы. — Ты же не думал, что после того, как трахнул меня в туалете, пока я был под наркотой, завладел мной? Ты даже не хотел признавать, что я тебе нравлюсь. Это же стыдно — быть «пидором» или как ты там любишь говорить. А Славик, он… не боится сказать, что любит. Мысленно Антон уже готовился к ударам в лицо или, может, в живот, но вместо этого почувствовал, как горячие капли упали на его щеку, а сам Рома задрожал. Антон тут же распахнул глаза и увидел покрасневшее лицо Пятифана, по которому текли слезы. Он дрожал, кусая собственные губы до крови, одновременно смотря на Антона и не смотря на него вовсе. Казалось, Рома боролся с самим собой, с яростью и обидой, что его захлестнули. — Я ведь не просил любить меня, но хотя бы признать мои и свои чувства… — Антон взял Ромино лицо в свои ладони, осторожно стирая слезы, приподнимаясь и целуя мокрые дорожки на щеках. — Просто скажи… — Я… я… Пятифан всхлипнул и, склонившись, уткнулся носом в плечо, тихо заплакав. Антон тихо выдохнул и уложил его рядом, обнял, прижав к себе и успокаивающе гладя по спине. Рома не спешил, как в новелле, кидаться с ножом на врага, и это уже радовало. Может, виной тому была разбитая голова? Если благодаря этому Рома станет чуть адекватней, Антон был готов хоть целый день лупить его, пусть это даже и неправильно. — Рома, когда я увидел тебя впервые, помнишь, тогда вечером, я посмотрел на тебя и подумал, что встретил бога. Я знал, что у тебя куча поклонниц, знал, что ты можешь даже не посмотреть на меня, можешь избить меня, но все равно решил попробовать. Решил рискнуть. Сначала просто дразнил, а потом попробовал поцеловать и тут же получил по лицу от тебя. Хах. Но одновременно с этим ты начал показывать, что я тебе небезразличен. Я не понимал тебя. А ты продолжал отталкивать меня и все равно отвечал на мои чувства, незаметно и, я бы даже сказал, скрытно. Даже то, когда ты унес меня из школы во время передоза и когда поцеловал, пока переодевал… — Рома вздрогнул, но Антон продолжал: — Ты думал, я без сознания? Нет, я тогда начинал приходить в себя, но сил шевелиться не было, и, знаешь, я был рад, что именно ты рядом со мной в этот момент. А потом была дискотека… Ты такой трус, Пятифан. Только наглотавшись алкоголя, смог открыться. Пусть даже и просто воспользовавшись мной, а потом бросить в туалете на произвол судьбы, как какую-то шлюху, как использованный гандон… — Я не хотел бросать тебя, — прошептал Рома, прижав Петрова к себе, носом втягивая его запах, ревностно вжимаясь носом в шею, борясь с желанием укусить, вцепиться зубами, оставить свой след. — Не хотел. Прости меня, пожалуйста. Прости, Антон! — Не скажу, что я был в восторге от такого, но, как я уже говорил, я не просил от тебя любви, потому что понимал, что тебе будет сложно переступить через себя, через устои в твоей голове, — тело Ромы сотрясалось от слез, а Антон лишь прижимал его к себе, продолжая тихо говорить. — Мне было немного обидно, но не настолько, чтобы я от обиды прыгнул к другому в постель. Со Славой у нас все немного по-другому. Не так, как с тобой. Ему нужен был тот, кто подарит ему свою любовь, внимание и заботу. Пусть даже в такой извращенной форме, как секс. В ответ он подарил мне всего себя. Стал послушным песиком, который выполняет все мои приказы. Вот какие у нас с ним отношения. — Хочешь… я стану таким же? — просипел Рома, подняв заплаканные глаза, сжимая вспотевшими ладонями пижаму на спине Антона. Петров в ответ тихо усмехнулся, целуя перемотанную голову. — Нет. Зачем мне две псины? Как я уже сказал, у нас с тобой не такие отношения. — А какие? Какие у нас отношения? — Рома настойчиво всматривался в спокойное и даже равнодушное лицо Петрова. — Ты мне симпатичен, но я не знаю, что у тебя за чувства ко мне. Если ты согласишься встречаться со мной, пусть даже и втайне, чтобы не подрывать твой «авторитет», я буду не против. Если мы потрахались разок и разбежались, позабыв обо всем, что было, и остались просто приятелями, перепихнувшимися по пьяни — я тоже буду не против. Да даже если ты захочешь свободных отношений, где и ты, и я будем иметь столько партнеров, сколько захотим — окей, без проблем. Но если ты меня будешь держать за мальчика по вызову, встречаться с какой-нибудь девицей, а потом приходить, чтобы «остудить» голову и член, отодрав меня в задницу — хрена с два, Пятифан. Я готов пойти на многие уступки, но я не позволю вытирать об меня ноги. Понимаешь?.. Рома виновато опустил взгляд и вновь уткнулся в шею Антона, прикрывая глаза, зажмуриваясь, пытаясь хоть как-то разобраться в чувствах, бушующих в груди и в больной голове. Антон не торопил его. Наоборот, покорно лежал рядом, только вот казалось, что мыслями Петров вовсе не здесь. — Давай поговорим позже еще раз, Ром? Ты как раз подумаешь, да и сотрясение твое надо подлечить. Ладно? Дверь скрипнула, и в ней появилась мордашка Анфисы, сообщающая, что прошло уже полчаса. Антон махнул ей в ответ и, когда дверь закрылась, вновь посмотрел на растерянное лицо Ромы. Улыбнувшись напоследок, Антон легко чмокнул Рому в губы и поднялся, но Пятифан тут же ухватил его за руку, садясь и бегло вытирая лицо от остатков слез. — Ты обещаешь, что мы поговорим? — Конечно. Поверь, я никуда не денусь, пока сам не трахну тебя, — Антон широко улыбнулся и подмигнул вконец растерявшемуся Пятифану. — А теперь перестань плакать, а то голова ведь разболится еще сильнее. Надеюсь, что при нашем следующем разговоре ты наконец расскажешь, что на самом деле чувствуешь ко мне. Даже если это просто похоть, а не любовь, поверь, я приму любые твои чувства. А сейчас иди, помоги Анфисе с детьми. Что бы сегодня ни происходило — не вмешивайся и просто смотри. Сегодня я покажу тебе Бога.『✦』
Милицейская машина скакала по снежным кочкам лесной дороги. Катя Смирнова тихо ойкала каждый раз, когда помпоном шапки задевала крышу машины. Сидящий рядом доктор Горбунов, кажется, не сильно переживал из-за такой тряски. Он был белый как стена, все время тер сухие руки и поглядывал в окно, словно бы желая открыть дверь и выброситься из машины. Сидящие впереди милиционеры тоже молчали и были мрачнее тучи. Неудивительно, ведь прямо с утра на них обрушились родители потерявшихся детей: Петровы, у которых пропала дочь, родители Ромы с Бяшей, которые вчера не вернулись домой. Ну и, конечно же, семья Давыдовых, сына которых нашли местные рано утром на пороге своего дома с разбитой головой. Сейчас Евгений был в реанимации в коме, и стоял вопрос о перевозке его в районную больницу. Ну и вишенкой на торте оказалась Катя, принесшая Тихонову послание от Антона с отвратительными доказательствами того, что Петрова Карина на протяжении долгого время скармливала сыну наркотики, а после решила запрятать в психушку, в которую они и поехали. Сначала Тихонов пытался остановить Катю и заставить ее сидеть в участке, но девушка заявила, что либо она едет с ними, либо пойдет сама пешком до психушки, а там кто знает, может, и она пропадет. Поэтому, взяв Смирнову, своего коллегу, который на удивление легко согласился на поездку, и неожиданно появившегося в участке Горбунова, который утверждал, что пациенты той самой психлечебницы захватили больницу и его персонал в заложники, Тихонов все же отправился через тайгу в психдиспансер №3, закрытый лет пятнадцать назад. Спрашивать, откуда там пациенты и почему Горбунов управляет закрытым диспансером, Тихонов не стал, решив разбираться на месте, ведь если все, что написал Петров правда, то Горбунов — один из первых подозреваемых. Уже подъезжая, но не видя больницу, все четверо заметили взлетающие в хмурое небо салюты, рассыпающиеся снопом красных, желтых и зеленых искр. Горбунов практически застонал при виде этого, приложившись головой к холодному стеклу и все приговаривая: «Это конец! Это конец!» — Дядя Костя, поднажмите! Кажется, я слышу музыку! — Катя требовательно наклонилась между сидений, чуть дернув водительское сидение. — И вправду, музыка… — согласился милиционер, давя на газ и наконец выезжая из-за деревьев к воротам больницы и там же резко тормозя от увиденного. Больница сияла всеми цветами радуги из-за цветных мигающих ламп в окнах, длиннющих гирлянд с маленькими и большими лампочками, которые окутывали фасад. Из окон то тут, то там вывешивались полотнища с детскими рисунками, общий смысл которых был «мы не лабораторные мыши, не надо ставить на нас эксперименты». На расчищенной крыше крыльца стояли четыре большие колонки, из которых грохотала ритмичная музыка, под которую танцевали, играли и дурачились в снегу дети перед больницей. От пяти до семнадцати лет, самого разного возраста, и мальчишки, и девчонки — они словно бы впервые видели снег и вообще покинули дом, настолько были счастливы дети, играя и бесясь в свое удовольствие. Среди детей и Тихонов, и Катя сразу же узнали пропавших Бабурина и Матюхина, да даже Рома с Бяшей — и те были тут! — Рома! Игорь! — Катя выскочила из машины и подбежала к мальчишкам, врезаясь в них и заключая в объятия, на секунду позабыв о собственной гордости, но тут же отпуская их и серьезно оглядывая. — Как вы тут оказались? — Долго объяснять, на! Но ты как раз вовремя. Тоха обещал что-то устроить, когда вы приедете. Трое взрослых тоже выбрались из УАЗика, оглядывая полный двор детей, строящих снежные городки, играющих в снежки, водящих хороводы. Но не успели взрослые зайти на территорию больницы, как музыка смолкла и прямо перед гостями появилась рыжеволосая девица в шубке. — Здравствуйте, гости дорогие! Вы как раз к обеду подоспели! — нараспев произнесла девушка, весело хихикнув и шаркнув ножкой. — Анфиса! Что здесь происходит?! Где этот придурок Петров?! — Горбунов угрожающе двинулся к «лисичке», но та ловко отскочила, заливаясь веселым смехом: — Обед, господин Горбунов! Обед! И вы — наш самый главный гость. Девушка странно хихикала, прикрывая рот рукой, пока остальные дети, позабыв о своих забавах, начали выстраиваться ровненькими рядами перед больницей, словно бы чего-то дожидаясь. Тихонов хотел было пойти на разборки, но заметил Пятифана, который покачал головой и приложил палец к губам, словно бы прося его помалкивать и не вмешиваться в происходящее. Рыжеволосая радостно вспорхнула на крыльцо и взмахнула руками, звонко хлопнув в ладоши, призывая к себе всеобщее внимание. — Сладенькие мои! Вы же знаете что надо сделать, чтобы пришел Дедушка Мороз? — Позвать его! — звонко воскликнула Оля, которая была уже без парика и выглядела белой снежинкой среди других детей. — Три раза! — Верно, Оленька! — девушка радостно захлопала в ладоши. — Но у нас сейчас не Новый год. А кто же сможет принести подарки для нас? Какой посланец Деда Мороза? «Зайчик!» — в один голос завопили дети, словно бы на утреннике. Катя беспокойно поглядела на Рому с Бяшей, но те лишь покачали головами и кивнули в сторону психушки, без слов прося ее просто следить за происходящим. Все дети под руководством Анфисы заскандировали, с горящими глазами смотря на больницу, словно бы та была языческим идолом и они своими мольбами взывали к Богу, надеясь на его милость:Раз — два, прилети, сова. Три — четыре — пять, время поиграть. Шесть да шесть, дыбом волчья шерсть. Семь — восемь, бьем копытом оземь. Зайчик, выходи скорей, мясом накорми зверей!
Считалочка повторилась раз, повторилась два, и Тихонов уже был готов остановить это шоу, как на последней строчке третьего раза четыре окна третьего этажа разлетелись вдребезги, и из них вылетело четыре белых дергающихся кокона, которые повисли на уровне второго этажа. Прошла всего пара секунд, прежде чем милиционеры, Горбунов, Катя и Бяша с Ромой поняли, что именно вылетело из окон: словно мухи, завернутые в кокон паутины, из окон свешивались замотанные работники больницы, стянутые тряпками, сделанными из простыней, веревками, ремнями и еще всем подряд, благодаря чему все четверо были в ловушке, из которой не могли выбраться. У каждого из медиков рот был заткнут кляпом из грязных тряпок, а на головы нахлобучены дурацкие маски животных — лисы, волка, медведя и совы, — но так, чтобы полные ужаса лица медбратьев и медсестер были видны зрителям. Женщины рыдали, а один из мужчин обмочился, и теперь на его белом коконе красовалось желтое пятно, впитавшееся в тряпки. Дети радостно завопили, скандируя «Зайчик! Зайчик!», подняв руки вверх, прыгая и устремляя взгляды к окну над козырьком, из которого появилась еще одна фигура мальчишки в пижаме, с небрежно накинутой на плечи курткой, в маске зайца. Белые волосы переливались в свете лампочек и огоньков, а огромная маска черного козла, которую нес парень, казалось, и вовсе светилась изнутри демоническим красным светом. — Петров… — просипел доктор, отступая на шаг, но запинаясь о собственные ноги и падая на задницу. «Зайчик» поднял свободную руку, и все дети разом замолкли.Раз — два, прилети, сова!
Голос Петрова доносился из динамиков рядом с ним, перетекая с одного на другой, уплывая куда-то на угол больницы, обходя по забору; за спины детей, заставляя их воодушевленно, а взрослых испуганно оглядываться; проходил по кругу территории, давя ударами птичьих крыльев по воздуху, скрипя звуками шагов по зимнему свежему снегу, скрежеща волчьими когтями о дерево, рыча медведем, завывая тоскливой флейтой…Три — четыре — пять, время поиграть!
Из дверей больницы медленно вышли двое подростков, натягивая на лица маски волка и медведя. Они не спеша обошли гостей, обнюхивая Катеринку, а от нее отходя и к милиционерам, обнюхивая и их, заставляя отступить на несколько шагов назад, оставив Горбунова одного, сидящего посреди двора.Шесть да шесть, дыбом волчья шерсть!
Рыжеволосая девушка оглянулась на взрослых, но ее прелестное личико скрывала лисья маска. Дети тоже оглянулись, и на лицах каждого из них была надета звериная маска, у каждого своя, но в прорезях горели жадные алые глаза с острым зрачком, из «пастей» обильно текла слюна, а рычание заполнило весь двор. Дети рычали, подпрыгивали в нетерпении, клацали зубами, как стая дикого зверья.Семь — восемь, бьем копытом оземь!
Петров спрыгнул с козырька и, поднявшись на ноги, медленно пошел к сидевшему на земле Горбунову, неся в руках козлиную голову, с которой ручьями стекала кровь. Только сейчас врач увидел, что в руках парня была вовсе не маска, а самая настоящая отрубленная голова! Горбунов испуганно поднял голову к милиционерам, но те словно застыли. Весь мир застыл, и только дети… Нет, не дети, звери окружали его, желая разорвать на кусочки.Для медведя, для лисы…
Козлиная голова с громким хлюпаньем опустилась на голову врача. Холодная кровь засочилась по лицу, заползая липкими каплями под куртку, заливаясь за шиворот и на грудь. Горбунов с ужасом завопил, стягивая «голову» со своей головы, отшвыривая ее прочь и тут же натыкаясь на лицо Петрова, оскалившегося в безумном оскале. — Зайчик, кушать принеси… — прошептал Антон, вытаскивая из-за спины пожарный топорик. Горбунов завопил, забил ногами, отползая назад, с трудом переворачиваясь сначала на четвереньки, а затем поднимаясь на ноги и бросаясь прочь с территории больницы, прямо в лес, преследуемый хором детских голосов, повторяющих жуткую считалочку, которую некогда придумал старик Харитон. — Уйдет! — воскликнул Ромка, но Петров уже сделал замах и запустил топорик вслед убегающему врачу. Топорик влетел в здоровую ногу Горбунова, рассекая мышцы, врезаясь в кость и в ней же и застревая. Мужчина завопил еще громче, запинаясь и падая точно на подрубленную ногу, забивая топорик еще глубже. Дети восторженно завизжали и закричали «Ура! Зайчик!», подбрасывая вверх игрушечные маски, а Антон лишь улыбнулся удивленному Тихонову, наблюдавшему за представлением. — Я просто шикарен в метании топора, не так ли?• ✻ • Дополнительные задания • ✻ • Стать главой хулиганов ВЫПОЛНЕНО! Награда: Секретный бокс находится в вашем инвентаре. ᘇ•ᘄ Основные задания ᘇ•ᘄ Спасти трех одноклассников от гибели ВЫПОЛНЕНО! Награда: 5000 очков.
Яркие салюты всех цветов радуги повторно осветили хмурое небо. Дети радостно кричали, прыгали и скакали, а Антон стоял, подняв голову к небу и улыбаясь зеленоволосой девчушке, парящей над ним, которая, ликуя, подбрасывала в воздух невидимые другим конфетти.『✦』
Больницу заполнили дети, привезенные милицией. Как ни странно, они не скакали и не бесились, не плакали и не истерили, а спокойно подавали руки для взятия крови, покорно открывали рты и задирали футболки, чтобы их послушали врачи. К детям не допустили родителей. Милиция поставила охрану на вход и запретила взрослым приближаться к своим чадам, и все из-за документов, переданных Петровым Тихонову, где одна к одной находились расписки родителей о том, что они добровольно отдают дочь или сына на эксперименты Горбунова, связанных с поиском новых методик лечения определенных болезней. В тот день, когда поселок всколыхнула новость о пропавших детях, в больницу привезли не только детей, но и нескольких некогда пропавших взрослых, как, например, Аллу Морозову, маму Полины. Взрослых было всего четыре, но, к сожалению, все они были в таком состоянии, что врачи не давали никаких гарантий, что те когда-нибудь смогут вести нормальную жизнь. В лучшем случае их направят в очередной психдиспансер, только на этот раз официальный, в котором над ними не будут ставить эксперименты. В тот день было задержано немало взрослых и допрошено столько же детей. В первую очередь, конечно, Петров Антон, который являлся одним из основных фигурантов дела. Среди задержанных взрослых присутствовали также и родители Петровых, которые не стали отрицать все содеянное и просто сдались на милость правоохранительным органам в надежде, что чистосердечное признание хоть как-то поможет им при вынесении приговора. А пока оба родителя находились под арестом, Антон вместе с сестрой благополучно перебрались в дом лейтенанта Тихонова, решившего на время взять детей под свой надзор, ведь было неизвестно, кто, кроме милиционера Александра, внука Горбунова Евгения Давыдова и Морозовых, являлись помощниками Горбунова и кто может еще представлять опасность для Петровых-младших. — Судя по анализам, все это время мальчик употреблял обычные витамины, — серьезно заявил медицинский работник, кладя на стол перед Тихоновым папку с результатами анализов. — Есть единичное употребление, но где-то два месяца назад. Милиционер удивленно осмотрел отчет и взглянул на парня, вытянувшегося в кресле с наглой самодовольной улыбочкой на лице, в отличие от сидящего напротив в наручниках Горбунова, согласившегося сотрудничать со следствием просто потому, что не понимал, как все это вышло, и теперь хотел разобраться. Сидевшая в сторонке Лилия Павловна, из-за отсутствия родителей являющаяся представителем Антона, нервно поправила очки. За те немногие дни, которые она наблюдала Петрова на уроке, одно она поняла точно: тараканов у этого парня в голове много. Слишком много. — Нет-нет-нет, я точно колол ему наркотики. И никто не мог их заменить. Весь медперсонал предан мне! — возмутился Горбунов, почти вырывая анализы из рук Тихонова и бегло пробегаясь по ним глазами. — А кто сказал, что это медперсонал? — хмыкнул Петров, вальяжно развалившись на стуле, закинув ногу на ногу. — Я попросил подменить лекарства того, кто вхож в ваш кабинет и не вызовет подозрения. — Но это невозможно! — не унимался психиатр, подскакивая, но тут же усаживаясь обратно под давлением руки милиционера на плечо. — Я следил за Анфисой! Она всегда была у меня на виду! Вова и Семён тебя терпеть не могут, а этот… вообще псих и никого не слушает. Антон откровенно рассмеялся в ответ и довольно облизнул губы, с томным прищуром смотря на врача. — Пубертатным подростком управлять проще, чем вы думаете. И будь вы педофилом не только по девочкам, то нашли бы способ управлять Славой без участия Анфисочки, — Антон без стеснения засунул в рот два пальца, облизывая их, имитируя обратно-поступательные движения и медленно вытаскивая пальцы, обвитые паутинкой слюны из своего рта под изумление взгляды всех взрослых в кабинете. — Кстати, Катюша подтвердит, что я умею уговаривать. — Кхм! Да уж, о ваших «разговорах» вся школа гудит, — растерянно пробормотала Лилия Павловна, как школьница, раскрасневшаяся из-за развязного подростка. — Даже не хочу знать, что вы там… Ох… — Не волнуйтесь, презервативы использовались, — успокоил Антон смущенную женщину и радостно оскалился, поглядывая на растерянного врача. — Получается… все это время ты был не под наркотиком, — пробормотал Горбунов. — Но ты так себя вел, я был просто уверен! Твое поведение… Ты говорил, что послан Богом в этот мир! Ты голый ходил по больнице и говорил, что станешь следующим Богом сразу после того, как переспишь с голубой кошкой! Антон неожиданно стал серьезным. Нахмурившись, он снял очки и аккуратно протер их краем кофты. — Я хороший актер, вам не кажется? Школьник обдурил всех. По-моему, я чертовски хорош, — Антон вернул очки на лицо и посмотрел в глаза психиатра, заставляя его вздрогнуть от неожиданности. — Лично мне было нечего терять. Я должен был лишь защитить Олю. А уж умереть я не боюсь. Ведь за смертью следует новая жизнь. Возможно, даже более интересная, чем прежде. Дзинь![Бог доволен вашей мудростью +10 алмазов]
— Да ты же бредил! Называл себя другим именем! — О да, я — Коршунов Михаил, мне семнадцать лет, я из будущего и одновременно с этим из другой вселенной. А весь этот мир — всего лишь компьютерная игра, в которую я попал после смерти в прошлом мире… — безразлично ответил Петров, которому уже начинала наскучивать эта очная ставка. Дзинь![Бог оценил ваш сарказм +10 алмазов]
Петров ненадолго замолчал и тяжело вздохнул, откидывая голову назад и таращась в потолок. В голове всплыл разговор с матерью и отцом, с которыми Тихонов дозволил встретиться. И Карина, и Борис рыдали, стоя на коленях и умоляя сына простить их, а Антон только и мог что безразлично смотреть. Как можно простить за то, что родные родители отдали тебя, как лабораторную мышь, на эксперименты, в ходе которых ты мог либо умереть, либо поехать головой? Родная мать закармливала наркотиками, а отец огрел по голове, чтобы сдать кучке психов. Как тут простить? — Антошенька, пойми, я делала это все ради вас с Оленькой, — рыдала Карина, цепляясь пальцами за брюки сына. — Вдруг у вас бы появилась такая же болезнь, как у меня. А так Горбунов бы помог вам, изготовил бы лекарство! Ее глаза были безумны и пусты. Даже сейчас, вымаливая прощения, она не понимала, ЧТО делала, она искренне верила даже сейчас, что Горбунов мог бы «спасти» и «помочь» ее детям, которые даже не больны. — То есть больны были только вы, а дети были здоровы? — уточнил Тихонов, отведя Антона в сторону от родителей. — И вы отдали на лечение здоровых детей?.. — У меня вопрос, — Антон вновь взглянул на Горбунова, который, кажется, до конца не мог осознать, как Слава мог заменить наркотики на обычную глюкозу. — Раньше, в детстве, когда я приезжал к бабушке, я встречался с вашим внуком? Он ведь меня откуда-то знает? — Ах, ты об этом… — психиатр заметно помрачнел, резко прекратив истерику. Мужчина потер усы, протер очки и серьезно посмотрел на подростка. — Это ведь он отчасти из-за тебя и начал кидаться на детей. — Из-за меня? — брови Петрова взлетели вверх от услышанной глупости. — Ну да, ну да, это ведь я несовершеннолетних трахал на кушетке в своей секретной больнице. Лилия Павловна тихо цокнула, покачав головой. То ли она была недовольна манерой речи Петрова, то ли упоминанием насилия над детьми местным врачом. Но никто из присутствующих никак не отреагировал на ее недовольство. Горбунов продолжил: — Лет так десять назад его отец и мой сын впервые увидел тебя. Он тоже был, кхм… как ты сказал, педофилом. Ты стал новым объектом его интереса. Он выкрал тебя и усыпил. Он хотел сделать с тобой все свои дела, но Женя пришел домой раньше и, увидев, чем занят отец… убил его. А тебя отнес обратно. Мать не выдержала всего этого и наложила на себя руки. Все удалось списать на пьяную драку. Я забрал внука под свою опеку, но убийство отца наложило на Женечку отпечаток, и он сам начал смотреть на детей по-другому. В четырнадцать лет он поймал ту девочку, Сенечку. Она стала его первой жертвой. И продержалась она дольше всех. Полгода. А потом умерла, и еще месяц он ее тело… Горбунов покачал головой и, упершись локтями в колени, уткнулся лицом в собственные ладони. Смирнова тихо охнула, приложив ладонь ко рту, видимо, представив все, о чем так скупо рассказывал врач, словно бы он говорил не о семейном извращенском подряде, а о том, как сходил в магазин за хлебом. Только Антон и Тихонов оставались спокойными и внимательно слушали мужчину, не отвлекаясь на лишние эмоции. — То есть я правильно понял: вы — педофил, ваш сын — педофил и ваш внук тоже? — О нет, я эфебофил. Меня не возбуждают дети, лишь половозрелые дев… Стул с Горбуновым перевернулся в мгновение ока. Лилия Павловна вскрикнула, подскочив с места, Тихонов тоже поднялся, махнув рукой остолбеневшей охране, которая просто стояла и пялилась на Петрова, усевшегося на грудину Горбунова и вдалбливающего кулаки в его лицо. — АНТОН! — впервые повысил голос лейтенант. Петров мгновенно остановился, занеся руку для очередного удара, но так и не доведя его. Тихонов выдохнул и, обойдя стол, положил руку ему на плечо. — Выйди, проветрись. Дальше мы продолжим без тебя. — Ладно… Как скажете, — Антон медленно поднялся, обтирая руки о собственную кофту и, напоследок пнув Горбунова в живот, покинул кабинет следователя вместе с перепуганной Лилией Павловной. — Простите, что напугал вас. Я не хотел. — Ох, Петров, я… понимаю тебя, — неуверенно проговорила учительница, тяжело вздыхая и смотря на своего ученика то ли растерянно, то ли обеспокоенно. — И искренне удивляюсь твоей сдержанности после всего пережитого. — Я был не один. В этом весь секрет. Я вас провожу… Петров помог Смирновой надеть пальто и проводил ее до крыльца, наблюдая, как она уходит прочь. Антон остался стоять на крыльце, вдыхая прохладный воздух полной грудью. Прошла всего пара дней после того, как они выбрались из психушки. Большинство детей сейчас были в больнице. Только Бяше, Роме и им с Олей после осмотра и взятия всех анализов позволили пойти домой. У мальчиков проблемы с этим не возникло, а вот насчет Петровых стоял вопрос помещения их в детский дом. Но тот был лишь в соседнем более крупном поселке, а на время следствия нужно было держать такого важного свидетеля, как Антона, поближе. Потому лейтенант Тихонов и решил взять детей на время к себе. Может, конечно, у него были на то и какие-то другие причины, но тем не менее комната для Петровых нашлась, супруга Тихонова не возражала и даже, наоборот, обрадовалась присутствию детей в доме. Петровы тоже были не против. И пусть Оленька по вечерам плакала из-за родителей, все же она была рада, что кошмар закончился и она остается рядом с братом. — Зайчик! — на Антона с разбегу налетел Славка и обхватил его руками, чуть ли не опрокинув на землю, но оба парня успели поймать равновесие. — Слава? Почему ты не в больнице? — Антон только и успел задать вопрос, как его внимание привлек подошедший следом мужчина с заячьей губой. — А, здрасьте, не успел поблагодарить вас за помощь с представлением в психушке. Не думал, что вы сможете достать фейерверки, маски, технику и поможете с нашими «трупиками мух». — Да уж, то шоу, что ты устроил… Даже я не был к этому готов. — Но тем не менее вы нам помогли! Улыбнувшись, Антон погладил по щеке светящегося от счастья Славку. Когда в последний день в психушке Сергей пришел к ним, Слава просто глазам своим не поверил и еще час сидел и рыдал, обнимая по очереди то отца, то Антона, не зная, то ли радоваться первому, то ли благодарить второго за состоявшуюся встречу. — Вы помните о нашей договоренности? — Конечно. Все несостыковки я возьму на себя. Хотя у меня много вопросов, как ты это провернул. Ведь все это время ты на самом деле принимал наркотики, да? Петров хмыкнул и перевел взгляд вдаль, где показались две знакомые фигуры. За все прошедшие дни они так и не поговорили — да что там, даже ни разу не встретились. — Давайте оставим это все в секрете. Мужчина многозначительно кивнул. Это был их договор: Петров достает его сына живого и здорового, а в ответ он берет на себя все «несостыковки» — то, что не получится логично объяснить. Например, записи аудио, съемка видео, подмена препаратов и все такое прочее. Сергею и самому было очень интересно, каким образом Петров записал столько видео, сделал столько аудиозаписей и фотографий, не говоря уже о замене препаратов. Где он взял глюкозу? Столько глюкозы? Этот парень, Петров, был просто кладезем секретов, тайн и загадок. Но, несмотря на то, что им с Константином Тихоновым придется теперь придумывать, как замять все недочеты, Сергей был искренне признателен Петрову за то, что он спас Славу и достал доказательства, что мать Славки продала его на опыты Горбунову. — Ну что сказать… Необычный подход у тебя к решению вопросов. За эффективность исполнения — троечка, а вот за креативность — пять. Ладно, мы пойдем. Ваш лейтенант хочет допросить меня насчет помощи тебе. Ну и со Славой поговорить. — Увидимся еще, Зайчик, — промурчал Слава, недолго целуя его и нехотя уходя в милицейский участок в сопровождении отца. Проводив его улыбкой, Антон повернулся и, взглянув на приближающихся парней, просиял. Сбежав с крыльца, он с разбега запрыгнул на Пятифана и вместе с ним упал в снег, прижимаясь носом к холодной щеке и слыша удивленное «Блядь, Петров?!». Ромка обнял его в ответ, Бяша звонко хохотал над ними, называя их дебилами и… все, казалось бы, стало хорошо?