Карты на стол, не блефуя сердцами

      Раздумья шли медленно. Таким нельзя разбрасываться. Шом подходили к вопросу обстоятельно: нужно было взвесить все «за» и «против», все возможные риски и непредвиденные обстоятельства. Из очевидных минусов —неизвестность, неопытность и огромное количество времени, шомовского свободного времени, которое придется на это потратить. Очевидными плюсами выступали повышение жалованья и, возможно, улучшение отношений со двором. Не то чтобы у них была цель завести крепкую дружбу со всеми, просто повальный страх со стороны прислуги перед их персоной начинал действовать на нервы. Из неочевидного — времяпрепровождение в хорошей компании. Да, с Джевилом они еще плохо знали друг друга, и все-таки Шом не могли отрицать — шут привносил в их жизнь интерес, чего уже давно не бывало.       По некой причине двух придворных, с виду совсем разных, так и тянуло друг к другу, как намагниченных. А после приобретения Джевилом новенького набора карт и увеличения количества возможных игр это притяжение усилилось. Вечером, после выполнения всех королевских прихотей, несмотря на усталость, они обязательно встречались на игровых побоищах, обреченных на ничью. Джин рамми, пикет, пассе ди — все, во что им доводилось играть за свои жизни, переделанные на личный безумный лад — концовка всегда одна. Но с каждой новой схваткой эта несправедливость смущала их всё меньше. Ведь главное не конечная цель, та самая загадка, которой лучше оставаться загадкой, а процесс, путь ее достижения. Им нравилось придумывать сумасшедшие тактики, пытаться юлить, обманывать, словом — перехитрить один другого. Проглотить короля, чтоб тот не достался врагу, иль «внезапно» сменить масть у козыря…и это — мелководье озера безумного гения обоих соперников.       Играя с любым иным Темным, их бы накрыла лавина осуждений и обвинений, и только в паре они могли насладиться игрой без тормозов, полной истинного азарта. Встретивший достойного себя соперника, Джевил реже соглашался на брошенный ему извне вызов, за исключением Их Величеств. Естественно, прошел слушок, и дошел этот слушок до самого Герцога, который инициативу не признал. Пересекшись как-то с Шомом в коридоре, судья презрительно бросил что «былъ о нихъ лучшаго мнѣнія», и что «вы съ нимъ оказались два сапога пара». Каарду, конечно, решительно не было дела до того, кто с кем играет, нет. Его возмущала сама возможность того, что кто-то играет без его ведома (а это наверняка означало жульничество), да еще и смеет менять правила по своему усмотрению. Неслыханная дерзость! К его глубочайшему сожалению, Короли не обращали никакого внимания на его жалобы. Их это не касалось, а что не касалось их лично — не имело значения. Вот и оставалось Рулсу только ворчать и кукситься. Такое неуважение к правилам! Поэтому они продолжали безнаказанно веселиться.       Во время их вечерних развлечений Джевил потихоньку, как можно более ненавязчиво обхаживал Шома на предмет своего предложения. Точно рыбак, боящийся спугнуть рыбу, только-только подплывшую к наживке. То в красках расписывал, как им будет весело выступать вдвоем, то заверял, что если чего плохого случится — он встанет за Шома горой. То напоминал о всеобщем уважении, или о том, сколько всего они смогут себе купить на прибавку: — Вот у вас была мечта в детстве? Не помните? Ну, вы только не смейтесь. Я мечтал о перчатках. Знаю, знаю как звучит! Но на меня тогда скидывали уйму работы, и у меня начали стираться руки. Ныли страшно, да и выглядели не лучше. Так завидно, так завидно было смотреть на дворянских детей, бегающих в хорошеньких шелковых перчатках! А когда я смог себе позволить самые дешевые хлопковые, ручки было уже не спасти. Шкурка шлифовальная, а не руки. Он демонстративно снял одну перчатку, обнажая потертую, испещренную царапинами ладонь, с выемкой в форме масти пик, подобно той, что была у него на копытах. Шом вспоминали про свои подушечки на лапах, в форме червей и бубен. Забавное стечение обстоятельств… — Я поэтому никогда не снимаю, каким бы грубым меня за это не считали. Но зато в этих, новеньких, ладони не грубеют еще сильнее. А еще ткань очень приятная на ощупь. Так-то! Мечты сбываются! И ваши сбудутся! Трогательный рассказ о перчатках пробуждал в Шоме потаенные чувства детской радости. И хотя теперь с высоты лет они не могли вспомнить, какая именно, но мечта у них определенно была. Может, даже такая же незначительная и немного глупая, но чудовищно личная. Такая мечта, что не играет никакой роли для общего хода времени всего сущего, но значит многое для тебя одного. А Джевил убеждать умел. Вероятно, еще одна обязанность шута из обширного списка требований. Его послушать, так чтобы задержаться на должности надо уметь чуть ли не всё.       Шом, в конце концов, клюнули. Ничего плохого ведь не случится, если они попробуют? Да и кто знает — может, вот она, потерянная мечта, возможность, призвание? Протягивает им руку помощи и дает второй шанс? А даже если нет, так они хорошо проведут время и разомнут старые конечности. Всё, решено. Поставили его в известность вечером пятницы за игрой в маггинс. Джевил, мнущий в руках только что открытую доминошку, неуверенно захихикал. После почти двух недель хождений вокруг да около он уже было потерял надежду чего-либо добиться на этом поприще, и воспринял заявление Шома как шутку или даже издевательство. — Я сейчас серьезно. Хочу с вами выступить, — твердо заверили Шом. — Или вы передумали? — А! — доминошка выскользнула на пол, и, не стерпев предательства, отскочила в какой-то дальний темный угол. — Нет-нет! Конечно нет! Просто…такая неожиданность! Приятнейшая неожиданность! Что ж, завтра между обедом и полдником у меня должно быть окно, тогда сможем встретиться, я вам все покажу и объясню. Обязательно! Остаток вечера Джевил чесал языком без продыху, смеялся через слово и отсыпал бесконечные комплименты. Если бы ему был нужен для этого воздух, он бы наверняка задохнулся. Таким заведенным Шом его еще не видел, и его искреннее счастье грело душу. Ушел Джевил поздней ночью, после того как Шом чуть не заснули у него на руках. На прощанье он сказал что-то про одежду и «подобающий». Что значит «подобающий»? Неужели опрятная роба стала вдруг неподобающей? Может, Шом не расслышали — все-таки одной ногой уже были в царстве Морфея.       Утро следующего дня для Шома было плодотворным, ведь надо было успеть сделать большую часть дел, дабы не отвлекаться во время первой репетиции. Мунданная карта…список необходимых алхимических компонентов… По сути — бумажная волокита. Тут Шом решили воспользоваться советом Джевила о музыкальной мотивации, и под тихое мурлыканье той самой песенки о пеликанах работа пошла быстрее. Шом настолько преуспели, что закончили раньше планируемого. Ну, не сидеть ведь теперь в четырех стенах своего прямоугольника — можно и неспеша пройтись до обеденного зала. Джевил говорил, что во время трапезы он развлекает королей за столом, так что можно подождать его у входа. Сквозь запертые от посторонних глаз двери проскальзывали обрывки разговора и чей-то громкий смех. Интересно, чем именно он сейчас там занят? — Вы как всегда правы, Ваше Величество! Просто уморительно! Голос Джевила, почему-то сдавленный, постепенно приближался, и Шом осмотрительно отошли подальше. Зная, как кое-кто любит хлопать дверьми, можно было с легкостью схлопотать по носу. Не в этот раз — видимо, в присутствии королей Джевил держал свои неприятные привычки под контролем. — Ну и ну! Шом! А вы шеводня рано! Заборчик острых зубов жутковато сжимал чью-то крупную кость. Одной рукой Джевил освободил свою пасть от ноши и эффектно перебросил ее во вторую руку. С замаха охотничий трофей был кинут в сторону мимо проходящего хафти, рефлекторно его поймавшего и теперь обескуражено застывшего на месте. Как одинокая мать с ребенком. «Теперь это твоя ответственность!» — Трефовый Король хотел посмотреть, смогу ли я поймать на лету то, чем жонглирую. Думаю, ему понравилось! — пояснил Джевил. Фраза «Все они со своими взбалмошными странностями» не была преувеличением, Шом и сами убедились в этом на своем опыте. В первую же неделю им пришлось снимать «проклятье» с Пикового Короля, уверовавшего в то, что некий недоброжелатель с двумя руками наслал на него «вечный аппетит». Никакой порчи как таковой не было, но авторитет мудреца и магическое вмешательство убедили его есть в меру.       Джевил было начал делиться произошедшим за обеденным столом, но тут окинул Шома с ног до головы и недовольно скрестил руки. — Шом! Я что говорил про подобающую одежду? Забыли? Он раздраженно наступил на подол их мантии. А, теперь паззл сложился. С этого и стоило начинать… — Вы же наверняка в этом споткнетесь и упадете! Я не могу пустить вас в таком виде! — Тогда у нас проблема… — Шом изображали саму невинность. — Хотите сказать, у вас весь гардероб из одних роб да мантий?! Ни одной пар бриджей? — Мне нравится крой посвободнее. Джевил издал усталый, разочарованный вздох. Его выражение приняло задумчивый вид, и Шом могли поклясться, что слышали лязганье шестеренок в его усиленно думающей голове. Он болезненно зажмурился и потер лоб, как при ушибе. — Ладно, посмотрим. Может, найдется что-нибудь вашего размера. Всю дорогу до места назначения Джевил молчал — видно слишком был занят продумыванием плана на случай, если подходящей одежды не найдется. Шом его не отвлекали, да и ни к чему. Пусть выпустит пар.       На первом этаже их встретил брат большого зала для больших вопросов, судя по просторности, но дальний, судя по наполнению. Много свободного пространства, есть, где развернуться. Холодный воздух ощущался враждебно, отчуждающе. Все же Шом предпочитали горячие пески и сухой ветер морозу. Половина залы была отведена под зрительские места, а вторая — под деревянный помост, окруженный слева и справа шторами-кулисами. Джевил вскочил на импровизированную сцену и скрылся за тяжелой тканью, Шом вальяжно направились следом. Оказалось, за кулисами скрывалась потайная комната. Звеня ключами (не ясно откуда взявшимися), Джевил живо открыл дверь и рывком толкнул ее внутрь. Они зашли в маленькую каморку для переодевания — большую ее часть занимали шкафы для одежды, ширма и сценический реквизит. Здесь было ощутимо теплее, чем снаружи. Возможно, Джевил тоже был из теплолюбивых. Ноги приятно щекотал ворс пушистого ковра. По углам важно расселись пышные кресла и диван с миниатюрными подушками, для расслабления перед выходом. Интересно, как долго Джевилу пришлось уламывать верхушку поставить подобную роскошь к себе? На стенах картинки с крупных выступлений, ухоженные, невыцветшие, будто только вчера повесили. Местной жемчужиной оказался туалетный столик с внушительным зеркалом и множеством ящичков. В полутьме приятным цветом мерцали звездочки, прикрепленные к стене за зеркалом. Джевил, слегка спотыкаясь и от этого ругаясь, зажег лампу на столике, ибо не мог похвастаться острым в темноте кошачьим зрением. При более ярком освещении сильнее бросался в глаза факт — здесь было очень чисто. Ни пылинки! Эта раздевалка больше походила на его личные покои, чем настоящие. Да и спать было где — дивана вполне хватало для его роста. Если не находилось сил дойти до кровати, можно было ночевать прямо тут. — Так…запасная для репетиций была внизу шкафа. Надеюсь, нам повезет. Не желая оттягивать неизбежное, Джевил распахнул дверцы заветного шкафа и вытащил стопку сложенной на дикий манер одежды. Но достаточно было просто развернуть это оригами, чтобы понять — на Шома такая кроха ни за что не налезет. Джевил отказывался сдаться без боя. Под словесную брань из шкафа полетели рубашки с порванными к низу чулками. Ту же участь постигло все предметы гардероба, которые можно было найти в прочих неожиданных тайниках — под подушкой, в реквизитных ящиках, в досках под ковром… Но бой этот был заведомо проигран. Увы, ничего подходящего. — Твою ж… Ах… Ну, ничего не поделаешь! Значит, сегодня будете моим зрителем. А к завтра я что-нибудь придумаю, оставьте это мне. — Вы вовсе не обязаны… — Шом начинали чувствовать себя виноватыми, будто это они взяли и спрятали где-то нужного размера форму. — Обязан! Я предложил, мне и расхлебывать, — стоял на своем Джевил. — Да не переживайте, мне не трудно. А вообще! Вообще, мы уже изрядно задержались, так что в быстром темпе… Стянув с себя любимую шутовскую шапку, он нетерпеливо кинул ее на диван, и Шом впервые увидели его «настоящие» рога, мощные, чем-то похожие на козлиные. Теперь понятно, почему головной убор так странно на нем сидит, растопырено. Одной тайной меньше. Джевил сгреб с пола выкинутые ранее рубашку и штаны и уже за ширмой вдруг понял — Шом всё еще здесь. — Чего столбом стоите? Что, собрались остаться посмотреть? — Джевил высунул голову и игриво показал язык. — Идите лучше морально приготовьтесь, раз уж физически не можете! Если Шома периодически не дергать, они так глубоко завязнут в зыбучих песках мыслей, что потом и не вытащишь.       Торопливо выйдя вон и дав Джевилу возможность сменить костюм в уединении, Шом не придумали ничего лучше, чем ходить кругами по сцене. Пора начать привыкать к ней. К скрипу половиц, прохладному воздуху и…взглядам…взглядам тысяч маленьких глаз, следящих за каждым незначительным жестом. Сейчас здесь никого не было, и даже стулья для зрителей были собраны в кучу в углу, но воображение дорисовывало все в самом негативном свете. Страх перед терпкой неизвестностью никуда не делся. А может, одним глазком?.. Нет, нельзя злоупотреблять и распыляться на такие мелочи, только все усугубишь. По крайней мере, они будут не одни. А там уже дело привычки.       Шом успели сделать всего два круга и пойти на третий, как Джевил выскочил зайцем из раздевалки и с размаху вдарил по невезучей двери. Когда-нибудь он хотя бы одну да выбьет с петель. Наряд, побывавший на полу, был как следует вытрясен и вылизан — даже на репетиции Джевил отказывался выглядеть неухоженным. В глаза бросался отсутствующий пышный воротник, обычно прячущий шею-пружину. Судя по темному цвету механизм староват, но о нем явно заботились и часто смазывали. Приталенная рубаха с завернутыми рукавами и бриджи чуть ниже колена плотно облегали полную фигуру. Камзол все-таки был по размеру и ничего не преувеличивал. Бархатные перчатки сменились на грубые кожаные. Всё, чтобы двигаться как можно свободнее. — Так! — Джевил глухо хлопнул в ладоши. — Начнем издалека. То, что вы не привыкли много двигаться это я понять успел, с этим можно работать. Но мне придется задать вам один неудобный вопрос. Как хорошо вы видите? Ну…учитывая… Он указал на свой левый глаз, спрашивая без слов. Кого-то в детстве не учили не показывать на себе. Впрочем, беспокойство его не было беспочвенным — незнающий мог подумать, что Шом тыкались в пространстве, как слепой котенок, неспособный определить расстояние между своим мизинцем и углом тумбочки. Непоправимо испорченный баланс. А на сцене это чревато. Но все было не так плохо, как могло показаться со стороны. Смертные существа адаптивны, а поскольку Шом расстались с левым глазом давно, то успели приспособиться. Иногда, конечно, их настигала коварная последняя ступенька лестницы или кипяток, литый за край чашки, но то были редкие промашки. — Ничего страшного. От подброшенного ножа я как-нибудь увернусь. От нескольких…тут уж как повезет. В крайнем случае никто не отбирал у меня магию. Джевил учтиво кивнул, его лицо разгладилось и приняло привычный бодрый вид. — За честность — merci! Мне бы не хотелось, чтобы вы из-за меня поранились. Если что, могу одолжить вам свой! Один глаз на двоих! Он легонько постучал по тому самому глазу, на который до этого показывал. Что, они еще и съемные? Вот уж жуть будет увидеть его с пустыми глазницами. — Теперь! Прежде чем я расскажу, как обычно проходят выступления, надо разобраться с неинтересным. Раз у вас был какой-никакой опыт, что-то может показаться очевидным. Но я все равно не буду ничего опускать! А то пропущу важное! Итак, первое, самое важное! Никогда не останавливаемся! Всё бывает, все совершают ошибки, это я прекрасно понимаю. Но зрителю это знать совсем не обязательно! Если вы вдруг остановитесь из-за повернутой не туда ноги или пропущенного текста, вы выбьете его из погружения. А если вы выбьете его из погружения — это всё, la fine, тушите свечи, задергивайте шторы. Поэтому! Чтобы не случилось — забыли текст, не попали в ритм, бросили нож в толпу, подожгли декорации — всегда делаете вид, что так оно и надо. Улыбайтесь, импровизируйте! Но не смейте стоять как каменное изваяние и паниковать. Это первое правило. На нем зиждиться вся работа, и вы должны его хорошо усвоить. Я устрою вам показательный пример, но перед этим — второе правило! Перед каждой репетицией нужна разминка. Иначе боль вас так деморализует, что вы откажетесь ходить вовсе и рассыпитесь в труху раньше положенного. Смотрите и запоминайте, нам с вами каждый раз ее делать! Джевил прошел на середину помоста, и Шом, дабы не мешаться, спустились в зрительный зал.       Джевил подбадривающе подмигнул и принялся показывать несложные короткие упражнения для разогрева. Сначала его тело протестующе поскрипывало, но чем больше он двигался, тем охотнее оно подчинялось. Шома осенило, как гром среди ясного неба — а они с Джевилом могут быть примерно одного возраста. Да, навскидку он выглядит юно и энтузиазма в нем многовато, но время не обманешь. И несмотря на годы он двигался с легкостью, о которой Шом даже мечтать не могли, настолько Джевил отказывался сдаваться старости и приходящей с ней эрозией. «Мне нравится думать, что я вечно молодой». Это было одновременно умилительно и до странности мотивирующе. Зарядка завершилась потягиванием да потрескиванием пальцев — действие скорее ритуальное. — Теперь обещанный пример! Я сделаю несколько сальто и нарочно ошибусь. Смотрите, как надо! Джевил прошелся до левого края сцены. В некоторых местах на деревянном покрытии были вмятинки, заметные только при правильном освещении. Шом обнаружили их во время своей исследовательской «прогулки», но тогда не придали значения. Похоже, эти кратеры свидетельствовали о далеко не первой демонстрации неправильного сальто. Сделав несколько упреждающих движений, Джевил разогнался и выписал в воздухе точную дугу. Второй прыжок вышел менее удачным — из-за просчета с замахом Джевил полетел лицом вперед. Своевременная реакция спасла от лишних заноз, а кривоватое приземление затмила обворожительная улыбка. Шом подыгравающе зааплодировали, и Джевил самодовольно раскланялся. — А теперь! Как делать не надо! Утрировано, для лучшего понимания. Он вернулся на стартовую позицию, но теперь старательно изображал неуверенность. Беспокойно крутил головой в сторону зала, то поднимал, то опускал руки, топтался на месте. Вместо «козла» получилось «козловатое» сальто, а под конец элемента у Джевила вдруг заплелись ноги и номер завершился встречей лица с дощатым полом. Ауч! Джевил распластался на сцене, как распятый, обездвиженный своей «неудачей». Позорно дрожал со страху банным листом. Хоть это все и было понарошку, ударился он натурально. Шом было протянули руку помощи, но Джевил нахмурился и, выйдя из образа, зашикал на своих учеников. «Изображайте недовольство! Освистайте меня!». Шом откашлялись и протянули неубедительное «бу», больше похожее на уставшего от жизни призрака, чем на разъярённую толпу. — Надеюсь, вы смогли прочувствовать, — Джевил отряхнулся и потер будущий «синяк». — Что бы не случилось, мы не останавливаемся! Даже если огонь с декораций перекинулся на сцену. Это у нас такое пламенное шоу, не для слабонервных неженок! И вовсе мы не пытались никого убить. Искусство, как вы не понимаете! Да уж, Джевил был явно из любителей острых ощущений и игр с огнем. — Что касается самих выступлений. Начинаем всегда с разогрева. Чтобы им хотелось следить за сценой, а не пускать слюни во сне. Это что-то должно захватывать, но не быть слишком сложным. Салонные фокусы. Как думаете, справитесь?       Мастерство иллюзий не ограничивалось одними лишь угадываниями карты. Разрезать яблоко напополам, а потом явить его совершенно целёхоньким? Пожалуйста. Заставить гирю парить как перышко? Раз плюнуть. Детский лепет. Предложите что поинтереснее… — А как вы смотрите на то… — загадочно начали Шом, — чтобы помимо привычных трюков… Но нить мысли оборвалась, как только осознание разрезало ее ржавыми ножницами. Разве это не те самые мелочи, на которые нельзя распыляться понапрасну? Разве не злоупотребление даром предвиденья довело их до метания между скукой и страхом? — Ну? Ну? Что там у вас? — подгонял Джевил, вопросительно свесив голову на бок. Его хвост закачался маятником, но тот только раздраженно махнул рукой. Будто хвост мог понять его намеки. Да ведь они же не для себя, не про себя. Какая-нибудь банальщина, что ждет зрителя в ближайшие пять минут. Эта сила, доставшаяся лишениями и потерями, доставшаяся по праву, разве справедливо стыдливо прятать ее, как выскочивший прыщ? Разве не потому боятся, что не знают, на что Шом истинно способны? — Ну, не томите! Что у вас было на уме? — хвост Джевила набирал обороты, и хозяину пришлось сжать его в своих ежовых рукавицах. Их Мрачнейшество Шом откашлялись, для храбрости. — Я думал попробовать что-нибудь связанное с… Хвост в руках Джевила выкобенивался зверски, всё норовил вырваться и настучать молоточком ему по лбу. — Да что им вдруг сейчас понадобилось?! Время же еще…! Джевил замотался вокруг своей оси, как если бы искал где-нибудь здесь часы. Молоточку надоело пренебрежение, и отвлекшийся Джевил почти получил удар из засады аккурат в глаз. Между прочим, обещанный на общее пользование, казенный! Джевил с обиды сжал бунтовщика еще сильнее, с возможным намерением придушить. — Ах ты маленький! Да иду уже, иду! Его опущенные глаза и поникшие уши вряд ли предвещали хорошие известия. — Королям что-то нужно. Именно сейчас! И попробуй не явись! Они мне еще всыплют по первое число за опоздание, точно говорю. А мы ведь только начали! Придется теперь завтра, но завтра весь день свободен. Никто дергать не будет.       Недовольный хвост извивался змеей в цепких лапах, и Джевил поспешил в каморку за своим повседневным костюмом. — Вы все же скажите, что хотели, хоть кратко! — говорил он, переодеваясь на ходу. — А завтра тогда подробно. — Что насчет предсказаний? Предсказать скорейшее будущее, — заспешили высказаться Шом. Джевил остановился на полпути, одна нога одетая, вторая еще голая. — О-о-о? Вы и гадать можете? Вот это точно поинтересней прогноза погоды! Давайте, давайте непременно! Это будет нечто! Ну, всё. Сказанного не воротишь. Подписались. Теперь уж хочешь-не хочешь… Джевил еще несколько раз извинился за force majeure, и с шапкой набекрень умчался прочь. Шому оставалось только оглянуть свой новый второй дом на прощанье и поплестись обратно в личные покои. Ох, хоть бы это не стало ошибкой. Хоть бы на этот раз за любопытство им не оторвали нос.