Объятия зимы

      — Фокалорс отправила мне птичку со своим гнусным письмишком в клюве, — хмыкает Царица, откладывая в сторону распечатанный свиток. — Хочешь узнать, что там? Требует, чтобы «мои Фатуи убрались подальше по своим норам, ибо длань закона тянется далеко». Что за жалкая попытка напугать, скажи на милость?       Пьерро, откинувшийся на спинку удобного диванчика, приоткрывает один глаз.       — Она хотя бы написала об ответных мерах?       С Гидро Архонтом он никогда лично не виделся, только слышал — да и то отзывы были не самыми лестными. Возможно, потому что все они исходили из уст его благоверной. Царица снова и снова пробегает взглядом по строчкам, зачем-то смотрит на солнечный свет — Пьерро подмечает косой, даже островатый почерк. Почерк зануд и не слишком приятных людей.       — Она язвила ещё в те времена, когда я и не думала о троне Архонта. Поверь мне, нет занозы в заднице хуже, чем Фокалорс. Следом за собой она приносит одни неприятности. Что уж там, даже эта бумажка умудрилась попортить мне изрядно крови за какую-то минуту.       — Ты её ненавидишь?       Царица красноречиво вздыхает, покосившись на него.       — В бытность лишь скромной снежинкой, выскользнувшей из рук павшего Мороза, я бы так не сказала. Молодая, наивная была…       — Я помню, — улыбается краешком губ Пьерро. — Ты на ледяном троне казалась ещё меньше, чем есть, и вокруг тебя толпились голодные дельцы, подкладывая свои бумажки на подпись. А один даже сказал мне…       — Ну?       — «Она ещё в трауре, следите за словами». Но я видел, что печали в тебе ни капли не осталось.       — У тебя всегда был острый взор, муженёк. Помню, сперва не признала моего Пьерро. Ты же, кажется, частенько наведывался в Снежную до…       — Да. До того, как всё случилось.       Теперь Моракс молчит о тех днях уже пятьсот лет. Руккхадевата мертва — и ныне вместо неё в Сумеру властвует кто-то маленький, но сильный духом — кто-то, кого Царице хочется непременно увидеть лично. А затем оттаскать Дотторе за ухо — в наказание за излишнюю грязь в проворачиваемых им делах.       И все остальные. Те, кого она не особо-то уважала и с кем почти не считалась, кого не могла бы назвать достойным соперником. Все они, кроме Фокалорс. Этого милого чудовища со струящимися по плечам, подобно потоку, волосами. Говорят, она укрыла свои владения за пеленой бесконечного дождя, от которого реки выходят из берегов. Даже моря.       — Посмотри-ка, что за нахальство, — помолчав, продолжает Царица. Подталкивает к нему чуть ближе изящную коробочку.       — Что это? — недоуменно приподнимает бровь Первый Фатуи.       — Эклеры. Самые настоящие эклеры, черт возьми. А к ним приписочка: «помню, в юности тебе они нравились»! Можешь ли ты себе представить, чтобы я когда-нибудь хрустела фонтейнскими эклерами?       На самом деле Пьерро и впрямь может. Но предпочитает не ворошить и без того раскалённые угли.       — Если хочешь, я сам поеду и всё улажу, — успокаивающим тоном предлагает он. — Принесу тебе её Гносис в платочке, вышитом золотом, или как ещё угодно.       — Лучше принеси мне на тарелке её бьющееся сердце, — сладко и одновременно печально вздыхает Царица. — Заодно проверишь, есть оно у неё или нет. Хватило же ей духу утверждать, будто бы Каэнри’ах заслужил все, что с ним произошло.       Пьерро потирает переносицу, пряча взгляд обратно под веки. Не хочет, чтобы она увидела на дне его глаз вселенскую печаль. Но Царица всё равно замечает. Поджав розовые губы, уверенно накрывает его руку ладонью, сжав крепко. Почти по-мужски.       — Я бы послала тебя в Фонтейн, не будь ты мне так дорог. Рисковать было бы нечем. Но увы, моей душе неспокойно даже оттого, что ты просто уходишь из покоев по утрам. И разве могу я своего главного стратега, свою сильнейшую фигуру отправить разгуливать по шахматной доске просто так? Ты мне очень нужен.       — Да правда, что ли?       — Правда. Нужен, чтобы свергнуть Небесный Порядок и создать новый мир на обломках старого.       Пьерро фыркает, качая головой. Ничего не говорит — искренне надеется, что все слова написаны на его лице.       Царица вдруг хлопает его по пальцам рукой.       — Шучу, — вздыхает она, все же открывая коробочку с эклерами. — Ты мне просто… нужен. Такова уж моя любовь к тебе. Чистая и почти бескорыстная. И к черту Фокалорс, пускай с ней кто другой разбирается. Тебя не пущу.       Хитро прищурившись, она подносит к его рту эклер.       — На-ка, съешь за её погибель. А если эта дура решила убить нас своими сахарными десертиками — так хотя бы умрем вместе.