HO!

Хёнджин нарадоваться не мог тому факту, что написанные им картины появятся на одной из самых популярных выставок в соседнем городе, и его парни, услышав эту новость, сразу же начали его поздравлять и хвалить, чувствуя небывалую гордость за своего возлюбленного. Это было замечательным событием, которое просто необходимо было отпраздновать. Но никто не мешал им сделать это по-своему, верно? Хёнджин даже не удивился, когда чьи-то руки буквально понесли его в сторону дома Минхо, а кто-то одновременно с этим умудрялся незаметно запускать холодные ладони прямо под его рубашку, заставляя всё тело покрываться мурашками и вздрагивать от каждого прикосновения. Никого даже не смущало, что всё это происходило прямо на улице, где в свете установленных возле домов фонарей их мог увидеть каждый, просто выглянув в окно. Вероятно, за всё время, что они здесь живут, местные настолько привыкли к их шумной компании, что попросту не обращают внимания, насколько бы странными не выглядели их действия. Отчего-то эта мысль вынуждает Хёнджина покраснеть – по сути, кто-либо из парней мог трахнуть его прямо сейчас за углом чьего-нибудь дома, хозяева которого даже бы не потрудились проверить их. Когда, как оказалось, Чан относит его в сторону широкой кровати, остальные едва ли заботятся о том, чтобы элементарно снять обувь у порога, а не разносить грязь по половине дома и оставить ботинки где попало. Хван не может не засмеяться, стоит Минхо крикнуть на парней за это, заставив их сделать всё, как подобает. С уже наполовину раздетого – кто-то каким-то образом на входе смог расстегнуть и стянуть с него рубашку – Хёнджина же обувь снимает Чан, перед этим усадив на мягкий матрац так, чтобы пыль с кроссовок не попала на чистую постель. Как только голова Хвана касается подушки, Кристофер, на правах старшего, раздевает его полностью, не дожидаясь остальных – те бы сразу же порвали всю ткань в клочья в попытке быстрее добраться до желанного тела и, по сути, им всем это нравилось, но здравый смысл был на стороне того, чтобы оставить вещи в целостности, дабы никому из них не проходились поутру бегать в трейлер за одеждой юноши, ибо что-либо из шкафа Минхо, Джисона и Феликса на него вряд ли налезет. Хёнджин стонет, чувствуя себя до трепета во всём теле хорошо, стоит снимающему с него бельё Чану задержаться губами в районе тазовых косточек, целуя те мягко и нежно. Прежде, чем уйти, он оставляет ещё один до возмущения короткий поцелуй на чужих губах, шепча что-то про то, что Минхо и на него накричит за верхнюю одежду и обувь на нём. Приходится терпеливо ждать, пока все парни не соберутся в комнате, но Хёнджин почему-то даже не чувствует себя неловко, являясь единственным нагим и распластавшимся по кровати среди присутствующих. Наоборот – всё так, как и должно быть, словно это является для них обыденностью, сравнённой с ежедневным открытием закусочной Минхо и приевшимся запахом машинного масла в волосах Чана и Чанбина. Хёнджину кажется, что на него никто не смотрит и одновременно с этим он в центре внимания. Это ощущение довольно мучительно, но он не возражает – парни не хотят спешить и начинать без кого-либо, поэтому переглядываются между собой, с помощью кивков, взоров и хмыков решая, кто будет первым, хотя намного проще было бы произнести обсуждение вслух. Но это была их негласная традиция, которая нравилась Хёнджину тем, что задавала соответствующую атмосферу интимной тишины. Тишины, что совсем скоро превратится в громкое возбуждённое месиво. Юноша почти неслышно смеётся, когда Чонин, исследуя зубами его шею, совсем легко проводит пальцами по талии, создавая ощущение приятной щекотки. Хёнджин невольно задумывается над тем, когда же руки младшего успели стать такими большими, и, не найдя ответ, крупно вздрагивает, ощущая неожиданный укус в районе ключицы. Под конец ночи он весь будет усыпан метками своих парней, что не могло не возбуждать ещё сильнее. Он теряется в пространстве, откидывая голову назад и почти ударяясь о деревянную спинку кровати, стоит Чонину бесцеремонно ввести в него два пальца, растягивая – это выходит намного легче, чем обычно, учитывая тот факт, что этим утром Хёнджина дважды трахнул Чанбин, в гостях у которого тот остался после долгих вечерних посиделок. Может, ему стоит засиживаться у своих парней почаще? Вообще, Хван мог бы подготовить себя и сам, но только Чонин на пару с Сынмином могли устроить из этого целое шоу, которому все присутствующие были более чем рады. Хёнджин тоже всеми руками, ногами и членом «за», только вот попытаться не кончить во время полноценного проникновения после такой растяжки становится очень сложной задачей. Задачей, которую он и на этот раз проваливает преждевременно. Стоит Чонину со всей присущей ему изящностью в который раз надавить на простату, Хёнджин выгибается в спине, изливаясь себе на живот и жадно хватая ртом воздух. Возможно, младший переборщил, а, возможно, атмосфера подействовала на юношу таким образом, что тот не выдержал, но его никто не винит. Наоборот – сегодняшняя цель их сбора подарить ему как можно больше удовольствия, поэтому одним оргазмом он бы в жизни не отделался. Чонин целует старшего в открытый лоб, чувствуя лёгкий солёный вкус пота на губах и отходя в сторону. Кончить этим вечером он наверняка успеет тоже, а вот понаблюдать за остальными хотелось намного сильнее. Минхо подходит неспеша, слишком привычно устраиваясь между ног Хвана сразу же, как только тот отходит от оргазма. Хёнджин не знает выбрали ли его вторым на правах хозяина дома, но эта мысль почему-то невольно застревает в голове. Его мозг частенько во время секса зацикливался на каком-то случайном воспоминании или догадке, заставляя юношу пропускать многие обращения в свою сторону и, как сейчас, тот факт, что партнёр собирался войти в него, предварительно проверив качество растяжки. Хёнджин воздухом давится, в то время как Минхо мягкие бёдра в руках сильнее сжимает, фиксируя их на месте, не давая и шанса младшему соскользнуть. Тому и не надо – ластится, словно кот, к Ли, стоит ему окончательно прийти в себя, чтобы вновь упасть в этот омут с головой и надолго. Чужие прикосновения такие лёгкие и ласковые, а движения, вместе с этим, настолько резкие, что Хёнджин толчки горлом чувствует, стоная от этого ощущения. — Могу я использовать твой рот, пока Минхо-хён трахает тебя? — Феликс оказывается рядом слишком внезапно для понимания не сразу соображающего мозга Хёнджина, спрашивая о такой элементарной вещи, хотя в этом не было необходимости – они все здесь собрались не просто так, а минет юноша делал неоднократно, поэтому подобные вопросы остальные никогда не озвучивали, если кто-либо из них не был на грани сознания или того не требовала ситуация. Он всегда был единственным, кто каждый раз спрашивает разрешения ввиду строгого воспитания, поэтому его слова даже в таком контексте звучали довольно мило. Феликсу никто из них не в состоянии отказать. — Тебе можно всё, — почти хрипит Хёнджин, когда чужая рука мягко зарывается в его волосы, плавно расчёсывая спутанные пряди прежде, чем Феликс войдёт в него. Минхо специально останавливается ненадолго, чтобы дать младшему привыкнуть к ощущению члена во рту и не подавиться, и возобновляет движения только когда проходит около двух мучительно долгих минут. Кто-то из наблюдающих за ними парней наверняка уже кончил, лицезрея столь прекрасную картину, и эта мысль заставляет Хёнджина гортанно застонать. Феликса это с ума сводит: и разбитый после оргазма вид Хвана, что отсасывает ему, и сам факт того, что остальные дрочат на то, в чём он непосредственно участвует. Хёнджин профессионально сводил с ума всех их, поэтому в этом не было ничего удивительного, и всё же Ли хотя бы мысленно хотел несерьёзно пожаловаться на его заманчивое очарование. Спустя несколько мгновений Минхо кончает внутрь, не беспокоясь о том, что позже придется тратить время на ванную – после сегодняшнего им в любом порядке понадобится душ и отделаться полотенцами или салфетками будет физически невозможно. Жаль, что они не смогут завалиться туда все вместе, ввиду малого количества свободного пространства в помещении, но они с Чаном обязательно придумают что-нибудь. Позже. Сейчас они любовались Хёнджином, что получал удовольствие и дарил не менее крышесносное удовольствие в ответ. Влажными от переполняющего возбуждения глазами он смотрит на кончающего Феликса, принимая всё до единой капли. Младший теряет равновесие и, если бы не вовремя придержавший его Джисон, то он бы упал прямо на Хёнджина, рискуя оставить как минимум несколько болезненных синяков на них обоих, но, к счастью, всё обошлось и ослабевшего после оргазма Ли лишь бережно передают кому-то в руки и оттягивают к остальным. Хан же остаётся рядом, словно в душу Хвану заглядывая. Хитрый блеск в чужих глазах не даёт ему покоя вплоть до озвученной вслух мысли. — Хочу оседлать тебя, — Джисон до чёртиков прямолинеен и это заводит не хуже мягкости в словах Феликса. Он говорит так, словно это норма, которая не требует разрешения непосредственно самого Хёнджина – будто им можно воспользоваться, как какой-то вещью, для удовлетворения своих утех. От этого восприятия его член колом стоит, прося внимания, что Джисон готов сиюминутно предоставить. Хан проводит рукой в смазке по чужому стояку прежде, чем направляет тот в сторону своей сжимающейся вокруг неприятной пустоты дырочки. Пока остальные развлекались с юношей, у него было предостаточно времени, чтобы подготовить себя, поэтому проникновение не доставляет проблем и Джисон может позволить себе сразу же задать быстрый темп, благодаря которому Хёнджин кончает тут же. Сверхстимуляция на пару с переполняющими его эмоциями, кажется, отключает его от реальности на несколько мгновений, чего недостаточно, чтобы напугать остальных, но вполне хватает для того, чтобы избавиться от возможных болезненных ощущений. Когда он вновь приоткрывает глаза, то видит за скачущим на нём Джисоном Сынмина, что, по всей видимости, решил занять место Минхо, отчего входит в Хвана, благодаря большому количеству смазки и спермы, легко и без какого-либо дискомфорта, даже несмотря на сверхчувствительность. Хёнджин в блаженстве закатывает глаза и не знает: это он снова отключился и даже не понял этого или Сынмин, наблюдая за ним, уже был на пределе, отчего кончил так быстро, изливаясь внутрь старшего. Он наверняка захочет ещё, поэтому Хван совсем не расстраивается, отвечая на приторно-нежный и похожий на сахарную вату поцелуй парня. Чужая сперма стекает по внутренней стороне бёдер Джисона, когда тот, излившись себе на живот, слезает с Хёнджина, но, похоже, его это мало волнует – он спокойно возвращается к остальным, даже не беспокоясь о том, чтобы обтереться влажным полотенцем, несколько штук которых кто-то уже принёс из ванной. А Хёнджин чувствует, что тонет во внимании, стоит Чану и Чанбину подойти к нему по обе стороны кровати, окружив и не давая решиться в чью сторону направить взгляд. Он бы никогда не смог выбрать, поэтому заторможенно смотрит то на одного, то на другого, вызывая у парней искреннюю улыбку. Он выглядит как растерянный хорёк, что не может не умилять. — Ты хорошо постарался, Джинни, — говорит Чанбин и младший плывёт от милого прозвища, цепляясь пальцами за чьи-то руки, меняющие его положение. Теперь он зажат между двумя сексуальными телами его горячих парней и ощущает себя выше, чем просто на седьмом небе от счастья – он буквально, блять, в космосе где-то, летит между созвездиями, едва ли ощущая нагревшиеся простыни под собой. — Примешь ещё и нас, малыш? — Шепчет Чан на ухо, обнимая его со спины и Хёнджин никогда не скажет «нет», расслабляясь в чужих руках полностью. — Нас – в смысле одновременно. Младший судорожно вздыхает, в предвкушении прикусывая губу и активно кивая, когда понимает, что от него, вообще-то ждут ответа. Он достаточно растянут для такой авантюры, поэтому времени на подготовку тратить совсем не нужно и всё должно пройти как по маслу – пусть они практиковали это и нечасто, но достаточно для того, чтобы знать все нюансы. Чанбин заполняет его первым, входя настолько плавно, что это удивляет его самого больше, чем кого-либо из присутствующих. Находящаяся внутри Хёнджина сперма громко хлюпает, вытекая, но, если бы в обычной ситуации младший сгорел от стыда, то сейчас ему настолько хорошо, что он и не задумывается над этим, позволяя залить белым все их тела. Это красиво и возбуждающе и, позволь ему сознание, он бы решился это нарисовать. Чан входит следом, придерживая Хёнджина под бёдрами до белых пятен на нежной коже. Юноша может лишь откинуть голову на чужое плечо и в блаженстве застонать, протяжно и громко – так, что его, вероятно, было слышно даже в закусочной. Парни двигаются плавно, заполняя его до предела и подталкивая к краю просто с сумасшедшей скоростью. Хёнджин чувствует себя прекрасно – стой он на ногах, те бы обязательно подкосились, а сила в чужих руках действует на него с ещё бо́льшим эффектом, чем обычный секс. Он даже не до конца осознаёт тот факт, что его руку кто-то из остальных парней положил себе на член, будучи слишком возбуждённым увиденным, чтобы ждать следующего захода. Хёнджин не против – он рад доставить удовольствие всем и, если это придется сделать одновременно, то так и будет. Чан кусает его в плечо, издавая на ухо такие сексуальные звуки, что юноша почти кончает от этого. Чонин – кажется, это так и не дошло до Хвана – использует его руку, чтобы достичь пика, не беспокоясь о том, что старший сейчас едва кистью способен пошевелить от переполняющих ощущений. Всё это изводит, заставляет метаться и не даёт и капли здравого смысла возникнуть в помутнённом сознании. Чанбин гладит его по голове, называя хорошим мальчиком, и это всё, что необходимо для того, чтобы разум младшего окончательно поплыл. Хёнджин уже не уверен в том, кто находится за ним, чей член он сейчас надрачивает в руке и сколько времени уже прошло, если небо за окном стало чуть светлее – он даже не уверен стало ли действительно светать или глаза просто накрыла светлая пелена, когда он кончает снова, позволяя сильным рукам поймать себя. Этот вечер закончится ещё явно нескоро, но Хёнджин только рад этому, млея от тёплых поцелуев на своей шее. Что-что, а важные события они умели праздновать своеобразно.