Из ребра Адама

      Впервые Самаэль был так заинтересован. Мимолётные знакомства, быстрые и беспорядочные связи больше не казались ему такими же приятными и заманчивыми, как когда-то давно, в юношестве. К двадцати восьми годам он осознал достаточно, чтобы сейчас являться тем, кем он есть на самом деле — человеком, ищущим стабильного пристанища. Прибежища, в виде любимой жены и домашнего очага. Блондин ждал момента, когда ему наконец-то таки посчастливиться делить постель с любящей женщиной, которая будет по-настоящему переживать и заботиться. Момента, когда ему не придется возвращаться в пустой, холодный дом после работы, пока омерзительное чувство никчемности в грудине горячо поедает его изнутри. Любить молодому человеку никогда не было в тягость, однако никто не отплачивал ему той же добросовестной монетой.       Ритмичное постукивание каблуков Лилит об асфальтированную дорожку смешивается со стуком его трепещущего сердца. Говорить с ней было немного сложно, учитывая то, каким незатейливым и забавным образом заплетался язык, но не невозможно. Магне догадался о ее молчаливом, существенно спокойном темпераменте. Блондинка выступала в роли внимательного слушателя, изредка кивая белокурой головой или отвечая на поставленные вопросы. Однако это не являлось для них определенным барьером. Мужчина решил, что ему удалось найти лучшего собеседника, которого могла только предоставить жизнь. — Знаете, я занимаюсь журналистикой около семи лет и, как мне кажется, ни разу ещё не пожалел об этом. Мать наотрез отказывалась дать мне согласие на то, чтобы уехать из города для обучения в колледже, что чуть было не отдала меня на перевоспитание в местный монастырь. — Полагаю, она была верующей женщиной? В таком случае у вас весьма символичное имя, Самаэль. — Лилит явно выделила его имя. Она медленно перевела взор, интригующе моргнув, с предшествующего моста над декоративным озером парка на своего собеседника. Вода в озерце полностью замёрзла, розовые кувшинки в нем завяли и сгнили. Лунный свет, сияющий из-за кучности темных облаков, отбрасывал свои нежные отблески сперва на хрупкий лёд, затем на гладкость очертаний женского лица. — О чем это вы? — молодой человек придушенно засмеялся. — Как странно, неужели ваша матушка не поведала вам историю о правой руке Бога? Магне посмотрел на нее глупым, совсем непонимающим взглядом, нахмурив светло-русые брови. Он сконфузился — точно недалёкий и туполобый. Складывалось впечатление, будто эта девушка знает о нем то, чего ему самому не суждено было знать, хотя являлось вопреки всему очевидным. — Самаэль — это первый ангел, наиболее приближенный к отче. — блондинка многозначительно возвела глаза к небу, — Очень иронично, однако вы странным образом похожи друг на друга. — Вы думаете? — Ещё как. Они успешно прошли сквер, не учитывая, разумеется, едва плетущихся за Самаэлем ног и плывущей дороги мостовой перед глазами. Затем, пройдя ещё несколько заключительных улиц, оказались прямо напротив ярко горящей издалека вывески небольшого мотеля — единственной в их городе гостиницы. Обложенное бежевым кирпичом, опрятное здание в три этажа с маленькими оконцами, в которых кое-где горел свет, распологалось недалеко от крошечного кафе и швейной мастерской Рози — соседки, живущей напротив дома Магне. Через улицу — его издательство. Непримечательное и серое в темноте ночи и полное городских сплетен — по утрам. Он обрадовался, что ему удалось упомянуть род своего занятия. — Если я вам вдруг понадоблюсь, Лилит, вы всегда сможете найти меня на работе. — Замечательно. Я остановлюсь здесь на время, пока не найду подходящее жилье. — Лилит заглянула в свою сумку и вынула оттуда небольшой листочек бумаги, — Это номер служебного телефона в моем номере. Вы можете позвонить на него, если вам захочется поговорить со мной снова. Была рада познакомиться, Самаэль. Доброй ночи. Они странно долго смотрели друг на друга пристальным, мутноватым взглядом. Журналист подметил, насколько заманчиво выглядели губы блондинки, окрашенные темно-красной помадой, местами смазанные в уголках. Мужчина улыбнулся чуточку шире. — Счастливо! Девушка достала ключи, полученные при регистрации, открыла дверь и вошла внутрь. Самаэль мог видеть через застеклённое в ней отверстие, как новая знакомая скрывается за углом. Его настигло приятное впечатление о встрече и неприятный осадок странной незавершённости. Немного позже он в любом случае будет терзаться о том, как мало сказал и как много умолчал.       Что-то внутри него упало; они ни разу не прикоснулись друг к другу, не учитывая того фамильярного жеста с женской ручкой, однако Магне мог поклясться, что до сих пор чувствует сдержанный цветочный аромат ее сводящих с ума духов на своем теле. Мужчина стоял перед закрытыми на ночь дверями отеля до тех пор, пока в коридоре, ведущем в зал регистрации не потух свет. Он какое-то время пошаркал вычищенными туфлями о сухую землю, шмыгая носом от вечерней прохлады. Теперь на небе не виднелось ни малейшего кусочка облака. Только выпуклый полумесяц, горящий нежно-желтым огнем во тьме ночного небосвода, восседал над крышей захудалого дома, в котором господствовали летучие мыши, с характерным шумом хлопающих друг об друга крыльев вылетая из арочного оконца пыльного чердака.       В конечном итоге несколько раз подряд обогнув парк, затесавшись в толпе на все ещё незаконченной ярмарке и даже мысленно поругавшись на цены выездной торговли, молодому человеку удалось купить горячий кофе, чтобы согреться. Кажется, он медленно, но верно и безвозвратно трезвеет. Бар, за которым Самаэлю довелось обрести компанию теперь пустовал, о чем свидетельствовали несколько опрокинутых пьяными посетителями массивных кружек с недопитым в них темным пивом. Однако бармен, весь обросший колючей щетиной, лишь протирал вымокшей тряпкой лакированную столешницу с самым невозмутимым лицом, которое мужчине когда-либо доводилось видеть. «Не мы такие, жизнь такая». Блондин вымученно усмехнулся, прислонившись спиной к закрытому прилавку на колесах. Кофе в руке Магне заметно остыл за то время, пока он пытался найти глазами что-то, за что можно было бы непременно зацепиться. Внешний декор, состоящий из красочных флажков, развешанных вдоль опрятного забора, и праздничной мишуры с лопнувшими шариками, заметно поиспортился, некрасиво свисая со столбов то тут, то там. В воздухе больше не царила атмосфера торжества и детского трепета, только запах сигаретного дыма, не ярко выраженный аромат сладостей вперемешку с едким бензином, и леденящий руки мороз, обжигающий нос и щеки.       Столпотворение постепенно рассасывалось На выходе, под полукруглой, украшенной декоративной листвой с ветками деревьев аркой, Самаэль почти лбом ко лбу столкнулся с Юджином и Мари. Он больше не надеялся встретить их этой ночью, полагая, что они ушли около часа назад, не обнаружив друга на месте. — Где тебя все это время носило, Самаэль? — ухмыляясь, шатен ткнул друга в плечо. — Ты почти под руку вышел с какой-то женщиной. — сияя большими карими глазами, как и Юджин, Мари протянула приятелю бумажный пакет, из которого пахло расстаявшей сахарной пудрой и ванильной выпечкой с шоколадом. Блондин как ни в чем не бывало пожал плечами и, улыбнувшись, открыл пакет, чтобы достать оттуда яблоко в карамели: — Спасибо. Расскажу как-нибудь позже. Магне поверженно выдохнул в воздух, образуя невесомый пар. Неприятный запах алкоголя смешался с запахом терпких мужских духов так же, как и смешались впечатления о сегодняшнем плохом-хорошем дне. Блондину даже показалось, будто он вновь охмелел. Или всего-навсего по-новому взглянул на мир.

***

      Двое друзей довели беднягу Самаэля, едва стоявшего на ватных ногах под руки к входной двери его родного дома. Он был настолько откровенно тихим, что Юджину показалось, будто его в самом деле подменили. Так на него, наверное, влияют неожиданные знакомства? Его темно-зеленые глаза говорили о многом, и даже больше. — Благодарю вас, — блондин поцеловал подругу в разрумянившуюся от холода щёчку. Ее искусственная шуба пахла дешёвыми духами, на липовой шерсти образовались подмерзшие капли, из-за которых она значительно намокла. Молодой человек пожал руку Юджину, — Всего доброго. — Всего хорошего, Самаэль. Спокойной ночи. При входе в темный коридор, Магне посетило неприятное чувство, подступающее из самых низов к солнечному сплетению и выше, колко остановившееся на уровне горла. От выпитого ранее алкоголя тошнило, почти выворачивало наизнанку, о чем свидетельствовало явное неумение пить и желание к трезвому рассудку в принципе. Начисто вымытый прошлым утром пол покрылся следами грязи и слякоти; у Самаэля не было сил, чтобы даже разуться. В теплом кармане тяжёлого пальто мужчина обнаружил тот самый листочек с цифрами заветного мобильного номера, на который он так и не смог в ту ночь позвонить. Почему-то ему определенно было известно, что Лилит не спит, однако и не ждёт его. Вполне возможно, что у девушки сложилось нехорошее впечатление о нем. Он боялся. Пьяный, несуразный, абсолютно развязный на язык и действия — Самаэль буквально таял под синевой ее наблюдательного взгляда. Теперь молодой человек понял, что это было за резко подступившее к глотке чувство. Самый обычный в этом отношении стыд. Нечасто ему приходилось заигрывать и флиртовать, общаться с женщиной, как с предметом обожания и восхищения в романтическом плане и — к несчастью — он все испортил. Может быть, на утро ему даже не удастся вспомнить черты ее кукольного лица с фарфоровыми щеками и кроваво-красными губами, огрубевшими на холоде. Проблема решится сама собой.       Сидя в глубоком кресле, телефонный аппарат, который находился прямо на журнальном столике — всего-навсего протянуть руку, казался мужчине невыносимо далёким, если и вовсе недосягаемым. Совсем обессиленный, нетрезвый и небритый, до безумия уставший — Магне так и уснул в этом кресле. Его мучили странные и отрывистые сны с покрытым непроглядной пеленой началом и кромешной темнотой концом. Это больше напоминало зиящую дыру в его разуме — полную несуразицу изображений, всплывающих из вне. Сквозь сон он чувствовал, как его тело вздрагивает, то ли от холода, то ли от жара, однако очнувшись посреди ночи, он обнаружил себя в ужасной лихорадке; до сих пор одетый в одежду на выход, брюки и рубашку от костюма. Пальто свернулось у груди настолько, что, казалось, будто его крупные пуговицы треснут и в конце концов разлетятся по углам. Из узкого коридора все ещё горел свет, больно бил в глаза спросонья. Чтобы встать, Самаэлю пришлось приложить явное усилие — голова гудела, полная встревающих картин из недавних сновидений. Конечности дрожали, в ногах хватали судороги. Мужчине показалось, будто ещё немного и он начнет видеть галлюцинации.       Выбравшись из тесного, отяжелевшего в несколько раз пальто, сковывающего движения, молодой человек проскользнул в ночную рубаху со штанами. Зелёные глаза рыскают в темноте, руки на ощупь ищут прибежища в виде лакированного бортика кровати, ноги в домашних тапках осторожно вышагивают по прогинающимся от старости половицам, под одной из которых, прямо как в фильмах, хранится шкатулка со сбережениями и ещё парочка семейных безделушек, которые Самаэль, в силу некоторых своих предубеждений, никогда в жизни не наденет. Забравшись в пуховое одеяло почти с носом, журналист раздосадованно вспоминает о том, что забыл заново натопить камин. От прежнего огня, согревающего его от осеннего мороза, осталось, разве что, немного тлеющих щепок и серый пепел. Придется вызвать на дом доктора, если ему не полегчает к утру. И, вероятнее всего, пропустить завтрашнюю смену. Самаэлю думалось, будто его выламывают изнутри. Глаза медленно прикрылись. И огонек, бушующий внутри керосиновой лампы, обнажил знакомые женские черты. Теперь он догадался, кто смотрел на него из темноты церковного зала.

***

      — Что-то мне подсказывает, кукла, не сослужит тебе связь со смертным хорошую службу. — Не будь глупым, Сатана. — Лилит наклоняется к нему, чтобы тот зажёг ей сигарету, — Они так чертовски похожи. У меня чуть было глаза на лоб не полезли, как только мне удалось взглянуть на него чуточку ближе. Молодой человек оголил два ряда белых зубов в многоговорящей ухмылке. Образ Сатаны, откровенно говоря, не имел ничего общего с козлиной мордой и двумя нижними копытами вместо ног. Это был коротко стриженный рослый мужчина лет сорока с неестественно черными глазами и оливковой кожей. Впалые щеки, немного кривоватый нос. Самаэль сказал бы, что он похож на Юджина, только тот не имел бородки, и волосы его были значительно длиннее. — Так, что ты собираешься с ним делать дальше? Кстати, дельно ты управилась с тем пастором. — если бы он по-настоящему являлся человеком, можно было подумать, будто он нервничает, играясь с кнопкой металлической зажигалки. — Придумала историю о женщине, приехавшей обратно в родной город. Насчет священника. Могу я тебя попросить об одной услуге, дорогой? — девушка подступилась к другу, расстояние между их лицами не составляло и метра. Лилит намеренно оттянула воротник его джемпера, обнажая давно затянувшиеся шрамы. — Да сопутствует этому ублюдку удача. Что на этот раз? — Сделай так, чтобы его дом выставили на продажу. Он должен достаться мне. С тех пор, как мы взяли его под наблюдение… думаю, ты помнишь его первую попытку с пентаграммой? Дохлый номер. — демоница насмешливо улыбнулась, — Уж больно долго придется мне возиться с этим, а ты, насколько я помню, неплохо пробираешься в умы смертных. Мужчина умышленно выдержал паузу, прежде чем начать: — Как думаешь, Лилит, по какой причине я перестал надеяться на перерождение моей первой жены? — дьявол сжал руку до побеления в костяшках. Его челюсть напряглась, а едва заметные в черноте радужек зрачки сузились. Демоница молчала, равнодушно глядя на него сверху, но в ее глазах мужчина прочел горечь. Ему всегда легко давалось чувствовать бесов и людей, — Ты ведь знаешь ответ на мой вопрос, не так ли? Странно, что ты все ещё веришь, словно Люцифер, убитый ангельским копьём, переродится. Шатен притянул ее лицо ещё ближе к своему. Лилит вздрогнула, как только его низкий шепот заиграл вибрациями на уровне ее шеи, — Михаэль не пожалел его, когда решился пырнуть в спину, моя девочка. После того, как Люцифера тщетно попытались свергнуть, Михаэль взял дело в свои руки. Когда-то давно обрубивший родному брату крылья, второй после Самаэля ангел пронзил демона насквозь. Ад пал. За правление пришлось взяться Лилит с Сатаной — любимой супруге и единственному другу, которым он беспрекословно доверял и верил. Меньше всего в этой жизни Дьяволу хотелось обидеть или унизить женщину, которую, как оказалось, всегда искренне любил, но он никогда не смотрел на происходящее сквозь пальцы, как делала это Лили. Он пытался наставить ее на верный путь. Иначе сколько ещё смертников должно попасться в ее сети? — Не вздумай начать плакать, прошу тебя. — Сатана приобнял блондинку, намереваясь после этого целомудренно поцеловать ее в щеку, однако демонесса отпрянула от него, скрестив руки на груди, — Кто знает, Лилит, может быть, я в самом деле ошибаюсь. Мужчина отошёл от нее прежде, чем расстояние руки от пальцев до предплечья почернело и покрылось темной шерстью, словно обугленные в костре бревна. Его ранее красивое лицо ощетинилось и вытянулось, почти как у козла, а на голове образовались два толстых рога со светящимися по периметру рунами. Холод прошёлся от самого основания позвоночника девушки, она прикрыла глаза в ожидании, пока демон не скроется в темноте. О его присутствии напоминал только запах сигарет и дым, вздымающийся под потолком.