Карты на стол, не блефуя сердцами

      Петухи еще крепко спали, а Джевил уже был на ногах, с верным бубном наперевес. Коварный замысел — разбудить Шома во что бы то ни стало. Случайные жертвы не важны. Если бубен не справится, у Джевила был припасен барабан. А для крайних мер имелись огромные медные тарелки. Такие доставались только на праздничные шествия, но сегодня случай особый, можно сказать и праздничный. К счастью, дело обошлось малой кровью, и Их Грознейшество Шом вскочили спустя лишь несколько секунд церемониального стука и треска тарелочек. — Что случилось? Горим?! — ошалело выкликнули потревоженные. «Световое шоу» все не выходило у них из головы. — Сегодня выходной, помните? Для кого-то, но не для нас. Куча работы! Надо всё успеть! Джевил торжественно вытянул странное нечто, сложенное наподобие Испанской Пахариты, из-за спины и вручил Шому. Спросонья трудно было определить природу внезапного подарка, но на ощупь походило на ткань. — Проблема с одеждой решена. Теперь-то не отвертитесь! Вчера под поздний вечер Джевил, весь в мыле, вломился к Шому и потребовал снять мерки. Они тогда подумали, что это для королевского портного. Но не мог же он сшить костюм за ночь? — Вы что, под угрозами заставили портного работать до утра? — Какой портной, какие угрозы? — весело недоумевал Джевил. — От моих угроз только помирают со смеху. Маловато пользы! И вообще… Если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Покосившись, он широко зевнул, обнажая ряд бритвенных зубил и синий язык. Шом осмотрели выданный комплект, похожий на тот, что надевал вчера Джевил. Что, шитье тоже входит в шутовские обязанности? — Джевил, когда же вы сегодня спали? — Ну-ну, подшить по размеру готовое это не замок строить. А нескольких часов сна вполне достаточно. Чего бока отлеживать? Дела не ждут! Так что давайте, великаны, подъем-подъем! Примеряйте сразу здесь, если что, подправим. Джевил услужливо выставил себя за дверь, дабы не нервировать Шома еще больше. Сонные, они кое-как напялили подаренные рубаху и штаны. Всё узкое, почти в облипку. Грудь будто взяли в тугие тиски, и легкости в теле от этого не прибавилось. Кое-где подснежниками весной проглядывали стежки, выполненные прилежно, но не искусно — большие, размашистые. Под стать новым владельцам. Это показалось им настолько забавным, что нелепый с непривычки вид в зеркале не смутил нисколько. Всё равно сейчас все еще спят. А если кто и увидит, так это отличный повод для шутки. Того и глядишь, получится разбить лёд. Засунув сменную одежду подмышку, Шом ступили в новый день, ожидающий за пределами комнаты. Там же ждал Джевил, неусидчиво крутивший большими пальцами, вторя движению хвоста. — Ну как, ну как? — беспокоился он. — Всё нормально? — Более чем. Спасибо за труд, — Шом обнадеживающе улыбнулись.       Эхо их шагов гулко разносилось по пустынным коридорам. И все-таки в покое, во сне, в этой маленькой смерти было свое очарование. Как если бы во всем мире остались только они двое. Тишине тоже хотелось присоединиться, но неизменная болтовня Джевила прогоняла ее каждый раз, как она подступала. От наказания за опоздание вчера его спас конфликт. Король Бубен настаивал, что отныне его напитки должны подавать с жемчугом в кубке. Рулс и Король Пик доказывали несостоятельность идеи. Первый — о высоком риске поперхнуться, второй — о расточительстве. Казна-то общая! Король Треф утверждал, что жемчуг это для манерных барышень, и в бокал непременно надо сыпать золото с серебром. Король Червей соглашался со всеми в тронном зале, надеясь таким образом сохранить хрупкий мир. Джевилу вверили непосильную задачу — рассудить спор. Словами не возьмешь, надобно делом проверять гипотезу. Несите ему кубок, и жемчуга не жалейте, да золота с серебром от души! Выпил залпом, не моргнув. У публики аж глаза при наличии оных на лоб полезли. Вот он, живехонький! Пить можно. Да еще и полезно! Столько необходимых для тела минералов. А для зубов-то какая радость! Какой хруст! Так что пейте, пейте на здоровье! — Вы не перестаете поражать. Что не предложи, всё-то вам по плечу. Джевил смущенно потупился. — Ну и ну, вы те еще льстецы! Как бы мне ни хотелось, всё уметь нельзя. И даже у меня есть свои уязвимости. Например… Он притих, пытаясь сообразить не самые унизительные слабые места. — Ну, например, клешня. Знаете, такую будку, которую иногда привозят на большие фестивали? Кидаешь приемщику монетку и клешней пытаешься достать кулёк конфет. Дети то и дело просили меня вытянуть им что-нибудь. Эту игру даже Дьявол придумать не мог, точно говорю! Сколько я в нее не просаживал, приз всегда выскальзывал. Всего капелюшечку не хватало до края! Однажды эта железяка так взбесила, мне хотелось сравнять ее с землей. Теперь не подпускают…может, и к лучшему. Бьюсь об заклад, там все подстроено. Не может так не везти! — Могу отомстить за вас как-нибудь, желаете? — шаловливо предложили Шом. На ярмарках они были не частыми гостями, да и сладости не прельщали зубы. Но клешню пробовали из спортивного интереса, и пару раз даже выигрывали. Действительно, игра требующая минимального осмысленного участия и максимум удачи. Жаль, что соревнование из этого не удастся, но может утешительный приз решит этот внутренний конфликт? Джевил вместо ответа на подкол легонько толкнул Шома бедром. Беззлобно, дурашливо, но всё еще ощутимо. Благодаря постоянным тренировкам он сделался сильнее, чем казался на вид. Ну как такая пигалица может больно ударить? Может, если захочет. — Если серьезно… Хм… Скажите, как много чертей вы знавали? — Лично — вас одного, хотя приходилось иметь с ними дела. Ваш вид ведь не одарен магически, не так ли? Забавные маленькие существа. Свободолюбивые, шкодливые. Но безнадежно слабые в магическом плане, не ушедшие дальше рудиннов. Даже уникальные их способности к оборотничеству и левитации имеют существенные ограничения. Заклинания прочих школ даются невыносимо тяжким трудом, а отдельные вовсе закрыты для них навсегда. Так, в мире, где магия прозаична и повсеместна словно умение чихать, черти оказались в незавидном положении. Шом догадывались, к чему клонил сейчас Джевил. Видимо, у него были годы чтобы принять этот существенный недостаток — признание давалось легче чем предыдущие. — Так оно так, — кивнул он, — но я оказался совсем плох. Без рук ничего передвинуть не мог, без ног не мог никуда дойти. Такой уж уродился. Мне еще карточные говорили: «Ты пропащий, зря время тратишь». Я молодой был, думал, еще чего! Вам повезло появиться удачно, прийти на все готовенькое. Так я научусь, похлеще всяких талантливых зазнаек буду колдовать! Бился-бился, как лбом о стену каменную бился. Надрывался, а все равно в подметки не годился. Говорили: «Дурак, ты же убьешься!». И убился бы, наверно, будь я дураком истинным. Тяжело было, конечно. Я-то думал, всего достигнешь, если постараешься. А оно вона как, прямо как с той клешней проклятой. Просто не повезло!.. Ну и пожалуйста, больно надо. Я зато…крестиком вышивать умею. Был бы я сейчас здесь, с вами, если бы не умел? Не думаю! В его смехе чувствовалась легкая горечь. Признать — одно, а смириться — совсем другое. И все-таки вовремя остановиться и сказать самому себе, что ничего не выйдет — поступок храбрейший. — Простите, если задел старую рану. Но вы заслуживаете уважения, насколько бы плохи не были в магических искусствах.       Они уже стояли на пороге их маленького концертного зала. Сквозняк, просочившийся из щели внизу, небрежно бил их по ногам. — Эй, я ведь чему-то да научился, пока пытался что-то доказать. Так что я еще ничего! А теперь, ваша очередь! Шом недоуменно сдвинули брови. Звучало так, будто они играли в какую-то игру, незаметно для них самих. Джевил успел пробраться в промозглую залу и теперь манил застопорившихся пальцем. — Моя очередь? — Делиться слабыми местами! Я что, просто так вам всю душу выложил? Это взаимный обмен! — он разразился хохотом. — Нам нужно крепкое доверие друг к другу. Хорошо и для сцены, и вне ее. Я вот вам доверился! Ну, колитесь! Щекотки боитесь, да? Боитесь? Джевил насмешливо пригрозил им оттопыренными когтями на изготовку. Шом инстинктивно отскочили. — Щекочите что хотите, но живот не трогайте. — Понял! Запретная зона! — Джевил дружески похлопал их по плечу. — А за талию-то можно держать? На выступлении хотя бы. Кстати о нем!       Каждый балаганчик имел в основе одинаковую композицию, различалось только наполнение. Разогрев, упомянутый ранее. Джевил хотел сделать его сольным выходом Шома, а сам он будет играть роль помощника. Звездный номер — экстрасенсорика. Телепатия, ясновиденье! Узнайте, будет ли дождь в четверг и свистнет ли на горе рак! Светлый но неподготовленный ум может содрогнуться от увиденного. Вопрос подозрительности публики решили филигранно в лице магического щита от магического воздействия. Да, вместе с тем усилится барьер, а значит придется практиковать ритуал с двойным усердием. Да, сначала, смотрящие могут запротестовать. Подумают, что на них пытаются наслать тридцать три несчастья. Возможно, придется посадить в зал подставных добровольцев. На чужом примере убедятся! Ни один световой лучик не тронет ни одной бумажной головы. Шом благородно примут удар на себя, закроют широкой спиной. За изумительным волшебством следовало чудо более приземленное, но не менее поразительное. Джевил гордился своими акробатическими этюдами и по праву считал их гвоздем своей программы. Тело — инструмент, оружие. В заботливых руках как лютня, нежная, тягучая. Как кинжал, сверкающий, смертоносный. Вонзаясь в сердца смотрящих, проливает их любовь. Пусть он уже не гнется как новый, с ним все еще стоит считаться. Идею примерить амплуа акробата на себя Шом отвергли категорически. — Нет, ни за что. Пусть каждый занимается тем, что умеет, — недовольно мотали они головой. Немолодые, прогуливающие утреннюю зарядку всю сознательную жизнь, курящие…пальцы можно было загибать до бесконечности. Всё говорило одно — ничего у Шома не получится, можно и не пытаться. Этот плюш не свернуть калачом не сломав его. — Но вы даже не пробовали. Я ведь могу вас научить! — настаивал Джевил. — Тогда я буду учить вас чистописанию, согласны? Touché. Согласились только на партию базы — поддержки. Базе не нужны проворство или изгибы, база есть грубая сила. Фундамент, на котором стоит летун. Джевил был не из бумаги или ткани, и на ветру не качался, но маленький рост уравновешивал грузность. Если Король Треф начинал скучать, в ход шли номера с животными. Особенно ему нравилось, когда кто-нибудь засовывал голову в пасть льву или крокодилу. Упивающиеся довольством, головы Короля изображали звуки клацающих зубов. Щелк-щелк-щелк. Джевил упомянул об этом вскользь, скрепя сердце. Его любимая курица-артистка была слопана одной такой пастью, и на сию часть представления навсегда пала тень. Щелк-щелк-щелк. Раззадорить и пощекотать нервишки могли особо опасные номера. Обручи, унизанные ножами. Огненные кольца, прыжки с шестом через огонь и глотание этого самого огня. Да хоть вывернуться наизнанку. Желание кровожадного зрителя — закон. Где еще посмотришь на смельчака, дающего себя распилить напополам? Наконец, кульминация. Именно по концовке публика запомнит шоу, и пренепременно следует сделать ее запоминающейся. В ход идут любые средства, самые удачные и необычные трюки. Шом могли бы разойтись здесь по полной со своими световыми химерами. А если бы они с Джевилом объединили свои сильные стороны, страшно даже представить такую адскую машину зрелищности.       Но завтра наступает для тех, кто старается сегодня. Долгий путь предстоит — Шом еле-еле пережили зарядку. Закостенелый плюш ныл, почти скулил, как побитый жизнью пес. А какой аттракцион боли их ожидал после сна… — Ну-ка, покажите мне свою улыбку! Если будете выглядеть как каторжник на похоронах, как это понравится зрителям? Вспомните что-нибудь забавное! Поверьте, улыбка сама поползет. Что-нибудь забавное… Как назло, ум застелила пелена, ломота не давала ничего вспомнить. Сложно веселиться по указке, особенно когда мокрый и уставший. А ведь Джевил это делал каждый день. Копируя его на манер кривого зеркала, Шом растянулись в вымученной ухмылке, скорее насмешливой, чем восторженной. Пойдет? — Ничего, будет время, научитесь. Главное начать! — невозмутимо подбодрил Джевил.       А учиться было чему. Как ни крути, опыт уличного фокусника был здесь чуть ли не бесполезен. Шом чувствовали себя рыбой на суше, так же бессмысленно трепыхались и барахтались. Джевил пытался закинуть их обратно в воду как только мог. — Нет, не получается, — Шом траурно качали головой. Из их поднятых лап выскакивали блеклые искры. — Не Светлые горшки обжигают! Так говорят. Я говорю: не думайте о том, что не получается. Если бы я каждый раз пересекая канат думал, что не получится, меня б давно собирали по кусочкам. Собирали бы, да не собрали б. Нужен правильный настрой! Смотрите на меня. Все получится, обязательно. Повторяйте это про себя как заклинание. Можете еще прилипчивый романсик вспомнить, музыка хорошо отвлекает. Запомните, все получится! Не с первого, так с третьего! Ну, по новой! «Когда Вы рядом со мной, мой друг…»… Просто таким был Джевил. Принимал любой, самый безумный вызов судьбы. Сдаться без боя — нижайшая трусость и позор. Вряд ли битье головой о камень было преувеличением. Шом старались выбирать свои битвы разумно, благодаря чему прожили так долго. Но душевный подъем партнера был слишком заразителен. Как зажжённый внутренним огнем воин, несущий на себе раненого собрата. Вот они вдвоем, штурмуют крепостную стену, преграду на их пути. Но такая махина не дастся голым рукам. Только разобьет их в кровь, или что похожее на нее. Тут без требушета не обойтись… — Разозлитесь! Докажите мне, что можете! Брошенный вызов подстрекал, но энергия шла куда-то не туда. Не чувствуя ритма, не понимая, куда ступает Джевил, Шом с трудом могли сконцентрироваться и чуть ли не путались в собственных ногах. Даже скрывать это не получалось… Пришлось горе-учителю их остановить. — Ничего-ничего! Всё будет! Вы же только начинаете. Пожалуй, я поторопился…       Голова Джевила задумчиво крутилась вокруг своей оси в поиске ответа на загадку. Спокойствие в зале нарушали только мерный скрип пружины и тяжелое дыхание Шома. — Мы вот как поступим, — голова встала на место с характерным щелчком. — Забудьте пока про разогревы, кульминации, вот это все. Надо приучить вас к сцене, и ко мне! А то как не родные! Куда это годиться, спрашиваю? Джевил решительно хлопнул кулаком по ладони. — Решено! Будем делать упражнения на доверие! Он подскочил поближе к Шому и развернулся к ним спиной, скрестив руки на груди. Смотря на них из-за плеча, Джевил поделился своей внезапной идеей: — Ловим друг друга по команде. Готовы? Ловите! Он подался назад одеревенелой мумией, прямо в крупные мягкие лапы. Они слегка прогнулись под внезапной тяжестью, но удержали хрупкую ношу. Как ошпаренный, Джевил вскочил на ноги и выдал ряд оглушительных триумфальных хлопков. — Молодцы! Замечательно! Теперь я вас ловлю! Шом недоверчиво окинули взглядом его ручки с наперсток. Как если бы он собирался снимать кошку с дерева. А Шом давно переросли необходимость быть стащенными с высокой ветки. «Уж как-нибудь сам, отец». Джевилу роль не подходила из-за физических данных. — Не подумайте, что я сомневаюсь в ваших способностях, но…вы уверены? — Так точно! Без дураков! Не боитесь, падайте уже! Шом пожали плечами. От падения им самим ничего не будет, да и Джевила не раздавит, хотя головой он приложится. Прижав лапы к груди, Шом закрыли глаза и вверили свою великовозрастную тушку старой знакомой Фортуне. Поцелуя затылка с полом не случилось, их рандеву отменила крепкая хватка кожаных перчаток. Откуда столько силы умещается в таком тельце? — Что я говорил? — довольно посмеивался Джевил. — Годы тяжелого, неоплачиваемого труда! Это не шутки! — Признаю, я вас недооценил. Как и многие другие до этого, они полагали. Что ж, в этом были свои преимущества. Враг, поставленный несправедливо низко — опасней всякого иного врага. Ты не ждешь от него ничего выдающегося, расслабляешься, пьянеешь от собственной безнаказанности. И именно в момент твоей великой слабости из тумана вырывается смерть с косой и тебя, несмышленыша, обезглавливает. Никто не считал Джевила за угрозу, и, вероятно, это играло ему много раз на руку. Сколько денег он так вытряс с проигравшихся выскочек? Конечно, это настолько же полезно, насколько обидно. Вспомнить хотя бы его рассказ о торте для короля. Достоинство Джевила не терпело принижений личных заслуг, достигнутых кровью, потом и слезами. А когда никто не воспринимает тебя всерьез, такие принижения сплошь и рядом. И хотя Шом сталкивались с диаметрально противоположным, чужие невзгоды были им понятны. По сути-то они с ним в одной лодке. Хлипенькой, скрипучей. Лапы рефлекторно отреагировали на резкое движение. Джевил шлепнулся в их объятия без предупреждения. — Ну и ну! Не ждал, что поймаете. Кажется, я тоже вас недооценил! А-ха-ха! Очередная ничья, выходит. Шом невольно улыбнулись. Какой же заразный смех у этого черта.       Одной ловлей «падающей звезды» сыт не будешь. Ничего не объясняя, Джевил притащил из каморки реквизит и хаотично разбросал его по сцене. Булавы, мячи, веревки с обручами — всё разлетелось по полу, формируя своеобразную полосу препятствий. Карта звездного неба. Ножи и прочее опасное отложено в сторонку. Всё-таки это тренировка, а не забег на смерть. Джевил продемонстрировал Шому небольшой кусок черной ткани, достаточно плотный, чтобы за ним не было ничего видно. — Попробуем чего посложнее! Назовем это: «переведи слепую курицу через дорогу». Я завяжу себе глаза, а вы должны будете провести меня на другой конец сцены. Не задевая ничего, конечно. Иду я один! Вы можете направлять меня только словесно! Потом меняемся. Всё понятно? Разве не было бы проще вынуть эти самые глаза, раз они съемные? Словно читая сомнения Шома, Джевил, уже завязывающий повязку, пояснил: — Не-а, я всё равно буду видеть. Положишь их куда-нить, так буду видеть что вокруг них. Отвлекает! Так надежнее. Ткань оплела его голову тугим жгутом. Джевил дезориентировано завертелся в пространстве, как будто доказывая отсутствие подвоха. Ничего не вижу, всё честно! Всё ли? На словах он мог быть оплотом правды, но Шом уже знали как тот любит втирать очки. Раз Джевил составлял маршрут, он мог запомнить расположение предметов. Нельзя исключать такую вероятность и наступать на пройденные грабли. Как насчет небольшой шуточки? Сперва Шом делали вид, что ничего не подозревают, давая верные указания. И вдруг, на половине пути… — Теперь направо, — они подсказали твердым голосом. Джевил встал как вкопанный, его хвост слегка подрагивал в воздухе. Сделай он шаг вправо — наткнется копытом на угол ящика. — Вы…уверены? — Так точно. С чего вам сомневаться? Если только вы не знаете наверняка… Молоточек отбивал невесомую дробь. Будь у него возможность издавать звук — трещал бы, как хвост гремучки. От одного такого далекого, но знакомого воспоминания шерсть вставала дыбом. Джевил мешкал. Тем или иным путем, он чувствовал подставу. Но если Джевил не послушается, то сам и распишется корявой загогулиной под своим же приговором. В каком-то роде это тоже упражнение на доверие. Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, Джевил ступил в приказанном направлении. Едва копыто коснулось твердой поверхности, обманутый сдернул повязку со лба. — Моя вина. Чуток просчитался, — невинно усмехнулись Шом. — Ах, ну что ж вы так! Придется заново! — подыграл Джевил. На второй раз спина избежала отравленного кинжала. Достигнув финиша, оживленно подскакивающий Джевил торжествующе вскинул руки со снятой повязкой. Свернутый в клубок лоскут был брошен в сторону Шома. Сдержав кошачьи позывы, они спокойно приняли переданную эстафету. — Не торопитесь, я пока переставлю кой-чего. А то вы уже маршрут могли запомнить, кто ж вас знает! — Вы слишком высокого обо мне мнения. Мир почернел. Таким он и будет выглядеть, если когда-нибудь Шом потеряют второй глаз. Всполохами на темном полотне возникали цвета, выдуманные, ненастоящие. Вверенный повязанный клочок был мягкий, легкий. Хлопок. Фланель или, может, ситец. Кому как не плюшевой игрушке быть тканевым сомелье? Позади них Джевил громко хлопнул в ладоши. Приготовления окончены. Пусть у Шома не осталось зрения, острый слух, как им казалось, значительно усилился. Скрип половиц пронзал, словно молния. Шом могли бы почувствовать дыхание Джевила, если бы он им пользовался. — Пр-р-рямо руля! Л-л-лево руля! Пра-! То есть, прямо, прямо руля! В Джевиле проснулся капитан корабля. Командир он был недобросовестный, то и дело пытавшийся натравить верное судно на самодельные «скалы». Маленькая личная месть? Так ведь Шом заберут его с собой, бороздить морское дно. Ибо капитан не покидает своего корабля! Но сначала назло доберутся до суши целыми и невредимыми. Джевил будто нарочно сделал тропинку узенькой-узенькой. Лапищи Шома едва протискивались. Любое неверное движение, лишний чих — и отправят в самое начало. Шом пробирались сквозь препятствия уверенно, прислушиваясь к своим ощущениям. В конце ожидал сюрприз — развилка. Как понять, где тупик? — Давайте направо! — крикнул Джевил. — Точно? Без обмана? — Клянусь на…на чем хотите клянусь! Ну же! Шом доверились случаю. Какое веселье от игры без риска? Шажок, еще другой… И вот она, земля обетованная. Не обманул, чертила. Повязка слетела с глаз, и Шом вернулись в мир зрячих. Джевил буйствовал. От таких аплодисментов можно и без рук остаться. — Вы сделали это! Мы сделали это! Такой накал страстей! Как в конце вы засомневались, а потом послушались! Я уже чувствую, как растет доверие между нами! Тираду не дал закончить прилетевший по морде клубок. Джевил, недолго думая, отправил более ненужный обрывок ткани к себе в рот. Облизнулся. Вот уж кто точно не будет голодать в неурожайные годы. — Ну что, вижу, вы повеселели. Давайте напоследок вы потренируетесь самостоятельно. А я заменю публику! Делайте вид, что меня нет. Как будто вы для себя упражняетесь!       Джевил нырнул в зрительский зал. Вместо стула — воздушная подушка. Хвост, как надежная опора. Ему приходилось задирать голову, чтобы всё видеть. Подняться выше не получилось бы, и дело даже не в силе притяжения, а в очередном природном препятствии. Скрестив ноги по-турецки, Джевил отдал всё свое внимание одинокому актеру на сцене. Взгляд стеклянных глаз пронзал, как нож масло. «Вот уж, попробуй представить, что его тут нет», думали Шом. Пялится так, будто сожрать хочет. Как тот почивший лоскуток. Шом отвернулись. Глубокий вдох, глубокий выдох. Полная тишина. Внутренний покой. Направить энергию в нужное русло, заставить ее подчиниться… Лапы закрутились в немом танце. Ниточки света сплетались в причудливейшие фигуры, вторили общей динамике. Где-то с боку слышались удивленные охи и ахи — Джевил вжился в роль. Световые создания росли и множились, и вот уже перед ними целое полотно танцующих фата-морган. Шом потеряли ход времени, с головой погрузившись в музыку без нот. В партию вторглись ударные — это Джевил рукоплескал за всю невидимую толпу. Мираж растаял. — Bravo! Bravo! Великолепно, потрясающе! Magnifique! — как будто слов из одного языка недостаточно для выражения восторга. Для пущего эффекта Джевил пару раз присвистнул. Шом раскланялись и сошли с помоста. — Совсем другое дело! С месяц вот этим позанимаемся, и сможем перейти к основной программе. Я так взволнован! Это надо отметить!