***
Провинциальный городок жил своей жизнью, а вернее, дремал. Клирик наказал отдыхать, но никто не запрещал герцогине Окделл выходить без сопровождения. Прежде такое было возможно только в Агарисе и только в присутствии Альдо, ну так там насилие под запретом. Единственным спутником Эрики был Баловник — надорский конь весьма хлипкого телосложения. Хромоватый, зато покладистый и родной. В отличие от вчерашнего дня, на небо вышло солнце и хотя грело лишь слегка, в отсутствие ветра не позволяло осеннему морозу пробраться под одежду. В отсутствие ветра всё действительно лучше. Откуда-то со стороны послышался тонкий крик. Эрика натянула поводья, останавливая Баловника. Конь обиженно фыркнул, и герцогиня рассеяно провела ладонью по бурой гриве, всматриваясь в источник звука. Мужчина, одетый как мещанин, с борьбой пытался затолкнуть белого котёнка в грязный серый мешок. Зверёныш вырывался и громко пищал, но грубая мужская рука сомкнулась на его горле, сдавливая и отнимая голос. — Сударь! Что вы делаете? Незнакомец поднял голову, упираясь в Эрику тупым непроницаемым взглядом. — «Сударь»? — он усмехнулся и шмыгнул большим красным носом. — Дык, сударь, — это слово явно спешила его, — котёнка на реку несу. Герцогиня снова скользнула взглядом по сжавшемуся белому комку. — Отдайте его мне. Увидев замешательство на припухшем лице, Эрика добавила: — Я заплачу. Мужчину звали Альберт. Альберт много пил и не любил животных. У Альберта была маленькая дочь, которую всё очаровательное и пушистое приводило в восторг. Альберту бы и в голову не пришло, что котёнка, которого сердобольная дочка решила приютить, можно было продать. Однако предложение, совершённое «дворянчиком» пришлось ему по нраву. — Только котёнок-то породистый, — сообразил Альберт первую чушь, пришедшую в голову. — Не какая-то там дворняжка. Поймав хмурый взгляд Эрики и оценив шпагу на её поясе, Альберт исправился: — Но вам я уступлю. Герцогиня со вздохом извлекла кошелёк. Там-то и было всего ничего, несколько монет на дорогу, которых бы хватило разве что на ужин. Чуть подумав, она отдала всё. Альберт больше не спорил, и девушка беспрепятственно смогла забрать зверёныша. Только теперь пришло осознание, что делать с котёнком ей, в общем-то, нечего и, при всём желании, взять с собой его никак не возможно. Пока Эрика раздумывала, что же будет лучше всего предпринять, котёнок стремительно соскочил с её рук и ринулся вдоль по улице. Герцогиня пустила Баловника вперёд, сама ещё не до конца понимая, зачем. Людей на улицах неожиданно поубавилось и девушка в мужском платье смогла беспрепятственно пуститься в погоню. Котёнок, на несколько секунд скрывшийся из виду, показался снова и Эрика заставила Баловника перейти на шаг, когда в конце улицы показался человек, который, нагнувшись, подхватил кошку на руки, а затем выпрямился, и зелёный взгляд встретился с зелёным. Молодая герцогиня спешилась и подошла ближе, разглядывая широкоплечего мужчину, больше чем на голову выше неё самой. — Доброта к животным всегда хорошо характеризует человека, — его голос звучал низко и глубоко. — Спасибо. По тому, как незнакомец держал котёнка, и как сам малыш льнул к нему, сомнений не оставалось. — Так вы — его хозяин? — Говорят, у кошек нет хозяев, — мужчина улыбнулся, обнажив зубы. — Мы друзья. Он был красив, даже очень, но Эрике и в голову не пришло бы влюбиться. — Я рад, что котёнок теперь в безопасности. Как вас зовут? — Мне нравится ваш конь. Герцогиня рассеянно обернулась на Баловника, не до конца понимая, как он может нравиться. Она хотела что-то пошутить, но незнакомец прервал её: — Давайте совершим обмен. Только сейчас Эрика внезапно обнаружила рядом с зеленоглазым мужчиной высокого крупного коня, белого целиком, за исключением ног и живота, окрашенных размытыми серыми пятнами. Стоило бы удивиться, но герцогиня не стала, а только посмотрела на собеседника с очевидным вопросом. — Мой конь не в пример вашему, эр, — сомнений в том, что незнакомец — дворянин не было. — Обмен будет неравноценен. — А всё же я его очень хочу, — мужчина пожал плечами. — Уж окажите мне эту услугу. Только потом Эрика с тревожным стыдом стала думать, будто встречный пожалел её и совершил нечто, подобное акту милосердия. Но в тот самый момент таких мыслей отчего-то не появилось, она послушно передала поводья Баловника и так же послушно забрала белого красавца. Вернувшись в таверну и приведя коня на конюшню, она несколько минут провела в тщетной попытке определить породу нового питомца. Отчасти воспитанная Иноходцем, она выучилась чувствовать лошадей ещё лучше, чем сражаться, в чём также превосходила светловолосого сюзерена. Простояв в замешательстве довольно долго, герцогиня не пришла ни к чему, кроме того, что в коне содержались свойства линарца, кагетца и что-то от мориска. Однако чёрный, несомненно чистокровный мориск, стоящий в соседнем стойле выглядел совсем иначе. Неужели помесь? Но Робер никогда о таком не рассказывал. Отчаявшись найти ответ и, отчасти разочаровавшись в собственных способностях, молодая герцогиня Окделл отправилась спать.Красивый и злой
31 октября 2022 г. в 23:16
Трактирщик ничуть не удивился, увидев на своём пороге девушку в плаще. Ему часто приходилось встречать людей, которые не желали открывать собственное лицо, а порой и забирали себе чужое. Несмотря на это, он бы, вероятно, заинтересовался и даже стал бы задавать вопросы, но рядом с девушкой был мужчина, а у мужчины — кошель с золотыми монетами.
Эрика и сама не знала своего спутника. Клирик был отправлен с ней по настоянию Адриана. Он так и не назвался. Эрика могла только осторожно присматриваться к тонким чертам лица, светлым прямым волосам, достающим почти до плеч, вопреки обычаям священников.
— Остригите волосы и переоденьтесь, герцогиня. Сегодня мы остановимся здесь, но завтра будет необходимо выдвинуться в путь с самого утра.
Клирик снял только одну комнату.
— А как же вы?
Священник озадаченно замер, словно услышав что-то непонятное, но потом улыбнулся.
— Я буду, когда придёт время. До свидания, герцогиня, — чуть поклонившись, он вышел из комнаты
Первым делом Эрика, не раздеваясь, упала на кровать. Что-то подсказывало, что старая жизнь становится таковой и остаётся за спиной. Это бы могло испугать, не успей однотонность и размеренность так надоесть ей. Опасение не отступало, но как бы становилось частью игры. В худшее не верилось, а лучшее казалось ближе, чем когда-либо. В мыслях уже был готов развернуться самый счастливый вариант: вот она убивает Кэнналийского Ворона, государство, построенное Олларами тут же рушится. Ей пытаются отомстить, загоняют в угол, но за момент до катастрофы непременно появляется Альдо. Он уничтожает врага, встаёт перед ней на колено, делает предложение и… нет, это уже слишком. Альдо уничтожает врага, становится королём, а её выдаёт замуж за какого-нибудь благородного молодого дворянина или, ещё лучше, позволяет возглавить Дом. А сам пусть женится на принцессе. Не хотелось признавать, что больше всего ей хотелось оставить всё, как есть. Вдруг, обретя государство, он станет чужим ей, вдруг забудет?
Сердце снова заходило ходуном, и Эрика поднялась с кровати, подходя к зеркалу. Скромное тёмно-серое платье и волосы, растрепавшиеся из-за капюшона. Волосы. Золотистые, тяжёлые, ниже плеч. Единственное, что сейчас в ней было красиво.
Эрике часто замечали её причёску. Матильда довольно квохтала, расчёсывая «плавленное золото», а Альдо частенько брал в охапку и щекотал прядью лицо или делал поддельные усы. В семье таких больше не было ни у кого. У мамы и Эдит менее насыщенные, почти белые, а у отца и сестёр русые.
Но клирик прав. Если теперь она Рик Кадрон, ни красота, ни длина волос ей больше не понадобятся.
Герцогиня подняла с пола суму. Пальцы нащупали холодное лезвие, и девушка извлекла наружу ножницы, снова метнув взгляд на зеркало. Сжала в ладони прядь, поднесла остриё ближе. Остановилась. Серое платье вдруг перестало иметь значение. Эрика смотрела на себя и с отчаяньем осознавала, что красива, очень красива, что никакому наряду этого не испортить, но короткая стрижка изменит всё. Что, если там, во дворце, она встретит какого-нибудь благородного герцога, и, наконец, сколько придётся отращивать золотые волосы заново?
Когда Айрис сломала её любимую куклу, Эрика не плакала. Когда отца хоронили, Эрика не плакала. Когда, упав с лошади, она сломала ногу, Эрика не плакала. Отзрезая светлые пряди почти под корень, она всхлипывала и размазывала слёзы по лицу, как маленькая девочка.
Волосы хрустели между двух лезвий и падали на пол, окружая уже бывшую владелицу со всех сторон. Эрика как минимум на год теряла дом, теряла друзей и семью, но жальче всего отчего-то было эти ничтожные, ничего не значащие локоны.
Когда всё было кончено, герцогиня с ужасом уставилась на собственное отражение. Лицо перед ней скривилось в плаксивой гримасе. Мгновенно став противной самой себе, Эрика извлекла из сумы платок и с остервенением стала тереть щёки, осушая мокрые дорожки. Теперь лицо было опухшим, покрасневшим, но хотя бы не таким жалким, как минуты две назад. Короткий золотистый ёжик вышел неровным и растрёпанным, впрочем, для мальчишки самое то.
Шмыгая носом, герцогиня потянулась за аккуратно сложенной мужской одеждой. Родовые цвета Карлионов — красный и коричневый, фамильный перстень, оставшийся ещё у матушки, в девичестве принадлежавшей к Росомахам. Собственное кольцо с выгравированным «твёрд и незыблем» осталось в Надоре. Белая рубаха неплотно прилегала к телу и сразу дала чувство свободы, приходящее всякий раз, когда молодой герцогине приходилось тренироваться на шпагах.
Стараясь больше не глядеть на себя, Эрика прихватила с собой шпагу и вышла из комнаты.