Место мое здесь. Пусто и холодно мне. От тоски и молчания рвется надежы нить.
– Флетчер!.. – хрипло и глуховато от всего пережитого за день позвал своего лучшего друга Альфонс, бездумно глядя в темноту. – Я… я здесь, Ал, ты живой? – как-то надрывно высоко не сказал – выкрикнул младший Трингам. – Фух, живой… и я живой… вроде, – Ал обессиленно прикрыл глаза и улыбнулся бескровными губами, держась за левую руку. – Прости, что я так резко тебя скинул, ты ничего не повредил? И так ведь нога вывихнута была… – Да я ничего, неважно, не извиняйся, – судя по звукам, Флетчер встал и, прихрамывая, и хватаясь за бревенчатые стены, направился к Альфонсу. – Без вариантов, не скинь ты меня – нас бы сейчас загрызли… – он тяжело вздохнул, опустился на пол где-то рядом и, протянув руку, наощупь нашёл ладонь Ала. – … что вообще с тобой? Ты что тут придерживаешь?.. Тебя что… – пауза, совсем в ужасе: – Укусили?! – Да Уроборосс с ним, цапнули за рукав вроде, но только до кожи, поцарапали малость… – Ал вдруг сгрёб Флетчера в охапку, уткнулся носом ему в плечо и всхлипнул: – Всё… всё нормально. На сегодня… выжили. Флетчер молча вцепился в руки Альфонса и до рези в глазах зажмурился. Ал был прав. Это было главное – что выжили. Третьи сутки на ногах, без нормальной еды, без крова над головой, без снаряжения, с почти не способным ходить Флетчером… Чудо, что по пути так кстати оказалась какая-то брошеная не запертая лесничья избушка. Чудо, что у Ала хватило сил добежать до неё, когда за ними уже гнались, подвывая, крайне голодные и агрессивные волки. Чудо, что Ал в последний момент успел – хоть и машинально отшвырнув Флетчера в сторону – захлопнуть дверь и закрыть её на защёлку. Чудо, что Альфонс сейчас Флетчера не обманывал, и звери действительно только расцарапали ему руку – младший Трингам это быстро понял, чувствительные кончики пальцев доктора не соврали… – Ал… спасибо. – Заткнись, идиот, – пробормотал тот, похоже, не намереваясь выпускать друга из объятий. Его ещё трясло. Неудивительно – буквально за спиной Ала были доски, а по ту сторону этих досок скреблись и выли обозлённые волки. – Повезло же нарваться на стаю, чёрт… – Всё хорошо, – Флетчер через силу улыбнулся куда-то в пушистый воротник Ала. – Ты прав – на сегодня мы выжили. – Не совсем, – закашлялся Ал – попытки отдышаться после такой нагрузки и таких переживаний пока не увенчались успехом. – Нам бы с тобой ещё не помереть бы с холоду и с голоду… – С холоду точно не помрём, – Флетчер поймал себя на мысли, что начинает привыкать к темноте и уже в состоянии видеть очертания предметов. Это его обрадовало, поэтому голос зазвучал бодрее: – Ты меня когда откинул, я спиной налетел на поленницу – а уж с дровами огонь разожжём! Пауза. – Прости, – младший Элрик снова всхлипнул, – я… ты из-за меня мог позвоночник повредить, ещё бы инвалидом остался… – А без тебя меня бы заживо съели волки. Или, что вернее, я бы вообще из той пропасти не выбрался, – хмыкнул Флетчер, осторожно гладя Ала по спине. – И вообще! Ал, ну не реви ты, иначе Эд узнает – убьёт меня! Альфонс хихикнул сквозь слёзы. – Можно подумать, я ему расскажу… – Правильно, не вздумай, – назидательно согласился с ним Флетчер. – Они ещё накрутят себя, разнервничаются… А мы справимся! Обязательно! – он прикусил губу и шёпотом горячо добавил: – Я это ещё тогда, на краю обрыва решил, когда ты на меня наорал! – Чувствую себя психом – я только и делаю, что ору и ругаюсь на собственного лучшего друга, – судорожно ухмыльнулся Ал. – А что поделать, если твой лучший друг – мямля бесхребетная?.. – Флетчер! – Вот видишь, тебе уже лучше! Альфонс и Флетчер немного истерично, но дружно и с облегчением рассмеялись. – Да уж, – отсмеявшись, задумчиво произнёс младший Элрик. – Даже не верится, что мы с тобой целых три дня вот так протянули. А ведь я и сам думал, что мы там с тобой и коньки отбросим. – Ты? Но ты же… – Флетчер испуганно дёрнулся. – А что я, не человек? – Альфонс шмыгнул носом. – Меня две вещи удержали – мысли про Эда и то, что ты за мою руку держался. Кстати, руки… – словно только сейчас вспомнив, он поморщился. – Кажется, они у меня совсем… – Ну всё, хватит, – решительно объявил Флетчер, отстраняясь-таки от Ала. – Расклеиваться рано. Пошли огонь разводить и лечиться – самое время ведь. – Если в обморок от голода раньше не грохнемся, – грустно пошутил Ал, кое-как поднимаясь на ещё слегка дрожащие ноги. – Отставить хандру, подполковник! – Флетчер, тоже с помощью Альфонса встав на ноги, озорно сверкнул глазами. – Что бы сказали полковник и майор? – Пошутили бы что-то дурацкое, – улыбнулся Альфонс. – Но – так точно, майор… есть отставить хандру – идём выживать дальше! – Вот, этот настрой мне уже больше нравится! Так, подбадривая друг друга и друг за друга же держась, младшие добрались до большой комнаты в избушке и не без труда, но всё же смогли развести огонь в очаге – к своему несказанному счастью. – Я за это время уже и забыл, что такое тепло, – улыбнулся Ал, расстёгивая молнию парки и протягивая пальцы к весело трещащему пламени. – А оно вот какое… – Угу, – невнятно промычал Флетчер, стаскивая, наконец, с опухшей ноги сапог. До этого он не решался проделать эту махинацию, потому что боялся, что больше надеть обувь не сможет – а тепло терять было категорически нельзя. – Фух, жесть какая… – он помотал головой и, строго нахмурившись, обернулся к Альфонсу. Своей ногой он займётся позже. – Не подноси руки к огню слишком близко. И вообще – показывай уже свои пальцы. – Да ну… не надо. Собой лучше займись, – Альфонс, нахохлившись, поджал губы. – Не спорь с медиком. Показывай немедленно, – категорично потребовал Флетчер тем железным тоном, которому сопротивляться не смел никто – даже фюрер в Централе и генерал-майор на Севере. – А то что я Эду скажу, если у тебя гангрена начнётся? А ну быстро!.. – Да всё, всё, не ругайся, – Ал нехотя показал свои ладони Флетчеру. – На уже, доктор-псих, смотри на здоровье. На какое-то время повисла тишина – Флетчер разглядывал ладони Альфонса, бережно, едва касаясь, поворачивая их в разные стороны, чтобы получше разглядеть. Ал молча наблюдал за его махинациями, от боли кусая губы изнутри. Собственно, вот поэтому он и не хотел показывать младшему Трингаму свои руки. Флетчер и без того выглядел измученным и обессиленным. А в отсутствие еды и лекарств – что он мог сделать с увиденным? Только расстроиться и обвинить себя во всех смертных грехах – вдобавок к тем смертным грехам, в которых он винил себя за вынужденную разлуку с Эдвардом и Расселом. Так и вышло – Флетчер выпустил ладони Альфонса, обнял коленки, спрятал в них же своё лицо и глухо выдавил из себя: – Прости. Это всё из-за меня. И я абсолютно бесполезен сейчас. Ведь без алхимии я… ничего не могу. Только воду разогреть – да и то… – он совсем съёжился, – бессмысленно – ведь контролировать температуру я не могу – а без этого ты рук лишишься моментально… – Фле-етчер, дурень, успокойся! – Ал легонько пихнул друга локтем в плечо. – Ты не при чём! Перчатки я потерял бы и без тебя, когда за выступ схватился! Ногти тогда же содрал! А обморожение… Ну чёрт с ним, подумаешь, руки замёрзли, так что же… Флетчер резко схватил Ала за руку – да так, что тот аж зашипел от неожиданной боли, – повернул ладонью и вверх и, глядя на друга исподлобья, тихим злым шёпотом процедил: – Подумаешь, руки замёрзли? Ничего не смущает, дебил? Ал робко вжал голову в плечи и послушно покосился на свои ладони. И тут до него наконец-то дошло. – … пузыри?.. – Именно, – Флетчер выпустил ледяные руки Альфонса и, снова уткнувшись в колени, схватился за голову и быстро, скороговоркой обречённо выдал: – Повреждённый участок кожи бледно-синюшный, почти мраморной расцветки, отёк уже развивается сразу после начала согревания, значит, скоро тебе станет совсем больно, уже появились пузыри с кровянистым содержимым, пальцы у тебя чернеют, скорее всего, оставшиеся ногти просто отпадут и не смогут восстановиться… Ал беспомощно слушал друга, опустив голову. Не было повода не верить – Флетчеру он доверял больше, чем себе. Перспектива потерять руки выглядела крайне пессимистично – но для Альфонса, как ни странно, не трагично. Младший Элрик вдруг даже уголком губ дёрнул. Что ж, тогда у них с братиком будет даже больше общего, чем сейчас… интересно, а как там братик? Узнать бы – но сначала надо самим успокоиться, прежде чем звать Эда, иначе нервный старший моментально поймёт, что что-то не так, и доведёт до паники и себя, и Рассела, – как сейчас довёл себя до паники Флетчер. Младший Трингам продолжал что-то бормотать себе под нос – похоже, перейдя совсем на медицинские термины на латыни, потому что Ал окончательно перестал понимать, что говорит его друг. Надо было что-то делать. Альфонс на секунду прикрыл глаза, заслезившиеся от тепла. Да, боль в руках, как и предсказал Флетчер, нарастала – но это не значит, что можно было позволить Флетчеру впасть в совсем депрессивное состояние. Ал стиснул зубы. На кой чёрт он – ведь он сам виноват! – так сильно наклонился вперёд на краю того обрыва, который оказался с ближайшего края стены? Что он там рассчитывал найти – увидеть Эда? Крикнуть ему что-то? Сам за это и поплатился – ноги заскользили вперёд, и без того хрупкий треснувший лёд обломился… Альфонс только и успел, что увидеть перед собой перепуганные до смерти глаза Флетчера, схватившего его за протянутую руку, а потом – потом машинально вцепился во что-то, за что сумел зацепиться… Это было самое страшное их приключение – о котором Ал ни словом не обмолвился Эду. Последствия аукались обоим младшим и сейчас. И произошла эта почти свершившаяся трагедия в первый же день блуждания по ледяным равнинам севера – когда все они, оглушённые природой и страхом друг за друга, пытались понять, куда же теперь идти.***
– Я... я не могу, Ал... я не выберусь, – Флетчер сглотнул подступившие слёзы, от которых саднило в горле. Когда Альфонс, растерянно моргая, обернулся к нему и протянул ладонь, младший Трингам, не раздумывая, вцепился в неё – вот только сил устоять не хватило, и он в момент повис над пропастью… ещё и вцепившись в пальцы Ала. Который в свою очередь вцепился пальцами второй руки в острый ледяной утёс. Флетчеру отсюда было видно, что белоснежные форменные перчатки Альфонса уже разорваны, что ладонь иссечена ледяными осколками в кровь и мясо, что ногти у него посинели, что держится Ал на чистом адреналине – и держит его… Как врач, младший Трингам умел здраво оценивать ситуацию. И здесь ему всё было понятно. – Разожми руку... Альфонс прикусил губу и из последних сил – откуда они только по такой адской метели взялись, резко дёрнул рукой. Флетчер даже понять не смог, как у Ала это вышло, – но младший Трингам оказался прижатым плечом к ледяной стене... глаза в глаза с необыкновенно злым карим взглядом лучшего друга. – Сдашься сейчас – никогда больше не увидишь Рассела, – прошипел Альфонс, глядя в мутные, словно пеплом присыпанные глаза друга. Он сам не понимал, откуда брались силы – казалось, что израненные в кровь пальцы правой руки вмёрзли в ледяную глыбу, а ногти вот-вот вырвет с мясом. Лёгкие бешено рвало от жуткого мороза, но младший Элрик не позволял себе кашлять – одно неверное движение, и оба они с Флетчером рухнут вниз. По его, Ала, вине. Если правая рука жалобно хрустнула под невыносимой тяжестью сразу двух тел, но пока ещё держалась, то левую едва ли не сводило судорогой. Неудивительно – Альфонс рывком вытащил Флетчера на уровень своих глаз. У него были считанные секунды – и он успел найти нужные жёсткие слова. – И если тебе плевать на себя, подумай, что будет чувствовать он – когда узнает, – сглотнув, на выдохе, он повторил то, что сказал Флетчеру однажды, очень давно – и тогда это сработало… вдруг и сейчас получится: – Спасти твоего старшего брата можешь только ты сам. Младший Трингам крупно вздрогнул – и едва ли не машинально вскинул руки, ища, за что бы уцепиться на отвесном склоне. Это было невозможно – невозможно по умолчанию с самого начала. И всё-таки Ал знал, что Эд сделает всё невозможное, чтобы встретиться с ним снова – и поэтому держался. Флетчер не знал, о чём думает сейчас его старший брат – к большому сожалению, ведь если бы знал, не позволил бы себе и на секунду ослабеть. Но ни он, ни Рассел пока ещё не понимали, что самые серьёзные и глубоко кровоточащие обиды теряются и отступают в момент, когда подступает ужас потери единственного родного человека. Элрики уже прошли через это – Трингамам только предстояло пройти. И всё-таки Ал действительно был умница. Он помнил, о чём говорил ему Эд во времена их странствий по всему Аместрису – когда на них напал Шрам… И понимал, что бесполезно пытаться докричаться до желания жить отчаявшегося человека. А вот напомнить ему о чувствах того, кто ему дорог... – Чёрта с два я тут умру, – выдохнул Флетчер, с размаху «вгрызаясь», как и Ал, пальцами в лёд. – Пошли... к... ЧЁРТУ!!! Альфонс догадывался, что Флетчер был сейчас примерно в том же состоянии, в каком он был давным-давно в детстве, когда, на грани отчаяния, испуганный, маленький и беспомощный, он стиснул зубы и буквально вытащил тяжело болевшего Рассела буквально с того света – дважды. Но видеть такое вживую... младший Элрик благоговейно выдохнул. Не было ни сил, ни возможностей. Ни малейшего шанса. Но старшие всегда делали невозможное, чтобы вытащить их. Сейчас они не могли помочь. Значит, нужно было самим делать невозможное – ради них. И младшие делали. Ал всё ещё держался на заледеневших стёсанных чуть не до кости пальцах, когда Флетчер – и снова, откуда силы взялись? И как он там оказался?.. – перегнулся через острый край ледника, ухватил друга под мышки и вытащил на горизонтальную поверхность, усыпанную снегом. Метель постепенно утихала. В конце концов стало тихо, так тихо, будто во всём мире выключили звук. Флетчер лежал на спине, жадно хватая ртом воздух и бездумно глядя синими-синими глазами в серое небо. Парка у него была изодрана. Левая нога ныла – как бы не вывих, так её подвернуть. На руки он даже боялся смотреть. Сил хватило лишь повернуть голову и шёпотом позвать: – Ал?.. Чувствительность пропала уже настолько что Флетчер и не ощущал, что Ал лежит буквально поперёк его собственного живота. Младший Элрик судорожно дышал, уткнувшись лбом в снег. Плечи у него мелко дрожали от пережитого напряжения. Вместе с тем... он чувствовал громадное, чуть не до слёз, облегчение – потому что сам вполне отдавал себе отчёт, что лежит на вполне живом Флетчере. Живом. Слава Истине. – Пиздец, Авиценна... – только и сумел выдавить он в ответ прежде, чем закашляться. Флетчер приподнял голову и, наконец, сфокусировавшись, сам с облегчением зажмурился. – Господи, Ал... Плакать было нельзя, но у обоих сейчас не получалось без этого – поэтому в конце концов пришлось вытирать друг другу щёки рукавами курток. – О чём ты думал, когда послал всё к чёрту? – негромко спросил Альфонс, когда они, немного пошатываясь, всё же нашли в себе силы потихоньку подняться на ноги – держась друг за друга. – О том... – Флетчер прикрыл глаза. Его ещё немного мутило, но он старался не показывать этого. – О том, что ты сказал, – пауза. – Мне нельзя умирать, пока я не попрошу прощения за всё, что наговорил брату. Альфонс, заметивший, что Флетчер совсем плох, силком усадил его обратно на снег и заставил прислониться к своему плечу. – Я почти уверен, что он и не думает сейчас об этом, – мягко заметил младший Элрик, положив другу ладонь на плечо. – Зато думаю я, – Флетчер прикрыл глаза. – Я идиот, Ал. И я себя не прощу – даже если ты прав. Тишина. – Ты сможешь идти? – Ал опустил голову. – Похоже, путь предстоит долгий – а у нас ничего нет и мы уже такие потрёпанные... Младший Трингам нервно хихикнул, открыв глаза. Да уж. И что бы им на это сказали Рассел и Эд?.. – Я же врач. Сейчас вправлю себе ногу, забинтую нам руки остатками перчаток – и пойдём искать, где бы погреться. – А найдём? – грустно хмыкнул Ал, легонько сжав плечо Флетчера. – Разве ты можешь замёрзнуть здесь, когда есть Эд? Пауза. – Не могу. Ты прав. Вправить ногу Флетчер себе не смог – из тех соображений, что нельзя было терять тепло, да и они пока надеялись найти хоть какой-нибудь человеческий ночлег. А когда к ночи стало понятно, что ничего не выйдет, вправлять было уже поздно для такой ситуации. Флетчер, бледнея и криво усмехаясь, сидя на каком-то бревне, обнаруженном Алом в подлеске, негромко предложил: – Ал, ты… дальше иди без меня. Я не смогу… Конечно, он тут же получил пощёчину, да ещё какую. Младший Трингам в жизни не видел Альфонса настолько разозлённым – даже в тот момент над обрывом. И теперь Флетчер, от сильного удара завалившийся назад в сугроб, держался за щёку, ошалело моргая и слушая крики разъярённого Ала: – … КАК ТЫ БЛЯДЬ ВООБЩЕ МОГ ОБО МНЕ ТАКОЕ ПОДУМАТЬ?! ТЫ МОЙ ГРЁБАНЫЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ! ТЫ МОЯ ДОЛБАННАЯ СЕМЬЯ! ДА Я СКОРЕЕ СЕПУККУ СЕБЕ УСТРОЮ, ЧЕМ БРОШУ ТЕБЯ ЗДЕСЬ, КРЕТИН! Флетчер не очень хорошо помнил, что Мэй ему рассказывала по телефону про сепукку – тогда он торопился на операцию. Но это явно было что-то жутковатое и страшное. А переспрашивать у орущего на весь лес Ала (явно всю живность вокруг распугал, как бы ещё лавина какая не сошла…) было не с руки – и младший Трингам робко дослушивал, как у Альфонса хрипнет голос от долгого надрывного крика и от подступающих к горлу слёз. Когда Ал уже стоял на коленях в снегу и, спрятав лицо в ладонях, пытался отдышаться и проглотить слёзы, Флетчер, кое-как вскарабкавшийся обратно на бревно, тихо виновато попросил: – Прости меня, Ал. Хотя перед глазами у Флетчера всё плыло, он чётко различал покрытые побуревшей кровью израненные пальцы Ала. На указательном и среднем пальце левой руки – той же, на которой младший Элрик носил обручальное кольцо, подаренное ему Эдом, – зияли две красные раны; ногтей не было. Флетчер почувствовал, что ему самому не хватает воздуха – такой болезненный ком, мешающий дышать, встал в горле, что закружилась голова. Хотя, может, сказывались ещё холод и голод – ведь он ничего не поел с раннего утра, а уже был вечер такого тяжёлого дня… Когда Флетчеру удалось, наконец, сфокусировать взгляд, он с удивлением понял, что видит звёздное-звёздное морозное небо. А рядом с ним кто-то сдавленно, судорожно бормочет: – Флетчер, пожалуйста… не надо… Я без тебя никуда не пойду… С тех самых пор и до самой нынешней избушки ни Альфонс, ни Флетчер не заговаривали о своей вине за то, что произошло у ближнего к Бриггсу края скалы, обрывавшейся пропастью. И вот теперь – после очередного пережитого ими кошмара – всё-таки…***
Флетчер вдруг отнял ладони от лица и взволнованно вскрикнул – так, что задремавший от усталости Альфонс подскочил от неожиданности: – Дурья я башка! Совсем от голода соображать перестал! Господи, ну и идиотина!.. – Что, Флетчер? Что такое? Ты вообще о чём? – Ал, потирая глаза рукавом (ладони, по ощущениям, словно опустили в битое стекло, и касаться ими чего бы то ни было Альфонс чисто машинально не стал бы), в недоумении приподнял брови. – Да ведь я же доктор! – Флетчер попытался было вскочить на ноги, забыв о вывихе, – но охнул и, схватившись за голень, зашипел: – Ай-яй, зараза… – … По-моему, тебе реально от голода плохо, если ты забыл, что ты доктор, – нервно усмехнулся Ал, качая головой. А что ещё было делать? Положение отчаянное – значит, оставалось лишь веселиться. – Да я вовсе не об этом! – Флетчер отмахнулся от него свободной рукой. – Ал, дело ведь в том, что я доктор, а мы в лесу!.. Ты понимаешь? Пауза. – Флетчер, ты меня реально пугаешь, если у тебя крыша поедет, я тут тоже с катушек слечу… – Да ну Ал! – младший Трингам воздел руки к потолку. Почему-то промелькнула мысль «А Рассел бы понял…», от которой засосало под ложечкой, но Флетчер поспешно её отогнал и продолжил, радостно уставившись на Альфонса действительно горящими глазами: – Объясняю для дураков: в лесу много растений! В том числе целебных! Я видел! Если я соберу кое-какой набор из того, что тут растёт, я смогу вскрыть твои пузыри на руках и обработать их! И они даже начнут заживать, потому что я такой отвар знаю, что не может не помочь – я же ботаник и немножко целитель поэтому! – Флетчер, не мешай ему нога, прямо сейчас же принялся бы скакать по хижине. А так приходилось только нервно нетерпеливо ёрзать. – Сейчас наберём снега, растопим его, отогреем твои руки в воде, я вправлю себе ногу, найду палку какую-нибудь – и как только смогу немножко стоять, соберу всё! Пару дней тут перекантуемся – и я смогу вылечить твои руки! – он воодушевлённо хлопнул в ладоши и, заглянув прямо в глаза растерявшемуся Алу, торжественно объявил: – Клянусь, Ал! Слово Флетчера Трингама! После недолгого молчания Альфонс запрокинул голову и искренне, от души расхохотался. – Что? – Флетчер обеспокоенно заморгал. – Я что-то сказал не так?.. Но ведь вроде… – Всё, так, Авиценна ибн Флетчер. Всё так – это просто нервное! – Альфонс помотал головой и в совершенном восхищении, улыбаясь, взглянул на друга сверху вниз. – Я тебя просто обожаю, вот что! Ты просто что-то с чем-то, ей-Фламель! Я тебе и без всякого слова верю! Флетчер, покраснев, тоже, наконец, заулыбался и, подумав с секунду, прижался плечом к плечу Ала. Было почти хорошо – Альфонс, отсмеявшись, почти успокоился и старательно делал вид, что не чувствует боли в руках. Флетчер, совсем вымотавшийся из-за переживаний, усталости и голода (голова у него по-прежнему немного кружилась), задремал, устроив голову на плече Ала… Когда вдруг Ал дёрнулся, словно от пощёчины. – Ал? Что такое? – Флетчер, с трудом проморгавшись – от тепла его совсем разморило, – обеспокоенно уставился на Ала. – Что-то случилось? – А? Да нет, ничего, всё в порядке, – Альфонс запоздало неестественно улыбнулся и торопливо отвернулся от друга. – Н-не переживай… Не то, чтобы у Флетчера было совсем уж плохо с эмпатией. К тому же эта странная, не отпускающая боль в районе сердца, которая появилась ещё засветло и мешала дышать… Соображал он медленно – но всё-таки соображал. И потому, побелев как полотно, вцепился в локоть Ала и выдохнул: – Что тебе сказал Эд? Что с ними случилось?