Объятия зимы

      Дотторе понимает, что в цепочку вычислений закралась ошибка только тогда, когда Тарталья, уже будучи распластанным на столе, начинает откровенно отбиваться. Не просто махать кулаками направо и налево (повезло, что хоть оружие соизволил не взять), а клацать зубами в опасной близости от рук. Тарталья вертлявый, что твоя крыса. Говорят, эти ребята могут притвориться мертвыми, а потом за долю секунды забраться по хвосту, пока их держишь, и укусить тебя. Дотторе, прижимая его запястья к холодному металлу, ничего не понимает.       В другой подобной ситуации он пересмотрел бы свои записи, перечитал источники… Но у Аякса нет инструкции по эксплуатации. Это хаос на двух ножках. Пожалуй, всё же стоит отпустить?       — В чём дело? — спрашивает Дотторе — как ни в чем не бывало, отходя. Первой же попавшейся тряпочкой собирает лужицу кофе около микроскопа, цокнув языком. Чашка Тартальи расколота ровнехонько надвое. Присохшая гуща на дне складывается в дьявольский узор.       Аякс молчит. То ли ему стыдно за последний взмах рукой, то ли он в прострации, как часто бывает в последнее время.       Дотторе потирает покрасневшую от удара скулу. Даже челюстью двигает туда-сюда на всякий случай. Вроде бы, ничего страшного.       — Я подумал, ты меня убить собрался.       Дотторе давит смешок.       — С чего ты взял?       «Не убить, а скорее даже наоборот, дорогуша».       — Ты же всегда говоришь, что убьёшь меня, — едва усмехается Тарталья. Ему самому на самом деле ни черта не весело.       — Не в этот раз. Я подумал, что ты был бы не против в данный момент со мной переспать.       Глядя, как вытягивается чужое лицо, он убеждается в который раз — что-то пошло по одному месту. Дотторе не торопится стряхивать осколки кружки в удобно подставленную мусорную корзину.       — На столе?       — Да, на столе. Ты сам не понаслышке знаешь, какой он удобный.       — А за руки зачем держал? — едва хмурится Тарталья.       Дотторе не хочется объяснять, что у него к Аяксу не просто странные чувства — скорее, странные желания. Нередко они заполняют собой весь мозг, не оставляя места для трезвого восприятия.       — Еще кофе будешь? — интересуется он вместо ответа. — Только предупреждаю, свежего уже не осталось, есть только растворимый.       — Та ссанина, которую солдат заставляют пить? Нет уж. Принеси водички. Минералочку. У тебя же есть наверняка.       Дотторе, который свой запас минералки, вообще-то, держал в строгом секрете, еле сдерживается чтобы не заскрежетать зубами. Как во сне плетётся по темному короткому коридорчику, в самый уголок, где в старом шкафу за всевозможными коробками припрятаны бутылки. Ему нужна одна. И новая чашка, разумеется.       Недолго подумав, он решает все же обойтись без неё. Пускай хлещет из горла, треклятая хтонь Бездны.       — Если ты хотел переспать — мог бы просто попросить, — не унимается Тарталья, откручивая крышку.       Дотторе топчется около микроскопа. Вернее, вполне себе стоит спокойно, но у него ощущение такое, будто он не на своём месте. Смотрит, как блестящие от пролитых мимо струек мышцы шеи двигаются вверх-вниз. Кожа обожжена солнцем Ли Юэ. В голове у Тартальи ветер один. В сердце — скрытая чернота.       Вот что так манит. Тьма, которую хочется вытянуть наружу, как пиявку пинцетом.       — Слова в такой ситуации всё портят, — отвечает Дотторе.       — Напротив. Чем лучше договоритесь — тем приятнее будет обоим. Тебе такая истина неведома?       — Хватит уже учить меня. Я был не в себе.       Ну что за глупая отмазка?       Дотторе рассматривает кофейную гущу в обломках. Вид её напоминает ему о холодных ночах в пустыне, когда местные гадали на вот таких чашках, читая судьбу по рисунку гущи. Ничему он у них не научился — иначе сейчас было бы что сказать. Да и то окажется ложью. Дотторе не верит в столь примитивные штучки.       Тарталья разминает запястья. К тому моменту, когда Дотторе оказывается непозволительно близко, это красивое животное кажется исполненным прежнего спокойствия.       — Хватит уже, — говорит он, прижимаясь поцелуем к его подбородку. — Синяки для тебя пустяк, да и сжал я не так уж сильно.       — Это тебе так кажется, — хмыкает Аякс. Его Аякс.       Дотторе, вздохнув, забирается длиннопалой рукой под его пиджачок. Целует и сдвигает с лица маску, чтобы не царапнуть «клювом».       — По-моему, ты вообще не хочешь меня, — щурится Тарталья.       — …Хочу, — возражает Дотторе, сжимая чужую коленку. Очень чувствительно. — Просто с тобой можно не торопиться.