Объятия зимы

      — Давай никуда не будем уезжать, — предлагает Царица, не отрывая глаз от последнего принесённого отчета.       Пьерро же не может перестать смотреть на последний лист календаря. Не может смотреть на вновь уходящую осень, на очередной почти прожитый год. Он думает об этом столь напряжённо, что поначалу не слышит толком, о чем просит его госпожа.       — Уезжать?       Звучит ужасно глупо. Под взглядом её льдистых глаз, этого чистого голубого пламени, и вовсе на мгновение становится не по себе.       — Завтра первый день зимы, — напоминает невозмутимо Царица, натыкая на вилочку кусочек яблока и макая в блюдце с мёдом. — В этот день я покидаю Заполярный и живу на юге, пока не станет теплее. Но… В этом году хочу остаться.       Пьерро краем глаза замечает капельку мёда на её подбородке, пока она поправляет воротник отороченной соболиным мехом мантией, но с нежностями не лезет. Выжидает.       — Если ты хочешь остаться одна… — хмыкает он, прищурившись.       — Нет же, не одна. Мы. Мы останемся. Чувствуешь разницу?       Заполярный уже как будто бы потихоньку начинает вымирать. Он больше не слышит цокота каблучков горничных, убирающих комнаты, или разговоры караульных. Он не видит спешащих с очередным письмом агентов. Пьерро сам белым призраком скользит по опустевшим бальным залам, задумчиво касаясь спинок накрытых чехлами золоченых стульев. Какую-то мебель тоже готовят к отправке в летнюю резиденцию, хотя он и не помнит, чтобы стульев там не хватало. С другой стороны, Её Величество исключительна во всех смыслах — и каждый её каприз должно исполнять беспрекословно.       — Мы?       Конец единственного слова будто застревает в горле.       — Мы, — улыбается Царица краешком губ. Она произносит это легко и просто, словно обсуждает погоду. Смотрит на него, подперев щеку кулачком, и Пьерро готов поклясться, что видит на дне её глаз смеющихся чертят.       — Отказа не примешь?       — Ты никогда не мог мне возразить. И сейчас не вздумай. Знаю же, что хочешь — так соглашайся, пока не отослала тебя и твою шайку-лейку.       Стоит ли напоминать ей, что эта шайка-лейка ради её целей весь Тейват готова перевернуть?       Пьерро подливает ей чаю из блестящего самовара.       — Я никогда бы не оставил тебя.       — Даже если дрова придётся носить в спальню самому? — подкалывает Царица.       — На это мне сил хватит, — скупо улыбнувшись, отвечает он.       В холодных опустевших стенах согревать их будут лишь бьющиеся друг для друга сердца. Или отзвук её смеха. Тепло камина и разложенные рядом медвежьи шкуры, на которых она будет сидеть в одном халате, рассматривая пламя. Она проводила за этим все зимние вечера, когда была лишь маленькой богиней любви — до того, как стала Крио Архонтом и забыла тепло пылающего огня.       — Тогда, — Царица подхватывает ещё один кусочек яблока в меду, коротко облизнув вилочку, — отсылай всех остальных. Останемся вдвоём, в нашем ледяном дворце, среди колючей ночи…       — Жаль, что пыль некому будет стирать, — шутит он.       — Зануда, — фыркает Царица, легонько толкаясь ногой под столом. — Ты не об этом должен думать.       — А о чём же? — Пьерро подходит ближе, осторожно беря её за руку и вытягивая из кресла.       — Обо мне.       О той, что подарила ему абсолютный покой — хотя бы в пределах Снежной. Впрочем, скоро весь остальной мир окажется под этим оберегающим куполом.       — Я люблю тебя, — вздыхает он — так просто, приобнимая её за тонкие плечи. — И все твои идеи до последней.       — М-м…       Царица обжигает смачными поцелуями его щеки, прежде чем жмется к губам. Она пахнет островато и свежо, словно всю ночь проспала в мятном поле.       — А знаешь, что во всём этом самое приятное? — шепчет она сквозь неровное дыхание. — Заниматься любовью, во весь голос.       — Начнём сегодня, — смеётся Пьерро.       Её мантия с шорохом падает на ковёр. Бесценная вещица, но сейчас лишь препятствие для него на пути к любимому телу.