what if one day we are all too late

       — Сону, обязательно снимите, когда Юко будет рассказывать стих! И фотографии пришлите в семейный чат! Мы посмотрим, — тараторит в трубку Сону мама Рики. Сону мило усмехается Изуми в ответ, зажимая телефон между плечом и ухом, пока раскладывает Юко в тарелку мясо с грибами и овощным гарниром.        — Конечно, мам, мы всё снимем. Жаль, что вы не сможете поехать с нами.        — Да, — Изуми вздыхает тяжело. — Я бы тоже очень хотела. Поэтому очень надеюсь на тебя, дорогой. Я думаю, Юко всех сразит сегодня, — шутливо продолжает она, на что после они с Сону смеются в унисон.        — Да, я думаю, так и будет. Когда Сону управляется со своим делом и ставит перед Юко, болтающим ногами на стульчике, тарелку, глаза сына загораются, — он очень любит грибы — Юко хлопает в ладошки, а после с миленьким протяжным: «Спаси-ибо!» тянется руками к шее Сону, оборачивает её ладошками и звонко целует наклонившегося к нему улыбающегося папу в щёку.        — Пожалуйста, Юко, приятного аппетита. Кушай всё. Пока Сону моет столовые приборы, понадобившиеся для приготовления еды, на кухню заходит Рики, который подтянулся на приятные ароматы, уже почти готовый к утреннику сына. Сону всегда хорошо готовил, но в первые три года после рождения сына забросил это дело; времени попросту не было. Постепенно Сону возвращается к тому, чтобы присваивать себе прекрасные кулинарные способности. Теперь же совсем недавно Юко исполнилось четыре. Уже почти как год Рики с Сону отдали его в детский сад, располагающийся совсем неподалёку от дома родителей альфы, и, конечно, стало значительно легче. Временами Сону впадал в невероятную тоску, ведь не привык видеть Юко отдельно от себя больше шести часов в день, но постепенно приноравливался к этому режиму. Омега не мог не признать, что так на самом деле гораздо удобнее. Конечно, оставались сложности, ведь Сону и Рики всё ещё были двадцати-семнадцатилетними юношами соответственно, неопытными родителями, которым сложно было справляться с нагрузками. Тем не менее, молодые родители Юко выглядели здоровее и радостнее с каждым днём, почти наладили свой режим сна и тем более питания — что, кстати, невероятно радовало Рики. «Песочные часы», которые от природы получил Сону, восстановились в манящих изгибах его привлекательного тела, оно потеряло свою неприятную худощавость, до этого видимую во многих аспектах. Сону, наконец, был здоров: он обновил цвет волос, перекрасившись в тёмный-тёмный, практически чёрный, что невероятно ему шло, его щёки сейчас были румяными и пухлыми, мягкими, как рисовые пирожки, да и в принципе расцвёл силами своей юности и был самым привлекательным из всех омег, которых Рики только видел. Рики, как его альфе и молодому человеку, это нравилось. Юко спокойно принимает чмок от отца в щёку, улыбаясь ему, но не обращает внимания на то, что дальше происходит между родителями, полностью охваченный ярким экраном телевизора, где крутят почему-то не рождественские мультики, а, как ни странно, Винкс. Необычный выбор. Рики усмехается про себя, качая головой, тряся копной чёрных слегка завитых волос, закреплённых лаком, поправляет манжеты на рукавах своей белой рубашки. Он бросает взгляд на сына, прежде чем неслышно подкрасться к Сону, моющему посуду, и обнять его сзади.        — Господи, Нишимура!.. — шипит Сону, подпрыгнув в чужих больших руках. Рики смеётся ему в ухо, отчего Сону пытается игнорировать мурашки, пробегающие по всему телу из-за тёплых прикосновений и обжигающего горячего дыхания, и грозно оборачивается к нему. — Хватит постоянно меня пугать, ты что, хочешь, чтобы меня инфаркт хватил?        — Так ты сам пугаешься, звезда моя, — посмеивается Рики. — Хватит постоянно намывать эту посуду.        — Ага, ты хочешь устроить в квартире своих родителей свинарник? Ты же знаешь, что я почти перфекционист, — Сону слегка отстраняется от Рики, чтобы скептично оглядеть его вид. — А ширинка-то чего нараспашку? Брови Сону взлетают вверх, когда мимолётным взглядом он прослеживает за тем, как Рики сузил глаза. Тело альфы прижимает Сону, замершего от неожиданности, к кухонной стойке. — Ты же знаешь, какой я неряшливый и забывчивый. Поможешь своему непутёвому альфе, звезда? Ох, чёрт. Рики — дьявол во плоти, призванный на Землю только для того, чтобы высосать из Сону всю душу. Преувеличенно безразлично цокнув, Сону опускает руки к расстёгнутой ширинке и ремню Рики. Прихватывает собачку молнии и тянет наверх чертовски медленно, будто его единственная цель — раздразнить Рики до того, чтобы у альфы слюнки потекли.        — Всему-то тебя надо учить, Нишимура, — Сону затягивает ремень резко и туго, неожиданно. Поправляя блестящую металлическую пряжку кожаного ремня, на котором звенят тонкие цепи, Сону коротко целует Рики. Рики облизывает алые припухшие губы. — Отшлёпать бы тебя этим ремнём, чтоб не распускал язык.        — Я подумаю над этим, — игриво отвечает Сону, высовывая язык в дразнящем жесте. Рики хочет прижать его к себе и обнять, но Сону нагло выскальзывает из его рук. Омега показывает юному альфе язык, ловит его ухмылку и старается подавить собственную, пока держит короткий путь к сыну, с интересом наблюдающему за тем, как в телевизоре фея в жёлтом костюме по имени Стелла сражается с монстрами и героически их побеждает.        — Пап, а сколько время? — Юко поднимает головку, когда Сону целует его в макушку и тянется, чтобы убрать уже опустошённую грязную тарелку. Русые кудри малыша спадают на его круглое маленькое лицо и тёмные, глубокие прищуренные глаза.        — До твоего праздника ещё час, солнце, не волнуйся, — отзывается Рики из дальнего угла комнаты, однако, глаза Юко расширяются, когда отец подходит ближе.        — Какой ужас! — он обеспокоенно вертит головой к родителям из стороны в сторону. — Отец, мы опаздываем!        — Юко, милый, — изо всех сил прихватив зубами нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, Сону пытается успокоить взвинченного ребёнка. — У нас ещё достаточно времени, мы никуда не опаздываем. Посмотри, твои родители уже почти готовы…        — Вы не готовы, — бурчит Юко, надув щёки и сложив ручки на груди. Сону вздыхает, нежно улыбаясь, и поглаживает сына, утопающего на стульчике в своём оранжевом худи, по голове. После того, как Юко начал ходить в садик, его речь начала развиваться всё больше, но вместе с тем он стал более избирательным и строптивым малышом. Сону это не раздражает, напротив — ему нравится, что он видит, как сын растёт и развивается на глазах.        — Научился словам новым, — с иронией в голосе ворчит Рики сзади Сону на ухо, прислоняясь щекой к его щеке. Альфа обнимает Сону сзади, его руки мягко лежат у омеги на животе. — И в помине не знал, что такое опаздывать, а теперь ещё и нас обвиняет. Сону посмеивается, когда Юко, улыбаясь, вновь вскидывает головку кверху, чтобы поднять блестящие глаза на родителей. — Отец, а я всё слышу!        — Я знаю, что ты слышишь, — хмыкает Рики, пока Сону тихонько посмеивается. — Учись жизни, солнце, это пригодится. Не будешь таким распиздяем, как мы с папой в свои годы.        — Рики! Кто из нас ещё распускает язык?! Юко, зажмурившись, звонко хохочет, когда раскрасневшийся от возмущения Сону шлёпает смеющегося Рики, пытающегося обороняться, по руке, — он находит это забавным. Сам Сону, возможно, если был бы немного покрупнее, противостоял бы своему молодому человеку, но, как можно догадаться, сделать это у него не получается: с игривой усмешкой Рики хватает Сону за талию, прижимая к себе под тихий писк того. На несколько мгновений в кухне-гостиной неожиданно воцаряется тишина. Пытающийся перевести дыхание Сону задумчиво изучает глаза Рики, который надёжно окольцовывает тёплыми ладонями его тоненькую талию; теми самыми большими тёплыми руками, в которых когда-то Сону нашёл своё успокоение.        — И всё же, у него твои глаза, Рики, — трогательно шепчет Сону почти беззвучно. Рики мягко целует его в щёку.        — Мгм. Я знаю.        — Так смешно, что теперь я это люблю.        — Знаю, — полные губы Рики растягиваются в улыбке. — А я люблю тебя. Сону не хочет говорить, что он любит Рики, потому что Сону вредный. Рики и не требует. Ему необязательно подтверждение того, о чём знают все вокруг, включая его самого. Они очухиваются, вырвавшись из транса, после того, как Юко зовёт их и спрашивает, когда они будут собираться. Сону хочет дать указания дальнейшим действиям Рики, чтобы, наконец, удалиться в комнату и нормально собраться, но Рики опережает его и его планы, дав Юко ответ, подразумевающий собой то, что он сначала поцелует его папу, прежде чем вообще куда-либо его отпустить. И Сону даже понять не успевает, когда Рики впивается в его губы, лаская их с удивительной нежностью, тисками прижимая сладко пахнущего омегу к своему крепкому телу.

｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟﾞ｡.: *･ﾟ☆.｡.: *･ﾟ

Каждый утренник детский сад будто становится другим, превращается в какой-то сказочный мир, который обычному человеку не прочувствовать. Весёлая суета и шебутная кутерьма наполняет каждый уголок, сверкают залы, увешанные украшениями, в случае приближения Рождества — извивающейся мишурой пестрящих цветов, блестящие шуршащие обёртки от конфет, а самое главное — большая ёлка с переливающимися шариками и искрящимися гирляндами, красующаяся в центре вроде бы обыкновенного танцевального зала, где сейчас будут происходить невиданные чудеса. Родители вертятся вокруг своих детей, как проворная юла, и каждый кропотливо хлопочет над тем, чтобы костюм их малыша сегодня был гораздо более запоминающимся на фоне других; вокруг то и дело мелькают принцесски в своих длинных пышных платьях и феи с большими блестящими крылышками, пираты, торжественно размахивающие игрушечными мечами, звон цепочек, стук баллончиков с лаком для волос. Но, конечно же, как бы они ни старались, такого костюма, как у семьи Нишимура, не будет ни у кого.        — Юко, милый, не крутись, дай я поправлю твои волоски. Юко изнывает от желания засунуть свой любопытный носик всюду и везде, маясь на месте, пока Сону поправляет его кудряшки, мягко спадающие на личико, закрепляет вкусно пахнущим лаком, прикрывая ладонью глазки малыша. Он не хочет, чтобы волосы Юко, отросшие до линии его челюсти, были расчёсаны и потеряли свою вьющуюся волнистость. Сону хлопочет вокруг Юко, как курица-наседка: поправляет его рубашку, солидно застёгнутую на все пуговки и увенчанную бантиком, повязанным вокруг воротника, оборачивающего шею, одёргивает вниз чёрные брючки и поправляет новую красивую накидку в тёмно-серую клетку в стиле 20-х годов, лежащую на его плечах и делающую образ элегантным, но при этом выделяющимся за счёт своей необычности. Сегодня в сценке на празднике в детском саду, посвящённом Рождеству, Юко играет сыщика, расследующего тайну появления Санта Клауса и подарков под ёлкой. Сону, знающий, что Юко дали самую важную роль и самое большое количество строчек из-за отличной памяти ребёнка и его хорошей дикции, не может не улыбаться гордо. Рики сидит на низеньком детском пуфе в виде странной коровы. С воодушевляющими словами а-ля: «У тебя руки огромные, тебя не жалко» Сону всучил ему всё подряд, что могло бы понадобиться для придания образу Юко идеальности, и сейчас он держал между пальцев расчёску, какие-то приблуды для макияжа, в которых не разбирался, и, в общем-то, едва ли не ронял всё это периодически, — слишком сильно засматривался на процесс. Рики не мог не гордиться тем, как сильно вырос его сын, насколько статным выглядел, выпрямившийся перед ним, а его проницательные глаза уже будто входили в свою роль раньше самого их владельца. Телефон в кармане бренчит звуком ненужного уведомления, и Рики вздыхает — даже смотреть не собирается. Сону, чей чуткий слух тоже уловил это, изучает фигуру альфы мимолётным взором, говорящим о многом, хоть и слова ни одного не проронил. Рики довольно часто продолжали написывать с просьбами погулять, сходить на свидание, познакомиться поближе… Уже давно бы пора заблокировать их всех. Рики ясно дал понять, что никто, кроме своих омеги и сына его не интересует, однако далеко не всех это останавливало с концами — напротив, многих, кажется, даже привлекала мысль крутить интрижку с чьим-то… Отцом. Нетрудно понять: Рики был очень высоким, с глубоким грубоватым голосом, крепким, невероятно привлекательным альфой, знающим, как управляться со своим природным очарованием ради достижения цели. Даже некоторые мамочки и папочки, с которыми Сону наладил контакт, когда отдал Юко в детский сад, замечали это, и не раз. «Будь я помладше, я бы украла его у тебя», — слышал он даже такое. Понимал, что это в шутку, но всё равно непроизвольно ревновал. Рики же в свою очередь тоже причин поволноваться было предостаточно. Сону — мягкий омега с изумительными изгибами тела, красивым смазливым личиком и тянущим за собой сладким ароматом. Омега часто привлекал внимание неженатых альф вокруг, которые оценивающе наблюдали за ним, особенно в те моменты, когда тот поворачивался спиной. Рики кулаки приходилось сжимать до побеления костяшек, а затем собственнически руку на талию Сону класть, целуя метку принадлежности на его шее, чтобы показать, что Сону только для Рики. Ничей больше.        — …Рики! — Рики вздрагивает, трясёт головой в попытке согнать с себя наваждение, когда Сону щёлкает пальцами перед его лицом. — Я закончил. Оцени результат? Рики не может не улыбаться гордо, когда видит, как Юко, уже в шляпе-котелок с клетчатыми вставками, красующейся на голове поверх его вьющихся локонов, крутится вокруг себя. Его накидка поднимается, струясь, обнажая фигурку малыша, статную благодаря его почти строгому образу. От набрызганного лавандовыми духами Юко невероятно приятно пахнет, его волосы сияют, а румяное личико, светящееся благодаря лёгкому макияжу, дополняют украшающие его блёстки. Юко смеётся, когда вытягивает руку с лупой вперёд и смотрит на отца сквозь неё.        — Давай признаем, что он лучший здесь, — только и отвечает Рики, ведь всё остальное у него буквально на лице написано. Сону закатывает глаза, пока Юко хлопает в ладоши, но не может не улыбнуться, непроизвольно соглашаясь с мыслью своего альфы. Юко, взволнованно подпрыгивая, просится к своим друзьям — почти такому же бойкому гиперактивному мальчику и милой девчушке, которых сейчас наряжают в хитрого лиса и сказочную фею, которых Сону уже знает, и родители ему позволяют. Как только Юко скрывается из поля зрения, Рики без лишних слов настойчиво тянет Сону к себе, Сону охает, когда тот усаживает его на свои колени, вполне недвусмысленно оборачивая ладонями его талию. Рики зыркает по сторонам грозным взглядом, означающим одно: отвернитесь, или не досчитаетесь какой-нибудь части тела, — а может, и нескольких… — что заставляет как некоторых альф, так и омег прийти в себя и последовать косвенному указанию. Рики незаметно для Сону принюхивается и, нахмурившись, через несколько мгновений выдаёт:        — Твой запах усиливается.        — У меня скоро течка… — рассеянно отвечает Сону, поглаживая большие мозолистые руки, обнимающие его, пока ищет глазами потерявшегося из виду сына. Рики фырчит. — И ты пошёл в таком состоянии сюда?        — Я не мог пропустить рождественский утренник сына, ты, животное, — обернувшись, Сону слегка обиженно бьёт ладошкой по лбу Рики, который издаёт тихое: «ай!». — Расслабься, на мне твоего запаха больше, чем на тебе самом, не стоит волноваться.        — Но ты мог хотя бы принять подавители.        — Какие подавители, если у меня ещё не началась течка?        — Не знаю. Какие-нибудь, — грозно бурчит Рики, надувшись. Сону тихонько смеётся: сейчас Рики как никогда похож на ребёнка. А ведь ему уже скоро восемнадцать.        — Рики, какой же ты придурок. Сону быстро чмокает Рики в губы, но не ожидает того, что следующей секундой Рики, крепко ухватив его, вцепится в его губы так, будто завтра не наступит. Сону пытается отбиваться, шлёпая ладонями по широким плечам альфы, но в конечном итоге всё же сдаётся под натиском любимых губ, отвечая на поцелуй, сводящий с ума.        — Нишимура, здесь дети, — шепчет Сону, разорвав поцелуй первым. Хмыкнув, Рики беззастенчиво собирает языком тонкий канатик слюны, образовавшийся между их губами. Сону это смущает, но вот он знает, что Рики — вряд ли. Для профилактики говорит. Но Рики не может перестать восхищаться сияющей красотой Сону: его тёмными сочными волосами, его глазами, похожими на галактики и миллионы звёзд внутри них, хоть Сону и надел голубые линзы сегодня, и эти губы — мягкие и розовые. И нельзя забыть его обнажённую молочную грудь, не прикрытую тёмно-голубым кардиганом, от которой Рики не мог оторвать взгляд.        — Звезда, я не прекращу, пока эти придурки не поймут, что ты не для них.        — Ну давай ещё раздень меня здесь, — фырчит Сону. Рики приподнимает брови:        — Я предпочту сделать это, когда мы вернёмся домой.        — Ага, вот был бы ты ещё настолько смелым, чтобы воплощать свои угрозы в жизнь, — с претензией на дерзость тихо говорит Сону, и, тем не менее, они оба знают, что Рики вполне в состоянии выполнять свои обещания.        — Скажи мне то же самое, пока я буду брать тебя сзади, звезда моя, — усмехается Рики. Сону ахает; его щёки тут же начинают набиваться розовым цветом, а глазёнки стремительно бегают по всему пестрящему красками залу — смущается. — Жаль, я не могу сделать этого прямо сейчас.        — Поэтому придётся потерпеть, Нишимура, — Сону целует его в щёку, пальчиками расчёсывая тёмные кудрявые волосы. Рики перехватывает вторую его ладонь своими длинными пальцами, трепетно расцеловывая костяшки пальцев омеги. Они и не замечают сначала, как прибежавший к ним Юко разглядывает милующихся родителей, полностью погружённых друг в друга, и улыбается, не в силах оторвать глаз. На протяжении всей своей пока ещё недолгой жизни Юко часто слышал ссоры между родителями, их постоянные претензии друг ко другу и почти непрекращающийся плач папы. Юко пытался свести их, как мог, делал всё, до чего мог додуматься, о чём догадывался его пытливый детский ум и подсказывало маленькое чуткое сердечко малыша. Сейчас родители любят друг друга. По их очарованным взаимным взглядам, мягкому тону и нежным прикосновениям Юко понимает — родители, наконец, действительно любят друг друга. Наверное, и правда Юко понимает, что же такое «любовь». Ну, возможно. В любом случае, каждый очень индивидуален.        — Что такое, солнце? — ласково интересуется Рики, покачивая сидящего на нём Сону на коленях. В ответ Юко указывает ладошкой — в Японии показывать пальцем считается моветоном, и Рики с самого начала заявил, что вдолбит это в голову сына так же беспрецедентно, как вода мокрая — на отца одного из мальчиков их группы, который катает своего сына на спине. Следом действуют большие умоляющие глаза и маленькая надутая губка:        — Отец, покатай меня?        — Покатай что?..        — Покатай, пожалуйста, — насупившись, Юко вспоминает «волшебное» слово, которое стремится добавить следом. Сону с Рики хихикают в унисон, после чего Сону встаёт с колен альфы, который оставил на его плечах свой большой пиджак, прикрывающий обнажённую кардиганом грудь Сону. Хорошо, Рики не переубедить. Рики приседает, чтобы Юко с помощью отца забрался на его спину, а затем поднимается на длинных ногах, выпрямляясь во весь свой огромный рост. Юко буквально чувствует себя победителем, возвышаясь абсолютно надо всеми, и когда отец спрашивает: «Куда курс держим, солнце?», так же тычет ладошкой в сторону мальчишки с белокурыми локонами, на голове которого алые рожки, а в руках игрушечный, но сделанный на совесть трезубец. — Чертёнок, значит, — усмехается про себя Рики. Сына, как и его отца, отвлекает щёлкающий звук. Обернувшись на его источник, они имеют честь лицезреть Сону, который с улыбкой наводит на них открытую в телефоне камеру. Рики уже знает, что тот хочет сделать: Сону выложит фотографии и видео с утренника в свой блог, который ведёт в Твиттере, выкладывая туда новости о Юко и их семье. Омега принял это решение не так давно, когда понял, что ему очень хочется рассказывать и рассказывать о том, какой Юко милый и вообще самый лучший на планете Земля, не прекращая. За полмесяца на них подписалось около двухсот любопытных из школы, включая и их компанию друзей, желающих наблюдать за очаровательным ребёнком молодой пары. Рики не был против.        — Так что он хотел? — спрашивает Сону, когда подходит ближе, чтобы поправить Рики рубашку. Рики пожимает плечами, пока Юко терпеливо выжидает, пока родители наговорятся.        — Уже вполне понятно обозначил себе цель, — Рики хмыкает, клюнув Сону в нос. Тот хмурится.        — Рики, не пугай детей, твоего роста и так уже хватило, чтобы они смотрели на тебя, как на подъёмный кран.        — Даже и не собирался, — фырчит в ответ Рики, насупившись. Сону поджимает губы, снисходительно качая головой. — Ты заметил, как он похож на меня?        — Да, и это чертовски меня пугает. Рики хохочет: — Ты же помнишь, что он скорее всего будет альфой? — Сону скептично закатывает глаза. — Даже акушерка так сказала. Неужели ты не будешь любить его, если он будет как я?        — Я буду любить его любым, — вполне однозначно обозначает свои намерения Сону. — Но я прям здесь застрелюсь, если он станет маленькой копией тебя. Рики не может перестать смеяться, опустив веки, а Юко, последовав его примеру, тоже смеётся. Сону пытается сохранять грозный настрой, но его стремления мигом разбиваются о чёртово безграничное очарование этих двоих. Губы Сону трогает нежная улыбка; он замечает, что на них со всех сторон смотрят другие родители детей из группы Юко, перешёптываясь между собой, но наверняка не со зла. Сону слышал разговоры об их семье: взрослые люди так восхищаются тем, насколько юные родители со своим сыном невозможно трогательны.        — Ты любишь меня любовью цундэрэ, звезда, — уголок губ Рики приподнимается, когда Сону накрывает его пухлые лепестки губ своей нежной ладонью.        — Скажи спасибо, что я вообще тебя люблю. Да, Юко, милый? — Сону поднимает голову к Юко, на что Юко, потерявший нить сюжета разговора, растерянно кивает, почёсывая шляпу-котелок, и Сону смеётся. — Смотри на меня, Нишимура. Слышал? Я люблю тебя. Рики послушно смотрит в его глубокие чистые глаза. И понимает, что никогда больше не сможет оторвать взгляд.