Тень моего света

      «Внемли гласу Богов, Моргана Пендрагон! Ты проклята, твое проклятье падет на всю землю!»              Ночные кошмары сводили Моргану с ума. Иной раз она думала, что лучше не спать вовсе, и до рассвета сидела на берегу, сражаясь со сном. Темные речные воды выглядели заманчиво: хотелось броситься в их омут и исчезнуть навсегда, но Моргана еще помнила дыхание смерти на своей коже и не хотела расставаться с жизнью, какой бы жалкой и бесполезной она ни казалась. Ведь пока есть жизнь — есть шанс все исправить, а после смерти его не будет. Только жуткая, безнадежная, беспросветная тьма, из которой Моргана отчаянно хотела выбраться, но не знала, как.              Мерлин начал ужасно ее раздражать. Не то чтобы она раньше питала к нему теплые чувства, но они, во всяком случае, не саднили так глубоко, как теперь. Моргана страшно злилась на себя за свою слабость и на Мерлина за то, что воспринял все всерьез. Еще сильнее Моргану злило то, что проведенная с ним ночь разбередила в ее душе нечто, о чем она или прежде не знала, или накрепко позабыла. Ей невыносимо было видеть его щенячий взгляд, полный жалости к ней, ибо жалость унижала и оскорбляла Моргану.              Ночи становились все холоднее, а луна и звезды — ярче. Моргана холода не чувствовала, не разводила костров. Куда больше она боялась настойчивых видений, посещавших ее во сне, и ради этого изнуряла себя до беспамятства, чтобы не видеть вообще никаких снов.              — Снова не спишь? — Мерлин, покинув свою хижину, подошел к Моргане и сел рядом.              — Какое твое дело? — безразлично ответила она, обхватив колени руками.              — Простудишься, схватишь воспаление легких. Поверь, лихорадка — это не очень приятно.              — У тебя что, мания? Жить не можешь без того, чтобы кого-нибудь не опекать?              — Давай не будем о наших маниях, — Мерлин чуть насмешливо покривил губы. — Моргана, посмотри, до чего ты довела себя.              — Зря стараешься, — огрызнулась Моргана. — Я не имею понятия, по какой причине ты прицепился ко мне сейчас, но тебе следует знать, что я прекрасно выживала одна в таких условиях, которые тебе и не снились.              — Это другое, тогда ты была Верховной жрицей, а не обычной смертной.              Его слова прошлись заточенным клинком по самому сердцу Морганы.              — Это мы еще посмотрим! Бывших Верховных жриц не бывает. Я могу утратить магию, но я навсегда останусь служительницей Трехликой. Я буду бороться, наберусь сил и буду выгрызать себе справедливость зубами! Ты пожалеешь, Эмрис, что родился на свет.              — Ты не устала от этого? — с осуждением покачал головой Мерлин. — Как много поражений тебе нужно потерпеть, чтобы признать наконец свою неправоту?              — Пока не сделаю того, чего от меня ждет Старая Религия. А я сделаю, Мерлин, сделаю любой ценой. Во мне ее дух, я плоть от ее плоти, кровь от ее крови, — Моргана пристально посмотрела на Мерлина, — как и ты. Но ты предатель. Ты отрекся от своей природы и предпочел служить тирании. Если ты восстал против Старой Религии, она рано или поздно тебя уничтожит. Неважно, моими руками или нет, хотя я бы сделала это с великим удовольствием.              — Не сомневаюсь, — снисходительно улыбнулся Мерлин. — Веришь ли, мне с самого первого дня в Камелоте было предначертано вернуть Старую Религию. А то и вовсе с рождения, только я об этом не знал.              — Отчего же не вернул? — усмехнулась Моргана. — Боялся Утера?              — Ты тоже его боялась.              — К счастью, я вовремя поборола свой страх, в отличие от тебя.              — Поборола страх или пала на самое дно? — голос Мерлина стал властным и жестким.              — А ты с него не поднимался! — злобно парировала Моргана. — Эмрис, ты должен был сражаться на моей стороне! Ты должен был быть со мной, а не против меня! Нас никто бы не смог одолеть, если бы… — ее голос вдруг сорвался, из груди вырвался тихий вздох искреннего сожаления. — Если бы ты не был таким трусом.              — Почему ты решила, что я трус? — с горечью посмотрел ей в глаза Мерлин. — Потому что я оставался верен друзьям? Потому что защищал невинный народ Камелота от разбойников, вроде твоего приятеля Сенреда?              — В Камелоте нет и не было невинных! Только приспособленцы и соглашатели, у которых не хватало смелости ударить пальцем о палец, чтобы защитить тех, кого сотнями истреблял Утер. Они могли поднять восстание, но не сделали этого. Куда удобнее собираться толпой на дворцовой площади и смотреть, как отрубают голову очередному колдуну, не правда ли, Эмрис?!              — Мы могли это изменить, — тихо ответил Мерлин, опустив голову. — Вместе.              — Как, если ты даже не сказал мне правду о себе? Тебя все устраивало.              — Неправда. Ты опередила меня, встав на тропу зла, я уже ничего не мог с этим сделать. Но это не значит, что я не хотел.              — Как мило, я всегда остаюсь крайней! — напоказ рассмеялась Моргана. — И чем же ты был занят после смерти Утера? Ты хоть раз поговорил с Артуром откровенно? То-то же. Ты не хуже меня знаешь, каков Артур, — она победно улыбнулась, чувствуя свое превосходство над Мерлином.              — Удобно перекладывать вину на других, Моргана, — нимало не смутился Мерлин. — Я понимаю твои мотивы, но твои методы чудовищны. Смывать засохшую кровь реками новой крови — это самая отвратительная мысль, которая может прийти кому-либо в голову. Ты не только уподобилась Утеру, ты превзошла его во много раз. Говоришь, Утер убивал детей? А ты не считала, сколько детей погибло при осадах Камелота?              — Жертвы оправданы тогда, когда они имеют смысл. Жертвы Утера не имели смысла, он делал это только ради своей злобы.              — А ты, конечно, добра, — хмыкнул Мерлин.              — Добро — это слабость, Мерлин. Ты прекрасное тому доказательство. Ведь ты считаешь себя добрым, не так ли?              — Я не безгрешен, Моргана. Я тоже совершал ошибки, но мне хватало силы их признавать.              — Я не верю тебе, — после долгого молчания произнесла Моргана тусклым голосом. — Может, кому-то другому и поверила бы, а тебе — нет. Ты, Артур, Утер. Вы все… одинаковы.              Мерлин снова смотрел на нее этим своим жалеющим взглядом, от которого у Морганы все сжималось и переворачивалось внутри, но она слишком устала, чтобы продолжать спор и что-либо доказывать. Ее голова сонно склонилась набок, тут же странным образом оказавшись прислоненной к плечу Мерлина. Моргана толком не поняла, в какой момент он начал ее целовать, но сил сопротивляться не было, как и желания. Должно быть, он думает по наивности, что она к нему что-то чувствует. Дурачок.       — Моргана, пожалуйста, послушай: еще не поздно все изменить, — отстранившись, с жаром заговорил Мерлин и протянул ей руку. — Если у нас одно и то же предназначение, мы можем исполнить его вместе. Мы исправим все ошибки и вернем магию в Камелот, ты и я, обещаю! Отрекись от зла, встань на мою сторону, я никогда не предам тебя и не брошу! Ты увидишь, есть другой путь — лучший, верный путь! В войне между нами не будет победителей, только проигравшие. Моргана, неужели ты не понимаешь?..              Моргана переводила взгляд с его горящих в лунном свете синих глаз на протянутую в пронзительной мольбе ладонь. Гордость не позволяла ей сделать того же самого в отношении Мерлина, ведь он никогда бы не согласился пойти за ней. Глупый, глупый, безнадежный Эмрис.              — Ошибаешься, — хрипло ответила Моргана. — Уже слишком поздно.              Она встала и ушла к себе, оставив Мерлина сидеть на земле с бесполезно воздетой в пустоту рукой.              «Выслушай свой приговор, Моргана Пендрагон!»              — Нет! — вскрикнула Моргана, подскочив на постели. Дрожащей рукой она убрала волосы с взмокшего лба. — Нет, неправда! Неправда, я буду бороться! Я должна бороться! Я не сдамся! Никогда не сдамся…