Нам ли на жизнь злиться?
Песня её признак.
Знать, суждено сбыться
Северной нашей жизни.
«Северная», Драконь
– Прости… ты не могла бы убрать свою ногу, сестра?.. – Армстронг старательно сжимал зубы, чтобы звучать хоть немного солидно – видно было, что ему действительно больно. Высокая женщина с длинными светлыми волосами грозно и хмуро смотрела на него исподлобья, постукивая пальцами по эфесу своего меча. И убирать ногу, опущенную на сапог своего младшего брата, она, кажется, не собиралась. После непродолжительной паузы она убийственно сверкнула глазами и отчеканила: – Здесь зови меня генерал-майор! – Т-ц… есть, генерал-майор! – подполковник Армстронг вытянулся по струнке и отдал генерал-майору Армстронг воинское приветствие. Женщина подождала пару секунд, после чего хмыкнула, тряхнула головой и всё же убрала свою с ноги брата. – А ты всё такой же трусливый болван! Алекс обречённо вздохнул. Ну да. Было глупо надеяться, что всё будет так просто. – Это – генерал-майор Армстронг, сестра Армстронга?.. – ошарашенным шёпотом спросил Флетчер у Эда, во все глаза наблюдавший за «семейным воссоединением». – Походу да… – Эдвард тоже пребывал в прострации. – Правда, я её представлял себе немного иначе… – Немного иначе – это как? – тихо поинтересовался Альфонс. – Ну-у… – Типа – гора мышц и «мужественное лицо»? – еле слышно усмехнулся Рассел. – Ну да… – Эд едва заметно пожал плечами. – Я думал, она будет больше похожа на самого Армстронга внешне и по характеру – а они совсем разные… – Ну знаешь, это ведь как история с Кэтрин – помнишь, ту их младшую сестру, по которой Хавок до сих пор вздыхает… – улыбнулся Ал. – В конце концов, она внешне тоже совсем не… – Разговоры в строю?! Теперь по струнке вытянулись уже четверо парней. Мира Оливия Армстронг стояла прямо перед ними – в чёрной шинели с белой опушкой, с мрачным взглядом и левой рукой, уверенно лежащей на эфесе. – Представьтесь! Эд, как первый по старшинству (во всех смыслах) и первый по очереди, щёлкнул каблуками и отрапортовал: – Стальной алхимик полковник Эдвард Элрик, штандартенфюрер! Эдвард впервые в жизни почувствовал, что он растерян, если не сказать напуган. Генерал-майор выглядела крайне суровой женщиной. Чёрт, да он перед нынешним фюрером никогда так не робел, как перед этой дамочкой! Какого вообще дьявола?! – Полковник, значит. Да ещё и заместитель фюрера. А ещё такой малявка, – Армстронг неодобрительно поморщилась, но кивнула Эду. А тот первый раз за всё время, что помнил себя, не стал возмущаться на это «малявка». Ну её. Непонятно, чего от такой вообще можно ожидать. В кои-то веки на защитную реакцию сработало благоразумие. – Дальше! Альфонс, который сейчас опять сделал каменное лицо (хотя в душе успел искренне испугаться Миры Оливии), спокойно поднёс руку ко лбу и отчеканил: – Воздушный алхимик подполковник Альфонс Элрик, чрезвычайный и полномочный посол Аместриса! Генерал-майор иронично приподняла светлые брови. – Воздушный? Младший, значит? Ещё смешнее, – больше никак не прокомментировав слова Ала и его внешний вид (хотя и придирчиво оглядев его новую, с иголочки – как и у его друзей – форму нового образца), она кивнула Флетчеру. – Дальше! Младший Трингам сглотнул. Если Эд уже нервничал перед Оливией, если Ал откровенно её побаивался (Флетчер знал друга прекрасно, поэтому уловил в его интонации этот страх), то сам Флетчер был в лёгкой панике. Почти как тогда, когда впервые, будучи двенадцатилетним, пришёл к главврачу больницы Ксенотайма и попросил взять его на работу… – Изумрудный алхимик майор Флетчер Трингам, главный врач Централа и заместитель министра здравоохранения Аместриса! – голос у него самого слегка дрожал, но годы общения с самыми разными людьми сделали своё дело. В конце концов, он с Такером, который его грохнуть пытался, спокойно разговаривал – с чего теперь трястись перед генерал-майором, которая ему пока ничего плохого не сделала? В глазах Миры Оливии на секунду отразилось ничем не скрытое изумление – но она очень быстро взяла себя в руки. – У фюрера Мустанга очень странные представления о нижнем возрастном пороге для принятия в армию. Впрочем, меня это не волнует, если вы выполняете свои обязанности, – удостоив Флетчера несколько более развёрнутым ответом (тот даже немного выдохнул), она, наконец, повернулась к стоящему крайним слева Расселу. – Последний! А вот настроение старшего Трингама, похоже, кардинально отличалось от настроения его друзей и брата. – Алхимик, связующий материю, майор Рассел Трингам, главный заведующий лабораториями Аместриса, – совершенно спокойно, если не сказать развязно ответил он. – И не последний, а крайний. Вам, генерал-майор, должно быть известно негласное правило не использовать слово «последний» применительно к людям в армии. На площадке вдруг стало потрясающе тихо. Хмурые люди в зимней форме – штат Бриггса – во все глаза уставились на Рассела. Эдвард, Альфонс и Флетчер как по команде повернули головы и в немом ужасе покосились на него. «Идиот,» – мысленно подытожил Эд. «Самоубийца,» – решил Ал. «Псих, а не старший брат, – расстроенно резюмировал в своей голове Флетчер. – А хоронить его здесь где?..» Эдварду между тем пришла в голову одна мысль. Он немного наклонился вперёд и сощурился, чтобы лучше видеть Рассела и Миру Оливию, стоящую прямо перед старшим Трингамом… Глаза у Эда ни с того ни с сего полезли на лоб, он торопливо отвернулся и закашлялся. «Братик?.. Ты чего это?» – Ал обеспокоенно скосил глаза на брата. «Блядь, да ты посмотри на них!» «Ты о чём?..» «Да она ж просто женская версия Рассела!» Альфонс недоверчиво повернул голову – и тоже вынужден был быстро отвернуться, чтобы не палиться слишком уж шокированным видом. Флетчер тоже озадаченно поглядывал на друзей, но, так как возможности пообщаться с ними при помощи телепатии у него не было, он решил попозже выяснить, с чего вдруг на обоих Элриков напал длительный приступ кашля. Пока же его куда больше интересовало, чем закончится безмолвная перепалка между его братом и подозрительно долго молчавшей Мирой Оливией Армстронг. Генерал-майор действительно удивлённо и внимательно разглядывала Рассела. Она не помнила, чтобы хоть кто-то решался ей когда-нибудь отвечать так, как ответил сейчас этот юный светловолосый нахал. А самое интересное – что он не робел и сейчас, под её пронзительным взглядом. Рассел действительно смотрел на неё спокойно, даже чуть насмешливо – сверху вниз, сунув замёрзшие руки в карманы. И это при том, что Оливия была не то чтобы маленькая – она оказалась выше Флетчера и примерно ростом с Эдварда, что, без сомнения, подействовало что на старшего Элрика, что на младшего Трингама. Игра в гляделки продолжалась едва ли не с минуту. Эд и Ал были действительно наблюдательными и сообразительными молодыми людьми – к концу этой минуты уже все заметили это странное внешнее сходство между молодым майором и взрослым генерал-майором – даром, что первый был парень, а вторая – женщина. Одинаково светлые волосы, наполовину скрывающие лицо. Строгие синие глаза – с разрезом, как у лисиц, отчего постоянно казалось, что Рассел смотрит с прищуром, хитровато, а Мира Оливия – придирчиво и строго. Флетчер в ужасе даже вдруг поймал себя на мысли, что пресловутая форма челюсти, над которой они вчетвером посмеивались как над признаком, по которому только Трингамы умеют сравнивать внешность людей, у Рассела и этой женщины-генерала была похожа… – Да, майор, вы правы. Крайний, – прервала внезапно тишину Мира Оливия. Рассел торжествующе ухмыльнулся, вполне довольный собой. Остальные – причём все остальные, от Флетчера до мрачного здоровяка с огромным автопротезом, неприязненно поглядывавшего на Эдварда, – в немом шоке вытаращились на этих двоих. – … однако моя ошибка не даёт вам права дерзить старшему по званию, – Оливия сверкнула синими глазами – и в свою очередь усмехнулась, скрестив на груди руки. – Как и представляться не в соответствии с уставом. Что за поведение, майор? Мы не в детском садике, а я вам не воспитательница. Руки из карманов, немедленно! Рассел, закатив глаза и недовольно фыркнув, вытащил-таки руки и вытянул их по швам. Генерал-майор между тем продолжала: – Почему на сапогах пятна? Почему парка мятая? Про шапку я уже молчу – вы её надвинули на два сантиметра ниже, чем положено по уставу! Что за безобразное отношение к амуниции? Потрудитесь объяснить! – Моё безобразное отношение к амуниции объясняется тем, генерал-майор Армстронг, – Рассел раздражённо приподнял тёплую зимнюю шапку надо лбом, – что вы придираетесь к совершенной ерунде – и только. Пауза. Если до этого все пребывали в прострации, то теперь явно выпали в осадок. Флетчер всерьёз начал задумываться, не началась ли у брата горячка или ещё какая болезнь, от которой помутился разум. На самом деле всё было намного проще. Рассел всего-то привык, что фюрер Мустанг покричит-покричит и успокоится. А тут просто генерал-майор. Какая ошибка. Иной генерал-майор намного страшнее фюрера. Мира Оливия опасно сощурилась и процедила сквозь зубы: – Дерзить будете там, откуда вы приехали, майор. Разговаривать со мной в таком духе я не позволю, – и шагнув вперёд, оказавшись буквально нос к носу с Расселом, негромко и подчёркнуто безэмоционально добавила: – Продолжите язвить – отправлю в наряд. Всех четверых. И не посмотрю на погоны. Будете снег убирать. Рассел наивно улыбнулся и произнёс самую большую глупость на ближайший день: – Весь что ли?***
Спустя пять часов копания снега, Эд, всё это время безостановочно матерившийся сквозь зубы, в сердцах, наконец, поинтересовался: – Ну и кто же тебя в этот раз за язык тянул, а, Блистательный товарищ?! Рассел перевёл дух и, проведя ладонью по лбу (само собой они давно уже взмокли от возни с лопатами), виновато развёл руками: – Кто вообще мог знать, что у них тут снег – как у нас крашеная трава?.. – Снег тут не при чём, – Флетчер оперся на черенок лопаты и укоризненно покосился на старшего. – Да и знать было вовсе не обязательно. Просто у кого-то инстинкт самосохранения наглухо отбит. И кстати, если мы после этой физкультуры заболеем, я… – Ты просто нас всех обматеришь, но будешь-таки лечить, – грустно закончил за него Альфонс, примеряясь, как бы ему отрезать лезвием ломоть снега побольше, но при этом не надорвать спину. – Ну извините, ребят, – Рассел опустил голову. – Я не нарочно. Не знаю, чего меня так понесло. Просто а чего она?.. – Чего она… да я даже Мустангу так не дерзил, – проворчал Эд, снова берясь за лопату. Перед его носом внезапно, живописно крутясь в воздухе, пролетела ажурная снежинка. – … О, здрасьте, ещё и снег пошёл. А на нас тут и не посмотрит никто, хоть закопайся. А уйти нельзя. И что мы теперь, всю ночь копать должны? В метель какую-нибудь? В следующий раз я просто тебя заранее закопаю, так и знай, экономнее будет! – Да я ведь… – попытался было ещё раз извиниться Рассел, но его перебил чей-то деловитый окрик: – Молодые люди! Парни отвлеклись и озадаченно уставились в сторону дверей, ведущих со двора в помещения Бриггса. Там стояла незнакомая женщина в синей парке, накинутой поверх белого халата, и махала им рукой. – Заходите уже! – крикнула она. – Буран начинается – генерал-майор сказала, что на сегодня с вас хватит! Мальчики переглянулись – и с радостным воплем бросились к стенам крепости.***
– Эмма Фрида Энберг, – представилась женщина, когда парни уже шагали, чуть пошатываясь от усталости, вслед за ней по длинным просторным коридорам Бриггса. Пока им было видно только её спину, но голос вполне располагал к разговору – по крайней мере, это была не убийственная ирония Миры Оливии. – Штабный врач Бриггса. Мне поручили отпоить вас чем-нибудь горячим, чтобы не слегли с простудой. – Вы врач? – Флетчер заметно оживился и прибавил шагу. – Здорово… и как вам здесь работается? Сложно? – Это ты главный врач Централа и замминистра, да? – Эмма чуть сбавила шаг, чтобы Флетчеру не пришлось её догонять, и, откинув капюшон, улыбнулась ему. – Рада познакомиться. Ничего, что я на ты? – Да ну что вы, я ведь гораздо младше вас, – Флетчер на ходу крепко пожал протянутую ему руку. – А по званию гораздо старше, – хмыкнула та. – Но раз ты не против, всё-таки буду на ты. Сложно? Да не сказала бы… Погода, конечно, холодная, отпусков практически нет, город здесь не город, а одно название… Но это минусы жизни на севере вообще. Зато как врачу мне живётся довольно свободно – штат здесь редко болеет, все закалённые. Когда-никогда принесут какого-нибудь заблудшего перемороженного шпиона из Драхмы – сидишь полночи, оттапливаешь его… – она пожала плечами. – Но ведь, с другой стороны, помощь при обморожении не сложная, просто долгая. Из интересного бывает разве что когда приходят с укусами диких зверей – вот тут начинаются танцы с бубнами. – Диких зверей? – удивился Флетчер. – А что, и такое бывает? – Случается, – кивнула Эмма. – Между нами и ближайшим городом Драхмы ведь необжитые территории. Да и кто в таких условиях жить будет? Так что в этих недолесах бегают всякие волки, лисы… бывает, что и медведи забредают. Но встречи с медведями обычно печально заканчиваются – они приходят, только если совсем голодные… поэтому, если такому встречается человек… – она неопределённо махнула рукой. – Сам понимаешь. – Да уж, суровые у вас тут условия, – Флетчер уважительно покачал головой. – В Централе таких проблем не встретишь. – А что у вас вообще в Централе происходит? – Эмма с любопытством покосилась на младшего Трингама. – Мне кажется, в таких условиях люди вообще болеть не должны. Хотя, когда я уезжала оттуда лет пять назад с учёбы, была совсем другого мнения… Север очень меняет людей. Тут буквально выживает сильнейший. В Централе было совсем не так. – Да, в Централе совсем другие проблемы, – Флетчер развёл руками. – Но, знаете, тоже веселья хватает – потому что как раз у нас болеют постоянно. Вот сейчас самый сезон. Плюс всякие несчастные случаи, травмы и прочее… Особенно весело было весной, когда пришлось ликвидировать последствия разлива красной воды. – Да ты что? – изумилась Эмма. – Что за разлив? Мы мало интересуемся остальной частью страны, новости до нас почти не доходят, кроме самых громких, так что я слышала, что была какая-то история, но подробностей не знаю. – Да, в общем-то, там был такой случай… Альфонс вдруг толкнул Рассела в бок локтем. – Что? – нехотя, почти сквозь дрёму на ходу (наработался) спросил тот. – А ты тоже это видишь?.. – Что? – Посмотри на них обоих со спины. Ничего не смущает? Рассел поднял голову – и ошарашенно заморгал. Если бы он не знал, что Флетчер недавно подстригся, он мог бы и… – Впечатляет! – Эмма уважительно покачала головой и, остановившись у одной из дверей, с улыбкой обернулась к остальным мальчикам. – Мы на месте! Затяжная пауза. – … ребят? Что-то не так? – Флетчер, тоже обернувшись, озадаченно приподнял брови. Рассел просто молча таращился на брата и местного штабного врача, как на чудо света. Элрики же, уже прошедшие через такой этап утром, переглянулись, – и Ал, кашлянув, вежливо поинтересовался, обращаясь, собственно, к Флетчеру: – Я, конечно, приношу свои искренние извинения, но… – Но что? – в один голос озадаченно переспросили два медика. – … но, э-э-э… – Ал почесал макушку. – Не было ли у вас в роду… как бы сказать… – Да чего говорить? – перебил его Эд. – Майоры Трингамы, у вас точно не было сестёр-близнецов, с которыми вас тайно разлучили в детстве? – … ЧТО?! – в унисон изумились Рассел и Флетчер.***
– Понятно, – Эмма, посмеиваясь, вручила Эдварду и Расселу по кружке с горячим ароматным кофе. Альфонс и Флетчер уже сидели бок о бок с чаем в руках на кушетке в её кабинете и время от времени истерично посмеивались с происходящего – Флетчер удивлённо, Ал весело. Эд и Рассел же, в отличие от братьев, выглядели серьёзнее и озадаченнее некуда, особенно старший Трингам. Поэтому доктор Энберг решила немного привести их в чувство более крепким напитком. – Ну что ж, сложно спорить с очевидным, – кажется, мы с тобой, – она кивнула Флетчеру, – действительно немножко похожи… – Немножко? Немножко?! Да вы издеваетесь! – Эдвард примостился на широком подоконнике и, возмущённо фыркнув, отхлебнул свой кофе. – Глаза – большие синие, волосы – короткие светлые, маленький рост, худое телосложение… В конце, мать его Уроборосса за ногу, концов – повязка и белые халаты… Если бы Флетчер не подстригся перед поездкой, а вы не носили бы очки, я бы его со спины с вами спутал, а вы – немножко! Тьфу блин! – Эд, братец! – предупреждающе окликнул его Ал. Но Эмма, в отличие от Миры Оливии, и не думала сердиться на прямолинейную молодёжь. Наоборот, она усмехнулась и, усевшись за свой стол, развела руками: – Ну ладно, уговорил, очень похожи… бывают в жизни совпадения, – она пожала плечами и с любопытством взглянула на по-прежнему хранящего полное молчание Рассела. – А вы… – она помотала головой. – Ты, то есть, значит, похож на нашего генерал-майора?.. – Одно лицо! – подтвердил Альфонс прежде, чем Рассел успел хоть как-то отреагировать (даром, что реагировал после внезапных новостей заторможенно). – Согласна, – доктор Энберг прижала указательный палец к губам и сощурилась. – Не зря же я чуть «вы» не сказала… И правда – очень похожи! Смешно выходит! – Да чего смешного! – возмутился наконец обретший дар речи Рассел. – Ещё меня с фурией без чувства юмора не сравнивали! Тоже мне радость! – Не кричи, а то на улице сосулька на кого-нибудь упадёт, – Эмма усмехнулась. – Это, кстати, серьёзно, не фигурально. Смешно не то, что ты на генерал-майора похож, а то, что вы двое, – она снова кивнула в сторону Флетчера, – братья. Причём действительно заметно, что братья, и как мальчики с разницей в возрасте в три года вы очень похожи – заметно, что от одних родителей, – она весело тряхнула короткими волосами. – А вот меня и генерал-майора никому в жизни не пришло бы в голову сравнивать – и у нас действительно очень мало общего кроме того, что мы обе служим в Северном штабе! Но она, как здесь принято говорить, местная «Ледяная королева», а я… – Эмма махнула рукой, имея в виду свой медицинский кабинет. – Сами видите! – Но мы с братом тоже очень отличаемся, – возразил ей Флетчер, в глубине души крайне польщённый, как всегда, тем, что его сравнили со старшим. – Конечно, – хмыкнул Эд, подвигаясь, чтобы Рассел мог всё-таки сесть рядом с ним. – Ты, Флетчер, по характеру ангелочек и булочка. Прямо как мой Альфонс. А этот вот придурок – злыдень ходячий! – Ну и почему это я только злыдень? – Рассел недовольно закатил глаза, пока покрасневший как свёкла Ал исподтишка грозил Эду кулаком (мол, мы же договаривались!). – А как же другие мои отрицательные качества – саркастичность, язвительность, глумливость, упрямство и чертовское обаяние?.. – Ты о себе слишком высокого мнения – злыдень и есть, этим всё исчерпывается! – категорично возразил Эд, игнорируя убийственные взгляды Ала. – Но ты меня называл совсем другими словами… – Я не матерюсь в присутствии женщин! – Да-а, а Винри ты уже за женщину не считаешь? – Винри твоя почти жена, при ней можно, пусть она про тебя всю правду знает! – ВИНРИ МОЯ КТО?! – А что, ты на ней жениться что ли не намерен? – Намерен, конечно! Но… – Вот и засохни уже, гербарий! Эмма, давясь смешками, покосилась на Флетчера и Альфонса. Те синхронно вздохнули и смиренно опустили глаза – дескать, да, вот такие они… эти старшие братья. – Я смотрю, характерами вы больше сошлись не по-братски, а по-дружески, – заметила доктор Энберг. – Есть такое, – Ал отставил пустую кружку в сторону. Кажется, она всё-таки не заметила, что что-то не так. Ну и слава Фламелю. – А всё-таки это удивительно – до чего странные тут оказались параллели. Если у Флетчера и Рассела действительно нет сестёр-близнецов… – Это было бы как минимум иронично! – рассмеялась Эмма. – Но тут без вариантов – ведь я старше Флетчера как минимум на пять лет, а генерал-майор старше Рассела лет на десять – боюсь тут соврать… Но она ровесница фюрера Мустанга. – Эх, вот незадача, – меланхолично подытожил Эд, отодвигаясь от сердитого красного как варёный рак Рассела на другой край подоконника. – А я бы, кажется, уже ничему не удивился… – Тут удивляться-то особо и нечему, – доктор Энберг вновь пожала плечами и доброжелательно обратилась к Расселу: – У вас родители откуда родом были? – У нас? Родители? – старший Трингам удивлённо заморгал и нахмурился, вспоминая. Вопрос отвлёк его от желания убить Эда (Флетчер мысленно оценил тактический ход своей коллеги, которая тоже явно была против убийств в своём кабинете). – Ну, вообще мы всю жизнь прожили в Ксенотайме… Но отец, кажется, был с севера. Приехал в Централ учиться и работать, познакомился с мамой, а потом они вместе переехали в Ксенотайм, правда, не знаю, зачем… А откуда родом мама, не знаю. Она никогда не рассказывала. Флетчер? – Рассел вопросительно взглянул на младшего. – Да, она не говорила, – подтвердил тот, задумчиво глядя прямо перед собой невидящим взглядом. – Но, судя по чертам лица и цветотипу кожи, глаз и волос, тоже явно не с юга. Вот мама Эда и Ала южанка – у неё хоть и светлая кожа, зато волосы тёмные и глаза зелёные. Это же просто генетика, – он поджал губы. – У папы и мамы были голубые глаза – и у нас голубые глаза. У папы были светлые волосы – и вот… А мама рыжая была! – Рыжая? – во весь голос изумился Эд, беззастенчиво пялясь теперь на Рассела. – Так вот почему тебя так назвали! – Ой, отстань! – поморщился тот. – Как будто они в толкователь имён смотрели! – А вот прикинь ты был бы реально рыжий, ха! – Я сказал заткнись, Удивительный, если в морду не хочешь! – Не, он не был бы рыжий, – Флетчер дёрнул уголком губ. – Рыжие волосы – это очень слабый рецессивный ген, слабее гена светлых волос. А у мамы родители были блондины к тому же. Так что… – Значит, скорее всего, тоже с севера, – заключила доктор Энберг. – Рыжие волосы – это тоже северный типаж, особенно с голубыми глазами. Про блондинистые волосы я вообще молчу. Генетика, ты прав, – она пожала плечами. – А у меня родители коренные северяне. Да и род Армстронгов, насколько я знаю, с севера. Поэтому ничего удивительного в нашем с вами внешнем сходстве нет – если бы вы побывали в любом северном городе за полярным кругом – а я бывала в таких городах в детстве, пока мы окончательно не рассорились с Драхмой, – вы бы удивились, сколько там людей, внешне похожих на вас, на генерал-майора и на меня – то есть, блондинов с синими глазами и именно такими разрезами глаз и формой лица… Флетчер и Рассел – сразу видно, что братья, – нервно хихикнули. Да уж, это был бы интересный опыт… Альфонс и Эдвард, впрочем, друг другу тоже были не седьмая вода на киселе, поэтому, одновременно представив себе город, сплошь населённый клонами Рассела и Флетчера, отреагировали соответственно. То есть, Эд в совершенном ужасе буркнул: – Кошмар, ни за что бы в такой город не поехал! А Ал, хлопнув в ладоши, радостно заявил: – Вот здорово – целый город таких, как вы! Это ж можно всех Флетчеров переобнимать! – … Ал, мне иногда кажется, что ты слегка псих, – со смехом, разрумянившись, заметил Флетчер, дружески толкая Альфонса в плечо. – Да у него просто реакция на тебя примерно такая же, как на котов, – Эдвард тяжело вздохнул, не обращая внимания на многозначительное покашливание Рассела. – Стоит задуматься, Флетчер… Может, ты в душе кот? – Я в душе сова! – Флетчер покачал головой. – А сова – это просто котик в перьях! – радостно закончил мысль Альфонс. – Спасибо за экскурс в занимательную биогенетику, товарищи… – Рассел старательно сжимал губы, чтобы не рассмеяться в голос. – По такой логике я у вас кто, сипуха? – Зачем сипуха? Ты филин! – Эд, развеселившись, отвесил ему дружеский подзатыльник. – Это ещё почему?.. – Потому что ты большой, периодически хмурый, как сыч, и после душа у тебя волосы торчат, как уши у филина! – … Ну пиздец теперь. Доктор Эмма Энберг от души хохотала, наблюдая за перебранкой этой компании. При том, что вообще-то ей такое откровенное веселье было совсем не свойственно по характеру и темпераменту. Но она уже начинала понимать, почему брат Оливии, гора мышц по имени Алекс Луи Армстронг, тихонько попросил её присмотреть за молодёжью, раз уж сестра так свирепствует. И почему сама Мира Оливия, подозвав Энберг к себе перед ужином, как-то подозрительно мягко проворчала: «Позовите их уже внутрь. Заболеют, а мне потом фюреру отчёт давать». Генерал-майор тут же, правда, осеклась, и совсем сурово добавила: «Мне, конечно, всё равно, сколько трупов в этом месяце из Бриггса вывезут, но бумажная волокита убивает», но Эмма Фрида заметила мелькнувшее в глазах «скалы Бриггса» смущение. И теперь в самом деле понимала. Уж больно молодёжь была обаятельная. И эти ершистые язвительные старшие (она с любопытством приглядывалась не только к Расселу, но и к Эдварду, который совсем оправился от своей утренней растерянности и нарывался на проблемы почище своего лучшего друга), и застенчивые младшие (улыбчивый высокий Альфонс занимал доктора Северного штаба не меньше, чем серьёзный маленький Флетчер). Тем не менее, несмотря на то, что Эмма начала проникаться к парням искренней симпатией (в духе старшей сестры), она, уже провожая их из кабинета, вдруг придержала Эдварда и Рассела как старших за локти и, мило улыбаясь, сообщила: – Кофе стоит сто центов за кружку, чай – восемьдесят. Пока потерявшие дар речи Альфонс и Флетчер круглыми глазами таращились на неё, а Рассел хлопал по карманам в поисках мелочи, Эд недовольно буркнул, протягивая Эмме горсть монет: – Дорого. И в Центральном штабе, кстати, кофе вкуснее. – Не стоило терять бдительность, – доктор Энберг подмигнула ему. – Кстати, хорошая автоброня. Твой механик явно хорошо потрудился. Мне наш механик, Нил, сказал, что это произведение искусства, он утром успел заметить… Думаю, даже Бакканир успел оценить. – Бакканир? – Эд нахмурился. – Этот переросток с протезом, которым может перерубить мой позвоночник? Судя по его взгляду, он просто хотел грохнуть меня, да и только… – Думаю, он просто не понимает, что такие дети, как вы, здесь забыли, – Эмма довольно улыбнулась. – Не придавай этому особого значения. Надеюсь, твой протез завтра не сломается – мороз будет сильнее, чем сегодня, а вам с шести утра на плац… – Что?! – Рассел в ужасе поднял глаза. – В смысле с шести утра на плац?.. Зачем?.. – А ты думал, вы со снегом закончили? – доктор насмешливо приподняла брови. – Генерал-майор отдала приказ, что вы утром тоже должны будете отработать свой наряд! Рассел нервно сглотнул. Он прямо-таки чувствовал, что его сегодня ждёт перед сном от его же компании. Ему было страшно даже голову повернуть – и так чувствовал, что Эд, Ал и Флетчер прожигают его взглядами. – Но это завтра – а пока капитан Бакканир отведёт вас в вашу часть казармы! Спокойной ночи! – и, не дожидаясь ответа, она скрылась в кабинете, хлопнув за собой дверью. – Капитан Бакканир? – в недоумении переспросил Эд. – А к чему она про… Ал молча толкнул его в плечо. Эд удивлённо покосился на него – и только теперь заметил, что за их спинами стоит кто-то высокий. Буквально нависает – на полу лежала огромная тень. Эдвард нерешительно поднял голову – и сглотнул, неестественно улыбнувшись: – А… здрасьте, капитан… Бакканир хмуро гипнотизировал робко застывшую на месте четвёрку презрительным взглядом. Флетчер, машинально попятившись, вцепился в локоть Ала, Ал вжал голову в плечи. Рассел просто испуганно моргал. Несмотря на то, что все они были старше по званию этого здоровяка, им было реально страшно. Вдоволь науничтожавшись парней взглядом (да что они, все тут что ли смотрят так, как будто ты червяк?.. Или глаза у них замораживаются от холода, что взгляд такой холодный?), Бакканир буркнул короткое: – Пошли, – и, отвернувшись, широкими шагами направился вперёд по коридору. Искренне сожалея, что ему муштра генерал-майора не позволит назвать старших офицеров «сопляками». Эд, следуя за капитаном по просторным серым коридорам (и едва успевая за ним – нормально, в своём темпе идти мог только Ал, даже Расселу иногда приходилось срываться на бег, чтобы не отставать, не говоря уже про Флетчера и самого Эдварда), мысленно молился только на одно: чтобы Бакканир не слышал его пренебрежительной реплики о капитане-переростке. А то реально перерубит ему позвоночник где-нибудь за углом – и поминай как звали… А что он может сделать своей облегчённой автобронёй из лёгкого незамерзающего сплава, которая в сравнении с огромной клешнёй Бакканира выглядит как насмешка? Сюда бы Винри, например. Хотя она наверняка просто завизжала бы от восторга, и им с Расселом пришлось бы силком оттаскивать её от капитана. Кстати, о Расселе… Эд покосился на лучшего друга. Ну да. Действительно. Эдвард даже тихонько хмыкнул. Рассел выглядел серьёзным, как никогда, и буквально гипнотизировал ту часть механической руки капитана, которая была ему заметна. Наверняка уже сочиняет в голове письмо Рокбелл. «Дорогая Винри! У нас всё нормально, правда, из-за меня мы вчетвером влипли в историю, но это неважно, потому что Эд меня всё ещё не убил, а значит, всё в порядке. Зато у местного капитана Бакканира такой автопротез – тебе непременно бы понравился! Сейчас опишу…» Эд вздохнул. Он-то внешне постоянно подшучивал над Расселом за его внимательное отношение к механическим заскокам Винри (в последний раз, когда Винри ставила Эдварду автопротез для севера, старший Трингам даже под её диктовку тщательно записал состав сплава для этого варианта автоброни), но в душе искренне уважал друга за это. Всё-таки хорошо, что эти два чокнутых – механик и алхимик – нашли друг друга… Ну вот, мысли увели его куда-то в сторону лирики, а между тем надо сосредоточиться на другом – а именно на выживании. И, судя по сгорбленной спине и суровому молчанию их рослого проводника (а ещё по вскользь брошенным словам доктора Энберг, по манере общения Оливии Армстронг и по тому распорядку, в соответствии с которым люди в Бриггсе явно действовали как слаженный молчаливый механизм) – задача эта становилась сейчас чуть ли не более насущной, чем те, для решения которых они сюда приехали.***
– Ваши койки, – мрачно, словно стараясь выразить своим голосом всё презрение мира, буркнул Бакканир, толкнув тяжёлую дверь. Эд опасливо заглянул внутрь – да так и завис с открытым ртом. – Ну нихуя ж себе... то есть, извините, впечатляет! – тут же поправился он, с горящими глазами оборачиваясь к своим. – Вы гляньте, какие роскошные хоромы! Рассел, просочившись мимо Бакканира, огляделся и уважительно присвистнул. Да у них с Флетчером дом большую часть жизни по площади был меньше, чем эта комната со всеми удобствами. Флетчер несмело прошёл вслед за братом – и тоже изумлённо заморгал. Эд не иронизировал, когда назвал это помещение роскошными хоромами. Несмотря на внешнюю суровость стен Бриггса и хмурые лица солдат, о личном составе здесь заботились будь здоров как – даже на первый взгляд было заметно, что мебель крепкая, добротная и явно новая, пледы на кроватях тёплые, а подушки – ещё не продавленные ничьими уставшими затылками... Последним в комнату вошёл, не нагибаясь (!), Альфонс – и, будучи эмпатичным дипломатом (а проще говоря, человеком, который умеет чувствовать других людей), повернулся к капитану, всё ещё стоявшему у двери, и, вежливо улыбнувшись, заметил: – Я думал, под казармой доктор Энберг подразумевала комнату на десять человек с минимумом личной мебели или вовсе её отсутствием. Бакканир недоверчиво хмыкнул. Его в принципе удивила реакция молодых людей. Он-то ожидал, что они будут фыркать и воротить носы. Более того, он предполагал, что они не справятся с нарядом, в который их отправила генерал-майор («Сломаются, – ворчал он, – хлипкие малолетки с большим самомнением...»). Но при нём они ни разу не пожаловались. А сейчас ещё и выражают удовольствие... неужели не такие уж они нежные фиалочки, эти центральские? – Старшему и высшему офицерскому составу не положены комнаты на десять человек. У нас с этим строго, – Бакканир сделал паузу, но не удержался и самодовольно добавил: – Хотя казармы на десять человек устроены не хуже. Ваша роскошь только в письменных столах – и то, – он снова поморщился, – по просьбе главного командования. Вот и вся роскошь, которая вас отличает от рядовых. Он думал этим унизить парней, но реакция получилась обратная – Эдвард обернулся с горящими глазами и в восторге хлопнул в ладоши, забыв, что Бакканир внушал ему пять минут назад страх: – Серьёзно? Только в этом? Это ж просто невероятно! Образец! Во всех бы расположениях частей так! Где мой блокнот? – старший Элрик метнулся через всю комнату. – Ага, вот мой чемодан, правильно, у окна... – покопавшись в вещах, он вынул блокнот и деловито обратился к откровенно растерявшемуся Бакканиру: – Кто у вас отвечает за матобеспечение? Я могу с этим человеком поговорить? Я обязан пожать ему руку!.. Ал, присевший уже на свою койку (соседнюю с койкой Эда), отвернулся и старательно имитировал повышенный интерес к тумбочке, на деле отчаянно борясь с рвущимся наружу хохотом. Да уж, Эд та ещё хозяюшка... эта неожиданная черта характера старшего Элрика всегда производит сильное впечатление на тех, кто с ним плохо знаком лично. Ведь не скажешь же. А Эдвард просто-напросто такого насмотрелся за годы странствий по делу и без, что теперь закономерно приходил в восторг от мало-мальского комфорта. Особенно в военных заведениях. Флетчер, а больше всего Рассел в первый раз тоже пребывали в абсолютной прострации. А сейчас ничего, привыкли – стоят вон, тихонько давятся смешками с этого актёра погорелого театра... На Бакканира же восторг Эда и его деловитость произвели – закономерно – впечатление неотразимое. Но, будучи северянином, да ещё суровым воякой, он тут же сделал вид, что ничего не произошло. – Обратитесь к интенданту Хеймдаллю, – изображая безразличие, ответил он. И, когда Эд зашуршал ручкой у себя в блокноте, решил-таки, что разговор пора заканчивать. А то эти четверо выкинут ещё какую-то ерунду, а он не сможет сохранить каменное выражение лица – и всё... – Но сегодня вы его на рабочем месте уже не найдёте – время ужина и вечерней поверки, – Бакканир вдруг сощурился и опасно хмыкнул. Мальчики удивлённо подняли на него глаза: – Обычно я не даю советов, особенно молокососам, но – советую обратиться к нему завтра. Разумеется, после того, как отработаете вашу утреннюю часть ежедневного наряда. – ... ежедневного?.. – Эдвард даже ручку выронил. – Вы разве не в курсе? – Бакканир торжествующе ухмыльнулся. Наконец-то ему удалось их обескуражить. Конечно они не знали. – Думали, что сегодняшней возни на плацу хватит? Флетчер вовремя наступил Расселу на ногу – иначе тот непременно в голос бы возмутился: «Возни?! Да мы весь плац расчистили! Четыре часа пахали – и вам мало?!» – У нас начальству не принято дерзить, майор Трингам, – капитан убийственно улыбнулся Расселу, скрипнувшему от злости зубами. – Поэтому с завтрашнего дня с шести до восьми утра и с восьми вечера до забора вы, как это говорит доктор Энберг, «совершаете экзерциции». – Что?! – Рассел всё-таки возмутился, оттолкнув Флетчера в сторону с такой силой, что тот аж не удержал равновесия и завалился на свою кровать – благо она оказалась рядом. Пока младший ошарашенно потирал плечо, Рассел, уперев руки в боки, гневно озвучил главный козырь и главную претензию: – А работать мы когда, по-вашему, должны?! Мы сюда что, снег чистить приехали? У нас дела – угроза возобновления природных катаклизмов и нарушения государственного суверенитета Аместриса, а вы нас – в наряды?! – На работу вам выделено время с восьми утра и до восьми вечера, – Бакканир не очень старался, и его серьёзный тон звучал поистине издевательски. – В это время весь Северный штаб и весь его личный состав от генерал-майора до последнего рядового в вашем распоряжении. Но вот эти штуки, – он постучал пальцем по своему плечу, имея в виду погоны, – к счастью или к сожалению, не освобождают вас от ответственности за свои действия. Так что завтра без пятнадцати шесть – чтобы вчетвером были на плацу! И без опозданий – если, конечно, не хотите продления утренних часов вашей зарядки – скажем, до времени с пяти до девяти, вместо завтрака... Немая сцена. Капитан Бакканир, довольный произведённым эффектом, повернулся спиной, собираясь уходить. Но, взявшись за ручку, «вспомнил» и небрежно, не оборачиваясь, бросил через плечо: – Ах да, генерал-майор ещё просила передать, что наряды будут продлены до конца вашей командировки. Тишина повисла действительно зловещая. – О, и мне очень жаль, – по голосу было очевидно, что никакой жалости Бакканир не испытывает, – но вы пропустили ужин. Можете заглянуть в столовую и, если повезёт, доесть то, что осталось. С доплатой, конечно, – выживает сильнейший, как известно! – и только после этого, выйдя в коридор, он эффектно хлопнул за собой дверью. «... переборщил?» – ни с того ни с сего подумалось ему. С одной стороны, вид растерянных лиц молодых людей доставил капитану большое удовольствие и веселье, с другой – он ведь знал, что ужин им оставлен... да и несчастные синие глаза того рослого паренька, удивительно напоминающего Оливию, – жалко его... Бакканир потряс головой, сердито выругался под нос и решительными шагами направился к себе. Он бы ни за что в жизни не признался себе даже в душе, что эти четыре молокососа, как он их обозвал, начинают вызывать симпатию и у него.***
– Ладно, моя жизнь была, конечно, короткой, но интересной, – Рассел, обречённо вздохнув, повернулся к своим. – Убивайте, что ли... только Винри как-нибудь помягче сообщите – она ж не виновата, что я такой долбоёб... Он несмело поднял глаза – и столкнулся с тремя убийственно осуждающими взглядами. Эд, презрительно фыркнув, отвернулся, чтобы сунуть блокнот обратно в чемодан, и ёмко подытожил: – Долбоёб он и в Драхме долбоёб. Альфонс просто выразительно тяжело вздохнул и принялся разбирать свой чемодан – раз уж нормальный ужин им не светил, стоило по крайней мере выяснить, где тут душ, и наведаться туда. Поэтому младший Элрик, смирившись с жестокостью бытия, решил отвлечься от грустных мыслей именно через эту задачу. А вот Флетчер мало того что имел полное право, как и остальные, злиться на Рассела за то, что тот втянул их в неприятную историю и им отныне придётся самозакапываться на этом плацу (плечи уже неприятно тянуло, а утром можно было предвидеть обречённые подвывания Элриков, которые терпеть не могут вставать рано без особой надобности), – у младшего Трингама был полноценный резон смертельно обидеться на брата за его вообще-то болезненный и ничем не спровоцированный толчок в плечо. И на этот раз Флетчер не был намерен делать вид, что всё в порядке. Выразительно взглянув на старшего Трингама исподлобья большими проникновенными глазами (как умел в компании он один), Флетчер тихо сообщил: – Козёл ты, братик, – и отвернулся, потирая действительно ноющее плечо. Если бы Бакканир видел Рассела в этот момент, он бы однозначно смилостивился – такие несчастные глаза не умел делать даже Флетчер. – Ребят... Тишина. – Ну ребят... Тишина. – Ну ребят, честное слово, простите! – Рассел молитвенно сложил ладони, чуть не плача. – Ну что мне сделать? Сколько раз мне перед вами надо извиниться?.. – Истина простит, а я запомню, – буркнул Эд, демонстративно не глядя на друга. – А чего уже извиняться? Всё равно ничего не исправить, будем отгребать, то есть разгребать все вместе, – Альфонс педантично разглаживал аккуратно сложенное полотенце у себя на коленях. Флетчер показательно встал и молча отошёл к окну, за которым стремительно темнело. Все прежние невысказанные обиды вылезли на поверхность и теперь стояли тошнотворным комом у горла. Рассел опустился на свою кровать и задумался, поджав губы. Минута. Две. Три. Эд озадаченно поднял-таки голову от чемодана. Впрочем, тут же пожалел об этом – вот знал же, что не сможет всерьёз злиться на этого придурка, если увидит, до чего тот расстроен. Ал на старшего Трингама и не сердился, быстро, как уже и было сказано, смирившись с бренностью бытия. А потому, отвлекшись от полотенца, даже ободряюще улыбнулся товарищу. А вот Флетчер по-прежнему молчал – и менять гнев на милость не собирался. – Хорошо, – Рассел вдруг со всей силы стукнул кулаком по кровати – так, что его друзья и брат аж дёрнулись от неожиданности. – Хорошо! – мрачно повторил он, исподлобья уставившись на Эда. – Эд, с сегодняшнего дня в течение полугода я не буду тебя стебать по поводу твоего роста! Эдвард аж дар речи потерял на пару секунд. – Блистательный, ты... Всё нормально?.. – Ал, – торжественно продолжил Рассел, не замечая круглых глаз Эда, – как только мы вернёмся в Централ, с меня пять килограмм мороженой вишни! – ... ну ошизеть теперь, – Ал часто-часто заморгал от такого щедрого заявления. – Флетчер, – не глядя на Ала, продолжил Рассел, упрямо уставившись в спину своего младшего брата. – Ты... ну хочешь, ту здоровую монстеру купим? И тортик с орехами... Флетчер искоса взглянул-таки на старшего через плечо. Рассел даже непроизвольно поёжился – до того холодный был у младшего взгляд. – Допустим, – коротко бросил он – и снова отвернулся. Пауза. Рассел нахмурился. Реакция Элриков была соответствующей – какую он и предполагал – оба «смилостивились» и перестали на него дуться. А вот Флетчер – непонятно. Что с братом не так? – Ладно уже, хорош страдать, – Эд встал с корточек и потянулся. – Пошли хоть заглянем в эту их столовую, чтоб утром не плутать, а потом в душ – и спать. А то нам с утра такая зарядка грозит, что мама не горюй! – Поддерживаю, братец, – рассмеялся Ал, перекидывая полотенце через плечо. – А надо ещё от вечерней тренировки отдохнуть! Флетчер неопределённо хмыкнул в знак согласия. Рассел недовольно плотно сжал губы. Опять делать из мухи слона не хотелось, но Флетчер его вынуждал.