Ты ли в руки мои клинок вложил? Интерлюдия.
31 октября 2022 г. в 23:16
— Он старый и жирный! — Айри рассмеялась, а Эрика испуганно округлила глаза.
— Молчи! Если мама услышит…
Сестра упрямо мотнула головой.
— Не услышит. Она там, с ним. И звала тебя! Наверное, этот жирдяй хочет к тебе посвататься, — Айрис заливисто рассмеялась, но Эрике было не до смеха.
— Правда?
Девочка задумалась.
— Наверное, нет.
Подобрав юбки, Эрика поспешно вышла из комнаты. Август Штанцлер — кансилльер Талига. Он был другом отца и зачем-то приехал к матушке. Неужели действительно просить руки её дочери?
Кансилльер и Мирабелла Окделл сидели за столом и, когда Эрика вошла, обернулись к ней одновременно. Маленькая герцогиня присела в реверансе, как ей показалось, отвратительном. Растерянная и смущённая, она замерла, сцепив ладони.
— Милая Эрика, — старое, морщинистое лицо Августа Штанцлера расплылась в выглядевшей приторно-сладкой улыбке, — не бойся. Садись.
Эрика села под пристальным взглядом матери. Добрые глаза кансилльера остановились на девочке внимательно и изучающе. Он заговорил неторопливо, подбирая каждое слово:
— Какая ты красавица. Вся в матушку, — Штанцлер перевёл взгляд на улыбнувшуюся самым краешком губ Мирабеллу. — Но и черты отца в тебе сильны.
Он ненадолго замолчал.
— Я имею ввиду не только внешность. Душа, отважная и благородная. Я знал Эгмонта.
— Отец был прекрасным человеком, — Эрика с ужасом поняла, что говорит это безо всяческих эмоций.
Папа был прекрасным человеком, потому что катал её и маленькую Айри на плечах, и таким его запомнили обе дочери, но девочка чувствовала, что кансилльер говорит о какой-то другой части отца, той, которую она не видела ни разу.
— Это правда. Он так часто говорил о тебе. Ты была для него самым дорогим существом на свете.
Эрика почувствовала, как в глазах защипало. В доме об отце вспоминали как о герое, как о воине. Маленькая герцогиня приучила себя думать о нём точно так же, и тогда образ папы подменялся образом идеального, благородного, но чужака. Последние слова Штанцлера напомнили не легенду, а улыбку, голос, руки.
— А всё из-за одного человека, — старик в дорогих одеждах тяжело вздохнул. — Что за чудовищная, ужасная ошибка? Эгмонт Окделл был великим бойцом, в честном сражении он конечно бы выиграл. Но Кэнналийский Ворон, герцог Алва…
Щека Мирабеллы дёрнулась. Герцог Алва. Рокэ Алва. Алва. Их называют Повелителями Ветра, но на деле Дом Ветров пресекся на Борраска. Рамиро Предатель навеки лишил их род возможности искупления, так же как Алан Святой возвысил свою семью отважным подвигом.
В Надоре о Рокэ Алве не говорили никогда до смерти отца и всегда — после. Думая о нём, Эрика представляла уродливого мерзавца с толстыми (почему-то непременно эта деталь) пальцами. Он, как злодей из сказок, убил её доблестного папу и теперь герцоги Окделл вынуждены жить в нищете и под вечным надзором посторонних людей. Девочке представлялось, что столько несчастий можно принести лишь тому, кого очень сильно ненавидишь. Она не понимала, за что Рокэ Алва так её ненавидит.
Мирабелла поджала губы:
— Эрика, вам нужно научиться держать оружие в руках.
Маленькая герцогиня не поверила своим ушам. Матушка, строгая, стоящая за традиции, считающая, что всё мужское — мужчинам, а женское — женщинам, говорит эти странные слова.
— В нашей семье не осталось мужчины, а вы — мой старший ребёнок. Вам предстоит выучиться большему, чем владеет обычная девушка вашего положения.
— Это всё для твоей защиты, дорогая, — вмешался кансилльер. — Тебе повезло, с сегодняшнего дня перед тобой откроется множество возможностей, любая девочка бы завидовала тебе.
— Я очень хочу научиться сражаться.
Услышав тихий ответ, кансилльер расплылся в довольной улыбке и обернулся к герцогине Окделл:
— Вы посмотрите какая умница! Ну настоящий боец!
Эрика точно знала, что прежде матушка ни за что бы не одобрила такие вот его слова, но теперь она почему-то соглашалась с кансилльером кивком головы.
— С завтрашнего дня вами начнёт заниматься капитан Рут.
Граф Штанцлер прав: Айрис точно обзавидуется.