***
– А можно попрохладнее, а? Ещё… ещё… во, в самый раз, – Альфонс удовлетворённо кивнул, наклоняя голову и свешивая вперёд волосы. – Сам же говорил про стимуляцию корней… – И вовсе это не я говорил, а Винри, – проворчал Эд, выливая на голову брату добрых полведра воды. – Хорош, хорош, подожди, где этот шампунь… – Да вот он, – Флетчер сунул другу в руку кружку с мыльным составом и присел обратно на скамейку, с интересом наблюдая за этим масштабным действием. – Спасибо… – Чего там Винри говорила? – Рассел опустился рядом с младшим, тоже с любопытством глядя, как Ал втирает в корни волос состав. Прежде им ни разу не доводилось видеть, как люди – вообще, какие бы то ни было – справляются с такими длинными волосами. А тут представился очень удобный случай понаблюдать – со своими-то они уже с Флетчером за пять минут разобрались, и теперь сидели, вполне довольные жизнью, оба похожие на (по ехидному замечанию Эда) мафиози. Ну а что поделать, если гладко зачёсанные назад мокрые волосы давали такой эффект? – Да мы как-то болтали за наши волосы, она всё ворчала, что у нас с Алом они выглядят лучше, чем у неё, а она ведь девочка, – усмехнулся Эдвард, зачёрпывая ещё воды. – Ну, и она между делом обмолвилась, что где-то прочитала, что волосы надо мыть не горячей, а чуть тёплой водой – для стимуляции их роста и… – И успокоения сальных желез, всё правильно, – деловито кивнул Флетчер. – Вот-вот… Принцесса, ты всё? – Ага, давай, только не сильно быстро, мне и так уже в глаза попало… – И чего она ворчит? Шикарные у неё волосы, – пробормотал под нос Рассел, усмехаясь на то, как Ал отфыркивается от воды. – Вот ты ей об этом и скажи! – Эд пожал плечами. – Что, братец, по второму кругу? – Естественно! – В смысле по второму, зачем? – Флетчер изумлённо поднял брови. Ал действительно наносил шампунь на волосы уже второй раз. – Эх вы, серость… – Эд закатил глаза. – Ну известно же, что за один раз всё не вымывается: в первый раз смывается грязь, а во второй уже получается нормальное очищение! – В первый раз об этом слышу, – Рассел покачал головой. – А ты думал почему я сказал, что у нас ползарплаты уходит на уход за волосами? Да вот поэтому! – Сейчас скажу кощунственную вещь, но если так дорого и тяжко, почему бы не подстричься? – Флетчер сощурился. – Да ну что ты… ай! – Ал замахал руками. – Совсем в глаз попало… Эд, плесни мне на руки, будь другом… Спасибо! Так вот – ты что обрезать, с ума сошёл? Я уже разок походил с короткими, мне хватило… мыть их в два раза чаще, потом надо регулярно ходить подстригаться, а мне лично лень… и вообще мне нравится, когда Эд мне косы и всё остальное заплетает! – Взаимно, Принцесса, – тепло улыбнулся старший, следя, чтобы поток воды был достаточно сильным, но не излишне быстрым, дабы младший успел вымыть ядрёную смесь с головы. – А кроме того, это ж отличный шарфик и одеяло по ночам! Правда, летом по нашей ризембургской жаре на этих же косах отлично можно повеситься, но это уже совсем другой вопрос… Не пихайся, Ал! – Я тебе дам повеситься! – Давай ты мне что-нибудь другое дашь, хорошо? – Что именно? – Ну… можно просто – «дашь»… – … ты б хоть людей постеснялся… – А зачем? – Действительно… – Да и каких людей? – А что они, нелюди что ли? – Это ж наши! – И что, ты считаешь, что мы с людьми дружить не можем?.. – Мда, с вами не соскучишься, – хихикая, подытожил Флетчер. – Ал, а дальше как?.. Не больно? – Что как? Ты про волосы? – Альфонс скрутил шевелюру в тугой узел, отжимая воду. – Да как обычно, теперь высушить, то есть, сами высохнут! – А не мешаются мокрые? С них же капает… – Мешаются, конечно, так на то полотенца и есть… братик, кстати, где полотенце?.. А, спасибо… – Ал накинул его себе на голову, всё ещё не разгибаясь. – А вы умеете эти штуки делать, как их… – Рассел наморщил нос, пытаясь вспомнить. – Какие? – вопросительно покосился на него Эд. – Ну эти… – Рассел помахал ладонью над своей головой. – Слово из головы вылетело… – Ты про чалму что ли? Такую? – Альфонс, привычными отработанными движениями завернувший волосы в полотенце, откинул их назад и с любопытством уставился на Трингамов. – Во-во, про неё! – Рассел заулыбался. – Блин, круто, я не знал, что это так делается! – Флетчер восхищённо покачал головой. – Да ну? Вот что значит не иметь сестры… или хотя бы брата с длинными волосами! – фыркнул Эд, меняясь с Алом местами и в свою очередь перекидывая волосы через плечо. – Ну да ничего, поживёте со своими дамами, всё узнаете! Ал, как ощущения? – Шикарно, как будто заново родился, – хмыкнул тот, выливая набранную воду на макушку Эдварду. – Ой не надо, я тебя, конечно, обожаю и на руках без проблем таскаю, но ещё раз с нуля растить… Да и как-то педофилия не совсем то, к чему я всю жизнь стремился… – Сказал человек, который спит со своим младшим братом. Конечно, ведь инцеста нам вполне достаточно, – Ал невозмутимо вручил Эду бутылёк с шампунем под хохот Трингамов. – А вообще… всё с тобой понятно, тебе от меня только секс и нужен! – Ну пиздец теперь, – Эд с обречённым видом развёл руками мокрые пряди, закрывающие ему лицо, чтобы взглянуть в глаза брату. – Да, блин, конечно, больше я от тебя ничего не хочу! – Так я и знал! – Альфонс трагически закатил глаза. – Может, разве что, ещё твой божественный шоколадный торт… и супчик… – А может, ещё и одновременно? – Да я бы и не отказался… – Я тебе что, кухонная проститутка?! – И это он мне ещё говорит за языком следить… выражайся культурно в приличном обществе, братец, – не проститутка, а ночная бабочка! – Я тебе могу только моль устроить! – Что, съешь мой шерстяной свитер что ли?.. я не против, всё равно он колючий… – Тебя я съем, а не свитер! – Тогда ты какая-то людоедская бабочка! – Эдоедская! – Блядь, да хватит, ребят! – Рассел схватился за голову, истерически всхлипывая и свободной рукой придерживая Флетчера за плечо, чтобы тот окончательно не сполз на пол от смеха. – Мы щас действительно со смеху помрём!.. – В таком случае можно будет только за вас порадоваться, это лучшая смерть! – оптимистично заметил Эд, подмигивая друзьям. А может, это он так щурился от попавшего в глаз шампуня. – И вообще, чем ржать, лучше бы сообразили, из чего можно бритвы трансмутировать – выглядим все по-идиотски! – поддержал его Ал. – Эй, обидно… – Ладно, Эд, ты выглядишь как очаровательный идиот, а вот я – как абракадабра какая-то! – Самая красивая абракадабра, попрошу!***
– Ладно, весь этот день – сплошной экстравагантный опыт, – подытожил Рассел, сидящий на лавочке с запрокинутой головой, чтобы Флетчеру было удобнее. – Не болтай, пока у меня в руках лезвие, если я тебе сонную артерию перережу, даже алхимия не поможет, – проворчал тот, стряхивая на пол пену. – Молчу-молчу… Зеркал в хижине, к сожалению, не оказалось – да с такими бритвами ничего бы и не помогло – так что пришлось и Трингамам испытать тот опыт, который уже приобрели за последние несколько лет Элрики, а именно – искусство цирюльника. – Эд, не верти головой! – Да я и не вертел… – Ты пытаешься скосить глаза, а это мешает! – Как тебе мешают мои глаза? – Не глаза, а то, что щёки у тебя тоже не на месте остаются! – Кошмар, разваливаюсь на глазах… – Не болтай! Младшие уже «помолодели» на свои положенные годы. Вернее, как метко заметил Флетчер, скорее уж вышли из недельного запоя. Что поделать, если щетина была тоже светлой?.. потому никто из них четверых не отпускал бороду. Теперь была очередь старших. – Всё, проверяй и умывайся! – Флетчер удовлетворённо кивнул, опускаясь рядом с братом. – Спасибо, мсье, мы обязательно обратимся к вам снова! – фыркнул тот, проводя пальцами по щекам и шее. – Нет, на самом деле руки у тебя действительно золотые… – Не льсти мне, – тот дёрнул уголком губ, пока Рассел и Эд уже (!) дрались за право умываться первым. – Да кто льстит-то!.. – Во придурки, да? – тихо спросил Ал, наклонившись к самому уху Флетчера. – Однозначно… Эй, да вы утопите друг друга! – Вы же откачаете! – Да, но… – Ну и всё!***
– А тут прохладненько, – ёжась от холода, пару раз клацнул зубами Рассел. – Марш под одеяло, – тоном, не терпящим возражений, скомандовал Флетчер. – Сейчас буду тебя зашивать! – Чувствую себя дырявым носком… Что, вот так, в одном полотенце?.. – Хочешь – можешь в двух, я тебе своё отдам, только оно мокрое! – хмыкнул Эд, подавая Алу выстиранные вещи. Действительно, у них с Альфонсом полотенца, обмотанные вокруг пояса, были мокрыми от их волос. – Нет уж, спасибо, обойдусь!.. – Но вообще резонный вопрос, – Флетчер сел на край тахты, на которую уже с ногами забрался старший. – А спать-то как? Хоть трусы-то надо… неудобно же… – Да ты не переживай, это организуем, – Ал махнул рукой Эду, перекинув через верёвку под потолком очередной китель. – Каким это, интересно, образом? – Ну таким, что трусы – не брюки… – Нога – не руки, – поучительно закончил за него Эд, и все четверо прыснули от смеха. – Ну да, кому как не тебе это знать, братик… Вообще я имел в виду, что их можно с помощью алхимии высушить, не спалив попутно всё тут к Уробороссовой бабушке. – Аж интересно, как ты себе это представляешь… Эй, ты чего? – Флетчер покраснел, смущённо улыбаясь. – У тебя мурашки, – безапелляционно заявил Рассел, укутывая младшего одеялом и притягивая к себе. – Если ты замёрзнешь, ты заболеешь, если ты заболеешь, ты умрёшь, а если ты умрёшь, умрём мы все, а потом случится апокалипсис, потому что спасти мир можем какого-то хрена только мы… – Так скромно с твоей стороны, – улыбнулся Ал, подмигнув Эду, который сейчас напоминал кота, объевшегося сметаны – во всяком случае, так же довольно жмурился и улыбался. – А насчёт того, как представляю – я вам что, просто так Воздушный алхимик?***
– Давай, не выделывайся, потерпишь немного – и всё, – уговаривал свернувшегося клубком и сердито фыркающего Рассела Флетчер. – Ну братец, блин! Кто из нас ещё младший, а?.. – Да ну больно же… – старший обиженно насупился, но под строгим взглядом брата всё же с тяжёлым вздохом выпрямился и выпутался из одеяла. – Я же тебе пообещал обезбол вколоть, алхимия же есть… – ТАК ЕГО ТОЖЕ ВКАЛЫВАТЬ НАДО, БОЛЬНО! – Да твою ж… – Ты феноменальная кракозябра, Рассел, – флегматично сообщил другу Эд от камина, куда подбрасывал хворост. Флетчер чуть не выронил иголку от смеха, Рассел истерично хохотнул, а Альфонс, перекидывающий последние брюки через верёвку, закашлялся. – Это почему ещё я «феноменальная кракозябра»? – широко улыбаясь, миролюбиво поинтересовался старший Трингам. Эд его настолько этим развеселил, что он спокойно позволил младшему снова заняться своей раной. – Да потому что! – Эд обернулся и многозначительно ткнул в его сторону пальцем. – Вот ты, значит два часа после этого козла-медведя… – Это ещё что за химера? – Ал присел на корточки рядом с братом, дёрнув уголком губ. – А, да это эмоциональное, – Эд махнул рукой и усадил младшего на свои колени (а то чего он так неудобно стоит?), – так вот – ты два часа после этого долбанного медведя топал, блин, сам без не то что единой жалобы – без единого, чёрт возьми, вздоха… Потом, через день, когда мы лезли в горы, ты тоже ни словом-ни полсловом не обмолвился, что тебе больно было, я вообще боялся, извиняюсь, что ты коньки отбросишь, а я и знать не буду… – Да ты на меня каждые две минуты оборачивался! – Потому и оборачивался! Дак я к чему – а сейчас ты, значит, решил поизображать из себя умирающего лебедя? «Сделайте одолжение, войдите в мое положение! Я инвалид — ножка болит, солнце скроется — муравейник закроется, придется мне на улице ночевать…» – передразнил в лицах детскую присказку Эдвард под хихиканье их с Расселом младших братьев. – «Через полчаса упадет роса, через час — отсырею, через два — заболею, глядишь к утру и вовсе помру... Вам же совестно будет!» – хмыкнув, закончил Рассел, за что немедленно схлопотал ощутимый подзатыльник. – Да я ж в шутку… – Нечего мне тут такое шутить, помрёт он! Я тебе дам помру! – Кошмар… – старший Трингам изобразил на лице такой ужас, что все трое – друзья и брат – покатились со смеху. – Я, собственно, вообще-то хотел ответить Эду… – Ну и отвечай, только культурно! – Да я ж воплощённая культурность… Ты уже зашил? – Нет, только начинаю, не дёргайся. – А я-то надеялся, что экзекуция уже всё… – Ну что ты за язва такая! – Да всё, всё, прости, братец, я ж любя… Эд, короче, дело в том, что мне нужна публика, а на тебя играть неинтересно… Ай! – Зато на брата, значит, в самый раз! – фыркнул Эд, с благоговением следя за бормочущим под нос разные ругательства Флетчером, руки которого буквально парили над раной покорно застывшего Рассела. – И кто ж его в этом упрекать будет, а? – Ал оставил лёгкий поцелуй на виске Эдварда. – Ты что ли, братец?.. Чья бы корова мычала… – Я-я?! – задохнулся возмущением Эдвард. – Да я вообще… Да я… Да ты… – Да мы, да они… – продолжил за него Альфонс. – А почему мы местоимения перечисляем?.. – Это всё потому что ты ранил меня – в самое, чёрт возьми, мурчало! – Эд картинно закатил глаза и вздохнул с мученическим видом. – И это он мне что-то… Ай-яй, братец, больно! – взвыл Рассел, зажмуриваясь. – Прости, мне пришлось задеть здоровые ткани, извини! – Флетчер испуганно замер. – Да… ладно, просто ты хоть предупреждай в следующий раз, – старший Трингам приоткрыл один глаз и через силу улыбнулся младшему, чтобы его подбодрить. – Давай, надо это закончить. – Точно? – Флетчер прикусил губу. – Давай, у меня нет никакого желания растягивать это удовольствие. Я, в отличие от Эда, не мазохист… – НА ЧЁ ЭТО ТЫ НАМЕКАЕШЬ?!.. – вспылил опять Эд, густо покраснев. – Братик, Фламеля ради, не пались… – пробормотал Ал ему на ухо, пряча лицо в волосах Эдварда. – … ага, ты покраснел, значит, я прав! – довольно начал было Рассел – но вдруг осёкся, испуганно покосившись на Флетчера. – … братец, я понял… – Что ты понял? – Флетчер озадаченно приподнял брови, на секунду отрываясь от шва, который уже довёл до середины раны. – Я понял, что, э-э-э… у них ведь кот, а не собака… – И? – … А зачем коту ошейники?.. Пауза. – ВСЁ ЛОЖЬ! ОШЕЙНИК ВООБЩЕ-ТО БЫЛ ДЛЯ ДЭНА, ЕГО ВИНРИ ОСТАВИЛА! – взвыл Эдвард, красный, как варёная свёкла. – МЫ С АЛОМ ДЛЯ ЭТИХ ЦЕЛЕЙ ПОЛЬЗУЕМСЯ ТОЛЬКО ГАЛСТУКАМИ! – Э-эд! – Альфонс, судя по всему, тоже покраснел по самое не хочу. Только за шевелюрой старшего этого не было видно. – Какого ты рассказываешь!.. Трингамы, ошалело моргая, оба таращились на Элриков – Флетчер стоя вполоборота, Рассел лёжа на боку. Первым «отвис» Флетчер. – Опять вы мне мою детскую психику поломали, – буркнул он, возвращаясь к узлу, которым закреплял шов. – Да ладно твою – они и мою тоже… – меланхолично подхватил Рассел. – … А НЕЧЕГО БЫЛО ПРОВО– М-Ф, АЛ, ПУФТИ! – Заткнись, радость моя, пока ты ещё чего-нибудь не рассказал!***
– А вот интересно, какая это всё-таки была пихта, – задумчиво хмыкнул Рассел, мечтательно прикрыв глаза. По комнате разливался божественный хвойный аромат – Ал, благодаря алхимии которого волосы у всех четверых были уже сухие («А то простудимся, куда с мокрыми ложиться?»), медленно и аккуратно расчёсывал пушистые длинные пряди Эда, капнув на расчёску несколько капель пихтового масла. – А что, так много вариантов? – Эд запрокинул голову назад, чтобы Алу было удобнее распутывать колтуны на его макушке. – Да не то чтобы… – Флетчер улыбнулся, полулёжа на плече брата. – Ну, то есть, вообще достаточно. А ветки ещё остались? – Не-а, все извели… – вздохнул Альфонс, немного отодвигаясь назад и любуясь делом своих рук – волосы у Эдварда струились по плечам густым сверкающим водопадом. – А жаль – вон какой эффект. Братец, пора переходить на натуральную косметику. – И что ж тогда, надо будет сниматься в рекламе шампуней что ли? – фыркнул тот, оборачиваясь и отбирая расчёску, чтобы в свою очередь привести в порядок шевелюру младшего. – Нас Винри точно придушит… поворачивайся, Принцесса. – Ну а что, существует же сейчас это, кино, там как раз в начале какую-то чушь рекламируют, – Рассел приоткрыл один глаз, чтобы взглянуть на Элриков. – Ого… а так хоть действительно что-то стоящее будет. – Что-то в лесу сдохло – ты сделал мне комплимент, Блистательный? – Эд коротко рассмеялся, разделяя волосы Ала на две части, чтобы было удобнее. – Не тебе, а вам обоим – большая разница! – Я польщён… – Да на здоровье, кушай не обляпайся! – Ну хорош, вы ещё поссорьтесь опять, – хихикнул Ал, ёжась от удовольствия, – он жутко любил, когда Эд его расчёсывал. – О, опять ёлочкой запахло… – Пиносолом, – важно поправил его Флетчер, выпутав руку из одеяла и подняв указательный палец к потолку. – Ну какая разница, всё равно лечением насморка в детстве… Короткий четверной смешок. – А всё же, Флетчер, – продолжил Ал, – что там с видами пихты? – А что с ними не так? – Ну ты сказал, что их довольно прилично есть… а какие бывают? – А… да там смешно с ними, – младший Трингам дёрнул уголком губ и немного повернул голову, чтобы взглянуть в лицо старшему. – Братец, ты помнишь, какие они там точно бывают? – Ну, эм… – тот наморщил нос и поджал губы. – Сейчас попытаюсь вспомнить… А, да, помню: пихта великая, пихта замечательная, пихта великолепная, пихта благородная, пихта миловидная, пихта грациозная, пихта сильная… – AVE PICHTA! – громогласно прервал его Эдвард, взмахивая расчёской. Флетчер покатился со смеху, Ал схватил полотенце и уткнулся в него лицом, Рассел, запрокинув голову, звонко рассмеялся. – Правильно, будь как пихта!.. – Это прям как с титулами великого фюрера, то есть того этого товарища из республики, помните? – всё ещё посмеиваясь, вспомнил Альфонс, когда они немножко пришли в себя. Снова взрыв хохота. – Боже… Мустанг… пихта… – «Фюрер, да вы просто дерево! – ЧТО-О? – Я имел в виду пихту!»… – Ага, к чёрту благородных отцов народа, когда есть пихта! – У нас новый национальный герой – виват пихте! Ал, не дёргайся… – Да ну смешно же! – Да, но я же тебя расчёсываю!.. Эд, давясь смешками, ласково пропустил сияющие тёмно-золотые мягкие волны волос младшего брата сквозь пальцы. И правда, стоит переходить на натуральное. Только не в вопросах ориентации… «Ай-яй-яй, братик, какие у тебя мысли…» «Но смешно же!» «Я не спорю!..» – Не, ты на них глянь, опять пошутили в своих головах и теперь ржут! – возмутился сквозь смех Рассел. – Алё, товарищи, ну ладно раньше вы стеснялись, а теперь-то чего? – Ага, давайте уже, мы тоже, может, посмеяться хотим! – Флетчер смахнул с глаз слёзы смеха. – Ну-у… – Эд замялся. «Да ладно, они правы, давай уже». – Ну я тут просто подумал, что действительно пора бы нам с Алом переходит на всё натуральное за исключением вопросов ориентации… – … вот вы придурки, а! – Флетчер всхлипывал, спрятав лицо в ладонях, пока Рассел задыхался от смеха, уткнувшись лицом в подушку. – Я вас просто обожаю! – Поддеввываю! – махнул рукой через плечо его старший брат, не поднимая головы.***
– Всё! – Эд плюхнулся на тахту и раскинул руки звёздочкой. – Теперь – отдыхать! – Подвинься, я тоже хочу, – фыркнул Ал, чуть-чуть подвигая его и усаживаясь рядом. – А ты прям на меня! – Эд, ты можешь ещё пару дней потерпеть, пока мы мир спасём? – А если нет? – А сделай, чтоб да! – Да ну тебя, Принцесса, так неинтересно… чего вы на нас так пялитесь? – это Эд заметил, наконец, одинаково ошарашенные взгляды Трингамов, устремлённые на них. – Сами нас каждые пять минут стебёте, а тут вдруг из-за безобидных шуточек зависли… – А мы и не из-за них… – Флетчер моргал с таким потерянным видом, словно его только что хорошенько чем-то огрели по голове. – А из-за чего? – Ал обернулся, чтобы тоже их видеть. – Да как бы сказать… вы на кой чёрт умудрились только что за десять минут тут генеральную уборку устроить?.. – у Рассела нервно дёргался глаз. Элрики озадаченно переглянулись. Ал пожал плечами, Эд тяжело вздохнул. – А что ж, в грязи что ли спать? На это у Трингамов ответа не нашлось. На самом деле любое помещение, где появлялись Эд или Ал (или, тем более, оба вместе) преображалось за какие-то смешные промежутки времени. Все поверхности начинали сверкать чистотой, занавески (если таковые имелись) – подозрительно приятно пахнуть свежестью, а полы – сиять как хорошо надраенная палуба. Даже если были сделаны из грубых досок. И теперь небольшая, но уютная хижина сверкала (если так, конечно, можно выразиться о помещении, где сверкать-то нечему) чистотой. За Расселом и Флетчером таких сверхспособностей не числилось – больше того, они вполне могли себе позволить вполне комфортно существовать (как и любые подростки или холостые молодые люди) в абсолютном хаосе. Правда, они хором заявляли, что у них дома вовсе не бардак, а творческий беспорядок («Какой-то он чересчур творческий, скоро сам творить начнёт,» – заметил тогда Эд, переступая через гору книг на полу). Ну, или «асимметричная композиция с элементами драпировки», как неизменно называл эти живописные горы хлама Альфонс. Поэтому не восхищаться талантом (или всё же обсессивно-компульсивным расстройством?) друзей они не могли. Выждав достаточно долгую паузу, Эдвард перевернулся на живот и прикрыл глаза. – Вот и не возникайте тут… Ал, можно мне ещё немного массажа? Всё так же правую лопатку хватает… – А по-моему ничего у тебя там не хватает, – Рассел дёрнул уголком губ, наблюдая, как Ал без всяких возражений капает себе на руки пресловутое пихтовое масло для большего эффекта. – А даже если бы это было так, – Эд с блаженным видом зажмурился, когда руки младшего аккуратно и бережно коснулись его плеч. – Что с того? Завидуй молча! – Да на тебя посмотришь – действительно завидовать начнёшь, – Флетчер покачал головой. – Если хотите, я могу вам тоже устроить, – Альфонс пожал плечами. – Между прочим, такое никому не помешает, потому что… Эд, не зыркай ты так, я только плечевой пояс, расслабься! – А, ну если только плечевой… – успокаиваясь, мечтательно протянул тот, млея от движений рук брата. – Но чтоб не ниже… – Если Эд нас не съест, я бы не отказался… – Рассел, посмеиваясь, поднял руки.***
– Ал, ты просто маг и волшебник, – сонно пробормотал Флетчер. – Я не знаю, как ты это делаешь, но я понимаю Эда, который пушистое облачко… – Это точно… – Рассел тоже почти задремал после того, как Ал умудрился заставить его сто лет назад забитые мышцы расслабиться. – А я говорил… – с гордостью сквозь дрёму выдал Эд, глядя на брата из-под золотистых ресниц. – Это у него дар просто… – Никакой не дар, – Ал, покрасневший от горы комплиментов (и, конечно, от этого особого светлого взгляда старшего брата, в котором читались гордость, восторг и чистое обожание), пожал плечами и легонько толкнул Эда в бок. – Подвинься, облачко моё, я тоже под одеяло хочу… Просто нужно знать точки энергии тела – вот и всё. – Иди сюда, Принцесса, – Эд подвинулся и за руку втащил брата на тахту, тут же притягивая к себе. – Нет, не всё – если ты просто начнёшь человека в эти точки тыкать, он тебе явно спасибо не скажет… Ты мне как-то тыкнул в поясницу, так меня всего скрючило… а в другой раз в шею – и у меня адски глаза заболели! – Ну ладно, пару базовых движений ещё, хорошо… – Не скромничай, Ал, – Рассел широко зевнул. – У нас демократия, проблемы решаются голосованием: кто за то, что Ал гений? – Я!.. – И я… – Ну и я сам, разумеется. – Трое на одного? Нечестно! – рассмеялся Альфонс, краснея ещё сильнее. – Всё честно, победила дружба… – Эд смешно наморщил нос. – И знаете что? – Что, Эд? – Флетчер скосил на него глаза. – Две вещи: я жутко рад, что все мы, наконец, вместе и… и я хочу спать, поэтому всё, спокойной ночи, и если кто-то меня разбудит… – старший Элрик вдруг резко перевернулся на бок и фактически улёгся на младшего – то есть, закинул на него ногу, обнял за плечи и уткнулся носом в шею. – То прилетит в первую очередь мне, – хихикнул Ал, ласково гладя Эда по голове. – Я тоже безумно рад, что «все мы здесь сегодня собрались»… спокойной ночи, ребят, мне срочно надо заснуть, иначе я умру от щекотки… – Да спите, спите, – фыркнул Рассел, тепло улыбаясь на это зрелище. – Я тоже счастлив оказаться с вами всеми… сладких снов. – Чтобы не повторяться, скажу спасибо за всё… и покойный ужас, как говорит Эд, – Флетчер прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Ал хмыкнул, Эд что-то проворчал – и Элрики, вполне, кажется, довольные собой, чуть ли не моментально провалились в крепкий здоровый сон. А какой он ещё мог быть, когда Ал сгрёб Эда в охапку и мирно сопел брату в макушку, а Эд сквозь сон сам теснее прижался к младшему? Между этими двоими стена рухнула уже давно. Счастливчики. Впрочем, они многое перестрадали, чтобы прийти к этому. – Ну что, братец, а мы спать будем? – Рассел тепло улыбнулся повернувшему к нему голову Флетчеру. – А куда же мы… – Флетчер замер с открытым ртом. Старший, лёжа на боку, протягивал ему руку. – Ты… – Если ты хочешь, – тот смущённо опустил глаза. – Как в детстве было. Давненько мы так не засыпали. – А можно?.. – Флетчер боялся верить своим глазам. – Нужно. Я ведь говорил тебе. Я кошмарно по тебе соскучился. И я не только про последнюю неделю… братик. Но если ты не хочешь… Рассел не успел договорить – Флетчер уже прижался лбом к его груди и по-детски крепко вцепился в плечи. – Спасибо, – выдохнул он брату куда-то в район солнечного сплетения. Рассел растерянно заморгал – и, наконец, счастливо улыбнулся, пряча младшего в своих объятиях. – Не за что, Флетчер. Я же обещал, что я тебя никогда не оставлю, – Рассел, великодушно не заметив всхлипа, зарылся носом в светлые волосы, пахнущие можжевельником и пихтой, и, наконец, с облегчением закрыл глаза. Теперь всё точно будет хорошо. Мальчики заснули на одной кровати, если её только можно так назвать. Огонь в камине тлел всю ночь, тепло врывалось и сквозь приоткрытую дверцу бани, поэтому было почти не холодно – но не настолько, чтобы спать по разным углам. Больше того, им приходилось делить одно одеяло на четверых – и у них это получалось. Флетчер и Эд лежали спиной к спине друг друга, Рассел и Ал, несмотря на свой рост, особо шерстяное полотно не перетягивали. В эту ночь им было тепло и спокойно, как никогда. И никаких кошмаров. За окном завывала вьюга, острые снежинки бились в застеклённые и тщательно завешенные шторами окна. Где-то не слишком далеко взрослые, умудрённые опытом люди в синей форме – и не только они – не спали, пытаясь придумать и сделать хоть что-то… чтобы хотя бы узнать. Мира Оливия опустила голову на руки, позволяя себе на секунду отдаться чувству страха и вины. Да, это правда. Не такая уж она и Снежная королева, какой всегда хотела казаться. А эти мальчишки… особенно синеглазые… особенно старший… как он упрямо и сердито на неё смотрел, когда она кричала на них – никто не выдерживал так долго и упорно её взгляда. И не приходил потом честно и просто извиняться, чтобы не подставлять друзей. И вообще… она даже поёжилась. Да что уж. Как бы это ни было иррационально и не практично с позиции главы Северного штаба, она уже отдала приказ найти этих четверых во что бы то ни стало. Живых или мёртвых. Она сама не очень понимала, почему это так для неё стало важно, но противиться себе не могла. Живых или мёртвых… А если мёртвых? Не хотелось даже думать. А думать было надо. Доктор Энберг залпом выпила весь остававшийся в кружке ледяной кофе. И откуда такая тоска? Они их знали всего пару дней перед этой катастрофой. Может, оттого так и привязались, что очень уж хотелось их защитить? Синий взгляд неотступно преследовал и её. Защитить – точно. Особенно самого младшенького. Гений, намного умнее её – но всё же ребёнок. Все четверо – дети. Что с ними случилось? Когда Оливия отчеканила «… живых – или мёртвых!», Фриду пробрал такой ужас, что ей пришлось немедленно отлучиться под вымышленным предлогом проверить что-то в своём кабинете. Конечно – что могли вот эти самые дети в одиночку противопоставить погоде, стихии, природе?.. Ей не хотелось думать даже больше, чем генерал-майору. Хотелось только наивно и вот именно что иррационально верить – уж этого у неё никто не отберёт. Кому как не доктору знать, как минимальны шансы выжить на севере?.. Но и кому как не доктору надеться на чудо? Фюрер Мустанг стоял перед окном. Ему не впервой было проклинать себя и свою неосмотрительность, не впервой задаваться вопросом, зачем он их отпустил. Почему четверых его «сыновей» так тянуло сюда, зачем? Что они здесь нашли? Где они? Он, в отличие от своих северных коллег – и от этого мрачного молчаливого капитана с рукой-автопротезом, и от бесстрастного майора-ишварита, и от доктора, так внешне похожей на самого младшего, и, наконец, от этой суровой «скалы Бриггса», разговаривающей с ним сквозь сжатые зубы, - в отличие от них фюрер отчего-то был уверен, что Элрики и Трингамы живы. Может, потому, что знал их не первый год. Может, потому, что Эд и Ал – и уже и Рассел и Флетчер – на его собственных глазах выбирались из таких историй, после которых нормальные люди не выживают. А эти не только выживали, но и смеялись, гонялись друг за другом, дрались и орали на весь Центральный штаб песни. Откуда в них всегда было столько сил, загадка. Не могут же эти силы пропасть сейчас. Особенно если учесть, что пропали все четверо… значит, так или иначе, рано или поздно – но они, даже разлучённые стихией, окажутся вместе. «Мы справимся, мы же Великолепная четвёрка, вы сами нас так называете!» Справитесь – это правда. Но где же вы? За столом Миры Оливии, подобрав под себя ноги и прикрыв заплаканные глаза, полусидела, полулежала задремавшая Винри, которую Майлз только что укрыл шерстяным одеялом – перед тем, как снова уйти в темноту и холод. Для Рокбелл последние дни вообще превратились в беспросветный кошмар – начиная с того момента, как Рассел не позвонил ей в привычное время… потом, когда в дверь постучали – и оказавшийся на пороге дома Элриков фюрер Мустанг, с которым у Винри всё ещё были очень непростые отношения, бледный, мрачный, безэмоционально сказал: «Собирайся. Едем на север. Хеймерика оставишь Ризе». На вокзале её трясло, не спасали даже объятия той же Ризы, лепет Рози и успокаивающие слова пришедших проводить их с Роем Элисии и Грейсии Хьюз. В поезде Винри толком не спала, только бездумно смотрела в потолок, почти не ела (и не ела бы совсем, если бы Мустанг её не заставлял). А оказавшись в Бриггсе, она закатила генерал-майору такой скандал, что успокаивать девушку пришлось всем находившимся в кабинете – включая Фриду Энберг, капитана Бакканира (кстати, моментально проникшегося уважением к хрупкой на вид, но чрезвычайно сильной девушке-механику), самого фюрера и обоих Армстронгов, брата и сестру. Ей никто не возражал, на неё никто не кричал, перед ней никто не оправдывался. Мира Оливия считала, что не имеет права отвечать на упрёки хоть что-то – вину за случившееся она полностью брала на себя. К тому же всем было очевидно, до чего сильно по этой девушке – явно ещё одной из компании «солнышек», только не состоящей на службе – ударили эти события. Винри, неделю назад с трудом отпустившая мальчиков, Винри, привыкшая терять и ждать (спасибо Элрикам), но верившая, что все её мучения уже закончились – Винри в один момент потеряла тех, кого считала своей семьёй: и любимого в лице Рассела, и двух «старших братьев» в лице Эда и Ала, и одного «младшего братика» – в лице Флетчера… Куда уж ещё больше? Ей было страшно, ей было больно, она не знала, куда себя деть. Где они? Куда они опять пропали? И куда теперь деваться ей?.. Они – те самые светловолосые обладатели не дающих покоя синих и карих глаз – безмятежно спали, тесно прижавшись друг к другу, как воробушки на проводах зимой. У них не было ни сил, ни возможности думать о людях, у которых за них болит душа. Их собственные души слишком сильно исстрадались за последние дни, чтобы рвать их ещё больше. Им нужен был долгожданный покой – и покой наступил. Никто – ни «дети», ни «отцы» – не знал, что спасать нужно не первых, а вторых – и что на следующий день «дети» это сделают.