Тень моего света

      Последующие дни были изматывающими и напоминали хождение по краю лезвия. Бесконечные косые взгляды, гнетущее молчание и взаимные подозрения: в воздухе было разлито нечто, подобное собирающимся на горизонте грозовым тучам, нечто, что можно было при желании, казалось, осязать кожей. Мерлин не мог ручаться, что Моргана не всадит нож ему в спину, равно как и Моргана не была уверена в том, что Мерлин не решит избавиться от нее как от безнадежно испорченной вещи. Бездействие в их случае приравнивалось к самоубийству, но они все же бездействовали. Может быть, выжидали удобного момента, может быть, просто не хотели ничего предпринимать. Усталость, смертельная усталость сковала обоих, лишила всяких сил и обездвижила волю.              Однажды ночью Мерлин, мучаясь бессонницей, услышал пронзительный крик из хижины Морганы. Чутье сработало вперед здравого смысла, и он побежал к ней прямо в исподнем. Хлипкий дверной засов легко поддался простому заклинанию. Моргана в ночной рубахе сидела на своей постели испуганная, встрепанная и смотрела на Мерлина полными неподдельного ужаса глазами.              — Моргана, в чем дело? Я думал, на тебя напали, — Мерлин растерянно вошел внутрь и присел на край ее кровати.              — Кошмар! Мне приснился кошмар, снова! — сбивчиво бормотала Моргана и хватала его за руки. — Так ведь не должно быть, Мерлин? Я больше не владею магией, почему мне приснился кошмар?              — Тише, успокойся, — он обнял ее и почувствовал, как она дрожит от страха в его руках. — Что тебе приснилось?              — Они ск-казали… сказали, что расплата придет, — Моргана обхватила мага за плечи и прижалась к нему всем туловищем. — Сказали, что я проклята!              — Кто сказал?..              — Мне страшно!              — Не надо бояться, не надо, — шептал Мерлин, успокаивая ее.              Ему верилось и не верилось, что это до смерти перепуганное существо в его объятьях некогда было могущественной ведьмой, возможно, одной из самых могущественных ведьм, которых видели земли Альбиона. Она лгала, предавала, убивала, пытала, охотилась за его лучшим другом, как за диким зверем, не раз покушалась на него самого. По ее вине Мерлин терял дорогих ему людей, из-за нее Камелот испил чашу великих страданий, а он не только спас ей жизнь, простил очередной обман, но и утешает после ночного кошмара, будто она малое дитя.              — Это произойдет, я знаю! — всхлипывала Моргана. — Так будет!              — Тихо, тихо!              В сущности Моргана так и осталась перепуганным дитя, вовремя не получившим утешения и ожесточившимся, обозлившимся на весь белый свет. Провидение ошибалось уже не в первый раз, давая магию не в те руки, но не сам ли Мерлин толкнул Моргану в пропасть? Если бы он в свое время не послушал Гаюса и открылся ей, если бы хоть раз поговорил по душам, если бы оградил ее от влияния Моргаузы… Все эти «если бы» лежали на совести Мерлина камнем более тяжелым, чем тот, из которого Артур достал свой меч.              Сердце Морганы бешено колотилось, трепыхалось, как у зайца, выпрыгивало из груди. Мерлин ощущал его ускоренное, неровное биение так, словно это он сам умирает от страха. Моргана искусная лгунья, но настолько правдоподобно не смогла бы притвориться даже она. Мерлин обнял ее крепче и поцеловал в волосы.              — Что бы ты ни увидела в своем сне, на этот раз тебе не придется справляться с кошмаром одной, Моргана, — неожиданно для самого себя прошептал он. — Обещаю. Ты только попроси.              Моргана ослабила хватку, чуть отстранилась и посмотрела на него с искренним непониманием. Удивленный взгляд ее огромных прозрачных глаз скользил по лицу Мерлина, будто она старалась разгадать его тайные помыслы и уличить в обмане. Мерлину показалось, что она сейчас придет в себя, очнется от своего морока и гневно укажет ему на дверь, припечатав вдогонку парой колкостей или проклятий, но вместо этого Моргана притянула его к себе за шею и поцеловала. Сначала — нет, не робко, — осторожно, почти не размыкая пухлых обветренных губ, проверяя и испытывая его, затем все более требовательно и чувственно. У Мерлина перехватило дух от того, насколько ему вдруг стала желанна эта женщина. Она ведьма, ведьмой была и ведьмой останется, но за нее стоило отдать половину души и даже всю душу целиком.              Суетливо стянув с нее и с себя холщовые тряпки, он повалил Моргану спиной на грубую простыню и начал исступленно покрывать поцелуями ее гладкую шелковистую кожу и исследовать ладонями каждый изгиб стройного тела. Все происходящее было каким-то неправильным, безумным, в корне неверным: эти сумасшедшие поцелуи, не всегда умелые, но уверенные и бесстыдные ласки, сплетение разгоряченных тел, волна греховного наслаждения, с головой захлестнувшего обоих. Оба понимали, что эта ночь не будет длиться вечно, а спонтанной близости не суждено иметь никакого продолжения, что только добавляло запала. Никуда не исчезали взаимные тяжелые обиды, причиненная друг другу за многие годы боль, непонимание, недоверие, вражда, в конце концов. Во внезапно одолевшей их необузданной страсти было ничтожно мало любви, только горько-сладкое, тягучее, мучительное, упоительно болезненное сожаление о том, что все могло быть по-другому. А любви не было.              Утром Мерлин проснулся в полупустой смятой постели. Моргана куда-то ушла — ему оставалось только молиться, чтобы не навсегда. В голове все перепуталось, а сердце сжимала непонятная, горькая тоска.              Он нашел Моргану в лесу возле ручья. Она сидела, опустив голову, и рассматривала свое нечеткое отражение в резвой водной ряби. Смоляные волосы свисали почти до земли, женственная фигура в светлом балахоне казалась нежной и хрупкой, такой, которую легко опрокинуть и разбить, неосторожно прикоснувшись. Мерлина и раньше поражал контраст внешнего совершенства и душевного уродства Морганы, но впервые он задевал такие струны души молодого мужчины, о которых он прежде и не догадывался.              — Моргана!              Моргана повернула к нему бледное лицо. В ее глазах он не увидел ничего, кроме усталости и безразличия.              — Ну, чего тебе?              — Хотел извиниться за вчерашнее, — пересохшим ртом проговорил Мерлин. — Если я вдруг тебя… обидел.              — Считай, что уже извинился. Оставь меня в покое, Мерлин.              — Моргана, то, что я вчера сказал…              — Это не имеет значения! — резко оборвала она его.              — …все еще в силе. Я говорил это от чистого сердца.              — Лучше забудь обо всем, что произошло. Это была кратковременная слабость, она прошла и больше не повторится. Мы все еще никто друг другу и всегда будем никем, Мерлин.              — Тебе страшно. Я вижу. Я мог бы помочь.              Моргана с горечью рассмеялась и поднялась на ноги.              — Нет, ты вправду как заноза. Хотя, ты знаешь, я даже начинаю к тебе привыкать.              — Моргана, — Мерлин подошел к ней и нежно коснулся ее лица, — нам не обязательно быть врагами.              — А у нас нет выбора, — Моргана убрала его руку со своего подбородка и опустила ее.              — Выбор есть всегда.              Она, прищелкивая языком, покачала головой.              — Нет, Мерлин. Уж кому это знать, как не тебе.              Она тяжело побрела вдоль ручья, почти не отрывая ступней от земли.              — Судьба не высечена на камне, Моргана! — крикнул ей вслед Мерлин.              Моргана обернулась и с сомнением повела бровью.              — Свою я высекла сама, — улыбнулась она улыбкой, лишенной всякой радости. — Эмрис.