Психиатрическая лечебница Байбарри
После многочисленных исследований над ней Элис пришла в сознание. По телу пробежала судорога, будто в макушку вонзилось что-то острое и наэлектризованное. В глазницах пульсировало, она выгнулась дугой, повернула голову на бок и попыталась издать вопль. Тщетно. Из пересохшей гортани не вырвалось ни звука. Надо отпихнуться руками, защититься! И опять ничего: руки плетьми лежали вдоль тела. Пальцы нащупали, судя по всему, простыню. Элис не без труда раскрыла глаза — сухие настолько, что всё вокруг в ярком свете смешалось в пёстрое месиво. Она интенсивно заморгала, и только тогда в них вернулась влага. Вскоре помещение начало обретать очертания. Так, рядом никого. Боль выжигает огнем всё тело. Вялые руки еле слушались — далеко не сразу удалось подтянуть их к пульсирующей макушке. Но проводов и электродов уже не было. Такое чувство, будто разряд приснился. Но боль возвращает в реальность, показывая, что это был не сон... В голове навязчивой мыслью билось: «встань и осмотрись». Элис с трудом, сантиметров за сантиметром, подталкивала себя, пытаясь сесть на койке. В ладонях забегали иголочки. Приняв почти вертикальное положение, она несколько раз сжала кулаки, разгоняя кровь и восстанавливая чувствительность. Дрожащими пальцами потянулась к бутылке на прикроватном столике — сначала понюхала и только затем стала пить, пока жажда не отступила и не прорезался хотя бы шёпот. Элис обвела глазами незнакомое помещение. В голове носилось: «Где я? Как здесь оказалась? Что это за место? Я хоть своё имя помню?» — Элис, — тихо прошептала она. Вдруг пришло осознание: Элис родилась в семье церковнослужителя. Даже будучи маленьким ребенком, она проявляла способности к провидению, дети высмеивали Элис, а родные навсегда отреклись от неё, запихнув её в клинику для душевнобольных. Это единственное, что она помнила о своей семье и о себе. На неё накатила волна паники. Элис нащупала, что под койкой хватит места в случае опасности. «Так, а чем отбиваться?» Она стала водить глазами по сторонам, как вдруг спохватилась: а откуда вообще страх нападения? Неизвестно, но так твердило предчувствие — пока что единственный её союзник. Помещение с виду напоминало отдельную больничную палату, хотя и без обычной больничной атрибутики. Не было стульев для навещающих, в углу стоял какой-то прибор экраном в стену. По всему телу под серой толстовкой и тренировочными штанами обнаружились полупрозрачные наклейки сродни пластырям. Она поискала на себе раны, повязки и следы лапароскопии — чисто. Ни следа хирургического вмешательства. «Я что, в коме пролежала?» Предположения вихрились ураганом. Наверняка было ясно одно: здесь опасно, и надо тотчас спасаться. Да, только куда? Где она живёт? Никак не вспомнить. Как выглядит дом, кто соседи? Где семья? Кто друзья? Что с работой и хобби. Впустую. В мозгу — белая пелена. И это пугало сильнее всего. На глаз до двери шагов двадцать. Она подтащила ноги к краю и опустила их на кафельный пол. Пяткой она что-то нащупала — оказалось, под койкой стояли кроссовки. Потёртая подошва говорила о том, что их очень долго носили. Зачем коматознице обувь? Элис надела кроссовки — пришлись впору. Дальше выяснилось, что пусть и нетвёрдо, но всё-таки она стоит. Девушка прошла через помещение к прибору у стены в надежде хоть немного пролить свет на своё загадочное положение. Аппарат оказался кнопочный. Она нажимала на кнопки, и вскоре он ожил. В памяти нашлось видео её пустующей кровати. Устройство явно было Элис не в новинку, настолько ловко она с ним управлялась, и спустя миг под видео возникла шкала. Так, что там было до пробуждения? Вот Элис лежит: глаза и рот распахнуты, не шевелится — будто зомби. Она поёжилась. «Что же такое со мной делали? И зачем снимали?» Она перемотала на двенадцать часов вперёд, когда в помещение вошли двое в белой одежде и подняли её на ноги. С их помощью она выползла за дверь с видом сомнамбулы — каменное лицо ничего не выражало, а глаза остекленели, как у куклы. Вот все трое вернулись, и один стал кормить её с ложечки, а другой расправил смятую постель. Затем её снова уложили и оставили в одиночестве — с тем же фарфоровым лицом. Элис понажимала на другие кнопки, и картинка разделилась на четыре: двое мужчин и две женщины сидели каждый за столом в скудно обставленных комнатах, не подозревая о ведущейся съёмке. Мысль бежать жгла всё сильнее, и Элис подступила к двери из матового стекла без ручки, сбоку от которой на стене красовалась кнопочная панель. Она замялась, не решаясь дотронуться, и тут вновь как по наитию. Она вбивает код из букв и цифр, выжидая секунды в промежутках и затаив дыхание. Вспыхнула зелёная лампочка, дверь открылась. Сжав кулаки, Элис шагнула за порог. Снаружи расходилась сеть коридоров с огоньками от датчиков движения. Девушка тихо ступала всё дальше и дальше, боясь пикнуть, иначе точно жди беды. Память как будто сама подталкивала в нужном направлении, но отчего, почему? Вспоминать было некогда, пришлось довериться инстинктам. Из-за закрытых дверей то и дело доносились шёпот и голоса, но чьи — не получалось увидеть. Восемь коридоров, восемь дверей — ко всем подошёл тот самый код — и вот Элис наткнулась на девятую, приотворённую. За ней растянулись вереницы жестяных шкафчиков, из пары-тройки незакрытых выглядывала одежда. Беглые поиски обнаружили куртку впору и синие джинсы. Выйдя обратно в коридор, девушка направилась дальше, к металлической лестнице в подвал. Десятая дверь привела к тёмному сводчатому тоннелю, этакой широкой кирпичной трубе. Элис помялась. Потёмки такие, что дальше вытянутой руки не видно, но выход там, впереди — она знала наверняка! Элис зашагала вдоль кирпичной стенки во тьму, и в следующую секунду дверь за её спиной с лязгом захлопнулась. И без того гулко стучащее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Темнота тут же сгустилась до кромешной. Шажок за шажком девушка продвигалась вперёд, пока под ногами не захлюпала холодная вода. Дух стоял затхлый, но хоть не веяло канализацией — и на том спасибо. Спустя время впереди стало вырисовываться что-то размером с горошину. То был свет, выход. Элис перешла на бег, даром что промокла уже по щиколотку, и вскоре выбежала к стальной решётке — как оказалось, запертой. Ощупав стену она нашла очередное табло и в последний раз ввела код. Решётка разблокировалась. Путь на волю был открыт. Первым делом девушка осмотрелась. Перед ней раскинулся парк со стриженными газонами, перелеском и небольшими прудиками. Вокруг грозными великанами высились небоскребы, тут и там виднелись старинные домишки. Филадельфия? Возможно... Вот она, свобода, можно вздохнуть спокойно. И всё же страх как терзал от самого пробуждения, так и теперь не разжимал хватку. Одна темница осталась за спиной, но темница неизвестности — упрямая хозяйка... Элис направилась к стройке впереди, и в эту минуту нервную систему переклинило от нагрузки. Шум машин и отбойных молотков удесятерялся, мигающие табло и неоновые вывески магазинов больно резанули по глазам. Пришлось на время зажмуриться и закрыть уши. Чем ближе к шоссе, тем громче звучали голоса — из шёпота уже планомерно переросли в назойливое бормотание. Слов было не разобрать, но легче от этого не становилось. Неужели больница всё-таки была психиатрическая? Неужели с головой беда? Как тогда получилось сбежать? И вдруг очередное наитие, заставившее вздрогнуть: а вдруг за ней идут по пятам? Вдруг отслеживают? Она обернулась — никого, и всё же шаг ускорила. В потоке пешеходов через каждые метров пять оборачивалась в поисках знакомых ориентиров и заодно тех, кто шептал... И в какой-то момент поймала краем глаза: четверо за дверьми, кто — не разглядеть, но вид зловещий. Их шёпот усиливался, дезориентировал, кружил голову, барабанил по вискам. Ноги уподобились размякшему картону и грозили подломиться в коленях. Элис наскребла остаток сил и пошла вперёд. Силуэты не отставали. И тут тело решило, что с него довольно. Пешеходы перед глазами закружились, ноги перестали слушаться и зашаркали по тротуару — девушку повело в сторону, а схватиться было не за что. Гудок — последнее, что Элис услышала перед тем, как её на секунду метнули в невесомость и с глухим стуком впечатали в тротуар.Методистская больница (Филадельфия)
Уже второй раз за несколько дней Элис пришла в себя в незнакомой кровати. Однако на этот раз паника обошла её стороной. Вокруг — желтоватые стены, грубая простыня, рядом — синие пластиковые стулья. Вот теперь она точно в больнице, а не в подземной лаборатории. Элис бросила взгляд на окно в коридор. За вертикальными жалюзи мелькали головы медперсонала и пациентов, слышались голоса. В эту секунду от нахлынувших видений у неё больно застучало в висках. Вот она бежит по странному лесу, сквозь тьму выбегает на... оленя? Далее видение меняется, она... обнимает какого-то парня с красными глазами? «Что происходит?» — отзывается где-то внутри головы мысль. Она выныривает в реальность, вспоминая, что происходит, и в этот момент приходят тяжёлые воспоминания. Вот она бежит по коридорам непонятного комплекса, сквозь тьму туннеля выходит на улицу Филадельфии. Затем ноги подкашиваются, её сбивает машина.... и всё. В памяти был сплошной мрак, развеять который никак не получалось. Точно, она вспомнила только имя. Купер провела пальцами по голове и нащупала припухлость в полсантиметра на макушке, а чуть ниже по линии волос — отчётливую шишку с большую жемчужину. Левая сторона тела ноет — по-видимому, удар пришёлся именно туда. В гипс не заковали. Гора с плеч, легко отделалась... В тыльной стороне ладони торчит капельница, кардиомонитор молча снимает показания. На мгновение она позволила себе расслабиться, как вдруг перед глазами вспыхнул новый кадр, а с ним накатила волна страха: за ней гонятся четыре размытых силуэта. Кто это? Её преследовали от той канализации? Зачем? Да и кто она такая? Ответов пока что не предвиделось. Элис заняла себя тем, что внимательнее рассмотрела палату. Из окна виднелись крыши соседних крыльев больницы с вентиляционными коробками тут и там. На подоконнике стояли в вазе свежие розовые цветы, а рядом лежала открытка. Ага, кто-то знает, что она здесь! И этот кто-то поможет разложить всё по полочкам! Элис уже хотела встать и пройти за открыткой, как вдруг дверь распахнулась. Вошли две неброско одетые женщины-врача с бейджами на шеях, санитар и мужчина, пишущий что-то в блокноте. Последний перевёл взгляд на стенную панель с историей болезни пациентки. — Здравствуйте, Элис. Можно вас так называть? — начал «доктор Лиам Mэйсoн, старший консультант», как гласил бейдж. — Откуда вы знаете моё имя? — Вы сами назвались в «скорой» три дня назад. — А сейчас я где? — Район Нижний Мояменсинг в Южной Филадельфии, методистская больница. — Что ещё я говорила? — Что ничего о себе не помните и что за вами гонятся. Элис кивнула. Не проговорилась-таки, откуда сбежала. Пусть так и останется. — Как я? Жить буду? — спросила она. Доктор Лиам Мэйсон заглянул в блокнот. — Отделались ссадинами и синяками. До утра мы продержали вас на снотворном — был риск отёка мозга. Повезло, что машина ехала не на полной скорости, удар был не таким сильным. А вот в остальном не всё так однозначно. Суду по нашей предварительной психологической экспертизе и вашим заявлениям, у вас частичная амнезия. Ходить и говорить можете — телесные функции не затронуты — но считать память мозг не в силах. Грубо говоря, прошлое для вас теперь недоступно. Диагноз несколько успокоил. Моментами Элис казалось, что её рассудок мутится. Как же вернуть себя прежнюю? Ответа пока не было. — Это лечится? — У многих со временем само проходит, память возвращается. Не помешало бы сделать энцефалограмму, пролить свет на... — доктор не договорил, его оборвал крик пациентки. — Нет! — взорвалась Элис, напугав медперсонал. Нельзя, никак нельзя дать заглянуть себе в голову — так твердил внутренний голос! — Обследование безболезненное, не бойтесь. Я советую... — продолжил доктор, но Элис упорно замотала головой. — Хм, ладно. Мы к этому ещё вернёмся. Уж простите, долг велит. — Извините, но я ещё раз говорю: нет. Просто скажите, как мне вернуть память. Больше ничего не нужно. — Панацеи нет, тут всё индивидуально. Обследования подскажут, в какую сторону двигаться. Гипноз, акупунктура, билатеральная стимуляция... это всё ненаучно, но вдруг поможет...