Ночь
Tothegood—I AM A LIAR
Джиневра не отличается особой заинтересованностью в учебе, день за днем прикрепляет на свою пробковую доску стикеры по дедлайнам. Рефераты, проекты, какие-то конспекты. Продуктивность подкрепляется редбулом в ночи; она сидит за столом, лениво таращась в монитор. Сдать всё это нужно через пару дней. Глаза просят о пощаде, как и затекшая спина. Джиневра ёрзает на стуле, пытаясь занять удобное положение и, наконец, закончить хоть что-то за эту ночь. Картинка размывается из-за усталости и отсутствия нормального освещения. Только несколько гирлянд, раскинутые по её комнате в общежитии, являются источником света. Джин потирает глаза, сводит тёмные брови к переносице. Чёрт бы побрал эту учёбу. Кому нужен этот бесполезный перевод бумаги? Она отвлекается на посторонний шум, на неполную луну в её окне, на что угодно. Тщательно перемешивает музыку в itunes, выбирая подходящую мелодию, долго, задумчиво курит одну за одной. Джиневра сдается, кладя голову на стол. Из ноутбука умиротворяющие поют киты, успокаивая её. Джинн полежит так чуть-чуть и продолжит. Только немного отдохнёт. Джиневра Смитт — самая отвратительная лгунья. Она засыпает на рабочем столе спустя пару минут, забывая обо всём. Если комната загорится от тлеющего в пепельнице окурка, то так тому и быть. Ей нужен сон.***
Джинн вскакивает из-за скрипа открывшейся двери, задевая стоящий рядом с её локтем цветок. Шипит от резкой боли в руке, что-то бормочет, проклиная всё живое. Смотрит загнанно. Он стоит в её дверях какой-то потерянный и ещё более нелепый. Глаза испуганно бегают по лицу девушки в поисках ответа, хотя вопрос, кажется, не задавал. Его глаза — сплошь полопавшиеся сосуды и Джиневра морщится от его вида. Она кладёт свою голову обратно, зажмуриваясь, в надежде, что он уйдет. Может, это глупый сон? Звук закрывающейся двери недолго радует, до тех пор, пока она не слышит звук шагов по её ковру. Хрупкое тело вздрагивает, ощущая его присутствие за своей спиной. Джиневра глубоко вздыхает. — Ты же все ещё здесь, да? — Джинн надеется на разыгравшиеся воображение, да на что угодно, лишь бы ответа не последовало. — Ага. — Его голос хриплый. — Какого хуя, Прескотт? — она поднимает голову, разворачивается на стуле лицом к нему. — Что за хуйня? Хочется кричать, но из-за сна и выкуренной пачки сигарет, голосовые связки отказывают в просьбе. Выходит что-то сухое, прокуренное и хриплое. Ей вполне можно было пугать детей на хэллоуин. — Киты. Я услышал их, когда шёл к Вики, — он таращится по сторонам, пытаясь осознать происходящие, трёт лицо ладонью. — Киты? Ты вломился ко мне в комнату в, — она смотрит на монитор своего ноутбука. — В 3 часа ночи, потому что, блять, услышал пение ёбаных китов? — Джиневра закипает. Она уставилась на него в полном негодовании. Нейт выглядит почти уместно в её комнате. Она такая же мрачная и пустая, как и он. Но сейчас что-то было не так… «Он выглядит так невинно и по-детски что ли…». Джинн обрывает свои мысли. Она подумает об этом позже. Намного позже. Нейтан пятится назад из-за такого напора и громко вздыхает. — Ооо, — тянет он, хватаясь за голову, — просто перестань быть такой сукой. Джиневра вскакивает со стула, быстро преодолевает расстояние между ними; оставляет буквально пару сантиметров, находит его глаза, впивается в них своими и цедит сквозь зубы. — Ты вламываешься ко мне в комнату в глубокой ночи, а сука я? Ты издеваешься сейчас? — Негодованию нет предела. — Прекрати! — Кричит. — Просто, блять, заткнись, хоть на секунду! Атмосфера между ними напоминает Армагеддон. В этой бесконечной войне, которую никто и не начинал. Она скрещивает руки на груди, он прячет в свои ладони лицо. Джиневра упрямая и в своей упрямости она оказывается уже вплотную к нему. Девушка бы не поступила так никогда, но этот гадёныш вызывал в ней всё самое отвратительное, всё, что таилось глубоко внутри. Джинн кладёт руки на его плечи и толкает. — Выметайся! — Кричит что есть сил. — Сейчас же! Нейт хватает её за горло, сдавливая. Его челюсть сжимается от злости, он глубоко вздыхает. — Тупая шлюха, с чего ты решила, что можешь ко мне прикасаться? — Их диалог продолжается на повышенных тонах. Воздуха мало, Прескотт вполне может её задушить, но Джинн все равно, вместо попытки спасения, она только усмехается, вызывая у оппонента ступор. — Сильнее, давай, — говорит шёпотом, вызывая у Нейта мурашки, она безумна и она вовсе не боится смерти, она боится этой чёртовой жизни, боится каждого, кто причинит ей ещё хоть немного боли. — Или… может быть, ты и меня накачаешь наркотой, и заснимешь всё на камеру, — она закусывает губу до крови. — Больной ублюдок. Нейтан немного ослабляет хватку, смотрит на неё округлившимися глазами. Они стоят посреди её комнаты в полном беспорядке, и Нейт напуган. Его рука заметно начинает трястись, а Джиневра лишь звонко смеется. Больная. Сумасшедшая. — Откуда?.. Джинн не дает ему договорить, едко бросаясь словами, вновь оказывается мыслями в душе, когда его подружки задорно обсуждали сложившуюся ситуацию с Кейт, не беспокоясь, что их кто-то может услышать. — У твоих тупых подружек длинные языки, знаешь? Они не следят за тем, что, и где говорят, а это довольно интересно. Ты накачал бедную девчонку и записал всё происходящие, а они теперь распространяют это, — Джинн усмехается. — Что же было потом, а? Куда ты её увёз? — Никуда я её не увозил, я отошёл на минуту, а когда вернулся, то её уже не было, — оправдывается Нейт. Джиневра заходится в истерическом смехе, и Нейтан отбрасывает девушку от себя. Она смеется навзрыд, хватаясь руками за живот, она поднимает голову, по впалым щекам стекают слёзы. — Ну хоть своё участие в изнасиловании ты не отрицаешь, похвально, — Джинн хлопает в ладоши, задыхаясь в слезах. — Я не насиловал её, — парень обнимает себя за плечи, не веря, что хоть кому-то говорит об этом. — Я только… — Накачал её, да?! — она кричит на него, она кричит от собственной боли. — Нейтан Прескотт просто накачал девушку своей дрянью, и позволил всему случиться? — она снова подходит к нему, тыча своими длинными ногтями куда-то в район груди. — Ты теперь, мать твою, святой, если говоришь, что не трогал её?! События прошлого года обрушиваются на плечи Джинн, и она готова раствориться прямо сейчас, чтобы не чувствовать всего этого снова. Она падает на пол, задыхаясь. Всхлипы расходятся по всей комнате, и она больше не понимает, что реально. Девушка что-то кричит, отбивается руками от Нейта, когда он пытается её успокоить, говорит, чтобы он убирался и чтобы не трогал её. Она клянётся убить его, если он посмеет. Прескотт принимает решение уйти. Видеть чужую истерику — также невыносимо, как мириться со своими. Действие наркотиков сходит на нет, и ему трудно воспринимать действительность. Ещё труднее видеть худое, загибающиеся на полу тело. Он не знает, чем вызвана эта реакция, но уверен, что этого достаточно, чтобы она молчала. Либо придётся ещё раз напугать её. Нейт окидывает комнату взглядом в последний раз: разбросанные вещи, какие-то абстрактные картины на стенах. Она точно ненормальная, как и её комната, да и всё, что с неё связано. Он смотрит на разбитый горшок и заставляет себя это запомнить. Ещё раз посмотрев на лежащую на полу девушку, и с силой оттягивая себя от того, чтобы не лечь рядом, и не разрыдаться, не обнимать её худое тело, шепча что-то о том, что всё наладится и он её не тронет. Убеждать её в том, что всего этого не было, и он тут не при чём. Нейт отворачивается. Он уходит, оставляя Джинн, которая подобно китам, сейчас поёт свои душераздирающие песни.