Сердце мое здесь,
Где подо льдом сокрыты все мечты и желания,
Брошенные на дно.
Сердце твое здесь.
Бьется так часто всем назло твоим обещаниям.
Все повтори за мной.
– Эй, ты живой вообще? Может, передохнём? – Эдвард крепко держал Рассела за руку, наполовину свесившись с горного заснеженного утёса. Тот, стиснув зубы, помотал головой в ответ. – Нет, Эд. Просто немного прихватило. Я не хочу отдыхать, мне надо увидеться с братом. – Тебе с ним надо увидеться в живом состоянии, если ты забыл, – проворчал Эд, помогая другу взобраться на уступ. – Я даже не знаю, правильно ли мы идём! – Ледник закончился, начались горы, значит, правильно. К тому же врёшь ты всё, всё ты знаешь, у тебя тоже сердце вот тут колотится, – Рассел ткнул пальцем Эду в живот, пытаясь отдышаться, – а не где положено! – Скажите пожалуйста, какой анатом, по положению сердца определять правильность перемещения в пространстве! – Эдвард закатил глаза. – Ты понял, о чём я! – Да конечно понял… – Эд посерьёзнел. – Меня самого невероятно тянет туда, как будто ещё немного… ты только пойми, что тобой я не имею права рисковать. Я пообещал твоему брату. – Я твоему тоже обещал, – Рассел тяжело вздохнул. – Ну хорошо, давай немного передохнём. Сколько нам ещё карабкаться? – Да метров сто будет… – Всего-то? – Целых! Это было изматывающее путешествие. Спасибо хоть верёвки с собой были и их успели обучить основным принципам скалолазания. В остальном приходилось полагаться исключительно на свою силу, ловкость и выносливость. Эдвард жутко переживал за лучшего друга. Даже ноющая боль в руке (всё-таки ожог оказался довольно серьёзным) его не так беспокоила, как состояние Рассела. С такими ранами лезть на такую высоту? Но Рассел молча затянул узел на талии и кинул верёвку Эду. Значит, решил. Оно и понятно. Их обоих страшно тянуло туда, вверх, где, возможно, они скоро встретятся с младшими. Старший Трингам ни разу не пожаловался – только периодически Эд замечал, что он бледнеет или тихонько шипит сквозь зубы. В этом была ещё одна беда – Эдварду приходилось очень внимательно следить за другом и порой он даже жалел, что тот такой сдержанный. Лучше бы стонал в голос, было бы понятно хоть, что с ним. Но он же и понимал его: сам Эд был ничуть не лучше. Да ему даже когда в детстве автоброню ставили, он только шипел сквозь зубы и глотал слёзы. Ничего удивительного в том, что лучший друг у него под стать. – Вперёд? – Вперёд. Каждый метр давался с трудом им обоим. Погода менялась по щелчку пальцев – то в лицо бил ледяной ветер, то начинало припекать это бешеное северное солнце, и снег слепил глаза. Но всё равно пути назад не было. Внизу была буквально пропасть – падать нельзя, страховка не выдержит. А наверху было слишком долгожданное и выстраданное, чтобы они могли сдаться. – Ещё немного, пару метров… Они оба кубарем повалились в сугробы, тяжело, сбивчиво дыша. Рассел закоченевшими пальцами потянулся к узлу на поясе, Эдвард встал на четвереньки и потряс головой, пытаясь прийти в себя. Через несколько минут они всё же смогли подняться на ноги – и увидеть, куда их на этот раз занесла нелёгкая. Это было большое гладкое заснеженное плато с парой крупных валунов по краям. По левую руку росла пара чахлых сосенок, направо в дымке серела бесконечная горная гряда – уже Драхма. Почему надо было попасть именно сюда? Ни Ала, ни Флетчера видно не было. Старшие растерянно переглянулись. – И что теперь? – Эдвард поджал губы. – Я не знаю… – Рассел тяжело вздохнул, разводя руками. – Я думаю… Эд? Эд, куда ты смотришь? – Я… я… – тот застыл, широко открытыми глазами уставившись на тот край широкого плато – до того широкого, что до противоположной стороны надо было бы идти минут десять. – АЛЬФОНС! Рассел, вздрогнув, повернул голову в ту сторону, куда рванул с места галопом Эдвард. Как раз вовремя, чтобы увидеть… – ФЛЕТЧЕР! Сам он бежать не мог – пришлось торопливо идти, поминутно хватаясь за бок и мысленно матерясь на чёртового медведя. Впрочем, было время всё и всех хорошо рассмотреть. Удивительно, но Флетчер, тоже живой и с виду сравнительно целый, тоже не бежал, а очень быстро шёл, прихрамывая на правую ногу. Рассел не мог определиться, какая эмоция его сейчас захлёстывает по этому поводу – радость ли и облегчение, что брат жив, ужас ли и паника, что он ранен?.. Но ведь было ещё кое-что. Элрики – Альфонс рванул ничуть не медленнее любого олимпийского чемпиона, а с его длинными ногами это вообще не доставляло никаких проблем, а Эдвард… ну тот понятно, крышу сорвало моментально – не прошло и пары минут, как они налетели друг на друга с таким ажиотажем, что было вообще непонятно, кто кого повалил в снег и где чьи конечности. Только и слышно было, что восторженные радостные вопли «БРАТИК!!! ЭД!!! АЛ!!!». Вероятно, крики были разнообразнее, но разобрать их было невозможно, да к тому же Эд уже с полгода как особо не стеснялся проявлять свои чувства – поэтому Рассел был почти уверен, что Эдвард уже несколько раз умудрился заткнуть Ала поцелуем, отчего то, что они там говорили друг другу, становилось ещё менее понятным, но зато ещё более радостным. Старший Трингам со смешком покачал головой и перевёл взгляд в другую сторону, моментально серьёзнея. С Элриками всё точно теперь будет в порядке. А вот с ними… Когда до Рассела оставалось шагов десять, Флетчер, до этого то и дело неосознанно переходивший на бег, но вынужденный всякий раз останавливаться на мгновение, теперь замедлил шаг – не до в боку закололо, не то… ещё что-то. Рассел сам чувствовал, как каждое его движение становится всё более скованным. Как они теперь посмотрят друг другу в глаза?.. Трингамы остановились на расстоянии всего пары шагов друг от друга, явно отчего-то робея. Оба боялись. Но оба прошли через слишком многое, чтобы этот момент не настал. Они одновременно подняли глаза и так же одновременно одинаково вздрогнули. Рассел жадно разглядывал младшего, как будто видел его впервые в жизни. Взъерошенные светлые волосы, перехваченные надо лбом светлой повязкой, на которой запеклись бурые пятна, – похоже, тоже не обошлось совсем без травм, да и шапки Флетчер и Альфонс, как и они с Эдвардом, давно потеряли. Китель, тоже в разных потёртостях и прорехах, хотя и не таких фатальных, как у него. Немного заметная из-под верха правого сапога повязка – похоже, действительно повредил ногу, так, что пришлось её туго бинтовать даже поверх одежды… Белые перчатки, разодранные в лоскуты и перепачканные кровью. И главное – лицо. Привычная светлая и застенчивая улыбка и прямой и ясный взгляд синих глаз, светящихся изнутри чем-то особым… Чем? Флетчер действительно улыбался, хотя внутри у него всё десять раз перевернулось от беглого взгляда на левый бок брата. Зато лицо… лицо. Ал был чертовски прав, когда говорил, что надо смотреть в глаза. Как он раньше не догадался? Ведь знал же, понимал… Такие же глубоко синие, как и у него, глаза Рассела смотрели в ответ с такой любовью и радостью, что он даже покраснел. Но вместе с тем было во взгляде старшего что-то, что тревожило. Страх… или вопрос? И почему они, в конце концов, стоят вот так и ни слова не говорят друг другу? Почему он до сих пор его не обнял? Барьер внутри отчаянно сопротивлялся. Стена была ещё довольно крепка… или так казалось? – Я так боялся, что потеряю тебя, братик, – Флетчер, наконец, упрямо свёл брови на переносице. Глаза Рассела расширились. Флетчер прикусил губу. Хватит бегать от своих страхов. Пора принять их. Надо выдержать взгляд, что бы он в нём сейчас ни прочёл. Ведь он… – Братик, ты что?! – Флетчер ахнул, ошарашенно всплёскивая руками. Рассел молча шагнул к нему и вдруг без всякого повода и предупреждения упал на колени в холодный пушистый снег прямо перед младшим. – Рассел, тебе плохо, что, что такое?.. – Флетчер, не раздумывая, грохнулся на колени перед братом и схватил его за плечи. – Рассел, ты… – он растерянно выдохнул. – … ты плачешь? – Флетчер, – Рассел стоял с опущенной головой, действительно позволяя крупным горячим слезинкам падать то на руки, то прямо на снег, – Флетчер, прости меня. Прости, что я такой плохой старший брат. Я слишком во многом виноват перед тобой. Прости. Прости за всё. Мне так жаль. Я не знал, как… Он вдруг часто заморгал, поднимая пальцы и касаясь левой рукой своей щеки, на которой горела ощутимая пощёчина. А в следующую секунду он оказался в неожиданно крепких объятиях младшего. – Ты просто придурок, братик, – срывающимся голосом прошептал тот ему на ухо. – Идиот. Ты лучший старший брат на свете. Тебе не нужно ни за что извиняться. Я так тебя люблю, Рассел. Страшно люблю. Старший Трингам невидящим взглядом смотрел прямо перед собой. Глаза застилала дымка слёз. Флетчер уже всхлипывал ему куда-то в шею. Бояться услышать «ненавижу» и услышать вместо него «люблю»?.. Эд был прав. Эд всегда был прав. Младшие – оба – намного лучше их обоих. – Я тебя тоже ужасно люблю, Флетчер, – Рассел притянул к себе брата за плечи, заключая в такие же горячие объятия. – Я тоже очень скучал… И ещё… ещё… – он судорожно вздохнул, давясь слезами. – Я очень боялся, что ты меня ненавидишь. – Как… тебе… вообще… могло… – Флетчер захлебнулся рыданиями, как в детстве спрятав голову на груди старшего брата. – Почему?! – Я никогда не был твоей… настоящей опорой, – Рассел зарылся носом в светлые вихры младшего. – Я никогда… никогда… не говорил тебе… спасибо… за всё… за всё, что ты… для меня делал! – Я это не для спасибо делал! – не то выкрикнул, не то выдохнул Флетчер, болезненно зажмуриваясь. – Я знаю, братик, я знаю… но ты не представляешь… как много это всегда для меня значило! – Рассел положил одну ладонь на затылок брата, как бы пряча его от всего мира. – Тогда… помнишь, когда ты впервые меня укрыл ночью и сделал чай? Я тогда всю ночь до утра проплакал! – По…почему? – всхлипнув чуть тише, ошарашенно прошептал Флетчер. – Да потому что… потому что ты всегда так обо мне заботился… помогал… радовал… а я… а что я? – у Рассела дрожали руки. – Я за всё это время ни разу с тобой по-человечески не поговорил! Я никогда тебя не хвалил столько, сколько ты этого заслуживаешь! А хвалить… хвалить можно часами, братик, потому что я безумно, безумно, безумно тобой горжусь! – Ты… правда?.. – Флетчер вдруг отстранился и потрясёнными мокрыми глазами взглянул брату в лицо. – Правда, Рассел? – Конечно правда! – Рассел взъерошил ему волосы, улыбаясь сквозь слёзы. – Ты – моя самая большая гордость! – Я… я… – Флетчер с мольбой и недоверием во взгляде покачал головой. – Я правда для тебя не разочарование?.. – Да ты сдурел что ли?! Сам придурок! – Рассел, чуть ли не оскорблённый и ошеломлённый этими словами, махнул на всё рукой и вновь сгрёб брата в охапку. Стена держалась на одном слабом камушке, и теперь с грохотом рушилась, оставляя от себя одни обломки. – Да как тебе такое в голову прийти могло?! Да я всем постоянно хвастаюсь, что у меня такой… такой младший брат: невероятно умный, потрясающе добрый и просто… просто слов нет! Да ты хоть Эда спроси, у нас с ним каждая встреча один на один в конце концов заканчивается тем, что мы дерёмся с ним за то, чей брат лучше… Флетчер? Флетчер, что с тобой? – Я… я всегда боялся, – Флетчер, как в детстве, вцепился обеими руками в воротник старшего и сбивчиво дышал – видимо, из-за вновь подступивших слёз. – … что я… что я тебя не достоин… что ты разочарован во мне… что я слишком плохой и глупый… –Почему, Флетчер, почему? – Рассела самого лихорадило, но он ни на секунду не отпускал младшего от себя. – Я ведь никогда тебя не ругал! – Я… я только хотел, чтобы ты… ты мной гордился… и был рад… – Флетчер, как будто не слыша его, снова подавился приступом рыданий. – Мне казалось… что я… слишком… мягкий… ты… ты меня учил… другому… – Пресвятой Фламель, Флетчер, братик! – старшему Трингаму показалось, что у младшего от слишком яростных объятий хрустнули рёбра, и он испуганно чуть-чуть разжал руки – но брат так отчаянно прижался к нему, что Рассел мысленно чертыхнулся на себя и снова горячо стиснул Флетчера в объятиях. – Я просто идиот и козёл, если ты думаешь, что это плохо! Твоя доброта и твоё сочувствие столько людей спасли, включая меня бесчисленное количество раз, что просто… господи, я просто придурок… Не вздумай меняться, братик, ты самое прекрасное и светлое существо на свете из всех, кого я знаю! С тобой может разве что Ал сравниться, но им пусть Эд восхищается, а у меня есть ты… и ты самый лучший для меня! С тобой никто и близко не стоял! И твоей добротой я горжусь особо – я так счастлив, что ты не внял моим типа «наставлениям» и остался собой… Ну как же я тебя люблю, балбес ты мой малолетний! – последнее он выговорил уже опять в мягкие пушистые волосы брата, действительно счастливо улыбаясь. – Ты… ты это всё искренне? – Флетчер жался к нему, как котёнок. Ну и что, что старшему двадцать с лихом, а младшему – почти восемнадцать? Оказывается, им обоим это было нужно. – Абсолютно! Хочешь, поклянусь чем? Как там… «Клянусь я первым днём творенья…» – Э-Э, ЭТО МОЯ ФИШКА! – донёсся до него крик Эдварда и смех Альфонса. – Упс, точно, забыл… – Не надо клясться, – Флетчер улыбнулся сквозь слёзы. Рассел прикусил губу, чтобы не рассмеяться – ресницы брата щекотали ему кожу. – Я тебе верю… Выходит… выходит, мы – два идиота? – ДА НУ НЕУЖЕЛИ ДОШЛО?! – БРАТЕЦ, ЗАТКНИСЬ! – Выходит, что да, – старший Трингам мягко гладил брата по спине, игнорируя крики Элриков. – И впрямь открытие… Если бы я раньше знал, что ты такого о себе мнения… – А если бы я раньше знал, что ты такой придурок… Они сидели на развалинах стены и недоумевали, почему не разрушили её раньше. – Рассел… я могу тебя кое о чём попросить? – тихо спросил вдруг Флетчер. – Да, конечно, что такое? – Рассел всё же позволил себе отпустить младшего брата, и теперь они смотрели друг другу в лица заплаканными, но радостными глазами. – Можно мне… иногда… изредка хотя бы… – Флетчер застенчиво опустил глаза и покраснел. -… обнимать тебя просто так? -… значит вот что: не можно, а нужно. И не изредка – а всегда, когда тебе захочется, – Рассел, не в силах сдерживать широкую улыбку, держал его за плечи. – Я тебе буду мешать работать тогда, – Флетчер покраснел ещё сильнее и отвёл глаза в сторону. – Это не имеет значения. Я уже наработался до того, что чуть тебя не потерял. Дважды. Ты мне дороже всякой работы. Хоть целыми днями не отходи, правда, пациенты твои будут в недоумении, – Рассел лукаво наклонил голову. – А кроме того… мне самому очень нравится с тобой обниматься. Я дурак, слишком этого всегда стеснялся. – Ты всерьёз? – Флетчер растерянно заморгал, от неожиданности снова уставившись старшему в лицо. – Абсолютно, – кивнул тот. – Глядишь, я заодно тоже у тебя полезному научусь… Это я раньше почему злой был? Потому что с братом не обнимался… Эй, да что ж такое? – Ну ты же сказал, что можно в любое время, вот я и проверяю… – фыркнул Флетчер, снова уткнувшись носом в его плечо. – А что, нет, неправда?.. – Да я не про это, я про слёзы… – Рассел растроганно погладил Флетчера по плечу. – Посмотри, пожалуйста, на меня. – Зачем? – Ну пожалуйста. Флетчер со вздохом отстранился и вопросительно уставился в глаза старшему. Он настолько был вымотан бурной радостью и облегчением, что всё, чего ему хотелось – заснуть на плече брата. Рассел мягко улыбался. Младший Трингам удивлённо мысленно восторгался этой улыбкой – прежде ему доводилось её видеть очень мельком и редко. Только что-то он подозрительно долго смотрит. Флетчер хотел было уже спросить, что не так, как вдруг старший медленно и аккуратно взял его лицо в свои руки, наклонился вперёд и осторожно прижался губами ко лбу брата. – Думаю, я имею на такое право – если учесть, что я должен был заменить тебе ещё и маму, – смущённо пробормотал он, возвращаясь на место. – Надеюсь, ты не про… да что ж ты за существо такое, братик, ну не плачь, Фламеля ради!.. У Рассела ушло ещё минут пять на то, чтобы Флетчер начал нормально дышать и перестал на каждом слове давиться слезами. Теперь младший Трингам действительно обессиленно прижимался щекой к плечу старшего и чуть-чуть не дремал, пока старший, задумчиво улыбаясь, смотрел прямо перед собой на непривычно глубокое и чистое голубое небо. Оказывается, проявлять даже вот такую заботу… это вовсе не делало его менее парнем. Их обоих. Надо иметь смелость чувствовать то, что чувствуешь, – это правда. Не зря это любимая цитата обоих Элриков. Хотя у них-то случай совсем уж особый. Кстати, об Элриках… – А теперь, майор Трингам-младший, извольте-ка доложить, какого вообще хрена вы позавчера творили? – полушутливо, полугрозно и серьёзно потребовал Эдвард, внезапно оказавшийся над головами друзей. – И какого дьявола творится у Ала с руками?!.. – Эд! – Альфонс, укоризненно цокнув языком, слегка толкнул Эда в бок – они сейчас стояли друг рядом с другом, и вообще Ал придерживал брата за талию, чтобы тот от слишком бурной радости опять равновесие не потерял. – Не наезжай на него, ты же ничего не знаешь! – А ты не оправдывай – я и хочу узнать, что за равноценный обмен я должен был совершить! – голос старшего Элрика почему-то звучал необычайно строго. – Эд, ну в самом деле… – Цыц, Принцесса, не тебя спрашиваю! – Но у тебя самого рука забинтована! – Это я сам виноват, а вот что Флетчер сделал… Рассел прямо-таки почувствовал, как Флетчер весь физически сжался. Обеспокоенно покосившись на брата, старший Трингам нахохлился и буркнул, уставившись на Эда исподлобья: – Эй, ты что себе позволяешь? Не ори на моего брата! – Я не ору! И не защищай его! – Эдвард становился всё мрачнее и мрачнее. Глаза у него уже опасно поблёскивали – видимо, он истолковал робость Флетчера в том ключе, что подозрения были не беспочвенны. – Пусть объяснится! – Ты можешь с этим и подождать! – Нет, не могу! – Не может и не должен, – тихо перебил их Флетчер, опустив голову. – Рассел, Ал, не надо. Эд прав – мне стоит, наконец, объясниться. Потому что из-за меня Ал пару раз чуть не погиб и один – едва не лишился рук… – Флетчер, не дури! – Ал страдальчески поморщился. – Всё не так было! – Дай мне сказать – а потом возмущайся, – сурово отрезал младший Трингам. – Пусть Эд и Рассел сами решают, так или не так. Только секунду… дайте встать, а то как будто на коленях стою… Рассел нехотя отпустил брата. Эд молча протянул Флетчеру стальную руку и помог подняться. Ал тем временем подставил плечо Расселу, чтобы тот тоже мог устоять на ногах – не то чтобы старшему Трингаму такие физические нагрузки давались слишком легко… Наконец, они оказались друг напротив друга. Ал вполне машинально придерживал Рассела (тот бессознательно схватился за бок и прикусил губу, и поддержка была сейчас весьма кстати). Флетчер, чуть пошатываясь, стоял напротив Эда и спокойно смотрел прямо в пугающие холодные глаза старшего Элрика. – Говори, – глухо потребовал Эдвард. Альфонс открыл было рот, чтобы снова возмутиться, но Флетчер поднял ладонь – дескать, молчи. – Эд, я виноват в том, что в первый же день, когда мы оказались по разную сторону этой стены, Ал едва не погиб, сорвавшись с ледяного утёса, когда мы решили проверить сторону Бриггса. Эдвард в немом ужасе открыл рот. Рассел, часто моргая, повернул голову в сторону Флетчера (в голове не укладывалось), как вдруг Альфонс, не собиравшийся позволять другу винить во всём себя, сердито выпалил: – Ага, ты виноват, в том, что ты меня спас, идиот! Я сам сорвался и, если бы не ты, ухнул бы в эту пропасть – и поминай, как звали! Эд потерянно взглянул на Ала, Рассел в недоумении уставился на Флетчера – но вновь никто из старших не успел ничего сказать. – Если бы я не схватил тебя за руку, тебе не пришлось бы удерживать над этой пропастью меня, и ты бы, может, сам выбрался и не повредил бы руки до сорванных ногтей, кретин! – истерично возмутился младший Трингам. – Откуда ты знаешь, выбрался бы я сам или нет?! Это ты меня оттуда в итоге вытащил, балбес! – После того, как ты на меня наорал, чтобы я не думал умирать, дурень! – Да, когда ты решил, что я должен тебя отпустить, чтобы выбраться самому, балда! Ты даже ногу повредил, когда меня вытаскивал! – И тебе пришлось меня из-за этого трое суток на своей спине тащить! А потом ещё и от волков отбиваться! Ты руки за это время к чертям собачьим отморозил! Так тебе их ещё и расцарапали! – А ты мне эти самые руки вылечил! – Когда ты мне, чуть не откинувшемуся, в ночи притащил кучу растительности и целого долбанного зайца! – После того, как ты успокоил Эда, спас Рассела и довёл себя до того, что чуть Истине душу не отдал! – После того, как я довёл тебя до полуобморока, а Эда, небось, вообще до обморока, лишил тебя же связи с Эдом и бессовестно после этого сам потерял сознание! – Конечно ты потерял сознание, трое суток на воде да ветках, ещё и мне доказывал, что тебе не надо, мне, мол, нужнее! – А если бы я не поссорился с Расселом, этого всего вообще бы не было!.. Эдвард внезапно шагнул вперёд и сгрёб в охапку раскрасневшегося от крика Флетчера, у которого в глазах стояли слёзы. Рассел в тот же момент развернул растерявшегося Альфонса, у которого уже начинал срываться голос, к себе лицом – и крепко обнял, игнорируя свою рану. – Спасибо, Ал, – прошептал старший Трингам. – Прости, Флетчер, – еле слышно проговорил старший Элрик. Альфонс зажмурился. Флетчер до боли прикусил губу. И… – Ал, ты чего? Ревёшь что ли? – Рассел изумлённо заморгал, гладя Ала по затрясшимся плечам. – Прекращай, меня Эд придушит!.. Ну что ты с вами будешь делать! – Не-не-не, Флетчер, не вздумай опять сырость разводить, замёрзнем!.. Вот же дурни! – в сердцах выругался Эд, ероша волосы Флетчеру, ткнувшемуся носом в мех его капюшона. – Флетчер, уточек нету, не надо пруд устраивать! – Извини, я просто… – Флетчер подавился смешком через слёзы – и неосторожно наступил на больную ногу. – Ай-яй! – Флетчер! – Эд попытался удержать младшего Трингама, но не устоял на ногах и сам кувыркнулся в снег. – Эд! – пока Эд падал (как будто это долго происходило), Рассел успел обернуться и по инерции схватить его за рукав. И, конечно, тоже потерял равновесие. – Рассел! – Ал, проморгавшись от слёз, только и успел что вцепиться в плечо старшего Трингама… и, разумеется, тоже оказался вместе со всеми в снегу. Всё это произошло за считанные секунды. – … капец мы с вами долбоёбы, а, – резюмировал Эдвард, когда все четверо, отсмеявшись (младшие истерично, ещё шмыгая носами, старшие с облегчением и радостью), притихли, прижавшись друг к другу плечами. – Сидим тут в снегу, ржём и попутно сопли на кулак наматываем… – он погладил сдавленно хихикнувшего Ала по голове и щёлкнул заулыбавшегося Флетчера по носу. – А прикиньте нас Армстронгша бы увидела? Или этот мутант Бакканир? Вот смеху-то было бы! – Да уж, выглядим живописненько, – хмыкнул Рассел, умудряясь одновременно обнимать и Ала, и Флетчера за плечи. – Но знаешь… можем себе позволить. Пауза. – Однозначно, – Флетчер рукавом вытер мокрые дорожки на собственных щеках. – В конце концов… – … мы через слишком многое прошли, – закончил за него Ал, опустив голову. Снова пауза. Эд протянул было руку, чтобы поправить брату чёлку, как вдруг Альфонс, вскинув голову, опасно сощурился: – И ты, философский камень души моей, всё ещё не рассказал мне, какого, собственно, хуя у тебя тоже забинтована рука! – Ох, Эд, твой чёрт в тихом омуте тоже начинает кусаться! – подавился смешком Рассел. Эдвард закатил глаза и молитвенно сложил ладони с видом человека, идущего на крестную муку: – Да сохранит меня Фламель, но… – … Фламель тебя сохранит, а я предлагаю сначала всё-таки встать и пойти уже куда-нибудь, – вполне буднично вклинился в разговор приходящий в себя Флетчер. А когда все трое с немым недоумением уставились на него (прозвучало так, словно младший Трингам предлагает за хлебушком в соседнюю пекарню прогуляться, а не брести по сугробам и льдам, рискуя сорваться со скал), он передёрнул плечами и застенчиво наклонил голову. – Что? Колени поотморозим! И не только! Нечего в снегу сидеть! К тому же у Ала отморожены пальцы, у Эда ещё какая-то неведомая хрень с рукой, а у тебя, братец, вообще бок разодран! И нечего на меня так смотреть – лечить-то вас я буду! – … но твой чёрт, то есть брат, опять включил режим «медик-убийца»! – весело закончил Эдвард. Сработало – Рассел фыркнул, Альфонс хмыкнул, а Флетчер… Флетчер надулся, как мышь на крупу. – За вас же переживаю, идиоты!.. – Мы тоже тебя очень любим, Флетчер! – подмигнул ему Ал, поднимаясь-таки на ноги. – К тому же ты прав – хорош отсиживаться, пойдёмте искать, где можно погреться! А то простудимся к Уробороссовой бабушке, и кто за нас мир спасать будет? – Я восхищён твоим оптимизмом и твоей целеустремлённостью, моя философская булка! – заметил Эд, влюблённо поглядывая на брата, пока тоже вставал и отряхивал колени от снега. – Эд, повремени с флиртом, пока мы реально не найдём, где согреться! – ухмыльнулся Рассел. Ал и Эд вновь помогли им с Флетчером встать, потому что перебинтованные руки не так страшно, как отказавшая нога и перемешанные внутренности. – Не могу, у меня этого флирта знаешь сколько за последние дни накопилось – ух! – Братик, мне уже страшно… – Да ладно тебе, Ал, – представь, как страшно нам с Расселом…