Breathe out Spray (Выдохнуть спрей)

Когда ситуация начинает улучшаться, это почти незаметно. Но по крошечным, крошечным кусочкам каждый день становится лучше. В какой-то момент, возможно, через два или три месяца после начала всей этой затеи, Изуку понимает, что больше не просыпается с пустотой в желудке. Вместо этого на смену ему пришел неизведанный источник силы, или, возможно, он оказался на самом-самом дне. Разумеется, вы не знаете, что находится на дне океана, пока не спуститесь вниз, чтобы увидеть это, и Изуку обнаруживает себя смотрящим на свет солнца по пути наверх. Он встречает Мирио по-настоящему и начинает общаться с крупным громоздким блондином. Оказалось, что в отдельном корпусе теперь новый житель. Молодая женщина по имени Эри, которую Мирио явно любил так же, как Яги любил Изуку. — Она была ранена… очень сильно, людьми. Она все время боится. — Мирио говорит ему, пока Изуку плывет над водой со щенком на руках. Щенок прижимается к его талии, а Изуку держит его за руки, позволяя весу их тел растягивать мышцы плеч и туловища. Это было частью упражнений, рекомендованных людьми, и Изуку обнаружил, что это успокаивает его собственную потребность помочь. — Я не знаю, что делать, Изуку-кун, — Мирио покачал головой, потирая затылок. — Сделай вещь для логова, — Изуку говорит ему, неловко вытаскивая одну руку из воды, чтобы постучать по ожерелью, которое он все еще носил. Оно было несколько раз модернизировано, переделано целеустремленными, решительными руками Кацуки. — Сделать вещи для нее? — удивленно спросил Мирио. — Но разве это не будет выглядеть как брачные подарки, я не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко. Она мне как младшая сестра. Изуку уловил лишь малую часть этого, но все равно покачал головой. — Вещь для безопасности. Дом. Безопасно. — Вещь, чтобы она чувствовала свой дом в безопасности? — Мирио становится задумчивым. Затем он улыбается, ярко и солнечно, совсем как Яги-сан. — Спасибо, Изуку! Ты поможешь мне? — Да. — Изуку улыбается в ответ, демонстрируя острые зубы, а Мирио смеется, восторженно размахивая руками. Позже Изуку подначивает Айзаву, чтобы тот принес ему полоски ткани, которые он сплел в удобный круглый ковер, достаточно тяжелый, чтобы опуститься на землю в непотревоженном логове. Он не выдержит соленой океанской воды, но в вольере будет достаточно хорош. Он протягивает его крупному блондину, глаза которого блестят. — Для логова, от Де-ку. — Для логова Эри-чан, от Де-ку. Понял! — Он уходит, не попрощавшись, а Изуку снова погружается в воду, чувствуя себя вполне состоявшимся. Ему жаль, что он не может познакомиться с девушкой, возможно, ей нужен друг. Через три дня Мирио возвращается с крошечным амулетом из ниток и бусин. — Я подарил ей несколько поделок, как ты сказал, и она их обожает! Ей есть чем занять руки. Она также передает привет, — он передает амулет Изуку, тот берет его и подносит к лицу щенка. Щенок, глаза которого, наконец, снова открылись после долгих недель ничегонеделания, наблюдает за тем, как она качается.

______

За последние три недели ребенок вырос более чем на дюйм, — ворчит Полночь, обращаясь к Изуку. — Они мужского или женского пола? — спрашивает она в какой-то момент, пытаясь подтвердить свой вопрос, прижимаясь к груди, а затем указывая на плоскую грудь Айзавы. У нее под мышкой толстая стопка бумаг на планшете, а у начальника охраны — чашка кофе и большая шляпа, скрывающая его от солнца. Моргнув, Изуку наклоняет голову. — Ни один. — Ни один… ни другой? — Отец тоже, — Изуку подтверждает, готовый принять, что люди просто не понимают, что такое пол. Они — глупый вид. Его руки находятся под щенком, пока они барахтаются на поверхности, работая над плавательными мышцами. — Полагаю, нам нужно обновить наши формы, — говорит Полночь Айзаве. — Как раз вовремя, — Айзава говорит, следя глазами за плавательными движениями белобрысого детеныша мера, включая осторожно парящего Изуку. — Ты же знаешь, что Шинсо суетится по этому поводу. Монома считает себя он/они, но было трудно определить, когда он… они отказывались общаться. С наступлением теплого времени года Изуку обнаружил, что каждый день просыпается с легким сердцем. В этот день, замечает он, у щенка появился легкий зеленый оттенок, а на следующий они перевернулись на подстилке. Медленно. Постепенно щенок выздоравливает, и Изуку тоже. Щенок подражает ему, поэтому ему нужно вставать. Каждый день они понемногу плавают, Изуку уделяет все свое внимание наблюдению за изменениями. Щенок следит за каждым его движением, поэтому, когда он тянется за водорослями, он тоже это делает. Он снова начинает есть. Незаметно для себя Изуку спрашивает себя, что бы он сделал, если бы щенок умер. Напевая, негромко напевая под нос историю о силе, стойкости и мощи (мысленно он видит черную чешую, вспышки глубокого красного цвета и сильные плечи), Изуку задается вопросом, не ужасный ли мать за то, что отказался от своих близнецов в пользу больного щенка. Возможно, Кацуки так и думал, выросший в океане, где выживает сильнейший, но Изуку был воспитан там, где каждая жизнь защищалась до самого-самого конца. Они сделали все возможное для его матери. Они исцелили его от его собственной болезни. Детеныш сам перевернулся, неловко проплыл несколько футов с помощью нескольких взмахов хвоста, и настал момент. Слезы застилают ему глаза, и Изуку обнаруживает, что улыбается сквозь боль от одиночества. Чувства одиночества. Пережил бы он смерть щенка? Да. Но это изменило бы его навсегда, и эта боль осталась бы в его сердце до конца его долгой жизни. Это уже изменило его навсегда. Он размышляет об этом, наблюдая, как малышка рисует на мягком, чистом песке вольера, используя кулаки и несколько пальцев, чтобы следить за тем, как песок расходится.

______

Монома замечает разницу, и хотя его всегда кислое выражение лица никогда не меняется, он оставляет открытую рану потери Кацуки в покое, вместо этого наблюдая смутно заинтересованными глазами, как щенок становится сильнее, а их мать — здоровее. — Завтра они заберут меня в другое место, — Монома говорит однажды вечером, когда солнце стало золотым и окрасило облака в золотой цвет. Они оба парят на вершине вольера, пока детеныш спит, и разговаривают без слов. Дружеское общение бесценно, когда стены так пусты. Шинсо рядом, возится на палубе, всегда приходит первым и уходит последним. — Тебя снова представили, да, — отвечает Изуку. — Это страшно, но полезно. — Я не пугаюсь, не путай меня с какой-то мелюзгой, — Монома отказывается смотреть на него, даже когда Изуку оглядывается и видит, что руки плотно скрещены. — Меня ждет моя стая, меня только привезли на «реабилитацию», — он усмехается над этим словом. — Моя стая не оставила бы меня. Не то, что твоя. Он не произносит эти слова, но они оба слышат их и замолкают. Монома не извиняется, и не поворачивается, чтобы посмотреть на Изуку, не снова. Вместо этого они оба погружаются в сон, и на следующий день Изуку наблюдает, как их выводят из его части вольера, не оглядываясь на оставленную мать и щенка. Они не были друзьями, как таковыми, но Монома был кем-то знакомым, мером, с которым можно было поговорить. Без него и с чужим логовом Изуку остался один на один со своим щенком, который с каждым днем все лучше понимает, что происходит, а лекарства и реабилитационный уход помогают. Затем он получает подарок: Полночь, присевшая у кромки воды, с чем-то ярким и сияющим в глазах. — Не волнуйся, милый, — говорит она знакомо, глядя, как щенок прижимается к плечу и груди Изуку, моргая в воздухе, — завтра ты будешь так счастлив, вот увидишь. Изуку хмуро смотрит на нее, смущаясь и удивляясь. Поев вместе, Изуку и щенок впервые сыграли в «догонялки», и Изуку счастливо покраснел при виде того, как малыш пытается охотиться. Они все еще барахтались в воде, их координация была не самой лучшей, но их глаза были внимательны, и когда они успешно выхватили мясо из рук Изуку, они прокричали свою победу слишком громким криком. Изуку их любит. А на следующий день, когда Изуку кормил детеныша водорослями, нарезанными на мелкие кусочки, он услышал над водой глубокий рокот, — Я здесь!