***
Чимин сидит на кровати и никак не может проснуться. Юноша непонимающе хмурит брови. Почему он снова дома? Он ведь совершенно точно сейчас находится в своей комнате. В квартире темно, но из соседней комнаты матери, сквозь приоткрытую дверь, пробивается слабый свет. Чимин выбирается из постели и медленно направляется туда. Он осторожно толкает дверь и не удивляется, когда видит бабушку. Она поёт. Тихо и ласково, а на ее руках младенец, завёрнутый в одеяло. Старушка целует его в лоб и продолжает с ним ворковать. Чимин совершенно точно знает, что это он сам в младенчестве на руках у любящей бабушки. Вдруг он слышит слабый плач, доносящийся из глубины комнаты. Юноша и бабушка синхронно поворачивают головы на звук. В углу удивлённый Чимин замечает красивую колыбель с балдахином. У Чимина такой никогда не было, он бы совершенно точно это знал. В колыбели видит ещё одного ребёнка. Его плач становится всё громче, малыш настойчиво требует к себе внимания. Пожилая женщина, наконец, замечает внука в дверях. — О, Чимини, это ты, дорогой. Пожалуйста, возьми на руки брата, — просит бабушка и извиняюще улыбается, — я не справляюсь одна. Чимин оглушён. Брата? Откуда у него брат? В следующую секунду Чимин оказывается за зданием школы. Он стоит под тем самым деревом, что и в прошлый раз. Напротив него Юнги, его лицо в паре сантиметров от лица Чимина, но парень кажется таким чужим. Глаза безумные, смотрят так, словно хотят сожрать его живьём. Такой родной и такой странно-далекий. Однако несмотря на жуткий вид, Чимина все ещё влечёт и тянет к нему. — Это чёрное небо в твоих глазах пугает, ты болен, — Чимин отступает, а внутри смешивается страх и острое желание коснуться чужих губ, что расцвели сейчас в безумной улыбке. Юнги скалится, обнажает десна и проводит ледяной рукой по лицу. Затем вдруг резко хватает Чимина за горло, давит сильно и спокойно наблюдает за чужой агонией. Чимину больно, кожа горит от железной хватки, но не может вырваться, как бы не старался. Страшно задохнуться и страшно от ненависти в чужих чёрных глазах. — Чимина! — кричит Юнги и трясёт в руках юношу, — проснись! Это я. Чимин распахивает глаза и сразу заходится в страшном кашле. Всё ещё чувствует ледяные пальцы на себе и страшную боль, далеко не фантомную, а самую настоящую. — Кошмар приснился? — с огромным облегчением спрашивает Юнги, ведь Чимин, наконец-то, открыл глаза, — я чуть не съехал от страха. Ты долго не просыпался. Парень прижимает к себе испуганного мальчишку и успокаивающе гладит по волосам. — Всё хорошо, колючка, — нежно шепчет Юнги, а у самого быстро колотится сердце, — просто плохой сон. Чимин с трудом приходит в себя и, к своему огромному облегчению, узнает большую комнату Юнги. — Ты… ты душил меня во сне, — шепчет юноша, а сам, вопреки словам, лишь сильнее прижимается к Юнги. Чимин чувствует, как леденящий страх медленно отпускает его, Слава Богу, это просто дурной сон. Тёплые ладони привычно дарят ласку, стараясь поскорее прогнать кошмар. — Что? — удивляется Юнги и вздыхает, — блять, прости. Это, наверное, после той ночи. Я тогда тебя напугал. Прости меня, я мудак. У тебя отложилось это в подсознании и потревожило сейчас. Парень смотрит с такой глубокой виной в глазах, что Чимин и не думает его в чём-то обвинять. — Поцелуй меня, — просит юноша. Юнги осторожно касается чужих губ с несвойственной ему трепетной нежностью. Чимин раскрывает губы и горячо отвечает. Мальчишка все ещё подрагивает в его руках и это ещё больше усиливает чувство вины. Чимин настойчиво скользит языком внутрь и требует более глубокий поцелуй. Хочет раствориться в нем и легко возбуждается. Воздержание сказывается и на Юнги. Когда юноша тянет его на себя, обхватив за шею, парень, не сопротивляясь, подается и накрывает собой изнывающее от желания тело. Юнги смакует, лижет и всасывает пухлые сочные губы. Эти губы возносят до небес и возбуждают до предела, особенно когда знаешь, что они точно пойдут этой ночью до конца. Руки Юнги повсюду, на рёбрах, на животе, на бёдрах. Горячие и требовательные, сводящие с ума, вызывающие табун мурашек по всему телу. Юнги легко касается заветного колечка мышц. — Ну же, расслабься, Чимина, — жарко шепчет он, — весь сжался. Отвык от меня? Чимин старается расслабиться и быстро отвлекается, протяжно стонет, когда Юнги начинает облизывать и покусывать чувствительные соски. Нанеся на пальцы смазку, парень методично и торопливо растягивает, сгибая пальцы внутри. Чимин подрагивает и слабо постанывает в ответ на чужие действия. Как всегда, без предупреждения, Юнги глубоко насаживает юношу на член, силой хватаясь за бедра. Сразу берет быстрый темп, думая, что сейчас умрет, если не войдёт в это тело и не почувствует восхитительно горячую узкую плоть. Трахает глубоко, меняет угол проникновения, жадно впитывает в себя чужие громкие стоны наслаждения и в голове всё плывет. Юноша чувственно смотрит на парня из под полуприкрытых век и прикусывает нижнюю губу. Чимин невыразимо красив в этот момент. Отдаётся так доверчиво, полностью вверяя себя в руки Юнги. Внутри разрастается щемящая сердце нежность, которая уносит горечь и все недомолвки между ними. Остается только это особенное чувство, когда ощущаешь себя по-настоящему цельным и правильным только с ним. Чимин почти хнычет, член болезненно натирается между животами. Ему хочется кончить и прекратить эту сладчайшую пытку. Юнги резко выходит из него и переворачивает на живот. Ставит в коленно-локтевую и юноша уже сам умело подставляется. В него плавно врываются и вновь трахают с бешеной скоростью. Одной рукой вцепляются в ягодицу, а другой хватают за плечо, чтобы насаживать на себя посильнее. Пот заливает лицо Юнги, но всё равно жадно продолжает смотреть, как чужая красивая спина влажно и соблазнительно блестит. Под новым углом член сильнее задевает нужное место, Чимин, глухо простонав в подушку и сотрясаясь всем телом, сладко кончает. Юнги резко дергается следом и бурно кончает, изливаясь внутрь, затем наклоняется и больно кусает в плечо, все ещё пребывая в состоянии агонии. После разрядки толкается еще пару раз, желая продлить удовольствие и выходит. Чимин без удерживающих его рук сразу рушится на кровать. Руки и ноги приятно дрожат, и он знает, что завтра мышцы будут неприятно тянуть. Юнги, задыхаясь, продолжает целовать его спину и гладить совершенное, разомлевшее тело под собой. — Юнги, — тихо зовёт Чимин. Парень наклоняется к Чимину и цепляет зубами маленькую мочку. — Да, колючка. — Не оставляй меня никогда, — просит всё так же тихо юноша, — даже если стану не нужен, держи меня рядом. Я без тебя не смогу. Юнги хочется выть в голос. — Никогда не отпущу, — отвечает он и продолжает оставлять нежные поцелуи, — умру, но не отпущу. Никогда. Остаток ночи Юнги не выпускает из объятий. Дарит ощущение безопасности и охраняет сон.***
Юнги отталкивается ногой от пола и крутится в большом кресле, подавляя в себе сильное желание закурить. Тёмный мрачный кабинет давит хорошо знакомой, тяжёлой атмосферой. Это пыточная его детства. Отец нарочно заставляет себя ждать, Юнги прекрасно знает этот отвратительный психологический приём. Джихан любил использовать его на подчиненных и не гнушался проворачивать такое и с близкими людьми. Семейный портрет почти на пол стены словно насмешка. На нем Юджон старательно изображает, что счастлива в браке. Лицо отца как всегда надменное и каменное. Справа от Джихана стоит маленький Юнги, что серьёзен не по годам. Если он когда-нибудь унаследует этот дом, то в первую очередь с наслаждением разорвёт, а потом сожжет это полотно. Из-за двойных дубовых дверей доносятся медленные тяжёлые шаги. Юнги нехотя поднимается из отцовского кресла и пересаживается на стул напротив. В ту же секунду двери распахиваются и в кабинет уверенной походкой входит высокий мужчина. Он бросает пренебрежительный взгляд на сына и идёт к своему месту. Кожаное кресло издаёт неприятный скрип под весом Джихана. Мин старший кладёт на стол сцепленные в замок руки и исподлобья смотрит на Юнги. Недоволен. Будто бы когда-то бывало по-другому. Юнги ничуть не впечатляется его грозным видом. — Полагается вставать, когда старшие входят, — холодно произносит Джихан, — но кому я это говорю. Юнги никак не реагирует на чужие слова и молча скрещивает руки на груди. Его отцу сорок два года, но выглядит мужчина гораздо старше своих лет. Совсем недавно его виски были только слегка тронуты сединой, сейчас же практически вся голова покрыта инеем. Не меняется только взгляд: жёсткий, холодный и пронзительный. — Это, конечно, великая честь, быть приглашённым к тебе… — Не паясничай, — жестко перебивает его отец, — ты совсем отбился от рук. — Зачем я здесь? — прищурившись и четко выговаривая слова, спрашивает парень. — Это я должен задавать тебе вопросы! — срывается Джихан, — какого черта ты делаешь? Что ты задумал? Юнги уверен, что речь о Чимине. Уверен, что отец быстро обо всем узнает, тем более он и не предпринимал попыток скрываться. Однако, побесить страсть как хочется. — О чем ты? — Не притворяйся, что не знаешь. Что это за непонятная возня вокруг того пацана? — в лоб спрашивает Джихан. Юнги старается сдерживаться, но с досадой понимает, что с отцом это сделать по прежнему сложно. — Вокруг твоего сына. Это твой сын! — цедит сквозь зубы парень, — не надоело всем лгать? Признай его и, может, совесть себе хоть немного очистишь. Мин старший нетерпеливо тарабанит длинными пальцами по столу и в этой привычке Юнги с отвращением узнает себя. Спустя короткое время Джихан успокаивается и расслаблено кладет руки на подлокотники. — Так ты решил продолжить то, что не закончила твоя мать? — Допустим. — Даже с Чаен подсуетился. Один ты бы не смог это провернуть, старик Хан помог? — задумчиво спрашивает Джихан, — ну конечно, кто же ещё. — А в чем проблема? — притворно удивляется парень, — по крайней мере, дед признаёт во мне внука. Делает то, о чем я прошу. А я это делаю очень редко, поэтому Хан не задаёт мне лишних вопросов. — Не вмешивайся в жизнь мальчишки и его матери. Его имя Чимин? — спрашивает Джихан, как бы между прочим. — Как будто ты не знаешь, — презрительно смотрит на отца. — Так вот, пусть возвращается к себе, а ты, — указывает пальцем на сына, — больше не станешь… — Только попробуй что-нибудь сделать ему, — перебивает его Юнги и голос остается абсолютно спокоен, — перед тобой уже не слабая больная женщина или шестилетний ребёнок. В моих силах сейчас легко испортить твою гнилую жизнь. Мужчина смотрит в точно такие же, как у него самого, глаза и разочарованно качает головой. Зря он в своё время позволил Юджон воспитывать Юнги, совсем испортила парня. Она всегда раздражала его излишней мягкостью, где не позволяла применить на сыне жесткие методы воспитания в полной мере и с самого начала, и, как итог, вконец избаловала. Именно поэтому сын сейчас позволяет себе подобное неуважение и хамство по отношению к нему. — Что у тебя в голове? — злится Джихан, — ты должен сейчас готовиться и учиться, чтобы взять на себя управление семейным делом. Вместо этого ты нянчишься с этим парнем! — Каким семейным делом? Я наследник семьи Хан, своей семьи. А ты ни разу не предлагал мне своё дело в качестве наследства, — Юнги с трудом сдерживает победную улыбку, — всё дело в твоём недавнем сердечном приступе? Страшно, что твои деньги отойдут республике? Странно, я думал, ты и на это был согласен, лишь бы ничего не оставлять мне. А-а-а, я понял. Ты, наверное, думал, что будешь жить вечно? — Откуда ты узнал о приступе? — белеет мужчина. — Я же твой сын, — остро улыбается Юнги. Мин старший оценивающе смотрит на парня и предсказуемо злится из-за его наглости. — В этой жизни мне не повезло ни с одним из сыновей, — кривит рот Джихан, — один из себя ничего не представляет, а другой без какого-либо чувства отвественности и стыда готов закопать собственного отца. Но мало мне этого, так ты ещё и голубой! Юнги тихо смеется. — Вот мы и подошли к сути. Знаешь ли, нам тоже не позавидуешь, — отвечает он, — я даже рад, что ты не участвовал в воспитании Чимина. Неизвестно, что бы ты из него сотворил. Джихан хватает стакан с водой и отпивает половину. Другой рукой хватается за грудь, старается успокоить участившееся сердцебиение и дышать ровнее. — Смотрю я на тебя и думаю, — задумчиво произносит Юнги, — откуда проблемы с сердцем? У тебя ведь его нет. Наверное, из-за денег и должности много нервничать пришлось? — Ты выпил достаточно моей крови, — шипит Джихан. Юнги не спорит. В своё время они достаточно хорошо постарались, чтобы испортить друг другу жизни. Но именно Юнги вышел из этой битвы с огромными потерями, а не Джихан. Парень молча встаёт и, не прощаясь, идёт к двери. — Возвращайся домой, — слышит в спину, и голос отца неожиданно утрачивает злость, — достаточно с нас вражды. Ты возьмёшь управление в свои руки после меня. Юнги устало приваливается к стене и вновь смотрит на мужчину. — Кто сказал, что мне это нужно? Отец нетерпеливо вздыхает и чуть ослабляет узел галстука, словно не может дышать. — Можешь и дальше спокойно помогать Чимину, — сдаётся Джихан, — ты ведь этого добиваешься? Юнги криво улыбается. — Точно, ты же ничего не знаешь, — улыбка становится шире, — Чимин и так богат. Мин недоверчиво хмурится. — Что за чушь? — Мама открыла ему счёт и каждый месяц поверенный Ханов перечисляет туда определенную сумму. Можешь себе представить, сколько за тринадцать лет туда только одних процентов накапало? Юнги никогда не видел такого выражения лица у Джихана. Жена и тут обвела его вокруг пальца. Мужчина в панике, не может быть, чтобы его деньги вдруг стали никому не нужны. Это его единственное оружие, с помощью которого он рассчитывал и находил возможным манипулировать Юнги. И отлично зная своего сына, Джихан старательно давит в себе мысль о поражении, стараясь думать о капитуляции как о вынужденной мере на пути к цели. — Хорошо, — открыто сдается, давая понять, что смысла бороться больше не видит, — я готов выслушать твои условия. Юнги возвращается и нагло разваливается на стуле. — Признай своё отцовство и завещай всё Чимину. Я буду рядом с ним, чтобы помочь разобраться и освоиться с делами. Потом он достойно сможет продолжить управление. — Ты только что сказал, что он не нуждается в деньгах, — злится отец. — Нет, но всё это по праву принадлежит ему, — и разводит руки в стороны, — отдай ему всё, что задолжал за эти годы. — Я думал, что ты не такой идиот, — снова взрывается Мин, — ты сошел с ума? Юнги качает головой и раздражается чужому нетерпению и упрямству. Это возраст и болезнь делают людей настолько непробиваемыми? — Сам посуди, зачем мне твои деньги? Лишняя головная боль. Уже сейчас у меня голова идет кругом от передачи наследства и полномочий. А дальше будет только хуже, поэтому у меня в приоритете на данный момент набраться сил, чем ввязываться в очередное дерьмо. Его корпорация ничем не уступает твоей, так чего ради мне стараться для тебя? Хан ясно мне дал понять, что слияния с тобой он не хочет. Я с ним согласен, потому что не вижу в этом смысла. В общем, дело остаётся только за тобой. Но мы-то с тобой отлично понимаем, и не станем притворяться, что у тебя есть другой выход. Юнги идёт по темному длинному коридору и его до краев заполняет чувством вот уже совсем скоро восторжествующей справедливости. Ему невероятно везёт. Неожиданный недавний приступ отца сейчас как нельзя на руку. О своём моральном облике младший думает в последнюю очередь. Смерть Джихана точно его не расстроит.