— Знаете, доктор, что самое сложное? Это покончить со всем в тот самый момент, когда мир так хорош за секунду «до».
Ким Анна
Полная луна освещает тёмные и безлюдные испанские улочки с редкими прохожими, которых мало кто заметит, лишь те самые «свои». А лунный свет, пытаясь пробраться сквозь плотные шторы в такую же тёмную, но просторную спальню со спёртыми ароматами едких ферамонов, только и может, что освещать обратную сторону шоколадных тюлей, болтающихся от работы кондиционера, который хоть немного, но дарит чувство свежести, ласкающее открытые участки кожи. Из-за чего две обнажённые фигуры, прикрывающиеся лишь тонким и лёгким одеялом, могут немного остыть после трёхдневного и насыщенного времяпровождения. — Ох, боже, душ... — сонно бубнит под нос омега, тем самым вырывая из сна второго парня. Фигура молодого омеги незаметно выплывает с постели и, под неразборчивое и усталое бурчание с соседней стороны, ретируется в ванную комнату, находящуюся в паре шагов от просторной двуспальной кровати. Зоркий чернильный взгляд провожает парня, тут же морщась от вибрирующего телефона на тумбе. Желание говорить с кем-либо отсутствует напрочь, из-за приятной прохлады и сгущенных ароматов, пропитавших всё пространство и тело, а так же лишь от недавних ласк и утоления голода. Но вскоре приходит осознание с реальностью, прямо как пощёчина с утра пораньше — прошло четверо суток. И за всё это время, он не в курсе всего происходящего на данный момент. — Проснись и пой, мой дорогой именинник, — задорно щебечут в трубку, от чего парень кривится — всё же, ещё даже солнце не успело взойти, а его уже разбудили. Несмотря на то, что на улице минимум пятнадцать градусов с самого утра, а к обеду за двадцать пять, даже так, он ощущает фантомную прохладу из-за отсутствия недавнего источника тепла ввиде чужого тела. — Надеюсь, ты звонишь в начале шестого утра, чтобы сообщить, что я оказался тайным отпрыском королевской семьи... И, признаюсь честно, это был бы отменный подарок, — насмешливо тянет брюнет, разминая шеей и ощущая тянущее чувство во всём теле, а после расслабленность, даже несмотря на длительное нахождение в постели и малый отдых перед предстоящим днём рождением. — Конечно, Отто первого. Иногда мне кажется, что ты и вправду его реинкарнация... — спокойно констатируют на том конце трубки, но после серьёзно заявляют: — А теперь к делу, Тэ. Как ты себя чувствуешь? И говорю сразу: если плохо, то ты обязан придти в себя до этого вечера, у нас будут неожиданные, но желанные гости, — и лишь немного погодя добавляет: — Лично для тебя так точно. — Ты не оставляешь мне выбора: сначала интересуясь моим здоровьем, а после заявляешь, что я обязан придти в норму за день... Но спасибо, сносно, — Тэхён хмыкает, замечая шум воды в ванной, а затем и сладкий аромат геля для душа, и чужое ругательство с упавшей, по-видимому, одной из тех самых бутылочек. — Если есть силы пререкаться, значит точно в порядке, вот и славно. Да и, к тому же, не напой мне утренняя птичка о сегодняшних гостях, я бы всё равно пришёл к вам, хоть и ближе к обеду, — и Тэхён понимает, что хоть Юнги и ненавидит долгие дороги, тот бы не поленился наведаться к нему домой, будь-то полночь или шесть утра. — Глава Семьи начал копать информацию после инцидента с ювелирным. — Они не были дружками, а старик подавно вставлял всем палки в колёса. Так к чему Семья решила действовать? — только проснувшись, он пытается сопоставить все данные о пожилом мужчине, в особенности его близкий контакт с какой-либо из Семей или политических деятелей. Откинув неудачные попытки, он лишь встаёт из нагретой постели, ёжась от прохлады в помещении. — Именно из-за того, что, по-видимому, им понравилось то, как работает устранитель? — спрашивает у самого Тэхёна, хотя и сам замечательно понимает заинтересованность Семьи. — А клуб — нейтральная территория и единственное место, где запрещено рукоприкладства. Поэтому, по идее, это первое место которое он посетит лично. Ты же должен быть во всей красе, и не устроить спектакль, как это зачастую бывает. Хотя кому я это говорю... — невольно хмыкая, сдаваясь. — Конечно, Юнги-я, — тянет брюнет в оскале — Мин этого не в состоянии узреть, но даже так он уже понимает, что спорить и уговаривать на любые авантюры Кима, не в состоянии никто. Реши Тэхён начать собственную игру — никто не будет знать о её финале, или более — правилах и начале с концовкой. Предвкушая вечер и встречу с долгожданным мужчиной, Тэхён лишь спокойно заверяет старшего: — Всё будет в лучшем виде, мой дорогой. Не буду мешать, — ведь знает, что проснувшись, старший уже не уснёт и начнёт работу в клубе и нужными людьми. — Вечером будем с Мини. До встречи, — хрипло произносит, уловив негромкое мычание в знак согласия, откладывает телефон, хищно проводя кончиком языка по верхней губе и ощущая недавний вкус насыщенного соцветия и медового привкуса омеги. Босые стопы касаются дубового паркета, а по телу пробегает мелкая дрожь от небольшой прохлады напольного покрытия. Тэхён борется с желанием затянуться крепким табаком и отпустить весь бардак, покоящийся в голове, словно улей с тысячами жужжащих, но таких ценных пчёл. Ведь можно перетерпеть шум, дабы после насладиться сладостным мёдом с послевкусием ароматнейших цветов — прямо как сейчас на собственных губах. Поэтому, не отказывая, он бросает взгляд на шоколадную дверь ведшую в ванную комнату. Там, в непроглядном паре, ароматном геле и собственном запахе, находится тот, благодаря кому он может почувствовать себя чуточку лучше. Чуточку живым и дышащим этим проклятым воздухом. Гнилым миром и отчаянным народом. — Спасибо, — его губы нежно касаются голого плеча, а пальцы оглаживают бархатную кожу у сгиба шеи, прямо там, где красуется свежий укус. Не метка, но шрам останется если не наносить сильнодействующую мазь от его лучшего парфюмерного химика и врача, к которому, кстати, не помешает наведаться в ближайшее время. — Повернись, — просит Тэхён, а сам, пока Чимин усаживается на край ванной, наносит шампунь на высветленные пряди волос, массируя кожу головы и ощущая их мягкость, даже несмотря на множественное окрашивание. Он слышит, как Чимин чуть-ли не урчит от приятных касаний. И в этот самый момент он ощущает приятную вибрацию проходящую по телу. Спина Чимина, усеянная множеством шрамов — совсем непривычных для омеги, но более чем нормальных для того, кто прошёл по самому эпицентру Ада, пережил последний день Помпеи, и в конце концов встретил собственного Архангела Михаила. Теперь же эту кожу ласкает лишь один человек — тот, кто не посмеет причинить боль, будь-то физическая или моральная. Он не посмеет, а Юнги, узнав о подобном, уж точно не обрадуется. Они оба отчаявшиеся и нашедшие друг в друге спасение. Лишь они могут понять будь что. Даже Юнги не всегда осознаёт те самые выражения лиц, но Чимин поймёт, а Тэхён доверится, и так наоборот. — Знаешь, что самое обидное? — слышит Тэхён, пока они поменялись местами и теперь ему моют голову, массируя кожу с шампунью. — Сколько бы я не встречал мужчин, ни один ещё ни разу не вёл себя подобно тебе, — в хорошем смысле этого слова. Не звучит с укором, ведь сам Тэхён понимает, что имеет ввиду омега. — Люди одержимы похотью, но не в состоянии понять, а самое главное — принять чужую боль, как свою собственную, — он оборачивается к Чимину, замечая у того лёгкую расслабленную улыбку и намокшие кончики волос, что липнут ко лбу, которые он не удержавшись, ласково заправляет за ухо, пока Чимин обводит рисунки тату на его позвонках — там острые узоры костей: сломанные крылья, обгоревшие из-за человеческой ненависти и из-за собственных целей, к которым он шёл и идёт по осколкам только разбитого стекла, усеявшим тропинку под прикрытием райских садов. От затылка к копчику хребет из костей, а на лопатках раскинувшиеся, такие же костлявые крылья — под стать владельцу. Как и оливковые ветви на выпирающих ключицах — в знак начала чего-то нового. — Именно. Скольких я не встречал, получив секс, они тут же хлопают дверью, даже не поинтересовавшись есть ли у меня пара купюр на такси, бляди, — нейтрально бросает Пак, но Тэхён видит, как тот поджимает слегка губы, а сам отводит взгляд, тут же смывая пену с волос и прося закрыть веки. — За все десять лет, только ты и Юнги, — при упоминании, он тут же нежно поглаживает кончики волос, — никогда не давали ни намёка на сомнения. Спасибо, Тэхён-а... — Чиминов лоб касается его затылка. Тэхён, поглаживая острую коленку стоящего сзади омеги, просит его усесться между его ног в ванную, погрузившись в наполненную и горячую воду в просторной ванной с лёгким оттенком соли и ароматических масел сандалового дерева и лемонграсса. — Я с вами все дни, — уверенно произносит многолетние слова Тэхён, уложив подбородок на Чимина плечо, слегка касаясь ночных следов от укусов и поцелуев на нежной коже. Поглаживая поджатый живот и расслабляясь в горячей утренней ванной, они могут хоть немного отдохнуть и придти в себя, ведь уже совсем скоро не будет и спокойной минуты на те же нежные и заботливые касания и слова. — До конца веков, — вторит Чимин в подтверждение словам, что были даны более десяти лет назад. Они семья, друзья, партнёры и, что самое привычное и нормальное для них, но не для чужих завистливых взглядом, коих на одной руке пересчитать, ведь тайну Кима знают лишь пара людей. Они те самые ненасытные любовники, помогающие друг другу. Лишь природная потребность, но даже так, ни Чимин, ни Тэхён, не жалеют ласки и заботы для друг друга, как и долгих и тягучих касаний с поцелуями до горящих губ и укусов на коже с собственными метками и ароматами, которые в состоянии поставить на колени даже самых выносливых и надменных. Их не в состоянии понять другим, кроме их самих.***
— Впервые вижу как ты, — заметно выделяя, — предлагаешь наконец-то отдохнуть, — губы альфы расплываются в ехидной и радостной улыбке, прячущейся за толстым стаканом алкоголя. Хосок наблюдает за неотрывным взглядом старшего, направленного к одному из множества листов, точно таких же, как ещё с сотню на дубовой поверхности стола в просторном кабинете. — Я уж было решил, что ты женатый альфа на своих бумажках и делении земли. — Не делай из меня планктона, — прозрачно бросает не отрываясь от бумаг. — И да, не думай расслабляться, всё таки мы практически на своей территории, но она нам не подконтрольна, — констатирует истину Чонгук, на что Хосок лишь измученно закатывает глаза, ведь и сам знает о слухах о месте в которое они направляются, да и сам он бывал там лишь пару раз. Но, что его действительно удивило, так то, что придя пару минут назад к старшему, он услышал предложение (Хосок бы сказал приказ) о том, что сегодня они наведаются в «Контракт», — бар, превращающийся по выходным ещё и в клуб на нейтральной территории между районами Центра и Юга, а так же единственное место в которое Чонгук сам приказал приехать. — Хорошо, хорошо, — вымученно тянет, соглашаясь. — Но я ни за что не поверю, что ты решил просто так напиться. Намечается что-то интересное и без меня, а, братец? — Меня всё ещё не покидает смутное чувство, что с тем ювелирным бизнесменом не всё так просто, — отмахивается Чонгук. — А это место... В последнее время все так и жужжат про этот бар. Как думаешь, почему оно настолько популярно, хоть и находится под боком самого Юга? — Самая обычная забегаловка. По крайне мере, так было около года назад, — Хосок, пытаясь вспомнить детали годовалой давности, когда ещё тот самый бар был затхлым участком между районами, не имеющим ценности. Он лишь прибыл в данное место за одной из крыс, тогда же и не обратив внимание на заброшенное место, хоть и именуемое развлекательным участком на окраине района. Ещё тогда его вряд-ли можно было так назвать. Но даже напрягая голову, на ум не приходит ни одной дельной мысли — самая обычная забегаловка с дешёвым пойлом и попсовой музыкой с запахом алкоголя и потных тел, а так же, несомненно, грязного секса в кабинках туалета. — Вот именно, — щёлкает пальцами, покидая кожаное кресло, из-за чего то поскрипывает, а в теле чувствуется приятное чувство усталости, — это было более года назад, а если точнее, год и пять месяцев. Я уже успел сообщить, что завтра буду к обеду, а ты, будь добр, отыщи водителя. Я собираюсь выпить, а за тебя и подавно молчу, пьянь. — Клевета на ровном месте! Я всего-лишь похмеляюсь, — через мгновение по кабинету разносится заливистый смех обоих мужчин. Спустя недолгое время оба альфы покидают кабинет, а затем и резиденцию Коза Ностра. У входа уже ожидает водитель которого успел вызвать Хосок. Тот почтительно здоровается, открывая дверь. В салоне привычно витает незамысловатый аромат ароматизатора, кожи салона и сам тяжёлый феромон мужчин. К счастью водителя-беты, не ощущающего запахов, возникает возможность спокойно вести чёрный матовый BMW M3, носящийся по ночным улочкам, тут же показывающий всё влияние хозяев. И, будь Чонгук не менее уставшим, лично бы занял место водителя, но сегодня, единственное желание, которое приветствует мужчина — отдохнуть, немного выпить, дабы расслабиться и, конечно же, как и упоминал Хосок — узнать, что же такого в том самом месте на нейтральной территории. «Контракт» — трёхэтажное здание из кирпичной тёмной кладки, выполненное в венецианском стиле. Клочок земли на отшибе у самого соснового леса в окружении мглы и животного крика. Место, в котором появляется возможность спокойно отдохнуть и пообщаться с такими же посетителями из соседних районов, при этом не оглядываясь за спину с мыслью, что заточка может оказаться в теле. Подобных мест можно пересчитать на пальцах, ещё пару десятков лет назад о подобном и не заикались, но вышестоящие главы рассудили, что постоянные пререкания между сторонами районов не приводят ни к чему хорошему. Тем более, на границах существуют довольно строгие пропускные правила, из-за чего не все могут попасть в цивилизованный район. Именно поэтому начали создавать подобные места. «Ничейные районы», если быть точнее — территория до одного гектара, на которой отстраивали развлекательные учреждения. Будь-то клуб, бар или публичный дом, где можно расслабиться от ежедневного стресса и проблем, выслушивая елейные голоски молоденьких девиц или парней на любой вкус. При этом и самим развязывая язык во время того, как тот же парнишка-омега усердно и, что самое главное — умело отсасывает на коленях, закатывая глаза и беря по самые яйца, но никогда не жалуясь. Не положено. Да и, за те деньги, что вносят альфы, можно и потерпеть (просто приходится) пару-тройку грубостей или несдержанности клиента. Чонгук в пол уха ловит лепет заметно повеселевшего Хосока, пока тот как обычно не замолкает, толкуя о суровости старшего и его незаинтересованности, но даже так продолжает вести монолог с редкими наигранными обиженными выражениями лица, на что Чонгук лишь кивает и редко соглашается. Он устало выдыхает. Провожая взглядом пустующие улочки с редкими домами и бродящими прохожими, у которых на лице лишь два выражения: усталость от физической работы, всё же рядом Южный район где находится множество строительных территорий, а так же заметно повеселевшие молодые люди. Чонгук хмыкает, осознавая, что до клуба ехать около минуты и он уже может заметить ту самую атмосферу: завораживающая тьма с тем самым зданием в окружении соснового леса. Здесь действительно другая атмосфера. Что странно для многих: на входе нет вооруженных альф с винтовкой на перевес, хотя и дураку понятно, что те наблюдают из тени. Машина останавливается и Чонгук тут же замечает двух переговаривающихся мужчин, курящих у стены неподалёку от входа. Так же виднеются более десяти авто (всё же здесь пьют алкоголь и многие приезжают на такси или своим водителем), а также в затемнённых окнах мерцают блики светодиодных лент. Музыки не слышно из-за хорошей звукоизоляции, благодаря чему данное здание хоть и выделяется среди пустынных дорог на отшибе улицы, но даже так сразу и не скажешь, что это одно их «ничейных мест». Хотя так и привыкли говорить, но это на самом деле не так. Клочок земли всё же имеет хозяина, но о нём никто не знает (для безопасности того же владельца). Ведь таким образом кто-то захочет «купить» собственника территории. — Ну и ну, — присвистывает Хосок, остановившись плечом к плечу со старшим, так же устремив взгляд на тёмное, но мерцающее красным здание, — новый владелец постарался на славу, — довольно тянет. — В прошлый раз здесь чуть ли окна не отваливались. Думал прибьёт к чёртовой матери. — Ты знаком с хозяином? — удивляется Чонгук, зная о правилах неразглашения информации о владельце. — Мне не было дела до подобных мест, но теперь я думаю, что здесь можно что-то найти. «Кого-то», — надеется он. — Не было времени. Я тогда спешил и только заскочил на пару минут за гадёнышом, — отмахивается Хосок, вспоминая прошлогодний инцидент, бросая взгляд на старшего. — Сегодня здесь мало что можно узнать, — зная брата, спокойно констатирует, замечая выгибающую бровь Чонгука, поясняет: — Ты же знаешь меня, я уже успел узнать, что сегодня здесь отмечается день рождение местного студентишки. — Ты единственный человек, которым я восхищаюсь, но в тоже время остерегаюсь. Десять минут, Хо. Десять... — не зря Хосока называют информационной ищейкой, который способен найти что угодно. Тот, к слову, лишь усмехается, довольно скалясь, радуясь тому, что брат похвалил за столь быструю реакцию и поиск информации на данное место. — Да и студенты... К лучшему. Мне бы не хотелось светиться и натыкаться на слухи среди простого люда, — Чон поднимает взгляд, натыкаясь на яркое неоново-кровавое название заведения. — «FABULA»... — хмыкает Хосок, так же останавливая взгляд на вывеске с витиеватыми буквами. — Да. Контракт с латыни, — кивает Чонгук, отпирая массивную дубовую дверь, что без особых усилий поддаётся, пропуская внутрь. Помещение встречает оглушающей музыкой льющей из колонок, а так же пьянящими запахами феромон, кальяна и алкоголя с примесью сладких нот. — Я буду у бара, так что будь на связи. — Давай, братишка, — хлопая по плечу. — Не убей никого, — салютуя двумя пальцами, Хосок скрывается в толпе танцующих тел, направляясь к стороне диванчиков. Чонгук замечает барную стойку и решает разместиться там. Бросая взгляд к стене с алкоголем под самый потолок, он ненароком замечает светловолосого омегу, обнимающего брюнета. Лишь по утончённой фигуре в светлой струящейся рубашке навыпуск и лёгким движениям, а так же нежному и неторопливому голоску, этого парня спокойно можно обозначить омегой. Но только Чон делает шаг, как тот растворяется в толпе. Рядом же, на барном стуле со стаканом янтарного алкоголя, разместился черноволосый парень, не старше двадцати пяти, и, как заметил Чонгук, на первый взгляд это альфа. Молодой, в чёрной рубашке с золотыми вставками, а так же завитыми чёрными локонами спадающими на глаза. Те пронзающие как у лисы, отдающие голубым отливом — линзы, как понял Чон. I'll dance, dance, dance, With my hands, hands, hands. Above my head head, Like Jesus said. Музыка отходит на второй план, после того как он заказывает порцию крепкого виски, усевшись на соседний стул от того самого парня, устремляя взор на неприметного бармена, который умело справляется с бутылками алкоголя, смешивая новые напитки в один, створяя не менее чарующий вкус, бьющий в голову и дарующий лёгкость в теле. После первого глотка, бокал которого преподнёс тот самый бармен своими изящными пальцами, справившись с заказом за считанное мгновение — что не могло не радовать. Чонгук расслабляет плечи, опираясь локтями на бар и рассматривая прозрачное дно стакана, лишь спустя недолгие пару минут он замечает пристальный взгляд сбоку, что не могло не скрыться от зоркого чутья. — Знакомы? — Чонгук знает, что нет. Но даже так, он так же может ошибаться, хоть и имеет хорошую память на лица, этого парня он бы запомнил — внешность его не из среднестатистических, да и в Испании не так уж и много азиатов с настолько пронзительным взглядом. — Мистер Чон, Вас не знают либо глупцы, либо слепцы, — не насмешливо, но и не с привычным страхом или уважением. Чонгук впервые за долгое время слышит настолько своевольное обращение к собственной персоне. Но это, на удивление, не злит. — Мистер? — единственное, что интересует в данный момент, режуще по ушам. — Верно, — кивает слегка брюнет. — Господин походит от слова Господь. А Господь у меня лишь один и вера в него такова же. — И, в кого же Вы верите, если не секрет? — ему и вправду интересно слушать настолько непривычные слова. — Реши я в отчаянье молить Бога, то давно бы покоился под иконами, — елейно тянет, пронзая тёмным взором глаз. — Вера моя до воли проста: верить в самого себя, а каяться перед сном у зеркала в ванной. Чонгук заинтригован. Он впервые слышит подобное. Он привык к мольбам тех, кто стоит на коленях перед дулом пистолета. Но и он не святой, его нет смысла молить или просить прощения. Он знал, что придя сегодня сюда, он точно найдёт что-то интересное, услышит хоть что-то, но и подумать не мог, что найдёт нечто подобное. Человека со столь неординарными мыслями, рассуждениями и жизненным кредо. Всё оказалось настолько простым: просто верить в себя — это ли не настоящая, истинная, до боли правильная и правдивая религия? Чонгук уверен, что да. — Хорошо, — единственное, что отвечает, но и этого достаточно, чтобы каждый понял друг друга. Чонгук и правда понял этого парня. — Раз уж ты знаешь кто я такой, будь добр представься и сам. — Ох, — рассеянно махнув бокалом алкоголя, — прошу прошения, где моё воспитание? Ким Тэхён, студент Центрального университета, факультет бизнеса и управления, — тут же поясняет. — Я просто польщён, что такой уважаемый человек как Вы, прибыли на мой день рождения. — Чон-Сальваторе Чонгук, но ты и так это знаешь, — переходя на неформальное общение, Тэхён же не имеет ничего против. Чонгук довольно пожимает руку напротив, ощущая мягкость кожи, но при этом заметив пару мозолей и шрамов на длинных пальцах. — Приятно познакомиться, Ким Тэхён. И да, с днём рождения. Не думал, что сегодня такой особенный день. Позволишь присоединиться к твоей приятной компании? — тот утвердительно кивает, благодаря. Чонгук постукивает по деревянной поверхности, на что бармен тут же оказывается рядом, принимая заказ и предоставляя бутылку десятилетнего виски. — Надеюсь, ты не против? — Нисколько, — довольно кивает. Чонгук замечает плавные, но при этом уверенные движения рук, раскачивающие остатки алкоголя на дне толстого прозрачного стакана. Чонгук замечает парнишку из обслуживающего персонала и просит о VIP-месте на втором этаже. — Вы читаете мои мысли? — Ненавижу шум, хоть и музыка хороша, — пожимает плечами, направляясь по ступенькам на второй этаж. Тэхён согласно кивает, а Чонгук наблюдает за струящимися локонами, спадающими на шею. Love is just, A history that they may prove. When you're gone, I'll tell them my religion's you. — «Когда Понтий Пилат придёт убить короля на престоле, я готова к их камням», — повторяя строчки звучавшей песни с первого этажа. — Не забавно ли? — хмыкает Чон. Тэхён растягивает уголки губ в улыбке, но этого не видит Чонгук. Останавливаясь перед одной из дверей в просторную прохладную комнату, открывая дверь перед альфой и поворачиваясь к тому, спокойно проговаривая, глядя прямо в глаза, словно в саму душу напротив: — Трусость, несомненно, один из самых страшных пороков.Страх, — он либо даст сил на последний шаг, либо убьёт без права на последнее слово.