Даром только птички поют

Гугл говорит, что успех — это достижение поставленных целей в задуманном деле, положительный результат чего-либо, общественное признание чего-либо или кого-либо. И, нет, в этот раз Сяо повторяет себе это не с целью убедиться в том, что не достиг какого-либо успеха. Как раз-таки наоборот: он достиг нереального успеха! А Венти стал нормально одеваться. Т е п л о. Конечно, его предыдущие прикиды тоже милые, красивые, стильные и все такое, но- О семеро, видели бы вы его в том огромном зимнем пуховике с нарисованными на нем мордочками рыжих котиков! Сяо даже не знает, как описать восторг, который он испытал, когда увидел вместо привычной уже ветровки, такой огромный, теплый пуховик и Венти в нем, прячущего ладони в рукавах. Нос прячет в пушистый белый шарф, и глаза смущенно отводит мол: «Я оделся. Не снимай куртку, пожалуйста». Сяо думает, что не хватает лишь шапки и перчаток, но на первое время простительно. Венти молодец. Венти супер. Он почти готов его обнять. Но не во всем Сяо добился успеха. Я — буду честна — не сказала бы, что он вообще ставил себе какую-либо цель. Скорее просто лишь молча смотрел куда его принесет, к какому берегу прибьет — он, как и многие из нас, иногда склонен был плыть по течению. Только вот речка его уже, видимо, давно иссохла, а под ногами был обычный такой гравий, хрустящий при каждом шаге. И Сяо шел по этому гравию скорее от нечего делать и молча пялился на Венти. И шли они по этому гравию, пока не доходили до заветной развилки и не расходились по домам. И да, они начали вместе ходить домой. Не всегда, конечно, а когда случай выдавался. Если пересекались. Шли плечом к плечу и молчали. За всю дорогу только произносилось всегда лишь четыре слова: «Привет-привет, пока-пока». Все. Но Сяо перестал испытывать дикое смущение! Так что сами судите, успех это или нет. Сяо просто не думает об этом, потому что обычно его мысли занимает именно сам Венти — рассматривает его искоса, тайком и поражается. Он — певец — даже задумчивый остается ярким-ярким, таким что сразу в толпе угадаешь. Его аура будто распространялась на всех, к кому он попадал в поле зрения. Живая такая, аж смеяться и улыбаться с ним хотелось, энергичная. Лишь в моменты грусти — той самой задумчивости — ее, эту ауру, придавливало что-то гораздо более тяжелое. Но не придавливало напрочь. Оттого Венти и шел понурый, но такой… такой живой. Это удивительно. Об этой самой придавленной ауре Сяо думал часто и когда Венти не было рядом. Когда был — просто смотрел, наблюдал. Ладно, любовался, но он сам в этом не признается. Оттого и сейчас, по пути с подработки, когда тихие шаги Венти не отвлекают от мыслей, когда взор не попадает в плен его печальной улыбки или ярких, подпрыгивающих от ходьбы косичек, Сяо думает об этом самом тяжелом и придавливающем. Есть ли способ скинуть его? Раздробить там, не знаю? Листы календаря, тем временем, с шелестом переворачиваются день за днем, друг за другом, и, как ноябрь по долгу службы сменил октябрь, так декабрь теперь, действуя из тех же побуждений, сменил ноябрь. Зима пришла внезапно, без стука, одним ранним утром. Влетела в окно морозным воздухом да узорами инея растеклась по стеклу. Дожди больше не тревожили; их сменил мороз. Самый настоящий, сухой такой, когда даже дышать больно, и все внутри леденеет при каждом вдохе, а кожу будто иглами колет. Теперь зонтик им ни к чему, но Сяо все равно его берет. Знает он эту погоду, никогда нельзя ей верить. Один, вон, однажды поверил, а потом мерз от холода в тридцатиградусную жару — Сяо в книжке читал, но не помнит в какой. И вот знаете, что такое законы подлости? Самая несправедливая вещь на свете, как то, что бутерброд падает всегда маслом вниз или, выйдя с мусором на улицу без макияжа, растрепанным пучком на затылке и засаленной челкой, ты встретишь пол города: маму сына маминой подруги с этим самым сыном, подружку с бала-маскарада в пышном платье и букетами наперевес, богатейшего холостого красавчика с магнетическим взглядом — так и тянет кинуть в него мешок с мусором, какого хиличурла он такой идеальный? Так вот. С Сяо такие законы подлости не срабатывали. Точнее не всегда срабатывали. Сейчас точно не срабатывают. Потому что он лишь беспечно достает зонт из рюкзака, когда на подходе к любимому уже тоннелю, декабрь внезапно уходит отдохнуть, беззаботно передав все свои полномочия ноябрю, и небо хмурится, морщится всё, из последних сил собирая остатки слез, как ребенок, который уже не хочет плакать, но продолжает давить из глаз хотя бы просто соль, лишь бы купили игрушку или банально пожалели. Дождь настигает его уже у самого входа в тоннель — Сяо заскакивает в него и- И натыкается на Венти, который стоит у противоположного входа, или выхода, не важно, разве можно определить, где у тоннеля вход, а где выход, верно? В общем, Венти стоит и явно собирается пойти домой, но, увы и ах, дождь явно мешает все карты и злобно хихикает. Вид у певца, конечно, озадаченный. Пуховика на нем, к слову, нет — и это, видимо, напрягает Сяо настолько, что это отражается в его обычно ровном и спокойном взгляде. Вспыхивает золотистым негодованием. — Я просто ходил в магазин, — поднимает руки в примиряющем жесте и активно трясет пакетом из супермаркета, подтверждая свои слова, — не наряжаться же мне ради этого как капуста? Сяо молча закатывает глаза и подходит ближе. Останавливается совсем рядом, плечом к плечу, и косится на Венти. — Зонт есть? — Декабрь на дворе, какой зонт? От снега что ли прятаться? — У меня есть. — Ты просто чудак. — Кто бы говорил. Смех Венти эхом отскакивает от стен и будоражит сердце. — Сколько тебе до дома идти? — Мм… минут двадцать пять? Даже больше, наверное. Полчаса, в общем. А тебе? — Пятнадцать. — Повезло, — и вздыхает удрученно, а Сяо задумчиво смотрит на свой зонт в руке, — и я не возьму твой зонт, даже не думай мне его всучить. Он, что, мысли читает? О том, что Сяо может просто оставить зонт на земле, уверенный в том, что Венти совесть не позволит уйти и не забрать его, парень предпочитает не говорить. Ладно уж, есть другой выход, выгодный им обоим. — Ты можешь зайти ко мне и переждать дождь. Или я могу проводить тебя до дома с зонтом. «Но ты точно откажешься». — Что?! Нет! «Точнее в любом случае откажешься от обоих вариантов». — Дождь не такой сильный! Все в порядке, правда. Опять за косички свои хватается и кусает нервно губы, опасливо пятясь назад — Сяо же сейчас не схватит его за воротник и не потащит к себе силой? По виду кажется, что он может. С Венти, кстати, законы подлости срабатывают. Несильный дождь в это же мгновение рушится на землю непроглядной стеной. Аж в ушах шумит. Сяо скептично вздергивает бровь — певец глядит вдаль растеряно и, кажется, решает логические задачки в уме. Что-то в роде ребусов или шарад, отвечающих на вопрос «Куда пойти?» «Что у Венти на пуховике» (3 буквы)’’ «Чувство, которое он испытывает чаще всего, когда встречается с Сяо»’’’ (4 буквы) ’’«Ругательное междометие, описывающее ситуацию»(3 буквы) ’’’’«Восхитительный сладкий напиток с привкусом неловкости и неожиданной заботы»(5 букв) Как хорошо, что Венти в ребусах слишком хорош, да? Поэтому он просто смотрит обреченно и кивает. — Пошли. К тебе. Сяо моментально раскрывает зонт и шагает на улицу. Теперь законы подлости не обходят стороной и его. Резкий порыв ветра вырывает спицы и уносит их, видимо, в саму бездну. Вывернутый наизнанку зонт тянет свои стальные и хрупкие руки высоко к небу и просто устало вопрошает: «По что мне все это?» И Венти прорывает дикий приступ хохота. Сгибается пополам, заливаясь смехом, и прячет лицо в ладонях. Лишь плечи подрагивают и даже не от холода. Наверное. Может быть, тут все вместе. — Ну вот, — глядит снизу вверх, обнимая колени руками. В глазах смешинки пляшут и искрятся — у Сяо бабочки царапают крыльями внутренности — мы остались без зонта. — Ага… — Да ладно, не расстраивайся, — певец вскакивает на ноги так резко, что парень недоуменно отшатывается, крепче сжимая рукоять зонта в ладони. Если что драться им будет, видимо, — и так сойдет, — холодные, ледяные пальцы лезут под рукав куртки и обхватывают чужое запястье. Сяо бросает в жар, — бежим! И тянет его за собой. Под дождь. Возможно, закон подлости с ним все же не сработал. Это судьба взяла все в свои руки наконец-то. Легкие горят и дыхание сбито напрочь. На щеках яркий-яркий румянец — не от смущения, хотя оно тоже сыграло свою роль — а в голове каша. Сяо может лишь бездумно переставлять ноги и жмуриться от дождя, холодного, беспощадного. И, о семеро, спасибо, что ты пошел. Чуть позже они вместе спляшут восхваляющий танец в твою честь. Но сейчас Сяо может лишь изредка открывать глаза, чтобы увидеть мокрый затылок и мечущиеся на ветру косички. Удивленно моргать и снова жмуриться. Запястье покалывает, и дикая усталость во всем теле, но они продолжают бежать так, будто за их спиной как минимум разъяренный хиличурл с негаснущим факелом, Добегают до заветной развилки, и там Венти резко тормозит — Сяо стукается подбородком о его макушку и отшатывается назад, болезненно морщась. — Ты чего? — Мой хороший, я же не знаю, где ты живешь, — и снова смеется. Глядит задорно и совсем чуть-чуть нежно. По лицу стекают дождевые капли, и челка липнет ко лбу, но, ах, если бы его это смущало. Смущается только Сяо. Неловко, даже робко протягивает руку, хватает край куртки и- — О семеро, не стесняйся, я не хрустальный, — Венти закатывает глаза и смело вкладывает свою ладонь в него, — Ну, Иван Сусанин, веди. И Сяо срывается с места. Бежит интуитивно. По памяти. А в ушах сердце грохочет, заглушая дождь, свист ветра, шлепанье ног в лужах, довольный смех Венти за спиной. Только мысли не заглушает. Кажется, это не он Иван Сусанин, а Венти. И сейчас певец ведет его в топкие болота, чтобы утянуть на самое дно своих невероятных глаз. Сяо не против захлебнуться. Забегают под козырек подъезда. Запыхавшиеся, уставшие. Венти упирается ладонями в колени и свешивает голову, переводя дух, потом выжимает воду из косичек, треплет мокрую челку, сжимает ладонями края куртки, наблюдая, как тонкие струйки вытекают из ткани и каплями разбиваются о землю — Сяо роется дрожащими руками по карманам в поисках ключа и жадно глотает ледяной воздух ртом. Раздается уже знакомое пиликанье — дважды не попадает кнопкой в нужное место — и открывает дверь, пропуская Венти вперед. — Благодарю, — а тот приседает в мокром и неуклюжем реверансе, да скрывается в полумраке подъезда. Сяо стоит еще ровно две секунды. Собирается с духом, мыслями, силами. Со всем, с чем можно собраться. И шагает следом.