Лютный переулок, 30 сентября 1972
Каким счастливым теперь казалось время, когда первой мыслью поутру была: «Может, сегодня получится поговорить?». Ведь тогда в душе была надежда. Теперь — только пустота. Стряхнув пепел с погасшей сигареты, Флитвик вновь сделал затяжку и уставился на новый выпуск «Правды с нами», в котором говорилось о новых исчезновениях в Лютном переулке. Жертвы были найдены — хотя тел найдено не было — была кровь и следы борьбы, а вот черномагический след от проклятий остался, который невозможно было отследить, но по причине которого волшебникам стало тяжелее там находиться. Преступник так и не был найден. Зато объявился творческий человек, который решил нажиться на горе магов… великолепные новости. — Выставка анонимного художника, открытие которой состоится завтра вечером, уже стала предметом горячих обсуждений, — писал известный журналист Вест Харлист. — Идея выставки навеяна событиями годичной давности, а именно чередой исчезновений и убийств в Лютном переулке, повлекшей за собой одну из самых масштабных розыскных операций в истории страны. — Ох, что же это такое? — Филиус задал вопрос в никуда. Сердце загрохотало. Так, нужно взять себя в руки. Даже год спустя терзавший город маньяк, чей террор так внезапно оборвался, не сходил с языка. Колдография сменилась арт-галереей с портретами маслом всех до единого трупов, даже страшно изуродованных. У Филиуса подкатил ком к горлу. — По словам анонимного художника, выставка направлена на то, чтобы почтить память жертв, и не имеет цели нажиться на их смертях и исчезновениях. Тем не менее родственники погибших выражают крайнее возмущение, называя выставку «аморальной», и призывают бойкотировать её. Флитвик откинул газету и, тяжело вздохнув, вышел на балкон подышать свежим воздухом. Что делал, он очень редко в последнее время Флитвик на всё смотрит как сквозь серые очки. Стоя на улице, Флитвик почувствовал ветерок, лизнувший его кожу. У него перехватило дыхание, он так давно не выходил из четырёх стен, что уже и забыл это ощущение. Флитвик мечтал лишь об одном: забыть этот период жизни, как страшный сон, — да только что жизни до твоих желаний! Вчера ночью ему опять явилась во сне тринадцатая жертва, Миртл Элизабет Уоррен в очках и с двумя хвостиками, которую Филиус обучал чарам дополнительно до своего отъезда из школы. А убили её прямо в школе спустя два месяца после его отъезда из Хогвартса. Её смерть стала настоящим горем для профессора чар. Гениальная ученица погибла по нелепой случайности. Как говорилось в газете, преступник ожидал совершенно другую девушку, на которую покушался в Косом переулке, но тогда как, в принципе, и сейчас, участь девушки миновала её. А вот Миртл не повезло оказаться в том месте, где осел преступник в ожидании жертвы. Дело в том, что девушку гнобили на её факультете, и в этот раз обидчикам удалось довести её до слёз, но не на публике, а в женском туалете на восьмом этаже школы. У Флитвика сдали нервы спустя ещё пару месяцев безделья, он и так долго сидел взаперти. Однако преподаватель чар всё же вернулся к работе и уже сидел в своём кабинете, ожидая детей с завтрака. Первая пара была совместной у Слизерина и Гриффиндора. Материал к паре был готов, а в ожидании делать было нечего, пока в окно не постучали две восхитительно белокрылые совы чёрного цвета. — Два выпуска… эмм, двух разных газет? Новый «Ежедневный пророк» и привычная «Правда с нами»… как-то странно, что министерство магии снизошло до обывателей и создало свою газету. Может, хоть там не будут ересь писать. Первую газету, которую он взял в руки, была «Правда с нами», и, как оказалось позже, не зря. На первой странице новость об ещё одном нападении, и в этот раз маньяк оставил тело. Статья гласила: «маньяк убил беременную». Двадцать седьмой жертвой Лютного убийцы стала беременная женщина, сообщают Авроры, прибывшие на место преступление. Уроженку Австрии Джоанну Берґр, находившуюся на пятом месяце, нашли на кухне собственного дома убитой непростительным заклинанием «авада кедаврой» пришли к такому выводу Авроры не просто так, Убивающее заклятие оставило тёмный след, характерный именно для этого заклинания. Именно благодаря следу после использования данного заклинания удалось узнать, какое заклинание было применено, но не причину смерти. Труп женщины обнаружили коллеги убитой по букмекерской фирме, обеспокоенные её отсутствием на работе. Детектив же поведал то, что пытались утаить официальные правоохранительные органы министерства магии: тело нерождённого сына находилось возле матери, но до официального осмотра хирургического отделения не станут разглашать сведения о подозреваемом, который был способен на такое. Флитвик закрыл глаза. «Сколько времени прошло, а рана всё кровоточит…» Он продолжил листать газету, и вскоре не осталось ни одной непросмотренной страницы. Он снова вспомнил Минерву, о которой так и не написали ни слова ни в одной газете. До Макгонагалл он и знать не знал, что в жизни бывает такой мрак. Теперь же он проклинал Альбуса, разбившего его мечты вдребезги, и заодно себя, чьё мерзкое тело сделало такой выбор. А поскольку винить за подобный расклад было толком некого, зло он вымещал на себе самом: пил, курил и поглощал непонятные продукты — словом, планомерно себя убивал. Не выдержав гнетущих мыслей, Флитвик подошёл к открытому окну и, засунув руку в карман, обнаружил, что сигарет там не было. А студенты уже садились по местам, но профессор их даже не заметил…Задержание Макгонагалл (воспоминания)
Дамблдор обвёл глазами кабинет. Он ожидал увидеть шитые деревом стены, огромный стол человек на десять, кожаные кресла и почувствовать запах старой бумаги от зачитанных пергаментов на полках. Однако кабинет директора после ремонта встретил его окнами до потолка, дорогими диванами и приятным световым декором. Волнение так и жгло его. Чем больше Альбус пытался усидеть смирно, тем сильнее ёрзал на стуле. «Надел бы что полегче», — думал он, — «так нет, натянул утеплённую мантию, почти что зимнюю, да ещё и с шерстяным свитером. В подмышках, как пить дать, теперь красовались такие огромные мокрые круги, что стыдно скинуть верх». Альбус повернулся к директору, смотревшему личное дело Макгонагалл. — Скоро они? — Без понятия, — ответил Аббот, посмотрев на него в ответ. — Это тактика такая, они специально нас изводят. Но мы не поддадимся. — Уже поддались! — Я тебя об одном прошу: сдерживайся. Говорить буду я. Ведь я директор и несу ответственность! — Альбус кивнул и ещё раз окинул взглядом кабинет. В окне отражалось его лицо — суровое напоминание, как сильно его потрепали черномагические ритуалы. В девяносто лет маги так не выглядят. Прежнюю каштановую шевелюру прочертили, как разметка — дорогу, седые волосы. Камин наконец вспыхнул зелёным цветом, Альбус вздрогнул. В кабинет разом вошли шесть министерских служащих разного возраста, подати и наружности. И от всех одинаково веяло уверенностью. — Тяжёлую артиллерию прислали, — пробормотал он и уже хотел встать поздороваться, но директор придержал его рукой. По хребту от самого затылка скатилась бисеринка пота. Вышедшие из камина расселись напротив, по двое на один диван — как-то так окружают противника на поле битвы. — Прежде всего, мистер Аббот, — начала самая молодая из них, — приносим извинения за опоздание. — Всё в по… — Альбус хотел было ответить, но директор вновь остановил его на полуслове. — Мистер Грюм, нам готовиться к худшему? Я почему спрашиваю, вы же можете скостить ей срок? Ведь она впервые оступилась, — вступился он. — Это мы и хотим обсудить, — ответил Аластор Грюм и замолчал. Альбус заметил, как глаза Грюма недобро блеснули. — И? — гнул свое Аббот. — Мне повторить вопрос? — Решение принято. Альбус глядел ему в рот, ловя каждое слово. На миг ему показалось, будто края губ Аластора едва заметно приподнялись. — Так озвучьте же его, — продолжил директор, — иначе мы сегодня так от вас ничего и не добьемся. — То есть не добьётесь? Вы, кажется, что-то перепутали! Не в том вы положении, чтобы условия ставить и в таком тоне говорить! — проговорил Барти Крауч-младший. — Так что же за решение вы приняли по поводу Минервы? — на вопросе Аббота раздался стук в дверь. Встревоженная и поникшая Макгонагалл вошла в кабинет, смотря в пол. — Я готова ответить по всей строгости, — начала Макгонагалл. — К чему готовы? Вы же не одна там были и, может, хотите нам сказать что-то важное? Решается ваша судьба, и кто бы вас на это ни подтолкнул, он должен сесть, — парировал Крауч. — Я была одна, и этот артефакт пути я сама достала в Лютном переулке, а после вшила в распределяющую шляпу. И идея была моя, я думала, что детям так будет лучше, — взяв всю вину на себя, Макгонагалл вздохнула и выпрямила спину, глядя прямо перед собой.