Иной путь

Приготовления шли стремительно, слуги спешили все успеть, бегая туда сюда то с посудой, то с подносами, где красовались горы различных закусок на любой вкус. В гостевом зале, где будет проходить банкет, всё лучилось богатством: высокие колонны были свежепокрашены светло-бежевой краской, ближе к окнам поставили длинные столы с белейшими накрахмалеными скатертями, без единого пятнышка. В высоких искусно расписанных вазах стоят пышные букеты, гармонично собранные флористами. Своим ярким мерцанием ослепляли хрустальные люстры, начищенные до ослепляющего блеска. А на кухне хлопотали лучшие повара, творя изысканные блюда на радость гостям. Хотя, скорее на радость их работодателю, ведь если ему что-то не понравится, то они точно полетят с работы, так ещё и не смогут найти новую, из-за плохих рекомендаций. Именно это было стимулом для всех: скорее вернуться домой, не попав в неприятности от Густава. Обстановка в поместье прямо-таки кричала о состоянии семьи, о их постоянно растущем доходе и о том, что у них есть завидный жених, которым они не брезгуют похвастаться. Тот, кто продолжит их бизнес и, конечно, род. Это всё было ясно как день, ведь Себастьян являлся образованным молодым человеком, потомственным музыкантом, который закончил известный музыкальный пансионат и, главное, был наследником своего отца. А значит состоятельным, очень состоятельным. Это и привлекло многих семей их общества, ведь они могли показать им свою дочь: красивую, вежливую, образованную, утонченную, умеющую всё. Но загвоздка была в том, что таких идеальных партий было сотни, как бы они не старались сделать своего отпрыска идеальным, он лишь попадал в очередной список точно таких же. Поэтому искали кого-то из ряда вон выходящего, семья которая будет не просто богатой, а очень богатой, которая станет жирным плюсом их бизнесу и родословной. И такая дама вполне себе существовала. * * * — Сэр, не могли бы вы не делать лишних движений? Достаточно сложно выполнить свою работу при таких обстоятельствах. Ровт битые полчаса пытался одеть Себастьяна так, чтобы на костюме не осталось ни единой складки, но каждый раз все приходилось делать сначала. Скучающий блондин смотрел в зеркало, рассматривая таким образом птиц за окном. Вид у него был крайне равнодушный, на первый взгляд можно было подумать, что сегодняшняя церемония была для него не важнее чем, к примеру, чихнуть или поспать часок. Хотя, такое выражение лица было у юноши практически всегда. На самом деле сейчас перед его глазами стояла картина четырёхлетней давности. То, как Чес клятвенно обещал помочь и вытащить его из этого ужаса, но не смог, не успел. Можно ли винить его в том, что он не сдержал обещание? Нет, конечно нет, кто же знал, что будет такой поворот событий? Кто же знал, что его дорогой отец увезет его к черту на куличики, так ещё и запрет в премерзком пансионате. Кому кому, а Чесу Швагенвагенс младший желал только добра. Он даже не представлял, кем он сейчас мог являться и чем заниматься, но надеялся хотя бы на то, что он жив и здоров. Адски медленно шло время с тех самых пор: каждая минута как удар розгой по оголеной спине. Себастьян иногда чувствовал себя очень и очень старым, словно вот-вот рассыпется в прах, но дело было не в возрасте. Хоть и прошло целых четыре года, но ему было всего 20. У многих бы сейчас только начиналось лучшее время в жизни, а у него закончилось, даже не наступив. Этим вечером на банкете будет присутствовать его будущая жена, но ему не покажут её. Что за прятки? Они считают это забавным? Себастьян хотел покончить уже с этим, и просто спокойно зажить, надеясь на то, что он помрёт раньше, чем ему придётся «создавать» для этого упыря внуков. Один черт знает, что он будет с ними делать. По словам отца, он несомненно его сегодня опозорит какой нибудь выходкой. Но юноша настолько увял, что ему еле хватило сил на еду и сон, не то что на какие-то выходки. Он не чувствовал себя счастливым с первого и последнего концерта ЧеЗаУродыНаСцене, и всё бы отдал, только бы вернуться в то время, хотя бы на миг. Хотя бы на миг услышать довольный гул толпы, поднимающих козу ввысь, хотя бы на миг прикоснуться к гитаре и хотя бы на миг увидеть друзей. Радовало в эти мучительное время одно — то что отец перестал его бить, после тех ужасных истезаний, после которых они внезапно переехали. Откровенно, его телу этого хватило на всю жизнь вперёд, раны не заживали очень долго, била лихорадка, постоянная температура, давление. Густав и думать не хотел о том, чтобы переставать сие веселье для него, но они всё чаще начали посещать банкеты, обеды и нестандартное времяпровождение: например, их приглашали в дом у моря, где побои предстали бы на обозрение всем, а уже имеющие шрамы Себастьян успешно прятал. Осенью, зимой и весной он находился в пансионате, а летом приезжал домой. Ну, как домой, в место унижения и травли, поэтому так себе. Внезапный стук в дверь прервал размышления юноши, он поднял голову, быстро поморгав, словно хотел согнать мысли, которые только что занимали все внимание. — Можно войти? — спросил робкий голос. Он сразу узнал его: Мэри. — Да. Внутрь зашла не только она, но и Лидия, что удивило Себастьяна. Дело в том, что она вышла замуж два года назад и достаточно редко приезжала домой. Не сказать, что она встретила любовь всей своей жизни и с радостью отправилась в новую семью, ведь её презентовали на таком же балу, как какой-то новый сорт колбасы. Однако, её муж был довольно таки неплохим человеком и, конечно же, богатым. По крайней мере плюс был в том, что он не кричал на нее и не поднимал руку, что несказанно радовало. Себастьяну даже иногда казалось, что они испытывают симпатию друг к другу, постепенно всё больше и больше. Хоть мужчину так же заставили жениться на незнакомке, которая лишь станет плюсом их бизнесу, тот обращался с ней как настоящий джентльмен, уделяя много внимания леди. Никогда не давал в обиду и обеспечивал ей лучший досуг. Ровт кивнул прибывшим в спальню гостям и удалился, дав им переговорить наедине. Лидия заперла дверь и дернула ручку, чтобы убедиться в исправности замка и лишь после этого все облёгченно выдохнули. Мэри подошла к сыну и крепко его обняла, зажмурив голубые глаза, на которые навернулись слезы. То же самое сделала Лидия, когда мать сделала шаг назад. Себастьян с радостью обнял их в ответ, с лёгкой изнеможденной улыбкой на бледный губах. Их отношения улучшились как раз после того ужасного дня, когда попало всем. Именно тогда они поняли, что глупые соревнования, кто кого заденет, сильнее интересовали лишь их отца, а не их, ведь они любили друг друга. В отличие от него они выбрали семью, свою семью. Это заняло много времени, много разговоров, слёз и прощений, которые так помогли стать всем ближе. При Густаве им все же приходилось играть примерзкую семейку, которая была вечно недовольна друг другом, они все время кидали колкие замечания и раздраженные взгляды. Иногда, все было настолько нелепо, что они еле сдерживали смех в присутствии главы семейства. Мэри погладила сына по щеке, с любовью глядя в голубые, как у себя глаза, потом перевела взгляд на впалые скулы и потрескавшиеся губы. Казалось, что парень болел долгое время, не ел и не выходил на солнце, что отчасти было правдой. Хотя, его природная худоба казалась некоторым недугом, но не все было так плохо. Ведь Себастьян старался хорошо питаться и спать подольше, пусть это не особо помогало, что в доме, что в пансионате он чувствовал себя хуже некуда, внутри не было ни крупицы счастья и желания жить. Человек жил словно на автопилоте, выполняя заученные слова и действия снова и снова, без доли эмоций и участия. — Как ты себя чувствуешь, ты уверен? Лидия наконец заговорила, подняв обеспокоенный взгляд на брата. Тот криво усмехнулся и сказал: — А разве у меня есть выбор? Думаю — нет. Последовало неловкое молчание, после которого Себастьян спросил: — Вы знаете кто она? Из какой семьи? — Понятия не имею. — сестра пожала плечами, бросив взгляд на дверь, словно заподозрив, что их подслушивают. Но после она отогнала дурные мысли, снова переключившись на разговор. — Я думаю - хорошая девочка. — обнадёжила Мэри, хотя сама не знала чего ждать. Ей просто хотелось сказать то, от чего, возможно, ее сыну станет легче. — Мне все равно. Себастьян пожал плечами и, наконец, приведя себя в порядок самостоятельно, вышел за дверь, предварительно её отворив: — Пора. * * * Народу собралось много, да так что было сложно найти свободный стул, что уж говорить о бедных слугах, которые только и успевали, что приносить новые порции еды и напитки. Некоторые гости собирались группами и обсуждали последние новости: кто-то моду, кто-то политику, а кто-то предстоящий выход Швагенвагенса младшего, которого всем не терпелось увидеть. Большинство семей всё-таки привели своих дочерей и внучек, нарядив их так дорого и изысканно, как только могли, словно это могло как-то повлиять на решение главы семейства. Кстати про него, он стоял у лестницы, ведущей на третий этаж и беседовал с несколькими мужчинами. Кажется, он начинал нервничать и злиться, ведь «звезды программы» всё не было видно. Лишь спустя ещё десять минут к нему подошёл освободившийся Ровд, поправляя свой черный галстук и негромко сказал: — Вот они, сэр. Действительно, сразу после этих слов стали спускаться остальные члены семьи: Мэри смотрела неизменно вниз, Лидия в сторону, лишь бы не на отца. Один Себастьян смотрел вперёд, прожигая пустым взглядом ухмыляющегося Густава, но как только последняя ступенька была преодолена, пришлось принять вежливое выражение лица и начать радушный прием. — Здравствуйте, да, и я рад вас снова видеть. — Да-да, конечно же я вас узнал, мисс, как поживает ваш пудель? — Как мои дела? Отменно. А как вы поживаете? Бесконечный круг вопросов и ответов крутился, словно номеронабиратель на домашнем телефоне, без права остановиться. Мэри хвостом ходила за мужем, будто была его дополнение и лишь изредка вяло отвечала на вопросы, которые ей задавали гости. Её длинное закрытое чёрное платье скорее походило на наряд для похорон, а не для банкета. Вид разбавляли лишь яркие бриллиантовые серьги и колье, которые были надеты лишь на очередную показуху. Естественно, это желание изъявил сам Густав, посчитав наряд своей супруги донельзя скучным. А Лидия за всё это время лишь один раз подошла к отцу, и то для того чтобы поздороваться. Сейчас она сидела возле своего мужа на софе у окна и с обеспокоенным выражением лица наблюдала за высокой худой фигурой своего брата, которого перемещали гости из одного конца зала в другой. — Дорогая, что-то не так? — послышался низкий мужской голос. Женщина тут же отвлеклась и посмотрела на своего мужа, который задумчиво поглаживать свои каштановые усы, которые больше походили на велосипедный руль. — Нет-нет, все хорошо, Эдгар. — торопливо замахала руками Лидия. — Просто беспокоюсь за брата. — А есть из-за чего беспокоиться? — недоумевал мужчина. — Ведь мы познакомились на таком же балу. — Увы, есть. Ответ последовал незамедлительно, Лидия предчувствовала что-то не очень хорошее, наблюдая за разговором Себастьяна с гостями. — Назойливые уродцы. — ее губы исказились в гримассе отвращения. — Скорее бы покинуть это невероятно «веселое» торжество. — Можем уйти в любой момент, когда только пожелаешь, дорогая. Эдгар встал и протянул жене руку в приглашающей жесте. Женщина встала и сжала его ладонь в своей, следуя за ним: — Уйти мы не сможем, приём только начался, но мы вполне себе можем поесть. — Согласен как никогда. Вскоре две высокие фигуры скрылись в топле, словно запретив продолжать за ними слежку. Все продолжало идти своим чередом, гости ели, пили и произносили бесконечные тосты, поздравляя и поздравляя. Густав все поднимал и поднимал стакан с шампанским, каждый раз его осушая. Рядом сидящий Себастьян попивал яблочный сок, зная о своей непереносимости алкоголя. Помнится было пару случаев, когда он вовсе отрубался, отпив хоть глоточек. Первый раз ему дал попробовать Чес, когда после его мамы на дне бутылки осталось немного пива. Вернее сказать ему стало интересно, что же будет, и, когда Себастьян попросил воды, тот налил содержимое в кружку и подал другу. Если бы он не не спал неделю подряд, то наверняка обратил бы внимание на цвет жидкости и запах, но от усталости он, и не моргнув, опустошил сосуд. Затем он икнул и просто вырубился. Помнится в ту ночь было особенно сложно залезть в окно своей комнаты. Себастьян перевел взгляд на свою мать, сидящую рядом. Она равнодушно тыкала вилкой в сочный говяжий бифштекс, видимо, аппетита у нее вовсе не было. Возможно, ей вспоминается тот же банкет 21 год назад, когда она была на месте сына. Что же она пережила тогда? Мэри поморщилась и подняла взгляд, поочередно рассматривая всех молодых девушек. Кто же из них? Почему ее сына презентуют, а она прячется? Значит, Густав специально сделал именно так. Почему же? Она бы так и продолжила погружаться все глубже в свои мысли, но тут её руку накрыла рука Себастьяна. Они встретились взглядами: — Мам, не ешь, если не хочешь. — сказал он шепотом, чуть наклонившись к её уху, чтобы их не услышал Густав. Юноша заботливо отложил её приборы и протянул салфетку, Мэри робко приняла её и улыбнулась. — Спасибо, всё хорошо, не волнуйся. — Хочешь положу тебе что-нибудь другое? — Нет, спасибо, дорогой. Женщина положила ладонь ему на плечо и слегка сжала, словно подбадривая: — Ты то как, не устал? — Немного. Себастьян протер пальцами глаза и сделал глубокий вдох: — Скорее бы это закончилось. — Все только началось, к сожалению. Внезапно, кто-то под столом случайно пнул ногу парня и тот подскочил от неожиданности, опрокинув на себя свой яблочный сок. — Вот черт! Себастьян встал и начал торопливо оттирать от своих черных брюк и белой рубашки мокрые пятна. Десяток пар глаз стали наблюдать за происходящим. Мэри тут же стала помогать, убрав в сторону пустой стакан и подавая салфетку за салфеткой. — Я же сказал, что ты меня опозоришь. — пробормотал пьяный Густав так, чтобы это услышал только его сын. Его руки подрагивали, а глаза были полузакрыты, кажется, ещё чуть-чуть и он точно вырубится. Он стал мычать себе под нос все громче и громче непонятные никому слова. Как по волшебству рядом сразу появился Ровт, который аккуратно вывел хозяина из-за стола, извинился перед гостями и повел его в покои, чтобы тот пришел в себя. Себастьян сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, затем откланялся перед присутствующими и с целой кипой сухих салфеток отправился на балкон, чтобы в одиночестве решить этот «вопрос». Минута и парень уже вдыхал ночной холодный воздух, а через ещё одну минуту ему стало зябко, поэтому он сразу приступил к оттиранию яблочного пятна, чтобы скорее вернуться в тепло. Вдруг он услышал какой-то шорох слева и обернулся, чтобы узнать кто стоит в противоположном углу: сначала он подумал, что там стоит какая-то парочка и обжимается, но он ошибся. Себастьян напряг глаза, чтобы рассмотреть, кто там, но после неудачной попытки, все же решил подойти ближе. Почему? Зачем надо было подходить к незнакомому человеку? Он сам не знал, по какой причине его потянуло к загадочному силуэту. Через секунду ему все же удалось рассмотреть незнакомца, точнее сказать незнакомку, которая курила в одиночестве. Как только сигарета распылалась оранжевым огоньком, он увидел аккуратный вздернутый нос и подрагивающие светлые ресницы, отчего он подумал, что какая-то юная девчушка спряталась в столь укромном месте, чтобы воспользоваться запрещёнкой. — Воспитанные молодые леди не курят. — произнес Себастьян, не ожидая этого от себя. Какое ему вообще дело? Видимо, его раздражение захотело найти выход. В темноте послышался низкий смешок, отчего он вздрогнул. Голос показался ему донельзя зловещим и... очаровательным? — А с каких пор у джентльменов руки из задницы, или ты всё таки обоссался? — последовал колкий вопрос. — Я не описался! — возразил Себастьян и подошёл ближе, чтобы рассмотреть нахалку. Но она уже сама вынырнула из тьмы. Рыжие длинные волосы, спускающиеся по плечами и груди завитушками и волнами, поблескивали от света звёзд и луны справа и люстры за стеклянной дверью слева, от этого зрелища молодой человек обомлел. — И с хера ли тебе надо от меня? Девушка поправила свое чёрное обтягивающее платье и хмыкнула, сверкнув огоньком зелёных ярких глаз, словно у кошки. «—Вау». — пронеслось у него в голове. «— Вот это женщина». Она скривила рот в усмешке и затянула сигарету, сделав после пару колечек из дыма: — Чего вылупился, чудила? Себастьян словно очнулся от транса и сразу прокашлялся, кажется, хотел что-то сказать, но сразу забыл. Он волнения он стал оттягивать вниз подол пиджака, мысленно перебирая варианты ответов. — Как вас зовут? — выпалил он спустя минуту молчания. Его распирало от любопытства: кто она? Как зовут? Что за прелесть? Неужели она прибыла с гостями? Боже, идиот! Естественно она прибыла с гостями, она и есть одна из гостей! Девушка нахмурилась, посмотрев в голубые глаза блондина. Правой рукой она взяла сигарету, которую только что сжимала в зубах, бросила на пол и затушила каблуком черных лакированных туфель. Незнакомка подошла ближе, и Себастьяну тут же открылся вид на всю неё. Он удивлённо посмотрел на очертания ее тела. Она была... сильной? Мышцы на ее руках дивно смотрелись, когда она была в движении, на животе, сквозь тонкую ткань платья ясно проглядывал рисунок острого рельефа, что уж говорить про бедра: эти ноги могли запросто придушить кого-нибудь. Раньше он не видел таких как она, хотя, кажется всё-таки встречал, но это были мужчины. Неужели и правда существуют подобные женские особи? — И нахер тебе мое имя? — Я...я... — Себастьян дико смутился и отвернулся, чтобы привести мысли в порядок. Девушка с долей смешинки оглядела страноведущего себя блондина. Но она удивилась тому, что сразу не заметила то, что он выше неё на целую голову, хоть она и была на каблуках. Сейчас он всем своим существом дрожал от холода, так как промок, и одновременно не знал куда себя деть и как вести. Его губы немного посинели, а волосы светлые растрепались. Внезапно на них напал порыв ветра и девушка учуяла запах яблочного сока. Усмехнувшись про себя она поблагодарила всевышнего за то, что это всё-таки была не моча. Не поднимая глаз, парень заметил что она скрылась за его спиной, видимо, ушла. Но, вдруг, Себастьян почувствовал, как на его плечи легло что-то тёплое и тяжеловатое. — Бывай, чудила. Рыжеволосая махнула ему на прощание рукой и скрылась за стеклянными дверями, а потом и в толпе. Лишь смущённый блондин остался стоять в одиночестве, теперь ему не было холодно, а очень и очень жарко. Щеки пылали, а на худых плечах висела черная кожаная косуха. Он бы так и остался стоять, ощущая как горячи его щеки, но вдруг его внимание привлек блестящий предмет на полу. Юноша сделал пару шагов и присел, поднимая неизвестную ему вещь: это оказались ключи с какой то металлической биркой. С нескрываемым любопытством он подошёл ближе к свету и перевернул её, после чего его сердце пропустило удар. «Виктория». Именно это было написано на бирке. «— Виктория... Так её зовут Виктория.» Он прокручивал это имя в голове снова и снова, словно заклинание, он ни на секунду не сомневался, что это именно её ключи, что это именно она. К нему пришло осознание того, что он может вернуть ей их, ухватив шанс снова её увидеть, хоть одним глазком. Тут с балкона он услышал знакомый голос, идущий со двора. Себастьян метнулся к ограждению, которое было ему по пояс и с силой сжал железные лакированные прутья. Без сомнения — это была она. Он подумал о том, что если бы не все эти обстоятельства, он бы прямо сейчас прыгнул за ней, хоть бы с горы на парашуте, хоть бы с тарзанки, лишь бы нагнать её. Но, так как сделать это он не мог, юноша просто забежал в зал и, протискиваясь сквозь толпу, прокладывал себе путь на улицу. Наконец, он достиг лестницы, с которой сбежал, сломя голову, чуть не сбросив с неё женщину преклонных лет. Оказавшись на первом этаже, он пролетел мимо Ровта, который безуспешно попытался его остановить. Теперь он, покачиваясь, стоял в центре двора, пытаясь отдышаться и одновременно выглядывал в столпотворении Викторию. Лишь спустя пару минут он увидел копну рыжих волос и снова побежал, не обращая внимания на возмущенные взгляды. Плевать на них всех, плевать на отца, плевать на здравый смысл. Пусть он опозорит Густава, пусть попадет в неприятности, пусть все встанут против него. Ему было всё равно, ведь впервые за столько лет он испытал что-то кроме отчаяния. Что-то небывало новое, светлое и волнующее. Вот она: рыжие огненные волны, то из-за чего её можно найти где угодно. Сейчас она нырнула в дорогую черную машину и уже захлопнула дверь, сидя на переднем пассажирском сидении. Но, перед тем как автомобиль тронулся, она подняла глаза, которые сразу удивлённо расширились. Всё ближе и ближе приближалась высокая худощавая фигура, с чем-то блестящим в руках. Но Себастьян не успел, машина скрылась за поворотом, с каждой секундой набирая скорость. Молодой человек остановился и, проклиная все и всех, сел на бардюр у дома, воздуха катастрофически не хватало. Внутри него сейчас происходило настоящее сумасшествие, все чувства внутри путались и переплетались, мешая друг другу. Он снял с плеч косуху и, преодолевая смущение, вдохнул запах, что таился в этой вещи. * * * Себастьян нервно крутил в руке карандаш, стараясь как можно чётче вспомнить черты девушки. О, нет, не подумайте, что он их плохо запомнил, просто каждый рисунок, что у него рождался, казался ему недостаточно хорош, ведь они не могли до конца передать её красоту и шарм. Он встал и начал делать круги по комнате, прокручивая их встречу снова и снова. Вдруг есть какие-то зацепки, по которым он мог её найти? Хоть что-то? Единственной «уликой» были ключи, и у него уже имелись подозрения насчёт них. Он думал о том, что они сильно похожи на ключи байкеров. Пока он общался с Чесом, они встречали нескольких на концертах и улицах, и у многих были такие жетоны на ключах. Он несомненно собирался проверить эту теорию, но точно не сейчас, ведь была уже глубокая ночь. После неудачной погони он прошёл на третий этаж, не обращая ни на кого внимания и просто заперся в комнате, что очень ему понравилось. Ведь он впервые заперся дома где-то, кроме ванной комнаты. Себастьян подошёл к окну и отдёрнул шторы, там на него смотрело чистое ночное небо. Он открыл дверцу и провёл пальцами по расцарапаному подоконнику, с которого недавно убрали железную решётку, по причине их повреждения. Ему словно стало легче дышать, как только он лично увидел их отсутствие, ведь до этого он не осмелился даже приоткрыть шторы. Старые воспоминания преследовали его, не давали спать по ночам, завывая в ушах ужасающим эхом. Себастьян сжал кулаки и посмотрел в сторону парка, туда, где был заводский район. Как там Чес? Закончил консерваторию или ушёл и стал писать свои песни? Счастлив ли он, или все ещё винит себя за то, что не успел? Помнит ли он...Глэма? Юноша закатил рукав на правой руке и уставился на давно зажившие раны, которые полосами проходили по его запястью. Следы прошлого отдавались острой болью, но на этот не на руке, а в груди. В ушах раздавались звуки ударов деревянной линейкой и её треск. Но, не стоит радоваться, ведь сейчас принесут новую, и в ушах снова заиграет та же «пластинка». Себастьян и вовсе скинул белую рубашку и подошёл к зеркалу, и, поборов что-то внутри — повернулся, посмотрев на свою спину. Страх, прямиком из той ночи, вылез из глубоких уродливых шрамов, проходящих по ребрам, позвоночнику и пояснице. Боль расползалась по всему телу, словно те несколько адских часов повторяются. Нет, нет, нет, что угодно, но не это. Убейте, но только не розги, только не это. Воспоминания заполнили мозг до предела и парень упал на колени, больно поцарапав их об деревянных пол. Его тонкие пальцы занырнули в волосы и с силой их потянули, только бы сдержать крик, только бы не завыть. Прямо как тогда, когда удары неразборчиво попадали по всему телу, когда его держали, не в праве пощадить, когда он терял сознание, но череда кругов преисподни не прекращалась. Плачущий Себастьян забился в угол комнаты, поближе к распахнутому окну, крепко обнял себя и забылся во сне, сжимая в правой руке особо получившийся портрет.