Дотторе/Тарталья
17 октября 2022 г. в 15:44
— Убить тебя, что ли? — вполне серьезно спрашивает Дотторе, потирая подбородок — как будто и впрямь задумывается о такой перспективе. Чайльд только и может, что упрямо сверлить его взглядом синих как глубокий океан глаз. И тихонько похрустывать специально припасенным на такой случай быстрым пайком. Тревожный чемоданчик провизии Дотторе пополняет всякий раз после его визитов — потому что истощение от использования Глаза Порчи огромно. Оно отпечатывается у Тартальи на лице, как посмертная маска. Отпечатывается и изнутри — особенно нежным не нужно знать, как именно. Но Дотторе справляется, хоть и задаёт себе этот вопрос все чаще. Убить его, что ли? Убить бы — и дело с концом.
— Наш Первый меня за это по головке не погладит. Видишь, как просто обстоят дела, золотце? Тебя защищает только его праведный гнев. Расскажу ему, как ты убиваешься и чахнешь — и того не станет. Так что не доводи до греха, хватит дербанить себя до состояния мешка с фаршем.
Дотторе швыряет слабо переливающийся Электро Глаз Порчи на тумбочку у постели Тартальи. В одиночной палате белым-бело, в глазах рябит, холодно. А Аякс горячий, когда трогаешь его лоб или веснушчатое плечо — словно в лихорадке сгорает.
— Возьми меня в Сумеру, — говорит он, срезая кожицу у сморщенного маленького яблока, одного из последних в этом году. Ножом попадает себе по пальцам — руки слабые. Дотторе нож благоразумно отбирает.
— Нет, — говорит он. — Не возьму.
Впереди много работы, а ему не нужно, чтобы кто-то путался под ногами, да ещё и с очевидным намерением — привлечь его внимание.
Дотторе режет ему яблоко — на это, так и быть, он согласен. Лишь бы скорее встал на ноги и убрался.
— Почему? — спрашивает равнодушно Аякс.
«Потому что ты — одна большая ходячая проблема».
— Потому что это мое дело.
— А если я опять буду при смерти? — щурится тот.
Дотторе, жевавший яблочную кожуру, смотрит на него как на идиота. Затем поднимает руку.
— Кажется, мозги у тебя всё-таки сдают. Сколько пальцев?
Тарталья тянется вперёд, словно учуявший лакомство зверёк. На мгновение кажется, что сейчас он прижмётся к этой ладони своей мягкой, как персик, щекой.
— Три, — мрачно бросает он.
Дотторе удовлетворенно хмыкает.
— Глаз Порчи я заберу с собой. Тебе он здесь не нужен.
— Не имеешь права.
— Имею. Сам знаешь, что имею.
Что-то в Ли Юэ, кажется, пошло совсем не так, как они предполагали. В первую очередь, как здраво рассудила Коломбина, эти корректировки повлияли на всех участвовавших. В общем, Тарталья переживает отходняк, причина которого известна лишь ему самому. А соответственно, когда человеку дерьмово морально — он мучает себя физически. Тренировки и реальные бои с Глазом Порчи куда эффективнее в этом плане, чем вскрытие вен.
Дотторе так вообще лекарством от отходняка быть неохота. Он рвёт на себе все навешиваемые Тартальей благородные восторженные ярлыки.
А иногда все же поддаётся соблазну похлопать его по макушке — и видит такую довольную лыбу, какой даже у него не возникает при очевидном успехе.
— Ну вот зачем я тебе тут? — фыркает Дотторе. — Для красоты, что ли?
— Дышится легче, — выдаёт Тарталья серым голосом.
Смотрит на него, глаза как две маленьких бездны. А у Дотторе, бывшего Фабьена, они алые, точно кровь.
— У тебя же клоны есть, в конце концов, — вздыхает мальчик из Морепеска. — Одного туда отправь, одного сюда… Что сложного-то?
«Сложное как раз в том, что тебя бы я с удовольствием какому-нибудь клону бы да сбагрил. Чтоб не лез со своими сантиментами и спермотоксикозом».
Впрочем, идея и впрямь недурна. Необязательно, сломя голову, мчаться в Сумеру самому. Для предварительной разведки хватит и Среза.
— Я подумаю, — говорит Дотторе. И даже напоследок протягивает руку, уже не оттопыривая пальцев. Чайльд прижимает пахнущую антисептиком ладонь к скуле, прикрыв веки.
— Глаз Порчи оставь. Моё.
— Возьмёшься за себя — верну. Ты здесь уже почти поселился. Отвыкай.
«Отвыкай от меня. Отвыкай от того немногого хорошего, что я могу дать».