Объятия зимы

      Сандроне едва нервно поправляет кучу пледов на коленях. Ноги под толстыми юбками и одеялами кривые, тонкие, как засохшие корни мертвого дерева. Эти корни уже не смогут впитать в себя вместе с водой жизнь. Никогда не расправятся. Никогда не смогут копнуть глубже. Ненужная плоть, жалкая и немощная.       Она не хочет, чтобы Первый Фатуи смотрел на это убожество. Их встречи наедине и без того слишком редки, чтобы омрачать их разговорами о здоровье. О том, сколько им осталось.       Сандроне смотрит на свои ноги и думает о маске Педролино. Думает так напряженно, сцепив на животе пальцы, что не слышит скрипа отворившихся дверей и шороха шубы в пол.       — Ты хорошо сегодня выглядишь. Отрадно видеть румянец на твоих щеках.       Сандроне краснеет не от пышущей в ней жизни, а оттого, что Отец сжимает её ладонь. Даже обе ладони. Его рука кажется огромной, а лицо исполнено какого-то благородного спокойствия. По крайней мере, та половина лица, на которую дозволяется смотреть.       — Покажи, что там у тебя.       Немного помедлив, она вытаскивает из пышного рукава ржавую металлическую сферу размером с кулачок пятилетнего ребёнка.       — А-а, — усмехается Педролино, Первый из Предвестников Фатуи. — Узнаю эту вещь. Много таких сейчас лежит в земле — копни где угодно и найдёшь.       — Не копала, — отвечает Сандроне, покачав головой.       — Где же ты его нашла?       Но даже ему всего не доверишь. И слов не хватает. Как же… Как же это — говорить? До сего момента она разговаривала лишь с одинокими, обточенными ветрами обломками автоматонов, разбросанных то здесь, то там. Ядро хаоса кажется такой безделушкой для того, кто не понимает или не знает его назначения. А на деле в этой штучке когда-то скрывалась сила — и Сандроне хочет не просто воссоздать её. Воссоздать и преумножить, если позволят. Если дадут для этого все необходимое.       Отец, словно читая её мысли, возвращает ядро хаоса обратно в протянутую ладонь.       — В тебе есть потенциал, от которого Её Величество не откажется. Неважно, что было вчера или десять лет назад. Важно то, что произойдёт в будущем.       Сандроне не думает, что он сам полностью верит в собственные слова, но возразить ей нечего.       — Дотторе показывал твои последние творения. Они недурны. Напоминают мне о родине.       В её скромных для обитателей дворца, но роскошных для любого простолюдина покоях пустовато. Педролино отходит к столу, расправив плечи — рассматривает сделанные ею рисунки и схемы. За день до этого человек, именовавший себя Дотторе, пришёл к ней за тем же самым. И даже ненароком обмолвился о возможности вернуть ей способность двигаться полноценно. Она ему не поверила.       — Да, это определённо хорошо, — слышит она голос Отца. — А это что?       В его руках — чертёж бионической куклы в миловидном изумрудном платье.       — Катерина, — медленно проговаривает Сандроне, перекатывая ядро из ладони в ладонь. Ей хочется спросить, правда ли Доктор может сделать так, чтобы она пошла сама вновь. Вопрос застревает в малость простуженном горле.       Педролино долго не говорит ничего. Ходит туда-сюда, открывает пустые шкафы, сундуки и ящики. Чуть не сует нос в вазы с цветами. Сандроне цветы не любит — слишком хрупкие и оттого обречённые на смерть.       Она смотрит на часы. Встреча скоро должна закончиться, а язык так и чешется спросить про Доктора. Руки чешутся, чтобы попросить объятий.       — Мне нравится, когда ты улыбаешься, — говорит Первый Фатуи. — После официальной церемонии понадобится много улыбок. И много любезностей, чтобы заслужить доверие.       — Научи, как, — просит она.       — Этому не учатся, — вздыхает Пьерро. — Но Дотторе интересуется твоими наработками. Давно я его таким довольным не видел.       — Доктор — хороший человек?       — Не думаю, что в отношении Предвестников этот вопрос уместен. Мы и не обязаны быть… хорошими.       Сандроне молчит, таращась на него голубыми глазами.       — Кстати, я собирался когда-то отдать ему твою маску… Это было бы не очень верно с моей стороны. Славно, что на ум пришло нечто более для Зандика подходящее.       Зандик… Не такое уж и дурное имя для марионетки. Ей даже нравится. Зандик…       — Отец.       Ей можно называть Педролино так только наедине — и ни в коем случае не при других. Но в том и заключается вся сложность. Пьерро появляется только на официальных мероприятиях.       — Да? — в его голосе слышна легкая усталость, шаг потяжелел.       — Я рада, что ты пришёл.       Все же с ногами Доктор, наверное, лукавит — из желания подобраться поближе и что-то да узнать. Только он да Педролино захаживают к ней время от времени. Другие Предвестники то ли слишком горды, то ли и не знают о её тихом существовании в этой маленькой комнате.       — Это ты меня радуешь. И, надеюсь, в будущем будет так же.       Сандроне горячо кивает, стиснув в пальцах одеяло на коленях. Она снова корит себя за то, что потратила время впустую — всё-таки у Отца его на неё так мало.