¨༺ ༻¨
Флитвик сидел в своём кабинете, думая, что же за маразм происходит: две недели назад начали пропадать люди из косого переулка, но это понятное дело, ведь район не благоприятный, но из школы как могли пропасть студенты и, что самое главное, лишь из одного факультета? Гриффиндорцы были подопечными Дамблдора, но панику он почему-то не подымает, да и директор Аббот не проявляет интерес к пропавшим. «Может, мне самому поднять эту тему? Хотя нет, лучше я помолчу, а то выйдет, как с Макгонагалл, и я снова останусь виноватым». Флитвик пытался вразумить Макгонагалл всеми способами, когда узнал о запретном артефакте и посоветовал ей обратится к директору за помощью, но она продолжила настаивать на своём. Их разговор был таковым: — Минерва, да приди ты в себя! Он тебя подставляет, а ты слепа как слиниц, ведёшься на его манипуляции. Ты попадёшь в тюрьму, а ему плевать с высокой колокольни. Не его же жизнь загублена будет. Право слово, ты ведь умная девушка, а глупости творишь как пятилетняя. — Чтобы ты понимал, вот ты кто? Профессор чар? Ну так и занимайся чарами, а меня оставь в покое и пойми наконец, что Альбус - великий маг этого столетия. С ним рядом даже Грин-де-вальд не стоял, — воскликнула Макгонагалл и удалилась прочь, а остановить её он так и не решился. Пары были поставлены так, что профессор мог себе позволить отправится домой на пару дней, но кто бы знал, что "пара дней" превратится в несколько недель. Профессор чар любил свой предмет, казалось, сильнее всего на свете, но - увы - его влюбленность в профессора трансфигурации Минерву оказалась сильнее, а её уход для него стоил нервного срыва. Филиус закрылся у себя дома от всего мира и даже друзей к себе не пускал. — Да ладно! — крикнул Флитвик, читая газету. — Вам в жизни столько не заплатят! В газете была написана сумма за лот почти в полмиллиона фунтов. Молодая пара на колдографии, отремонтировавшая старую лачугу, сияла довольством. Флитвик же в шоке мотал головой. Кто читает жёлтые газеты, тот питает свой мозг исключительно шлаком мнимых новостей о политике и недвижимости. Филиус выудил сигарету из бездонной упаковки, лежавшей на кофейном столике, и прикурил её от кончика волшебной палочки. Табак едва слышно зашелестел при затяжке — знакомый и уже привычный звук. Он долго втягивал дым полной грудью, пока от горечи и жара не запершило в горле. «Зачем мне курить»? — с горечью подумал погрустневший профессор. Да и при такой цене за пачку приходилось ограничивать себя в этом пагубном деле. Его размышления прервал раздражающий и знакомый звук, ведь он раздавался каждый раз в конце недели. Гораций ещё раз постучал, но эффекта не последовало и ему ничего не оставалось как, заглянуть в щель для почты. — Я знаю, что ты дома! Изнутри куревом несёт! Флитвик закатил глаза. До чего не хотелось видеться сегодня с друзьями — да и, по совести, не только сегодня. Притвориться, будто дома никого нет? Поверит, как же... он всегда дома. Филиус бережно затушил сигарету на потом и напшикал освежающего зелья по дому. Слизнорт окинул друга оценивающим взглядом. — Видок — так себе, — фыркнул он. — Бороду отрастил, — заметил Слизнорт. — На деда похож. — Давно отрастил, ты уже видел. Филиус поёжился. — Ты про нас уже забыть успел — так давно не виделись. Нет бы поднять свой зад с дивана, навестить друзей... — Если на мозги капать прибыл, лучше... — Трансгрессировал свежего воздуха запустить. Сквозь щель между задёрнутых штор лился свет, наискось прорезая сизую дымку комнаты. Первым делом Слизнорт распахнул шторы и скользнул пальцами по кофейному столику. В пыли запечатлелись три глубокие борозды. И без того было ясно, что друг не в восторге. Ещё бы: полная раковина посуды, куча грязной одежды на кухонном полу, две забитые доверху мусорки, ящик пустых бутылок из под огневиски и утыканная окурками пепельница. Зрелище то ещё, и Филиус это понимал. Понимал. Считал ли себя виновным? Вот ещё. Чёрная полоса в его жизни началась из-за одного человека. Всему виной она! Флитвик не нарвался по чистой случайности, тут и думать нечего... И всё же, в глубине души он задавался вопросом: «А вдруг я вытащил бы её?» — На патронусы и письма ты не отвечаешь, так что мне пришлось обращаться к директору, — продолжил Слизнорт. Филиус молчал. Понятно, к чему он клонит. — Представь, как я удивился. Говорят, ты нашёл себе замену, а сам по личным обстоятельствам вышел в отпуск... на год. — Ну да, отпуск на год, — он пожал плечами. — И что с того? — А что за причины? — Личные, сказано тебе. Отпуск у всех бывает. — Ты не от работы отпуск взял, а от жизни. Так и убиваешься по этой сволочи? — Ты о ком? Глупая попытка. Оба знали, о ком речь. — Так нельзя, Филиус. Сам понимаешь. Да, с ней не повезло, но на ней свет клином не сошёлся. — Мы совпали по расчетам, — ответил он. — У многих пар результат был подтасован. Вдруг и у вас? — Наши расчёты были уже после того! — отрезал Флитвик, как бы ставя точку. Гораций не имел права. Пусть замолкнет. Флитвик как вчера помнил то письмо, гласящее, что лунные расчёты нашли ему подходящую пару. В прошлом выяснилось, что благодаря расчетам можно не только зачатие рассчитать, но и свадьбу с достойной парой. И тут такой удар Альбуса всё решил за них, его пара притаскивает черномагический артефакт по пути в школу, а после идёт разбирательство дела. И после того, как она пошла к директору, её никто не видел. Скорее всего, её отправили на поцелуй к дементору. Гораций хлопотал в гостиной: собирал бумаги, одежду с пола, выбрасывал фантики и пустые пачки из-под шоколадных лягушек. — Я тебе добра хочу, — гнул он своё. — Мать твоя ко мне приезжала вчера, она волнуется за тебя, и отец да и все мы за тебя волнуемся. Ты даже на шестидесятую годовщину бабушки с дедушкой не приехал. — И как я не подумал... — он театрально хлопнул себя по лбу. — Сидеть, чтобы всё вокруг напоминало: не полюбят тебя вот так, не видать тебе брака на шестьдесят лет... Гораций промямлил что-то под нос и стал забрасывать одежду в стиральную машину, если это можно было так назвать, в обычную бочку со скребком. — Так, а ну положи, где было. Там цветное, надо сортировать. — Да ну, а я-то и не заметил, что свинарник по цветам разложен... — Не трожь, говорю! — огрызнулся он, но друг и ухом не повел — молча достал коробочку с маслами и мыльными реагентами для стирки. — Есть у тебя ещё? — Гораций, последний раз говорю, хватит! Он принялся заглядывать в кухонные шкафчики, и тут у Флитвика сдали нервы. Он понимал, что уступает Горацию в росте, а поэтому вытолкнуть друга сам не мог. Ну что ж, магия в помощь сделав пару взмахов, и вот его друг уже кричит за дверью. — Дурак! Я помочь хочу! — А кто просил?! — рванул Флитвик. — Говорю тебе как друг, — продолжил он, разминая ушибленное плечо. — Пара вы или не пара — что теперь, на себе крест ставить?! Флитвик вытер глаза рукавом джемпера и захлопнул дверь с улыбкой, проникнутой самой горькой тоской, а затем рухнул на диван, перебирая в уме слова друга. Во всём он прав. Во всём, кроме одного: о любви теперь можно забыть. Не любить ему больше и не быть любимым — эту возможность у него жестоко отобрали, вырвали с корнем. Он обдумывал слова, что шли ему в голову, и понял, что из этого вышло бы неплохое стихотворение. Он быстро схватил пергамент и, обмакнув перо в чернила, начал писать:За годом снова год проходит, Любовь осталась позади. Она приходит и уходит, Сердечно хлопая дверьми. Воспоминания о теплом Хранятся в сердце навсегда, Но что-то все ж таится рядом И не исчезнет никогда. Та боль останется в душе, Не излучая теплоты, И все, что было ярко в жизни, Истлело уж и позади.
Над стихотворением работали: Михаил Рэклас и Микиэль.