Дар

      Сижу, разинув рот. Новая информация. Вдохновляющая, интересная, откликается в груди. Вот это сказка!       — И зачем только связываться с человеком? Ты идеальное бессмертное создание, радуйся, живи и дыши. На кой лысый подвергать себя опасности? — роняю вслух. — Тут должна быть веская причина… — подмечаю.       — А если любовь? Чем не причина? — вставляет мужик задорно.       Вся напряжённость момента улетучилась в раз. Если «до» я воспринимал рассказ серьезно, теперь нет. Улыбнулся.       — Не смеши меня! — не сдержал хохот. — Любовь не получается на ровном месте. Да и какое дело Богу до человека, о какой любви тут может идти речь? — в моих словах истина.       — Да, но… — он почесал затылок, крыть нечем мой идеально продуманный ход. — А если ситуация. Скажем, стечение обстоятельств?       Задумался. Что такое должно произойти, что Бог пошел на поводу у человечешки под страхом собственной смерти? Подумываю, что он изначально понимал, на что идёт. Он же Бог, а не глупый юнец. Осознавал же, а все равно…       — Дар! — воскликнул я. — Оговорка же была, только человек с Даром может взаимодействовать с Хозяином.       Кручу-кручу. В бабулиных былинах тоже так было. Не абы кто призывал Бога на липовом пне. Она не упоминала, что владеет магией иль колдовством, принадлежит к какому-то славному роду. Простой парень, сельский пастух. Так-так…       — Ты прав. Он во многом виноват, — подтвердил мужик. — И нежелание знать, больше того, утаивать, делать вид, что ничего не происходит — не самое лучшее решение. Как думаешь? — мужик кинул в меня камень, образно, конечно. — А потом невинно удивляться тому, что Бога убили. Да, убивали, убьют снова, — завелся, видно, глаза поблескивают, слова кусачие. — Палец о палец не ударишь, не твое же дело.       Я сразу понял, что каток движется на меня. Хлопаю глазками возмущенно, а противостоять не могу. Обезоружен.       — Дак я…       — И прав в том, что любовь ни причем, — его, похоже, распирает, слова вставить не дает. — Она не основа, верно, скорее приложение. Так вышло. И что теперь? Выбросить, забыть? Отвернуться по примеру? А как? Научи. Научи Бога человеческому безразличию, цинизму, предательству.       Не зря я считал его немного поехавшим. Разве, находясь в себе, можно такое городить? Обвинять невинного собеседника, принимать сказки близко к сердцу. Я быстренько встал и обнял его, всего разок, но крепко. Объятия всех успокаивают, да?       — Хватит, переключись. Это не касается тебя или меня, — шепчу тихонечко в макушку, — они там сами разберутся, без нас, поверь.       У мужика вырвался полу вздох — полу стон. Я не мог определить, полегчало ему или нет, потому спустился на присядки и заглянул в лицо. Там я тоже не получил ответ.       — Ну, чего ты? — нервным он мне не нравится, и это не личная прихоть.       Жалко мужика. Он такой сочувственный оказывается. А может, его тоже предавали? Мы же всегда реагируем резко, если цепляет за живое, да?       — Ты правда не понимаешь? — безрадостно проговорил он.       — А что я должен понимать?       Кладу крест, не вижу, к чему претензия. Мужик проникся историей, я тоже. Мне жаль лесного Бога, что страдает от никчемного существа. Но чужая судьба не должна задевать. Послушал — сделай вывод. Все. А ему болит что ли?       — Пойдем, — он сжал меня крепко, обхватив талию, быстро поволок за собой. Без объяснений вывел на крылечко.       Темным-темно, одинокий тонкий месяц чуть выбивается на черном бархате, цепляясь за плотное облако. Звёзд не видно. Пара светлячков кружится в поле моего зрения, освещая деревянные ступени. Тихо.       Мужик щёлкнул пальцами, и загорелось. Лес, что стоит через поле, вспыхнул светом тысяч насекомых. Ярко. Щелкнул еще раз, и полились искрящиеся реки, ручьи. Они стремились к нам, образуя сгусток, обволакивая наши фигуры по кругу. Мигали и блестели. Я восхищенно следил за ними, такая красота. А потом он снова щёлкнул, и все потухло. В раз почернело и испарилось.       — И теперь не понимаешь?       Его голос вернул меня в этот Мир. Я всегда считал светлячков чем-то необъяснимым и простым одновременно, потому что видел их с самого детства. Сейчас же, сообразив, что мужик ими управляет, как искусный дрессировщик, понял важный момент. Сначала прикрыл рот, чтоб «пережевать» хорошенько и лишь потом «выплюнуть» правильно.       — Я давно тебя узнал, если ты об этом. Но признать — дело другое. Ты очень изменился…       Сколько раз я сопоставлял прошлое и настоящее? Со счета сбился. Единственный, кто хоть как-то верил в мои слова о светящихся комашках — лесничий. Сначала ребенок, что не противоречил, потом лесной приятель. Он игрался ими и даже показывал мелкие трюки с участием жуков. Мужик один из них, вернее. Я представить не могу, как так вышло, что мой друг настолько стал другим? И хоть я вижу былую преданность в глазах, ауру верности, характер совсем не тот, да и вид отличается. Но сердце слепо, и оно стремится к мужчине, несмотря ни на что, опуская внешние неточности.       Нащупываю его в кромешной темноте, ловлю в охапку, обнимаю за шею, в самые губы шепчу:       — Ничего больше понимать не желаю. Точка.       Лесная история очень запутанная, и начинается она с того самого момента, как мою жизнь пересек лесничий. Но что на деле мы имеем? Мужика, и он крепко связан с лесным Богом. Будто я не видел раньше, как ягоды сами сыплются в его пригоршню, дремучие заросли расступаются, а светлячки и духи легко подчиняются. Предполагаю, это лишь крохи того, что он умеет на самом деле. Вернее не так, не умеет, оно само происходит. Взаимодействие с лесом не утихает ни на минуту. Он и есть лес, его неотъемлемая часть. И я знаю наверняка, что подручных у лесного Бога очень много.       Начну я копать и что? Как я могу вмешиваться в дела лесные? Пусть мне помогает бесов подарок — вижу чудеса, бабушкины сказки, — распознаю, кто есть кто. Но никак не могу на них претендовать. Мое место — Явь. И я чётко о том знаю. Закусываю губу от обиды, все же я позарился на чужое. Мой друг — Навский дух, что служит лесному Хранителю. Иначе и быть не может.       — Ничего не остаётся, как принять твою позицию, да? — мужик откликается мне, тянется за поцелуем. Всегда готов, всегда горазд.       — Да. И это далеко не просьба.       Мне не нужны причины и следствия, вмешиваться не стану. Есть я и он, остальное блекнет, не представляет ценности. Все, что хочу сейчас — поцеловать его. Целовать и ни о чем не думать. За его спиной темный бор, необъятная сущность, именуемая лесным Богом, а во мне Навский Дар, Бесов подарок, за который мне ещё предстоит расплатиться. Но почему-то мне кажется, что я давно плачу по счетам, а если точно, с самого начала. А как тогда объяснить, что только тут, на краю географии, в объятиях леса и дурковатого мужика, я чувствую себя немножечко счастливым?