Почему ты боишься сверчков?

«Ну что ты кричишь, Райден? Неужто такой голодный? Ещё одного хочешь?» Он резко дернулся с кровати, садясь и скидывая с себя одеяло. Скар чувствовал невероятный жар. Все лицо покрыто холодным потом. Каждую ночь один и тот же кошмар. «Что ты нос воротишь? На родине же точно таких ел, да? Ну, расскажи, как вы со своими друзьями-япошками айфоны за пол часа колотили и жуками закусывали. Все вы азиаты одинаковые, так ещё и на одно лицо.» Одно лицо? Он бы показал этим ублюдкам свое лицо ещё разок, если бы когда-нибудь встретил их на улице. Показал бы так, что забыть уже не вышло. Что, правда все одинаковые? Вы, уроды, это лицо на всю жизнь запомнили бы… Райден корчится от резкой боли в груди и хватается за сердце. Отвратительные воспоминания из детства в этой ненавистной стране никогда не отпустят его. Будут мучить до самой смерти, пока он, наконец, не сбросится откуда-нибудь от тотальной ненависти ко всему живому. Он ненавидит эту страну, этот город и всех людей. Знакомых и незнакомых. Все они жаждят одного — навредить ему. Снова сделать больно. Их счастливые лица вызывают лишь агрессию и черную зависть. Они не пережили то, что пережил он. Они могут чувствовать радость, счастье, могут наслаждаться хорошей погодой, компанией друзей. Он лишён всего. Сам себя этого лишил и не собирается когда-либо подпускать этих отвратительных существ к себе. Пусть гниют в канаве. В людях нет ни доли, ни малейшей частицы доброты. Все, совершенно все хотят ему навредить. И он отрекается от всего. Не желает видеть и слышать никого из них. Куникудзуши ненавидит своего соседа, за год совместного проживания не сделавшего ничего дурного в его сторону. Ненавидит преподавателей, всегда идущих ему на встречу. Ненавидит всех своих однокурсников, на перерывах так радостно смеющихся с чего-то. Но от чего тогда в груди так больно щемит его слабое сердце, когда он видит их улыбки? Райден вытянул руку к тумбочке, взяв оттуда почти закончившуюся баночку с таблетками, и выпил сразу две. Давящие боли в груди не опускали Скара почти до самого утра. Сегодня он ненавидит всех ещё больше.

***

— Так как, ты говоришь, его зовут? Син Цю откладывает книгу в сторону, задумчиво делая затяжку какой-то больно сладкой ашкьюди, которую, видимо, пару дней назад у кого-то стрельнул. Мегистус ещё раз произносит имя парня, устанавливая обе руки на край стола, заинтересованно смотря на друга. Он, безусловно, знает больше, чем она. Уж очень социальный. Да и в людях покопаться любит. — Так ты знаешь о нем что-нибудь? У кого ни спрошу, все нахуй шлют. Вы серьезно за год даже имени его не узнали? Син Цю задумчиво откладывает дудку, складывая руки перед собой и явно пытаясь вспомнить хоть какую-то информацию об этом парне. — Нет… Он, вроде, вообще всех игнорирует. Напоминает мне симптомы аутизма. Вообще на чужую речь не реагирует. Я думал, он глухой… Крикнул ему что-то, он тоже проигнорировал. Син пожимает плечами, уже не в первый раз за их недолгий диалог. После к ним, наконец, присоединяется Чун Юнь, усаживаясь за стол рядом с другом и устанавливая на край кипу учебников, которые таскал с собой каждый день, ведь сразу после основных занятий у бедного паренька по плану было ещё множество дополнительных… А потом подработка. — Вы об этом с задней парты? Помню только, что как-то конспект у него просил… Он мне его молча придвинул и сказал убираться. Потом ещё, когда я тетрадь вернул, начал ее антисептиком обрабатывать… Неприятно было. Чунь быстрым движением поправляет свой капюшон, а после берет в руку лежащую рядом с другом электронку. — Эй, так вот она где? Ты, может, себе наконец купишь? На что получает лишь отрицательный ответ и лёгкие поглаживая по голове. Они так до конца жизни одну на двоих курить будут. Мона со вздохом кивнула, отходя от стола и оглядываясь. Кажется, вопросы к однокурсникам на этом закончились. Да, хоть какая-то информация получена, но ее слишком мало, чтобы хоть что-то понять. Нелюдимый, молчаливый, людей игнорирует… Так ещё и, видимо, до жути брезгливый. — Ладно, спасибо… А вы не знаете, он в общаге живёт? Но они лишь развели руками, такой информацией явно не обладая. Это нужно спрашивать у тех, кто сам из общежития. Они-то вместе квартиру снимают. Мегистус сделала несколько выводов, слегка сузив свой круг людей, которых нужно опросить. Чего она так пристала к парню? Сама девушка на этот вопрос ответить не могла. Нужно было капнуть глубже и поискать другую информацию. Ну или хотя бы для начала опросить других ребят, так же как и Син Цю, знающих всех, в том числе и из остальных потоков. Она уже поняла, что Люми ничего не знает. Теперь в список незнающих добавились ещё два друга. Просто замечательно. Этот список явно окажется просто огромным. Но забивать на все свои расследования Мона пока не желала. Что же с этим парнем не так? Такой красивый, ухоженный, за внешним видом явно следит… Не похож на обычного ботаника, интересующегося исключительно учебой. Так в чем же его проблема? На паре, заняв свое привычное место, она обернулась назад, к другу, явно способному на более решительные действия, нежели она. Сзади гордо восседал Итто, задумчиво пялясь в экран и прикусывая кончик ручки. Этот парень не делал ровным счётом ничего. В последний раз Мона видела, чтобы он записывал что-то в прошлом месяце, и то с подачи сидящей рядом мамочки Куки, тогда так звонко треснувшей ему по затылку, чтобы их местный оболдуй перестал смеяться так, что слышно в коридоре, и, наконец, начал записывать что-то. Умом он не отличался, но вот решительности у Аратаки было не занимать. Информацию достать точно сможет. Став коленями на стул, она повернулась к столу сзади, чем сразу привлекла внимание сидящего там парня, который, повернувшись к ней и поправив свою шикарную шевелюру, тут же наклонился, чтобы лучше слышать сидящую ниже девушку. — О-о-о, Мона, новые сережки? Вообще кайфовые. Я вот вчера… Но она быстро заткнула его, ближе придвигаясь и подставляя руку так, чтобы слышно было только им двоим. — Слушай, мне тут кое-что узнать надо… Ты бы мог в ректорскую пробраться аккуратно и полазить в кое-каких документах… А, ну и спасибо. Он удивлённо глянул на девушку, поправляя верх цветастой рубашки. Чтобы Моне понадобилась какая-то информация из документов… Та ещё новость. — Что? Ты наводки на кого-то ищешь? Или чего это там у тебя произошло? Долго объяснять ситуацию не пришлось. Итто, ясное дело, на авантюру был согласен с самого начала. Просто хотел уточнить, чего же такого запретного жаждит узнать подруга. — Там где-то должны быть списки проживающих в общежитии… Найдёшь? Можешь просто сфоткать! Я сама найду, что надо. И он понимаючи качнул головой, усаживаясь в свою привычную позу и снова смотря на преподавателя. Детали нужно было обсудить в более подходящей обстановке. Пар сегодня было пять, поэтому сразу после них, примерно в 16:40, Мона уже ждала Аратаки за основным зданием. И он вскоре пришел, вальяжно пройдясь от угла их универа прямиком к подруге. Достав сигарету из кармана, мужчина закурил, глядя на нее с неким подозрением, но не без интереса. Итто любил участвовать в разных авантюрах, поэтому и уговаривать на подобное его не нужно было. — Так в чем дело, малышка? Тебе зачем список общажников? Итто достал изо рта сигарету, аккуратным движением сбрасывая пепел на землю и смотря, как Мона мнется. Вопрос в некоторой степени застал врасплох. Ну надо ей. Зачем такие вопросы? — Блин, Итто… Ну ты достанешь или нет? Надо мне. — В гости к кому-то наведаться хочешь? Нет, не хочет. По крайнем мере, не собирается. Уж приходить к кому-то в комнату и рыться в чужих вещах в планы Мегистус не входило точно. Но знать, живёт он в общежитии или все-таки нет, было просто необходимо. Как ей известно, у них по одному не заселяют. Комнат на одного нет. И это 100% информация. Общежития забиты, а значит и свободных мест там тоже нет. Следовательно, если Куникудзуши и проживает там, то у него точно есть сосед. Он-то наверняка знает больше остальных. Осталось узнать, кто же это конкретно.