Свет, тень и любовь

      Он поднялся на ноги, уставившись вслед облачку пыли, которое оставила за собой удалившаяся недавно кавалькада.       — Мне нужно убираться отсюда. Один раз я уже едва не попал в крупные неприятности, и у меня нет желания испытывать судьбу снова. Ведь не будут же меня постоянно спасать, — произнёс парень, медленно удаляясь прочь от Лиссуса. Сам того не подозревая, он шёл по дороге, ведущей в столицу Демасии, вольно или невольно следуя тем же путём, каким ехала встреченная им недавно процессия. По обе стороны от тракта располагались многочисленные деревянные избы, очевидно, принадлежащие местным крестьянам. Свет солнца, сиявшего над его головой, и пение птиц успокаивали юношу, постепенно принося облегчение после пережитых недавно событий. Однако эти события не могли не породить в его голове закономерные вопросы, которые он сейчас и задавал сам себе, прищуривая глаза от чрезмерно ярких солнечных лучей:       — Хотел бы я знать, что именно во мне заставило тех людей принять меня за мага. Ведь я практически ничем не отличаюсь от них, — рассуждал он. В этот момент ему вспомнились слова Гумберта, которыми тот попытался оправдать его задержание:       «Посмотрите хотя бы на его одежду, ни один честный человек не станет носить столь странные вещи…».       Подумав об этом, парень инстинктивно осмотрел сам себя. Его одежда была в полном порядке, что вызвало ещё большее удивление её хозяина. В самом деле, что может быть странного в джинсах цвета электрик, зелёной футболке и черно-синих кроссовках? В его глазах подобный внешний вид никак не был связан с чем-то странным или, тем более, незаконным, что вызывало лишь ещё больше вопросов, осиным роем гудящих в его голове. Однако обдумать их он не успел – в нескольких сотнях метров от него послышались шаги и гневное бормотание:       — Вот же чёртова тварь! И как только его высочество Джарван её терпит? Она мешает ордену одним своим присутствием. Взять хоть сегодняшний случай, если бы не её вмешательство, этот пришлый щенок уже давно раскололся бы и сгнил в нашей славной демасийской тюрьме! Чтоб её черти взяли, грязную полукровку!       При звучании этих слов юноша отскочил в сторону и едва успел спрятаться за огромным валуном, лежащим по правую сторону от дороги, когда на тракте, с той стороны, откуда он недавно ушёл, показались те самые охотники на магов, которые пытались его задержать. Парень замер как изваяние, всем телом вжимаясь в укрывавшую его каменную глыбу и молясь всем известным богам, чтобы его не обнаружили, когда среди группы охотников послышался голос Гумберта:       — Я прекрасно тебя понимаю, друг мой, но поверь, сейчас она нам не по зубам. Кое-кто из моих предшественников, не менее радикальный, чем ты, уже пробовал от неё избавиться, и, как я слышал, ничем хорошим это не закончилось. Он бесследно исчез, тело так и не было найдено, а она всё так же служит в гвардии его высочества. Поэтому, Света ради, держи язык за зубами, если ценишь собственную шкуру.       Собеседник Гумберта при этих словах чуть не поперхнулся собственной слюной:       — Но, мастер Гумберт, как вы можете допустить…       — А так и могу. Никто в ордене прямо сейчас не в состоянии убрать её с нашего пути. И тебе не советую пробовать. В противном случае, ты рискуешь как минимум репутацией, а как максимум — собственной жизнью. И, если слухи не врут, не хотел бы я оказаться на месте того, кто её разозлит. При всей моей ненависти к этой выскочке, я признаю, что она невероятно сильна. И пока что давай не будем об этом, кто знает, кто может нас услышать.       Эти слова были последними, которые успел услышать юноша прежде, чем группа Гумберта отправилась дальше, скрывшись за поворотом дороги. Парень, из предосторожности прождав ещё несколько минут, отделился от спрятавшего его камня, ощущая, как медленно пропитывается потом одежда, и пошёл вперёд. Он надеялся на то, что прождал достаточно времени, и его надежды себя целиком оправдали — тракт был безлюден, словно пустошь, насколько хватало глаз, на дороге не возникало ни одного человека, которого юноша мог бы опасаться. Конечно, невозможно было спрятать себя от работавших в поле сельских жителей, но и тут ему повезло: большинство крестьян были слишком заняты работой, чтобы обращать какое-либо внимание на одиноко бредущего по тракту юнца, а те немногие, кто всё же замечал его, почитали за лучшее не связываться с незнакомцем от греха подальше.       К вечеру юноша совсем выбился из сил, а конца пути всё ещё не было видно. Опустившись на покрытую густой травой землю, он задумался, погрузившись в свои мысли. Он хотел вернуться домой, в свой родной мир. Но, чтобы вернуться, нужно было найти способ это сделать. Парень рассудил, что вряд ли кто-то из местных фермеров разбирается в таких вещах, а значит если ему и могли помочь, то только в столице Демасии. Однако до неё ещё нужно было добраться, а стремительно сгущавшиеся сумерки явно были в этом деле не лучшим помощником, да и усталость давала о себе знать. Но увы, на этот раз поблизости не оказалось домов, да и он не рискнул бы вновь прибегнуть к этому, памятуя, какими неприятностями окончилась предыдущая подобная попытка. Разжигать костёр он тоже не стал, сил на это банально не было, так что, устроившись поудобнее, насколько это было возможно, он прикрыл глаза, попытавшись заснуть. Но, несмотря на усталость, сон не спешил принести ему покой, напротив, голову заполняли самые разные мысли. И, к удивлению юноши, большая часть этих мыслей была о той девушке, которая спасла его от людей Гумберта:       — Интересно, что она скажет, увидев меня и услышав мою благодарность? Хотя, будем честны, она вряд ли запомнила незнакомца, волей случая спасённого ею от проблем. А вот я… Кажется, запомнил её. Это вполне естественно, запоминать тех, кто в силу тех или иных причин тебе помог, но… Почему её образ до сих пор стоит перед глазами? — рассуждал сам с собой парень. Действительно, ему совершенно не требовалось напрягать память для того, чтобы вызвать перед глазами образ невольной спасительницы, который, на первый взгляд, ничем не отличался от воительниц, множество которых он видел в фильмах и книгах, прочитанных и просмотренных в его родном мире. Но память словно сама услужливо помогала вспомнить её фигуру, алые, словно пламя, доспехи, черты лица… И, наконец, имя.       — Шивана… Шивана… – несколько раз шёпотом повторил он, как бы пробуя его на вкус. Имя ему понравилось. Он не мог понять, почему, но было в нём нечто такое, что так и просило повторять его снова и снова. К тому же, каждый раз как он его произносил, перед глазами возникало её лицо, нежно-лиловое с двумя большими, словно монеты, золотыми глазами. Глазами, которые словно бы хранили нечто такое, что одновременно и хочешь, и боишься узнать. Однако в тот самый момент, когда он хотел спросить себя, что с ним происходит, сон благостной рукой смежил его глаза, наконец даровав столь долгожданный покой.       На следующее утро он проснулся несколько более отдохнувшим, несмотря на то, что одежда приняла неопрятный вид вследствие тех условий, в которых юноша вынужден был провести предыдущую ночь. Он вернулся на тракт, продолжив свой путь. По дороге парень вновь начал размышлять обо всём, что с ним произошло за последнее время, впрочем, на этот раз он не произносил ни слова, полностью сконцентрировавшись на собственных мыслях. Их поток унёс его так далеко, что лишь порыв холодного ветра вернул юношу в реальность.       — Чёрт бы побрал этот ветер. Почему он такой холодный в столь солнечную и ясную погоду? — недовольно проворчал парень, зябко поводя плечами. Однако то, что он увидел далее, не позволило закончить мысль. Небо впереди внезапно потемнело, словно собиралась гроза. Но кругом, насколько хватало глаз, не было видно ни одной тучи. Между тем тьма становилась всё гуще и гуще, распространяя с собой и невероятный холод, который пробирал до костей. Юноша поражённо остановился посреди тракта, когда небольшая частичка этой густой, словно чернила, тьмы коснулась краёв его одежды. Новая, буквально месяц назад купленная парнем футболка, мгновенно начала трескаться и бледнеть, на глазах обращаясь в истлевший прах. То же самое происходило и с остальной одеждой юноши. Он испуганно смотрел на всё это, не в силах произнести ни слова, когда позади него раздался голос:       — Эй, там, чего застыл? Беги, если жизнь дорога!       Обернувшись на окрик, парень сумел лишь разглядеть в сгущающейся тьме очертания человеческой фигуры. Но общество незнакомца сейчас выглядело куда более приемлемым вариантом, чем возможная смерть от чёрт пойми чего, поэтому он как мог быстро рванулся в том направлении, откуда доносился этот голос.       — Полегче, ты меня едва не сшиб. Я, конечно, понимаю, у страха глаза велики, но всё же хоть немного смотри, куда бежишь, — вскоре раздался у него над ухом тот же голос.       — Простите, но вы же сами сказали мне бежать, если мне дорога жизнь, — ответил юноша.       — И то верно. Но подожди, ты не похож ни на кого из местных. Как тебя зовут, парень? — последовал вопрос. Парень хотел было ответить, но замер, вспомнив о прошлом:       «Уясни, ты здесь никто и зовут тебя никак! У тебя здесь ничего нет и не будет!» — в его голове снова звучал разъярённый голос человека, который должен был бы заботиться о нём, но предпочёл избрать другой путь. Нет, имя, которое он носил в родном мире, уже вряд ли подойдёт для этого. Да и не хотел он называться им после того, как услышал такие слова от того, кого считал близким человеком. Но его незримый собеседник ждёт ответа на свой вопрос, а значит нужно себя как-то назвать. И тут в голове, словно бы подсказанные кем-то, мелькнули два слова.       — Гранц. Теодор Гранц, — наконец произнёс он.       — Что же, будем знакомы, Теодор. Меня зовут Люциан. Люциан Феникс, — ответил ему незримый во тьме незнакомец, — А теперь, когда с этим покончено, нам нужно убираться отсюда подальше. Следуй за мной, — с этими словами назвавшийся Люцианом человек крепко схватил юношу за плечо и стремительно побежал прочь от этой чернильно-густой тьмы. Парень откровенно не понимал, что происходит, едва успевая перебирать ногами, чтобы не отстать от своего спутника, но инстинкт подсказывал ему, что сейчас лучше и безопаснее всего будет держаться этого незнакомца. Кроме того, теперь у него было имя. Новое, никем и ничем не запятнанное имя, которое он избрал себе сам. И это имя, словно яркая звезда в ночном небе, освещало его путь. Первый путь новой жизни в новом мире.