И целого неба мало

      Проклятое имя занозой засело в мозгу, не давая думать ни о чем другом. Цзян Чэн, Цзян Чэн, Цзян Чэн! Острое имя, похожее на заточенное лезвие. Каким был человек с этим звонким именем? Был ли он? Но если все-таки был, то почему в голове у Вэй Ина только странный гул и пустота, словно вырвали оттуда целый огромный кусок памяти?       Весь день он слонялся будто потерянный, запинаясь о камни и пугая солдат бледным лицом. Он даже о странностях капитана позабыл. Только к вечеру очнулся — и куда день пропал? — и бегом бросился ужинать.       Отца за столом не было, как и Мо Сюаньюя. Лань Чжань мирно беседовал с остальными Наездниками и встретил Вэй Ина укоризненным взглядом.       — Мы искали тебя, — коротко обронил он. — Где ты пропадал?       Вэй Ин неуверенно пожал плечами и уселся напротив. Он и в самый дальний угол бы сбежал, но это было бы слишком странно!       Теперь во всем ему виделась двусмысленность — взгляды были слишком прямыми и вызывали ощущение легкого жара, все движения капитана словно на изнанке век отпечатывались. Не чувствуя вкуса еды, он торопливо съел все, что предложили, и мигом выскочил из-за стола.       — Да что с тобой сегодня? — сочувственно спросил Хуайсан. — Сам не свой.       — Все в порядке, — Вэй Ин выдавил немного кривую улыбку. — Надо… надо выспаться.       Едва попрощавшись, он выскочил на улицу и прижал ладони к покрасневшим жарким щекам. Эдак у капитана даже если и была какая симпатия, так после такого странного поведения она вмиг рассеется!       Не успев додумать эту мысль, Вэй Ин шагнул вниз по ступенькам и ухватился за другую мысль, еще более верткую.       Не стоит мучиться и думать, правда ли Лань Чжань относится к нему иначе, чем к остальным. Главное-то совсем в другом. Ему самому нужны ли эти чувства?       Если они есть и однажды Лань Чжань появится на его пороге с… с…       Воображение не смогло справиться с этой картиной. Как сватают девушек, он уже видел, а парней как?       Представив серьезного капитана — взрослого, холодноватого, рассудительного, заботливого, только с тем самым странным взглядом, в котором боль смешалась с чем-то другим, запретным, — Вэй Ин тоскливо вздохнул и закрыл прохладными ладонями лицо. Горело все без исключения, даже шея.       Может, ему просто льстит все это? Капитан ведь надежный и красивый, наверное. Он один из героев, настоящих героев, и на его счету столько мерзлой нежити, что остается лишь позавидовать. Как разобраться, где восхищение, а где другие чувства?       Измучив себя окончательно, Вэй Ин отправился в единственное место, где его всегда понимали верно — к Кошмару.       Дракон маялся. Переступал с лапы на лапу, встряхивался всем телом и глухо взрыкивал; неожиданно Вэй Ин понял, что тот стал куда крупнее.       — Засиделся, — пробормотал он и пролез под нижним витком цепей. — Надо выпустить тебя, правда? Полетать хоть немного. Завтра утром, ладно? Уже и солнце скоро сядет.       Дракон обиженно дернул головой и шлепнулся наземь, растопырив крылья. От падения в воздух взметнулась пыль. Лобастая голова с пронзительными глазами оказалась прямо напротив Вэй Ина.       Тот невольно усмехнулся, протянул руку и почесал тоненькую шкурку возле ноздрей. Дракон фыркнул, совсем по-человечьи закатил глаза и сложил крылья, прижав их к бокам.       — А мы ведь можем полететь прямо сейчас, — задумчиво произнес Вэй Ин. — Ты ведь мой дракон, мне разрешение не нужно. Только попросить чтоб оседлали, да и оседлать я тебя могу сам…       Хлопнув Кошмара по носу, Вэй Ин выскочил из загона и бросился к сараю, в котором хранилась упряжь. Для каждого дракона делалась особая, и отличить ее можно было по цветам и клановым меткам. Седло Чудовища никак не наденешь на Тумана, а Тумана — на Кошмара. Все слишком разные.       Пробравшись внутрь, Вэй Ин оглянулся. К вечеру тут стало совсем пусто — редко кто выгуливал своих драконов в такое время, только капитанов Туман клубился себе у озера или на поляне возле домов, но ему никакая упряжь была не нужна.       Упряжь была развешана на невысоких металлических столбах, и тут только Вэй Ин сообразил, что в одиночку перетащить огромное седло будет сложно, а затянуть его на спину Кошмара и того сложнее. Но отступить или позвать кого-то на помощь он уже не мог — им овладело беспокойство, безумная жажда сделать то, зачем он пришел, и сделать в одиночку. Глупое свое упрямство Вэй Ин знал и не раз корил себя за него, но сегодня слишком много переживаний бродили внутри.       Ему нужна была свобода, хотя бы ненадолго и мнимая. Хотя бы подняться в воздух без чужих слов, взглядов и мыслей. Раз уж сам мир не дарует им свободы, то можно радоваться хотя бы ее замене.       Седло пришлось тащить волоком, то и дело останавливаясь. Позади осталась широкая колея. В загоне дело пошло быстрее — пол здесь был местами выложен камнем, отполированным до стеклянного блеска драконьими лапами и нестерпимым жаром их пламени. Уже в загоне Вэй Ин и понял, насколько сглупил. Седлали драконов на воле, и стоило бросить седло у входа, а после вывести Кошмара и не мучиться в полумраке, затягивая многочисленные ремни. Вполголоса обозвав себя идиотом, он вытащил седло на улицу и разогнулся, вытирая лоб.       Выпустить дракона на волю было несложно. Он и сам мог перекусить эти цепи или расплавить их огнем, но так поступали только совсем дикие драконы — или впавшие в бешенство. Только вот если дракон был дик или лишался рассудка, то запереть его невозможно было нигде и никак.       Отперев четыре замка, Вэй Ин отступил в сторону. Цепи, натянутые меж двух колонн, медленно опустились на пол, позволяя дракону протиснуться в отверстие. Чтобы поднять их назад, достаточно было привести в движение несложную систему противовесов, которые для Вэй Ина выглядели настоящей магией.       Кошмар блеснул глазами и вперевалку выбрался наружу. Крылья с шорохом проехались по камню колонн, а ведь совсем недавно проходил свободно!.. Как бы седло не начало жать…       Выйдя на воздух, Кошмар расправил крылья и с силой ударил ими, поднимая тучи песка. В предзакатных лучах вся площадка смотрелась рыжей и медовой, облитая последними теплыми лучами. С наступлением темноты в горах особенно сильно чувствовалось дыхание зимы.       При виде седла дракон недовольно взрыкнул, но послушно опустился на брюхо. По плотной коже затянуть упряжь оказалось даже проще, чем по камню — или просто расстояние до хребта дракона было куда меньше, чем от сарая до загонов.       Когда Вэй Ин затянул последний ремешок и выбрался из-под нетерпеливо переминающегося Кошмара, солнце уже коснулось горизонта. Теплого плаща у него с собой не было, но и к границам он лететь не собирался. Только здесь, между горных вершин, чтобы снова ощутить ветер и услышать восторженный рев дракона.       Взобравшись в седло, Вэй Ин усилием воли отбросил все мысли о собственном безрассудстве. Отец спокойно летал на Беглеце без оружия, зная, что старый дракон не подведет и не взбунтуется против хозяина. Чем он, Вэй Ин, хуже? Они с Кошмаром тоже чувствуют друг друга теперь и никогда не навредят: ни человек — зверю, ни зверь — человеку.       — Давай, хороший мой, — шепнул Вэй Ин и погладил бугристую шкуру. По драконьим мышцам прошла волна дрожи. — Давай. Лети так, как хочется.       Кошмар развернул крылья и побежал вперед, набирая разбег. Он мог взвиться и с земли, но бежал к краю площадки, прямо к обрыву над долиной. У Вэй Ина сердце екнуло и провалилось куда-то в желудок, он хотел даже зажмуриться, но так было еще страшнее.       Массивное тело со скрежетом пропахало когтями каменистый край и рухнуло вниз. Упавшее было в желудок сердце зависло где-то в неизвестности, словно больше не принадлежало телу.       Ветер ударил в темные перепонки, и стремительное падение обернулось медленным полетом. Под крыльями Кошмара расстилалась залитая сумеречными тенями долина, подножия гор терялись в синеватом тумане и мхе вечнозеленых лесов. С высоты все это казалось таким маленьким и прекрасным, как чудесная игрушка в руках мастера, который последними прикосновениями заставляет пейзаж ожить.       Кошмар поднялся выше, и в глаза Вэй Ину брызнул розовый свет заходящего солнца. Сердце наконец нашло свое место и тяжелым, живым, беспокойным комком застучало в груди.       В последних лучах шкура Кошмара лучилась рубином и золотом, отражала свет, окутывала Вэй Ина невесомым сиянием. Ледяной воздух выбивал слезы из глаз, но Вэй Ин торопливо смаргивал их, не желая пропускать ни мгновения этой красоты.       Они летели прямо к угасающему теплому солнцу, и вдруг это показалось недобрым, печальным предзнаменованием. Сколько лет род человеческий стремится к теплу и свету, сколько борется, но погружается только глубже во мрак? Придет ли этому конец?       Вэй Ин пригнулся ниже и прижал ладонь к теплой шкуре, ощущая мощное биение огромного сердца. Оно билось медленнее, чем человеческое.       — Мы все равно все преодолеем, — едва слышно пробормотал он. — Все вместе, да? Потому мы и люди.       Люди всегда боролись, и Вэй Ин сделает все, чтобы на нем эта борьба не остановилась. И если уж у капитана есть к нему какие-то чувства — то пусть приходит честно и говорит о них, и тогда уже Вэй Ин честно скажет, что чувствует сам, если разберется к тому времени. Разве чувства имеют значение перед их борьбой?       Сегодня они ужинали вместе, а завтра многие из них могут не вернуться. Настоящая их жизнь — нам, у границы мрака и холода. Здесь лишь передышка, чтобы солдаты не забывали, что оставили позади и что защищают.       Кошмар заложил плавную дугу и обогнул огромный скалистый выступ. Он скользил в полной тишине, словно не хотел привлекать к ним лишнего внимания. Хотя уж шумнее и беспокойнее дракона было не сыскать, но сейчас Вэй Ин был совершенно спокоен.       Дракон чует и понимает, и не стоит больше пытаться принуждать его. Вот оно, его сердце — через тонкую преграду шкуры драконьей и кожи человеческой, совсем рядом, один его удар на три удара в груди Вэй Ина. Он понимает куда больше, чем понимает сам Вэй Ин.       Если когда-то случится с Кошмаром беда, придется лечь рядом с ним и умереть. Не сможет он просто жить дальше, как живет Лань Цижень. Это и не жизнь вовсе, а так — растянувшаяся агония.       Проводив солнце, Кошмар развернулся обратно. У Вэй Ина заледенели пальцы и губы уже не слушались, и даже уши заболели от холода. Назад дракон возвращался куда быстрее и с первыми звездами упал на площадку, смирно сложив крылья.       Вэй Ин медленно, неуклюже сполз в темноту по основанию крыла, цепляясь нечувствительными пальцами за грубую шкуру. Зубы стучали так громко, что он не услышал чужих шагов.       Глаза с трудом привыкали к темноте — наверху было куда светлее. Ощутив чужое прикосновение, Вэй Ин шарахнулся в сторону и едва удержался на ногах.       — Тише, — пробормотала темнота голосом Лань Чжаня. — И чем ты думал, скажи?..       На плечи упал плащ, мгновенно скрывая от ледяного ветра, и Вэй Ин со стоном закутался в пахнущее зверем тепло. Пальцы Лань Чжаня, застегивающие пряжку на его груди, отчетливо дрогнули.       — Ты ведь взрослый человек, — продолжал мягко выговаривать Лань Чжань. Голос его существовал будто отдельно, только темные очертания фигуры проступали из мрака. — От холода мог не удержаться в седле и скатиться вниз. Почему ты об этом совсем не думаешь?       Заледеневшая кровь с болью потекла по венам, ноги вмиг стали ватными, а в голове все перепуталось. Спрятав нос в меховой воротник, Вэй Ин учуял знакомый, но чужой запах и замер. Плащ снова не его, капитанов плащ, да и откуда бы капитан искал его вещи в чужом доме?..       Губы закололо шерстинками.       — Лань Чжань, — невнятно пробормотал Вэй Ин и прикрыл глаза, обеими руками изнутри стягивая плащ на груди. — Я тебе нравлюсь, что ли? Только честно скажи!       Капитан положил руки ему на плечи — в рассеянном, совсем слабом звездном свете едва заметно блеснули глаза, — развернул в сторону и подтолкнул.       — Иди домой. Я сам распрягу.       Вэй Ин уперся ногами в землю и растерянно оглянулся.       — Нет, сначала скажи! А вдруг без меня он тебя сожрет? Я тут останусь.       — Хорошо, стой тут, — согласился Лань Чжань и поднырнул под темную громаду Кошмара. Дракон вздохнул, но нападать на наглеца не спешил.       — Лань Чжань! И все-таки ответь мне!       Забренчали пряжки, седло с шорохом поехало по шкуре. Капитан с ремнями управлялся куда быстрее Вэй Ина.       — Ответить? — переспросил он, стягивая седло на землю. — Зачем тебе мой ответ?       — Мне надо, — растерянно отозвался Вэй Ин.       Что значит — зачем? Он хочет знать, и все тут, это ведь и его касается.       Освобожденный от седла Кошмар потопал к загонам. Бросив седло, Лань Чжань пошел следом за ним. Закутанный по самые глаза Вэй Ин бросился следом.       — Я… это ведь и мое дело, правда?       Голос Лань Чжаня похолодел:       — Нет, Вэй Ин. Это только мое дело, и ничье больше.       В загоне разожгли факелы, и только-только привыкшие к темноте глаза заслезились. Фигура капитана в тонкой куртке и нагруднике показалась Вэй Ину слишком маленькой посреди огромного каменного коридора рядом с Кошмаром. Глядя на прямую спину и темную косу с белой лентой, он осознал вдруг свои слова и остановился так резко, будто перед ним вдруг появилась стена.       Неужели мозг у него тоже льдом покрылся?!       Ждать, пока капитан придет сам, ждать и не надумывать лишнего — вот что он должен был делать. Так почему теперь плетется следом и ноет, выпрашивая признание, с которым и не будет знать, как дальше жить?!       — Извини, — жалко просипел Вэй Ин и скрылся в меховом воротнике вместе с глазами. Ему было невыносимо стыдно. — Я не должен…       Теперь остановился и Лань Чжань.       — Не должен, — странным голосом отозвался он. — Но говоришь. Зачем?       Вэй Ин молчал. После недавнего холода жар растекался по телу, опалял щеки и заставлял кожу покрываться мурашками. Как объяснить, зачем, если он и сам не знал? Хотелось ответа, только какого?       Помолчав, Лань Чжань обернулся и посмотрел на него спокойно и бесстрастно, словно говорили они о чем-то простом и обыденном.       — Так зачем? — повторил он и шагнул ближе. — Какого ответа ты ждешь от меня?       Капитан был немного ниже Вэй Ина, но сейчас казался выше, намного выше — его фигура заслонила весь свет, а немой вопрос в глазах не давал ни отвернуться, ни солгать. Вэй Ин сглотнул и облизал пересохшие от страха, стыда и волнения губы. Взгляд Лань Чжаня мгновенно прикипел к ним и из требовательного стал беззащитным и даже будто испуганным. Казалось, он никак не может решиться — бежать от этого разговора или продолжать, рискуя наговорить лишнего.       — Любого, — решился Вэй Ин, но ответить смог только шепотом. — Любого ответа.       — Любого, — повторил Лань Чжань, поднял ладонь и осторожно поправил пряжку на белоснежном меху. Он продолжал увиливать, повторял фразы, отводил глаза, но главного скрыть не мог — взгляд его снова и снова возвращался к лицу Вэй Ина, цеплялся и становился сосредоточенно-распахнутым, ждущим удара.       Ждущим боли и боящимся ее.       Ему страшнее, чем мне, вдруг с ужасом осознал Вэй Ин. Куда страшнее. Если что-то сделаю я, это буду просто я. Никому неизвестный Наездник. Если это сделает капитан…       Тысячи мыслей промчались в его голове и рассыпались пеплом. Подавшись вперед, Вэй Ин с мрачным любопытством заметил, как в грудь ему уперлась бледная ладонь, но не остановила. Просто легла поверх меха, обозначая черту.       Эту черту Вэй Ин предпочел не заметить. Зато успел заметить ужас, панику и удивление в широко распахнутых черных глазах. Пусть он совсем не умел целоваться, но не раз видел, как это делается.       Он на мгновение прижался сухими обветренными губами ко рту Лань Чжаня, и в затылок ударило горячо, а глубоко в груди все свело до боли. Ладонь на его груди дрогнула, в горсть стянула мех и выпустила, становясь непреодолимой стеной.       Одним движением капитан отодвинул его от себя.       — Что ты делаешь? — путано пробормотал он и моргнул. — Что ты?..       Если ты боишься, то я сделаю, с неведомой доселе решимостью подумал Вэй Ин. Я правда не знаю, зачем мне это нужно, но нужно больше всего на свете.       Совсем рядом рыкнул Кошмар, успевший сам забраться в свое логово и терпеливо ждущий, пока цепи снова поднимут.