Слуга Ворона

      Рик потрепал Лово за ухом. Адуанов волкодав довольно заурчал и подался к ласкающей его руке. — Какой он славный! — Рик с улыбкой посмотрел на полковника Коннера, пыхтящего от удовольствия не хуже своей собаки. — Это вы ещё не видели, как он на врага бросается, — с гордостью заявил таможенник. — Аки рысь. Даже лучшее. — «Ты», Клаус, «ты», — ласково поправил Рик, касаясь тыльной стороны ладони полковника. — Я ведь просил тебя.       Теперь маркизу было невозможно стыдно за собственное высокомерие. Он ставил полковника Коннера ниже, чем какого-нибудь теньента, а когда в бою оруженосца контузило, именно Клаус вытащил его с поля боя и спрятал от пуль.       Узнав об этом, едва пришедший от контузии в себя, Рик попросил позвать полковника к себе, а когда тот появился, горячо поблагодарил его и кажется даже несколько раз попросил прощения неясно за что.       Вышло забавно, потому что до этого всегда «тыкающий» Коннер смутился до такой степени, что перешёл на «вы», а Рик пребывал в том самом настроении, когда был готов прижать таможенника к груди и расцеловать, поэтому, разумеется, принялся умолять его обходиться без условностей. Клаус соглашался, но потом смущался снова и опять принимался «выкать».       На следующий день полковник приволок к оруженосцу Лово и заявил, что «с собакой дык завсегда лучшее». Теперь Рик чувствовал себя хорошо и от контузии оправился, но между ним и Коннером сохранились крайне тёплые отношения. — Ну да, — полковник даже немного покраснел. — Уж очень ты в последнее время стал похож на нашего Прымпирадора. — Для меня нет похвалы лучше, — заверил тронутый Рик.       Снаружи послышались звуки, а потом в палатку заглянул офицер. — Полковник Коннер, вот вы где. Вас Проэмперадор зовёт.       Клаус тут же вскочил. — Рик, ты прости, я пойду! — Стой! - оруженосец оторвался от Лово и тоже встал. — Я с тобой пойду.       Рокэ о чём-то спорил с генералом Вейзелем. Вернее, Вейзель хмурился и бросал отрывистые фразы, а Рокэ усмехался, но не так, как на слова Рика, а зло. Так, как усмехаются люди, закрываясь от чужих слов. — Чего это они? - маркиз шёпотом обратился к стоящему рядом Коннеру. — Дык это… Прымпирадор велел плотину подорвать, а господин Вейзель, жабу их соловей, недоволен.       Подорвать плотину?! Что же на этот раз натворил Ворон? — Какую плотину он велел подорвать? — с ужасом спросил Рик. — Ну, ту, что перед деревней ихней, бирисской.       Так, значит, вот, что он сделал. Убил десятки гражданских. Ни в чём не повинных людей затопило, и это решение вынес он.       Оруженосец почувствовал невероятный груз на душе. Осуждать Рокэ-врага было очень легко. Принимать Рокэ-друга — в разы тяжелее. Раньше всё, что делал Ворон, Рика не касалось, а его ошибки бы только лишний раз подтвердили правоту Людей Чести. Но теперь любой поступок герцога Алвы отражал его, и отражался на нём. Десятки невинных жертв… — Полковник Коннер, сюда! — послышался раздражённый голос Ворона, и Клаус подошёл к нему, принимая какое-то поручение.       Генерал Вейзель выглядел раздосадованным. Он отошёл ближе к Рику и остановился, недовольно постукивая по земле носком ботинка. — Он не хотел ничего дурного, — пробормотал маркиз, бросая на Курта растерянный взгляд и надеясь найти в его лице подтверждение своим словам.       Но Вейзель только отмахнулся, а Рокэ в это время как раз закончил отдавать приказ, и Рик, не медля больше, поспешил присоединиться к своему эру. Ворон не стал задавать вопросов и позволил оруженосцу последовать за тобой. Вместе они вошли в палатку, где Рокэ опустился на стул. — Налейте вина, юноша, — он приложил ладони к глазам, и в сердце болезненно кольнуло. — Вы знаете, из-за алкоголя голова болит только сильнее.       Рокэ дёрнулся и с удивлением посмотрел на своего оруженосца. — Вы полагаете, у меня болит голова?       Рик кивнул и осторожно сделал шаг по направлению к Первому маршалу. — Ну конечно у вас болит голова. Вы ведь всё время трёте виски или переносицу. Именно так делают люди, когда у них болит голова.       Рокэ тихо рассмеялся. Он выглядел немного уставшим и очень простым. — И как часто у вас болит голова, Рик? — Не у меня, а у младшей сестры.       Это было сущей правдой. Эдит часто мучили мигрени. Она никогда на них не жаловалась, но от этого Эрика жалела её только сильнее. — Она тоже сразу хватается за голову и ничего мне не рассказывает, — Рик улыбнулся тёплым воспоминаниям о доме. — А я замечаю и стараюсь снять боль.       Рокэ тоже улыбался. Он, кажется, даже слушал с искренним интересом. — Поделитесь секретом. — Вы позволите?.. — маркиз, немного замешкавшись, встал за спину маршала.       Герцог Алва всё понял и послушно откинул голову назад. Густые чёрные волосы рассыпались по спинке стула. В эту самую секунду он не так уж сильно отличался от Эдит или любого больного в Агарисе. Священники были правы: в конечном итоге все люди слишком похожи.       Переступив через робость, Рик осторожно погрузил руки в волосы эра. Рокэ оставался сидеть в прежней позе, но всё его тело было напряжено. Пальцы заскользили по затылку, находя знакомые точки и надавливая на них. Герцог сначала замер, но по мере того как Рик продолжал массаж, расслаблялся. Они не говорили друг с другом, но всё это время маркиз пытался понять, почему Проэмперадор поступил так, как поступил. У него не вышло, но хуже относиться к Рокэ он от этого не стал.       На поле боя Ворон Создатель, но здесь, в эту минуту он был только уставшим человеком, мучающимся от головной боли. На мгновение Рику показалось, что герцог заснул, но стоило ему убрать руки, как Ворон открыл глаза. — Ну… как?       Подумалось, что если массаж не оказал никакого эффекта, то он теперь должен выглядеть крайне глупо. Несколько мучительных секунд Рокэ молчал. — Почему вы не рассказывали, что наделены даром ворожбы?       Рик от облегчения рассмеялся. Значит, всё сработало! Значит, ему удалось помочь эру, он оказался полезным. — Признаться, я полагал, что вы пошли за мной по несколько иной причине, - Проэмперадор встал со стула и потянулся, напрашиваясь на сравнение с кошкой.       Вот оно! Но Рик не будет уподобляться генералу Вейзелю. — Я думал об этом и пришёл к выводу, что не могу понять вас.       Рокэ приподнял брови. — Но могу не осуждать и могу помочь тем, что умею, — завершил свою мысль маркиз. — От пустых слов всё равно никакого толку.       По сравнению с тем, что было двадцать минут назад, Ворон заметно повеселел, болезненная бледность его лица сменилась здоровым румянцем. — Юноша, прекращайте вести себя так отвратительно, иначе вас вместо ордена со дня на день приставят к лику святых.

***

      Эрика сжимала Робера в объятиях и до сих пор не могла понять, как это с ней произошло.       В конце концов прорыв плотины всё же оказал то воздействие, на которое, вероятно, рассчитывал герцог Алва. Адгемар действительно пошёл на попятную, и, чтобы убедить короля придуманной Вороном Бакрии, Бакну Первого, в своём расположении, преподнёс на блюдечке головы особенно усердствовавших бириссцев, а вместе с ними и одного живого талигойца заодно. Герцогиня Окделл не беспокоилась, пока не узнала в нём знакомое лицо, а узнав, испугалась до смерти.       Долг долгом, но если маршал решит казнить Робера, она возненавидит и его и себя, и ей почему-то казалось, что эта новая обида затмит даже чувства, которые она испытывала то время, которое винила Ворона в смерти отца.       Нужно было что-то делать, но если Эрика чему-то и научилась за время службы у Алвы, так это тому, что поменять его решение (а в том, что судьбу наследника Эпинэ Рокэ уже решил, она нисколько не сомневалась) невозможно.       Но во время Суда Бакры, когда Проэмперадор, якобы наделённый божественным правом, да к тому же изрядно выпивший, целился в крошечный фрукт на голове Робера, Эрике показалось, что она сама умерла миллионы раз.       Один выстрел мог разрушить всё, к чему она пришла за это время, но Рокэ не только попал в ягоду, но вместе с ней продырявил ещё и стоящего в стороне Адгемара. Тогда Эрика поняла, что он вовсе не был пьян, а таким образом всего-навсего разыграл свою новую уловку. Она была слишком счастлива, чтобы злиться: дорогой Робер жив и здоров, а любимый эр остался незапятнанным. Большего герцогиня желать не могла.       После внезапного спасения незаметно увести маркиза Эр-При в сторону не представляло труда. Все были озабочены гибелью правителя Кагеты, а Рокэ в своей обычной манере предпочитал не замечать внезапных исчезновений и появлений своего оруженосца.       Оставшись со старым другом наедине, Эрика прикладывала все усилия, чтобы не завизжать от радости, в то время как Робер хмурился и почти с отчаяньем всматривался в её лицо. Наконец, он в нерешительности прошептал её имя, и герцогиня быстро закивала головой.       Надо же, она и забыла, как короткая стрижка и мужская одежда могут поменять её. Если даже Ро не сразу смог её узнать, что говорить о «навозниках» и дворе, который девушкой герцогиню не видел ни разу? — Эрика! Разрубленный Змей! — Робер выглядел, как человек, увидевший перед собой как минимум Создателя. — Тише, прошу тебя! — она смеялась и качала головой. — Робер, это я. Я так соскучилась!       Маркиз Эр-При хотел что-то сказать, но растерялся и молча притянул её к себе. Эрика, наконец-то действительно Эрика, прижалась к его плечу. — Но это ведь просто невозможно, — Робер принялся беспорядочно водить ладонями по коротким золотистым волосам. — Ты уехала в Надор. Что ты делаешь в армии Ворона? Что с твоей причёской?       Эрика растерянно покачала головой. — Тебе ничего не сказали. Ерунда. Эти волосы… Мне их сначала было жаль, а теперь даже нравится. Длинные они путаются, а…       Робер не дал ей договорить, обхватив её лицо за щёки горячо, но бережно. — К Леворукому, Эрика! Кто заставил тебя сделать это? — Меня не заставляли! — герцогиня вскинула подбородок. — Штанцлер… — Штанцлер! — Эпинэ отпустил её. — Мерзавец! Использовать в своих целях девочку, ребёнка!       Эрике не нравилось слышать то, что он говорил, потому что она действительно начинала чувствовать себя беззащитной. — Я заберу тебя отсюда. Мы вернёмся в Агарис, ты увидишь Альдо… — Я не вернусь, — ей до смерти хотелось с ним согласиться, и вместе с тем, она боялась.       Вернуться домой значило потерять всё приобретённое. Эрика любила свою прошлую жизнь, но она не шла ни в какое сравнение с нынешней. Конечно, рано или поздно всё это закончится, но о плохом так не хотелось думать! — Ро, я не вернусь, а ты не должен ни о чём говорить Альдо. Матильда бы этого не хотела. - Матильда?! — воскликнул Робер. — Так она тоже обо всём знает? — Да. Но ты послушай, послушай меня, - Эрика вцепилась в плечи Иноходца. — Я должна убить его, но я не стану. Мы все ошибались, Ворон нужен Талигу. Если бы отец знал его, он не стал бы… Ро, я не знаю, что делать, но я точно не смогу причинить ему вред. Ты можешь осуждать меня… — Не могу! — Робер свёл брови, он переживал большое внутреннее сожаление. — И не стану. Я дышу до сих пор только по его милости, хоть и не понимаю, чем она вызвана. И я уже тысячу раз пожалел о том, что ввязался в эту войну!       Об этом Эрика уже почти забыла. — В самом деле, Ро, почему? — Разорение Варасты — план Людей Чести, — последнее слово Иноходец почти выплюнул. — Подготовка почвы для мятежа Раканов. — Нет… — герцогиня вспомнила все лица, которые уже мертвы. Кровь и боль. Ради чего? — Альдо не мог знать. — Альдо до этого нет никакого дела, ты ведь знаешь, — Робер с болью улыбнулся. — Но я уже не уверен… ни в чём, по правде говоря, — он вновь обхватил её за плечи, — Эрика, я сам расскажу обо всём Ворону. Если он сохранил жизнь мне, то тебя и подавно не тронет. — Нет! — выпалила Эрика прежде, чем успела подумать. — Я понимаю, как странно это прозвучит, но с Вороном я в безопасности. Ты не бойся за меня. Я правда хочу остаться.       Робер замолчал, задумавшись. Мог ли он изменить что-то в самом деле? Мог раскрыть Первому маршалу личность Эрики, и этого она боялась больше всего. Она сможет принять от Рокэ удар, но никак не разочарование.       В самом деле, как правильно было бы уйти с Иноходцем прямо сейчас. Тогда она сохранит жизнь и, может быть, даже честь. Но что-то всё же удерживало её рядом с эром. Ведь она поклялась самой себе, и к тому же, она чувствовала, что потеряв герцога Алву сейчас, может никогда больше его не встретить. А что Эрика значит без Ворона? — Ты сильнее всех солдат, которых я знаю, — наконец сказал Робер. — Создатель знает, как тебе это удаётся, но я выполню твою просьбу. Только пообещай в случае опасности сразу же обратиться ко мне или к Матильде, хорошо?       Робер, честный, понимающий её боль. Робер, который всегда защищал Эрику, всегда вставал на её сторону. Который увидел в ней младшую сестру. — Я люблю тебя, Ро, — сказала она, беря его за руку. — Я скучаю. И передай Альдо с Матильдой, что я их тоже очень-очень люблю. Пусть Альдо помнит, что я… что я всегда за него.       Но вовремя спохватившись, герцогиня добавила: — Нет, лучше ничего не передавай. Он ведь не знает, где я.       Робер грустно улыбнулся. — Альдо всё знает и без моих слов. Он любит тебя и помнит о тебе. А ты должна сейчас думать о себе, а не о нём.       Ещё раз обнять его, а после отпустить. Отпустить в мир, где ничего не изменилось, где по-прежнему светит солнце и смеётся золотоволосый принц. Альдо не знает, и пусть не узнает никогда, смертей и настоящего оружия. Эрика знает.