Благодарение Эбигейл

— В общем, мальчики, это ваш новый, эм, продюсер, Эбигейл. Эбигейл, это Dethklok. Чарльз не удивился, когда Dethklok ответили дружным стоном. Дик, такой нелепый рядом с металлистами в своём пиджаке с огромным воротником, стонать не стал, но его механические глаза угрожающе вспыхнули красным. Он-то заочно возненавидел некую Эбигейл Ремелтиндринк, которая должна была заступить на его место. Хотя Дика, когда он появился на пороге подводной лодки, тоже не очень-то жаловали. Но если мистер Набблер быстро нашёл подход к самым брутальным металлистам на свете, то высокая смуглая девушка с кудрями в стиле афро, стоявшая подле стола Оффденсена, никому нравиться не собиралась. Своих новых подопечных она окинула не сулящим ничего хорошего взглядом и нахмурилась. Дик в ответ сверкнул окулярами, Dethklok помрачнели ещё больше, а Нэйтан свёл брови со всей силы. Как бы он не хаял продюсершу за компанию с парнями, не признать, что она красотка, не мог. Все его бывшие походили друг на друга, словно капли воды, а в необычной внешности строгой мулатки что-то цепляло за душу. То ли голубые глаза, такие неожиданно светлые на тёмной коже, то ли щедро-небрежные, напоминающие о чёрном континенте, черты лица, то ли мягкие очертания бёдер под серыми брюками… Чёрт знает, но Нэйтану-меньшому Эбигейл сразу понравилась. Нэйтан-большой посчитал это хорошим поводом ненавидеть её. Он ей покажет, что Dethklok никогда не опустятся до сотрудничества с бабой. Даже если у этой бабы классные сиськи — как бы Эбигейл не старалась сохранить деловой вид, серый пиджак, вроде наряда Оффденсена, не мог скрыть её прелестей. Да и раз она такая серьёзная, то зачем оголила ямку между ключицами, оставив расстёгнутой верхнюю пуговицу на рубашке? Чтобы все видели, как изысканно кулончик с бирюзой лежит в ложбинке между грудей? Стоит заметить, весьма пышных, и, должно быть, очень мягких. Остальное, к удовольствию Нэйтана, в размерах не уступало — Эбигейл только на первый взгляд выглядела худой. Нэйтан всегда предпочитал женщин с формами — конечно, не такими большими, как у его матери — но жизнь словно в насмешку подсовывала ему тощих цыпочек. Чокнутая немка Лавона на фоне мелкой Триндл и сухопарой Ребекки выглядела просто бодибилдершей, но с ней у Нэйтана не зашло дальше одного поцелуя. Может быть, и к лучшему — Эксплоужену вечно попадались какие-то конченые бабы. Теперь по Лавоне в катакомбах Мордхауса сох Эдгар — откопал её фотографию в архивах Трибунала и повесил у себя над компьютером, чтобы любоваться в перерывах между переводами китовых посланий. Друг друга они видели всего однажды, но Нэйтан был уверен — эти сумасшедшие просто созданы быть вместе. Эксплоужен свою пару ещё не нашёл, хотя после Сквизгаара был самым видным мужчиной в Dethklok. Даже пивное пузо не убавляло его харизму — харизму, которую Эбигейл упорно игнорировала. Может быть, она лесбиянка или просто дура, не желающая замечать у себя под носом шикарного мужика. Нэйтан не особенно хотел снова ввязываться в отношения, скорее всего, обречённые, но то, как Эбигейл при взгляде на него кривила покрашенные в фиолетовый пухлые губы, задевало до глубины души. Даже на Пиклза и Сквизгаара, которые не побоялись подкатывать к ней шары, она смотрела не с такой неприязнью. Однако спорить с Crystal Mountain Records было бесполезно. С Диком пришлось расстаться (Уильям чуть не проронил скупую гейскую слезу) и наладить контакт с продюсершей. Хотя бы попытаться. *** — Стоп, стоп! Нэйтан! Ты можешь проговаривать слова чуть чётче? У меня ощущение, что за микрофоном стоит Уильям, а не ты. Зачем ты тогда потел над текстом, если сейчас я слышу только какую-то кашу? Нэйтан ответил мученическим рёвом и снял наушники. Они работали всего полчаса, но он понял, почему в прессе продюсершу называли скалой, о которую разбиваются группы. Эбигейл постоянно обрывала их и так прикапывалась к каждой ноте, будто имела уши столь же музыкальные, как у Дика Набблера. Дик, весь красный, молча наблюдал за работой преемницы, сидя рядом за микшером, и пытался гневно сморщить прошитый филлерами лоб. Ему явно хотелось сказать что-нибудь уничижительное в адрес девицы, возомнившей о себе невесть что, но он сдерживался и кусал губы. Нэйтан примерно догадывался о крутившихся на языке Дика словах. И хотя замечания Эбигейл раздражали вокалиста не меньше, чем остальных, он невольно восхищался её выдержкой. Продюсерша стойко игнорировала пошлые шуточки и влажные взгляды. А когда Dethklok перегибали палку, ледяным голосом отвешивала в адрес остряка фразочки, заставлявшие других синеть от смеха. Да и придирки её, если подумать, были вполне справедливыми — хотя музыканты запрещали кому бы то ни было собой командовать. Особенно женщинам. Кроме Нэйтана — где-то в душе, глубже, чем на дне Марианской впадины, он страстно обожал, когда его заставляют ходить по струнке. Поэтому он так долго скучал по Ребекке с её генеральскими замашками. И в огромном секрете ото всех слушал метал с женским вокалом, потакая желанию услышать вопли женщины, которая орёт на тебя, хотя ты ни в чём не виноват. Эбигейл не кричала, но так хмурила ровные брови и сверкала глазами, что Нэйтан замирал от восхищения. С каждой минутой она нравилась ему всё больше. Он даже не пытался удержаться от того, чтобы на неё не пялиться. Эбигейл была красавица, Ребекка и Триндл не шли ни в какое сравнение. Широкий, немного плоский нос и толстые губы её не портили. Нэйтана поначалу смущало, что она чёрная, но интерес оказался сильнее взрощенного родителями расизма — с мулатками он ещё не встречался. Сердце, изголодавшееся после смерти Триндл, жаждало простой любви, и становилось как-то не до экзотики. Весь облик Эбигейл совсем невовремя напомнил об отпуске — бирюзовом море, золотом горячем песке и пушистых кокосах, которые можно подобрать на берегу, если уехать куда-нибудь в тропики. Dethklok и так почти круглый год пропадали на пляжах, будто у них было семь пятниц на неделе. Нэйтан настаивал, что им нужен отдых, чтобы переключить внимание и найти вдохновение вдали от привычной обстановки. Чарльз на это всегда вёлся. А вот Эбигейл, будь она их менеджером, посоветовала бы музыкантам взять себя за яйца, и, как говорила мамаша Пиклза, «сесть за барабаны и восстанавливать экономику». — Нэйтан! Я от вас не отстану, пока не услышу что-то, похожее на музыку, а не на вопли спаривающихся моржей. Продюсерша заметила, что вокалист, которого она сгоряча посчитала голосом разума в этом сумасшедшем доме, всю репетицию думает явно не о музыке. Щёки её потемнели, и такой Нэйтану она показалась ещё прекраснее. *** Часов в одиннадцать, когда Dethklok обычно отправлялись на боковую или совершали рейд на окрестные клубы, чтобы зависать под кайфом и с девочками до рассвета, Эбигейл всё-таки добилась желаемого. За тем, как она поднимается с металлического кресла, Дик проследил исполненным уважения взглядом — если мигающие точки в окулярах можно считать за взгляд. За время работы с ленивыми, безответственными Dethklok он отвык от подобных темпов, и механические глаза периодически выключались. Пакет со снежком Набблер оставил в другом пиджаке, а в его возрасте без допинга было уже нельзя. Вот он и напросился вместе со всеми на чашку кофе — Сквизгаар, самый галантный, решил, что отпускать даму в ночь несолоно хлебавши не совсем металл. Эбигейл не отказалась, но присутствие Дика, похоже, терпела из последних сил. Но она успела показать себя порядочной девушкой, достаточно скромной, чтобы не говорить другим о их недостатках. С их с Диком знакомства прошло слишком мало времени, и Набблер продолжал молча её ненавидеть. Это был серьезный недостаток, хотя в остальном Dethklok считали бывшего продюсера душечкой. Но сейчас им было не до переживаний Дика — музыканты всё ещё пребывали в шоке от самих себя. Последний раз они выдавали такие потрясающие результаты, кажется, когда Токи и Уильям откололись от группы в глупой попытке открыть собственный лейбл. Теперь даже эти двое, которых группа порой тащила за собой как ненужный балласт, выродили что-то путное. Несомненно, это нужно было отпраздновать, хоть и невинным чаепитием. Пиклз держал наготове фляжку с коньяком — без алкоголя ему было скучно. Эбигейл с трудом удержалась от брезгливой гримасы, когда в гостиную вошёл Жан-Пьер с подносом в руках. Все обитатели Мордхауса давно привыкли к облику криво и не очень крепко сшитого повара — даже эстет Дик. Жан-Пьер тоже смирился со своей внешностью. И потому, стоило губам продюсерши невольно дёрнуться, швы, что тянулись от углов губ до прятавшихся под колпаком ушей, печально опустились вниз. Подволакивая державшуюся на скобах ногу, он прошёл к Эбигейл и поставил рядом её чашкой пирожное. Песочная корзиночка со взбитыми сливками, ничего особенного — но девушка приятно удивилась. В отличие от Dethklok — для них Жан-Пьер пирожных не припас. Вместо сладостей им достались брутальные, мужицкие канапе с солёной рыбой. Разговор ладился не очень хорошо — музыканты постоянно перебивали друг друга, нахваливая продюсершу, которая вдруг очень мило засмущалась и стала цветом похожа на горький шоколад. На самом деле Dethklok умели обращаться с дамами — Нэйтан это заметил, когда после расставания с Ребеккой водил в Мордхаус новых подружек. Ни с кем из них отношения завязать не получилось, а вот Токи ещё долго ходил на уроки китайской кулинарии с той смугленькой, Рейчел. С тёмненькой, в очках, похожей на Чарльза, трахался Пиклз — совесть не позволяла ему встречаться с менеджером. Вот Нэйтан и молчал в тряпочку. Куда интереснее, чем говорить, оказалось наблюдать, как Эбигейл ест. Девушка не боялась заляпаться сливками или уронить крошку мимо блюдечка, а рожицы, которые она порой корчила, выглядели очень милыми. Но Нэйтана заинтересовало другое. Он пялился на Эбигейл в студии, но только сейчас заметил — стоит ей открыть рот, кожа под подбородком складывается симпатичной подушечкой. Вид этой маленькой детали что-то перевернул в Нэйтане — он замер, не чувствуя сил отвести глаза. Он никогда раньше не разглядывал своих девушек, когда те ели — правда, и смотреть было особенно не на что. Ребекка, помнится, на каждом свидании отказывалась от десерта, напоминая, сколько там калорий. Но у неё имелось основание — всё-таки она, актриса и теннисистка, была медийной личностью. Нэйтан тоже, но его внешность, как мужчины, никогда не обсуждали в прессе. Если не считать то дурацкое шоу «Опусти звезду», где досталось всем — и Сквизгаару за испорченные кофеем зубы, и Пиклзу за отклеившиеся от лысины дреды, и Нэйтану за массивный живот, который он любовно называл комком нервов… Не прошлись только по Мёрдерфейсу — он тогда лежал в Тихуане под ножом пластического хирурга. Триндл вообще ничего не ела — от счастья. А вот Эбигейл, всё ещё не смахнувшая сливки с кончика носа, выглядела невероятно горячо. Нэйтану захотелось стереть это белое пятнышко пальцем, ненароком коснуться пухлых губ — под слоем съеденной помады они оказались светло-розовые. Но Эбигейл точно бы не позволила ему подобных вольностей. Пришлось любоваться молча — и игнорировать сальные взгляды остальных. Они, наверное, решили, будто он уже втюрился. К такой красотке сложно остаться равнодушным, какой бы стервой она не была. Жан-Пьер, и то не устоял, раз угостил её пирожным. Об этом с ним Нэйтан решил поговорить после чая. И, когда Эбигейл и Дика проводили до ворот и посадили в дэт-такси, выловил повара на кухне и, ткнув его в грудь наманикюренным пальцем, грозно спросил: — Что это за самодеятельность, Джей Пи? Повар не растерялся — хотя его лицо сшили так плохо, что различить эмоции было почти невозможно — вкрадчиво улыбнулся и произнёс вполголоса, будто их разговор могли подслушать: — Я слышал, повелитель, что у мадемуазель Ремелтиндринк тяжёлый характер… Вот я и решил помочь вам. Ведь, как известно, сытая женщина — добрая женщина. Сказав это, Жан-Пьер как ни в чём ни бывало направился по своим делам, оставив Нэйтана в недоумении. К счастью, остальные участники Dethklok ещё не спали, и вокалист решил немедленно с ними поделиться и созвал всех на срочное собрание в в кладовой. Музыканты мало что воспринимали серьёзно, но слова повара, кажется, запали им в душу.