«Потому что игра — единственный способ убежать от страшной правды».
«Головоломка» Франк Тилье
У Тэхёна было своё правило жизни собственного окружения: один раз может быть случайностью, два раза — совпадением, а три — уже закономерность. Если человек проштрафился трижды, его увольняли по омерте. Иного выхода из дома — Хаэн, не было. Все, непосредственно находясь под руководством Тэо, имели отличительный знак — браслет из простого бисера на левом запястье или лодыжке — всё зависело от статуса. Если человек был простым рабочим, то носил браслет на ноге, если это смотритель, то на запястье. Работник, попадая в тот же Юг, узнавался сразу, как один из жителей Хаэн. Конечно, настолько простое изделие легко подделать, но ответить на слова того же патрульного или местного, который контролирует определённые участки района, сможет только человек Тэо. — Даже ничего не скажешь? — раздаётся сверху. Ранее утро начинается не с кофе, а встречи со старшим омегой и его ворчанием. — Чем старше становишься, тем более наплевательски твоё отношение к здоровью, — очередной смоченный тампон пропитанный йодом жжёт кожу бедра. Тэхён не выдаёт эмоций на лице, словно и не чувствует боли. Но та есть, просто внутри было больнее. После встречи с альфами в казино, оформления выигрыша и шокированного главы Запада и его резкого холодного взгляда, словно и не услышал до боли знакомого имени, Тэхён ощутил давящую усталость, но в то же время тяжёлый взгляд мужчины. Не смотря на это, Намджун всего-лишь попросил о встрече, на что был уговор на следующий же день. Тэхён так и не спал всю ночь, не обращая внимания на тянущую боль в районе бедра. Даже Мун под боком, согревая горячей кожей, не помогал уснуть, как это бывает зачастую. Теперь Тэхён сидит на диванчике под надзором Джина, который и принялся обрабатывать замеченное ранение ранним утром. Не зайди он к Тэхёну в главный дом, когда тот только покинул душ, старший омега так бы и не узнал о плачевном состоянии колото резаного ранения младшего. — Док, это всего-то царапина, — и будь оно так, если бы не нож взявшийся коррозией, из-за чего рана не начинает заживать, но и не гноится — что не может не радовать. Тэхён чувствует колючий взгляд Чимина, зная его, понимает, что он бы сделал с тем альфой с ножом. — Я успел промыть её водой и плюхнуть спирт, — он даже не хочет вспоминать, какого было в тот момент, когда спирт попал в открытую рану в собственной ванной, в то время как Чонгук был под обезболивающим после изъятия пули. — По сравнению со мной, Чон требовал немедленного вмешательства, а ты был на границе, — поэтому не раздумывая, беспокоился лишь ранением альфы. — Тэхён, даже я вижу, что она не начинает прихватываться. Сукровица же давно должна была прекратить выделяться? — Чимин, сидящий напротив, поджимает губы, обращаясь к старшему омеге. Джин кивает, всё так и есть. Вот, что Чимин так не терпит в Тэхёне — его игнорирование собственных проблем. Пак видит, что даже зашитая наспех, но после приезда Джина, рана, которую тот уже обработал вновь, не спешит намекать на регенерацию. — Сколько часов ты спал за последнюю неделю? — вопрос Джина игнорируется не более полминуты. Это и вправду важно в случае восстановления. Сон является неотъемлемой частью регенерации обширного ранения, помимо лекарств и сильнодействующих обезболивающих с антибиотиками. — Тринадцать? Думаю, где-то так, — если можно считать поверхностный сон по пару часов в день нормой. — Я постоянно в дороге. Осталось три недели до моего выхода на сцену, — совсем скоро он будет тем самым ведущим главного события страны — перемирие между пятью районами. — Сегодня приезжает дон с Центра и его консильери. И Намджун с той ещё нервотрёпкой. У меня нет времени на полноценный сон. Ты это понимаешь и сам. — Тэхён-а, — тяжело вздыхая, старший омега недовольно, в отличии от сожалеющего Чимина, осматривает Кима, — я не собираюсь указывать тебе отправиться спать, как минимум на десять часов, — не посмеет командовать, но продолжает беспокоиться за младшего. — Но будь добр, вздремни хотя бы пару часов, — половина белой таблетки из блистера личной аптечки Джина отправляется прямо в рот Киму. Тэхён и сам понимает, что организм давно требует сна, поэтому, не возражая, принимает снотворное — без него теперь невозможно уснуть. — Юнги уже разбирается по поводу новой поставки диэтилфталата. — Из Индии? — Тэхён осознаёт, что предыдущий основной фиксатор аромата для изготовления духов был не из лучших. — Да. Из Мексики мне не понравился. Слишком быстро испаряется вся ключевая нота и остаются только поверхностные ферменты, — Джин укрывает Тэхёна лёгким пледом в собственном кабинете — в импровизированной палате тот не уснёт, чувствуя каждый шорох. В то время кабинет главного парфюмера не пропускает шум. Джин, разрабатывающий новый продукт, который после утверждения отправляется в парфюмерный дом к основной команде разработчиков, привык к тому, что Тэхён не умеет вовремя останавливаться и отдыхать. — Я разбужу тебя через пару часов. — Два, — уточняет Тэхён. — Ровно два часа, — поправляя мягкий плед, Чимин встаёт с насиженного диванчика у ног Тэхёна. У того закрыты глаза, но Пак знает, что он не спит. — Отдыхай, Тэ... — Чимин-а, поговорим после, — не спрашивает, знает, что того всё ещё беспокоит их недавний разговор после казино. — Можешь быть в свободном плаванье, — даёт право своевольничать, без собственного разрешения, исполняя задуманное Паком. Чимин щурит глаза и тянет пухлые губы в довольной улыбке — вновь спокоен, довольствуясь словами Кима. — Я буду у Юнги, — перед тем как запереть дверь, осведомляет Джин. Понимая, что Чимин отправится сбросить стресс привычным ему способом. — Будь осторожен, — просит Чимина, замечая как тот направляется в противоположную сторону от коридора в главный дом. — Моё прекрасное личико останется целым, — но не других. Тигровый змей покидает клетку — хозяин отворил замок.***
Смотря на мальчика, не старше десяти лет, Чимин встряхивает головой. Его руки в тёплой крови, которая постепенно берётся корочкой, на щеке царапина — чёртов американец имел длинные ногти и приличную силу. Желал жить. Но неудачно для себя же попался омеге, так и не начав запланированного. Мерзко представить какой у него букет между ног. Смотря на недельную щетину и запах перегара, Чимин представляет, что из себя строил эта сошка районных шестёрок. Напротив стоит ребёнок с разбитыми коленями и слезами на щеках. Мальчишка всё так же продолжает топтаться у стены. Губа разбита от руки уже мёртвого альфы, тело которого валяется у ног Чимина. Неприметная подворотня неподалёку от множества бараков с кучами мусора и затхлой вони, заставляет поморщиться и сплюнуть густую слюну с примесью собственной крови — щека по неосторожности была прикушена. Он планировал отправиться в одну из точек с насолившим сбродом, но не дойдя, услышал детские вопли. Этого ребёнка чуть не запачкали, — и вовсе не грязью Южных земель. — Лучше до отвала наесться здесь, — небольшой энергетический батончик из кармана оказывается в детских ладонях. А ведь это Джин ещё с утра пихнул в его карман. — Но, мой старший... — тянет, неуверенно смотря на лакомство, стараясь не обращать внимание на труп. Находясь в кишлаке, и не к такому привыкаешь. Чимин подозревает, что это один из тех детей, которые находятся в формирующейся группке, находясь под крылом старших с крышей над головой, взамен на подношения главным. Но к чему всё это приводит? Что бы было с этим юным омежкой, не пройди Чимин у восточной границы и не услышь, а самое главное, не реши пойти на устранение дополнительной проблемы? Этого ребёнка обесчестили, так бы и оставив умирать от заражения и кровопотери в переулке без желающих спохватать проблем. Чимин вновь встряхивает светлыми локонами, проводя пальцами меж запутавшихся волос. В воспоминаниях всплывает образ родного старшего брата. Чимину было всего четырнадцать, старшему шестнадцать. Живя в комнатушке из фанерных стен, дырявой крышей, но желанием жить, он то и дело надеялся на брата — его светлый образ и могучий стан. Чимин до последнего вздоха доверялся родному человеку. Альфа был единственным членом семьи и тем, кто отдаёт последнее. Старший был целеустремлённым подростком, который делал всё ради выживания, не позволяя младшему покидать территорию обоснования, именуемую домом. Но за тот же кусок хлеба, всегда приходиться расплачиваться. Об этом Чимин знал всегда, и часто замечал на теле брата синяки от побоев и бегства. Но... Дживон украл не у тех, — и они пришли. Вот только взамен брали не деньгами, а живым товаром. Чимин как сейчас помнит простреленное плечо старшего и сильные руки неизвестных мужчин на собственном худеньком теле. В тот день он видел брата в последний раз, и по сегодняшний день не имеет возможности встретиться с ним. Возможность встречи с мёртвым даст лишь одна Смерть. С того дня началась его личная каторга. Ад оказался не подземным царством с чертями и Владыкой на троне, а Землёй с живыми людьми, но большими деньгами и личным престолом вышестоящих. Юг всегда был куском земли с отбросами на которых всем было плевать. Главы районов того времени желали лишь одного, чтобы мусор поскорее сдох, а земля окончательно окрасилась в красный. И, сколько бы вмени не прошло, но Чимин по сей день чувствует фантомные касания по всему телу, укусы до крови и метки. Их было настолько много, что можно было решить, словно на него напала кучка бродячих псин. Как и удушающие ладони на шее с синевой, что не сходила месяцами. И кровью. Её было столько, словно он терял душу в тот самый момент. И его маленькая жизнь под сердцем, которой так и не было суждено родиться... — Спасибо, красивый дяденька, — тоненький голосок темноволосого беты вновь скользит по слуху, помогая вернуться в реальность — мерзкий кишлачный район. — Это и вправду так вкусно, спасибо... Спасибо... — сквозь всхлип, смотря на остывающий труп. — Кушай, малыш. Лучше съесть это прямо здесь и иметь силы на ещё один унылый день, — рука в последнюю очередь останавливается у макушки мальчика — Тэхён не приветствует подобное «приручение». После тепла, терять его ещё больнее, нежели не чувствовать его вовсе. Да и, ладони по-прежнему в следах крови. — И запомни: лучше быть проклятым эгоистом, нежели потакать другим. Стань сильнее, и тогда поймёшь, что доброта никому не в силах помочь. Ему не помогла. В отличии от собственной воли. В зловонном переулке остывает тело зрелого альфы с более чем двадцатью колото ножевыми в районе брюшины. Рядом недокуренная до конца сигарета того самого мужчины. Лужа растекающейся крови окрашивает безнадёжную землю, а открытые глаза мутнеют, как у той самой тухлой рыбы с местного рынка. В правой ладони — потому что ею крестятся — небольшой деревянный крестик, — напоминание, что «Армисаил» не оставляет преступников, посягнувших на слабость под носом управляющих лиц собственных земель. Тигровый змей вновь отправляется к изначальному пути — к тем, на чьих костях устроит кровавый вальс под зов к Луне. Мужчинам, посмевшим засомневаться во власти хозяина Ядовитой Пандоры. Вздумав раскрыть рты тем, у кого должны захлёбываться кровью вперемешку с кусками собственных зубов. Руки чешутся, и не только от недавней встречи с альфой. Предвкушение слаще виноградного вина, а часть феромон ядовитого хозяина по-прежнему витает в прогнившем обществе кишлачного сброда, так и оставаясь на собственной коже. Омега имеет особый статус, снося головы любому, кто решится встать на пути или раскрыть рот не тем, кому следовало бы. Ветер взвывает, разнося запах смерти. Юный бета отправился к брату, в его руке остаётся половина сладкого батончика. Ещё немного и Чимин поддался бы усладе.***
Проблема людей в том, что они лгут даже в собственных дневниках, которые никто не читает. Даже они сами. Перечитывать этот болезненный, разрывающий сердце и плоть, текст, никто не будет. И это настолько забавно, но почему-то, улыбки совсем нет. Враньё во благо всё равно остаётся враньём. Но, если бы его вернули в прошлое, он поступил точно так же. Джин просто не мог пожертвовать единственным стимулом для жизни. Тем, кто был и по сей день является дорожайшим. Не лучиком, а обжигающим костром. Этот альфа всегда был таким. Словно синее пламя: такое холодное, но самое обжигающее. Их любовь приносила успокоение, но боли и страданий намного больше. Но в то же время дарила стимул для этой проклятой и такой незаслуженной жизни. Их связь и чувства были грехом. В обществе за подобное рубят руки, а кому-то голову. Джину было плевать на других, вот только он не был готов к настолько удушающему моральному давлению со стороны отца. Находясь всю жизнь в четырёх стенах, ему стало настолько плевать на всё, что в какой-то момент он потерял сознание от переутомления и голодания — он просто забыл, что человеку требуется пища. Он заперся в собственной комнате — голове, а его любовь была в дали от него, не имея возможности придти и приласкать, успокоить. Прошептать простое, но такое ценное: «Я рядом, всё будет хорошо». Но оба знали, что это лож. Хорошо не стало, а их пути разошлись на долгие десять лет. — Не вздумай соваться в главный дом, — Тэхен, стоя у зеркала в ванной, наблюдает за старшим омегой, зная, что тот способен на подобную вольность. Джин может ослушаться Тэхёна, в отличии от прилежного Чимина или спорящего, но поддерживающего Юнги. Ведь все мысли Джина написаны на лице. — Я рискую собой не ради твоей самопожертвы, так что не глупи. Твоя жертва, — загибая два пальца, имитируя скобки, — мне ни к чему. Появление Джина не стоит подобного самоотречения. — Он может убить? — вероятность большая, и оба знают об этом. Джин беспокоится за Тэхёна, не скрывая этого. Этот мужчина может застрелить. За вранье, тем более. — Может, — ровным тоном, как обычно не давая надежды на лучшее. Тэхён и не думает располагать на безнадёжное «не переживай». — Но не посмеет. Только не на моей земле, — в ином случае сам кровь пустит. — Тэхен, я всё равно не могу с тобой согласиться. Это слишком большие риски, — до последнего не согласен с решением младшего. — Ты ещё можешь списать всё на кличку. Приведи того же Мануэля и назови его этим проклятым!... — злополучное «Сон-и» — его же личное проклятье. Но холодный взгляд заставляет заткнуться. — Сони, мой дорогой, — ненавидит, когда старший себя принижает. — Если бы я не шёл на риски, давно бы сдох в канаве, — не желая более наблюдать за метаниями Джина, кладёт руку на затылок омеги, соприкасаясь лбами. Глаза в глаза. Ловят дыхания друг друга. — Ты сильный мальчик, — будь тому хоть пятьдесят, для Тэхёна он по-прежнему отчаянный, но такой храбрый мальчик. — Верь в меня, и я принесу тебе удовлетворительную весть. Тэхён целует в лоб, ступая прочь. Дверь защёлкивается на замок с кодом. Джин не сможет покинуть дом до прихода Тэхёна, как бы не старался. Тэхён не посмеет подвергать старшего опасности, даже в лице родной любви, но такой болезненной. Прозови его бесчувственной мразью, он с лёгкостью согласится. Собой рискнёт, но своих трёх Всадников не посмеет дать в обиду. Его Война, Чума и Голод, — это единственные люди, в которых не посмеет сомневаться. Других разорвёт, руки до крови сотрёт, но своих людей не отдаст. И пусть Джин сидит под замком, как бы не желал покинуть дом, стоя перед Тэхёном, спиной прикрывая, он не станет попрекать старшего омегу. Его Чуме место у Ядовитой Пандоры. Тэхёну — под боком недоврагов.***
Привычный холод окутывает кончики пальцев в замшевых сланцах. Длинный коридор освещается небольшими белыми плафонами у потолка, словно стены ведут не к солнечной части Хаэн, которую затянуло облаками, а промозглый морг. Не хватает только формальдегида в спирте. Очередная дверь надёжно запирается. Всё просто: два дома и один подземный ход, соединяющий жилища глубоко под скалами. Главный дом с смотровой площадкой на плантации в Хаэн, второй высечен в скале с видом на Ядовитую Пандору более тридцати лет назад. Пешком идти не более получаса, но современные средства, как тот же бесшумный и лёгкий электромотоцикл, который не вредит подземным ходам, доставляет менее чем через десять минут. В голове небывалая пустота, — то, что нужно прямо сейчас. Главный дом встречает тишиной. За спиной щёлкает дверь в спальню Муна, отсутствующего в собственной опочивальне. Тэхён понимает, что тот скорее всего на заднем дворе не позволяет и мыши пробраться на участок. Тэхён ступает по тёмному прохладному полу, желая смыть все ароматы с тела — чужие феромоны въелись на долгие часы. Всего каких-то пару часов и оба главы районов с консильери будут в Хаэн. Вновь шаг, запертая дверь, пустая спальня, затем гостиная. Он было хотел наспех дёрнуть стеклянную входную дверь, но от зоркого взгляда не скрыть пятно. Алая жидкость с отпечатком пальца прямо на ручке. Тэхён хмурится. Ему так и не приходило сообщения от Чимина, хотя и прошло более шести часов с их утренней встречи. Удар о стеклопакет заставляет поднять взгляд. По ту сторону окна редкий вид чёрного коршуна, что уселся на подоконник. Смотрит, словно к тьме обращается с ответами на все вопросы, да не в состоянии описать недавний эшафот. Мысли беспокойные под замками надёжными, за масками фарфоровыми из многолетних страданий и боли — всё это надёжно скрыто. Птица порхает недовольно крыльями, на перьях алый отлив мелькает и крик на весь двор отрезвляет. Тэхён тут же прочь от двери ступает, — это животное следует только за одним человеком. И уж не Тэхён его хозяин. На кухонном острове замечает штопор и пробку от вина. Значит Чимин вернулся и находится либо в ванной, либо в спальне, отсыпаясь, наплевав на всех. Первая ванная неподалёку находится, и он вновь через коридор направляется, ступает к одной из дверей. По ту сторону слышатся капли воды из тропического душа, что бьются о пол. На фоне музыка из колонок играет, и мелодичный, приглушённый голос подпевает в такт. Плечи заметно расслабляются. Тэхён и не сомневался, что Чимин вернётся, пока не закончит чистить точку с вредителями. Омега не посмел бы откупорить одно из любимых вин. Его омега вернулся. Насытился и вновь к хозяину примкнул. — Чимин-а, — без стука входит, окликая. Чимин сидит в ванной, голову откинув на скрученный валик полотенца, руку свесив с края. Бокал с остатками алкоголя опасно от края стоит, но обоим на тот плевать. Тэхён бросает мимолётный взгляд на вещи скинутые у входа, стопкой валяющиеся с заметными каплями. Не вино, кровь, — легко понимает. Его мальчик не любит грязь. Прожив пол жизни в кишлаке, единственное чего стоит бояться — вернуться в это место навсегда. А Чимин мутный взгляд обращает, тут же проясняя тот и руки тянет. Тэхён его без слов понимает. За десяток лет давно выучили друг друга. Потому Ким раздевается не медля ни секунды, и вещи на ту же кучу скидывает. — Мой драгоценный, — ступая в тёплую воду, окутывая ладонями торс, спиной на собственный живот укладывая. — Сильно устал? — Семь, — подаёт голос, устало веки прикрывая. — Одного потеряли? — помнит только о шести мужчинах, про которых Чимину стоило позаботиться. — Один урод пытался изнасиловать ребёнка, — на что Тэхён кивает. Говорил о свободном полёте, но даже это не отменяет того, что Чимину не следовало лезть на других. Подобное одобряется лишь по вескому поводу, будучи одним из личных Всадников. — У восточной границы. Мальчишке не больше десяти. Не смог пройти мимо, — не просит прощения, Тэхён не ругает. Понимает как никто, каково именно этому омеге наблюдать за подобным, игнорируя насилие над несовершеннолетним. — Ты правильно поступил, — всегда требуется одобрение, иначе терзать мысли не прекратит. — Скоро приедут с Центра, можешь не выходить, отдыхай. Проверю Муна, думаю, он в настроении поделиться частью кровати, — ведь хищник спокоен лишь при омегах, а кровать и собственное горячее брюхо делит лишь с тем, к кому имеет особое отношение. — Они сильные, — не сомневается в силе Тэхёна, но не может не беспокоиться. — И мне всё ещё не нравится этот чёртов гранат, — Хосок действительно запоминающаяся личность. Но даже когда нёс нахальные слова о желании получить Чимина выиграв в покер, Тэхён не заметил похотливого взгляда альфы. Скорее желание получить то, что так не даётся в руки. Словно игрушка для того самого балованного ребёнка. Только вот, дети не являются церберами Коза Ностра и консильери дона. — Всё под контролем. Тебе не стоит думать о нём сейчас. Дыши, Чимин-а, — и он дышит. Насыщает лёгкие ароматом терпкого соцветия и лёгкой нотки акациевого мёда — так пахнет их Джин. Этот феромон невозможно спутать с другими сладостями. Он не сводит челюсти, напротив возникает желание добавить тот в тёплое молоко перед сном. — Потому что совсем скоро мне нужно хорошенько отмыться. Мы же не хотим, чтобы глава Запада узнал наш маленький секрет? — Чимин кивает, намыливая губку душистым мылом, разворачиваясь на коленях у Тэхёна. Лицом к лицу, улавливая дыхание — спокойное и такое родное. — Что, если они узнают о Пандоре? — не исключает, натирая кожу и смывая феромоны, в последний раз проводя носом у шеи. — Даже если и так, наш Сони с лёгкостью спуститься на первый уровень. Не думай, что я не предусмотрел любопытных носов этих альф, — окольцовывая талию омеги, перехватывает мочалку и натирает спину Чимина. — Дону можно доверять? — в истоме прикрывает глаза. — Он словил за меня пулю — это говорит о многом, но не о совершенном доверии, — даже пожертвуй Чонгук жизнью, Тэхён не настолько наивный идиот, чтобы падать к тому в ноги. — Я знаю даже о цвете его белья, — не первый год получает весточки о шишках районов. — Но, к сожалению, даже мне не под силу влезть в его голову. Он вызывает доверие, но нас связывает только общий враг. И пока есть выгода натравить Семью на Хосе, я использую эту возможность и тогда нам не нужно будет выполнять двойную работу. Всё просто, Чимин-а. — Как бездомные псины? — хмыкая в ключицу, начинает засыпать от тепла и ласки родных рук. — Дворняги умирают спокойно, без шума и крика. Они принимают всё, как есть, — но речь вовсе не о собаках без крыши над головой. — Строят из себя бесстрашных, как будто им не боязно, не больно. В то время, как на солнце по-прежнему поблёскивает их шерсть. — И они умирают так тихо? — Тэхён положительно кивает. — Это грустно. Их никто не хоронит, не навещает могилы. Их землю не притрусит осенним дождём. И они не попадут в Рай, где служит гидом какой-то Божок? — А есть ли он, душа моя? — есть ли это безмятежное, безболезненное место на окраине Вселенной... — Бог никогда не слышал нашей мольбы, когда мы были на волоске от того же Рая, хотя ближе сам Ад. — И всё же, иногда мне бы хотелось верить, что после смерти есть сны о хорошем. Светлом, волшебном, без гнили, смерти и проклятой земли, без войн и крови пролитой ни за что... — это единственное, что даёт сил на жизнь, помимо дорогих людей. — Там поле цветов как море — без конца. Кошки, птицы свободные. Крики счастливых детей. Может, где-то там и мой маленький ангел?... — сон в негу утаскивает, а Тэхён продолжает укачивать в надёжных объятиях, даруя мелкие поцелуи в висок. Чимин танцевал на костях нелюдей, но никогда не забывает, что и сам не лучше. Тэхён касается кожи под глазом омеги, слезу губами впитывает, утягивая всадника Войны в оковы, долгожданный сон даруя, выпуская феромон.***
Любой знает, что доверие — это ключ к познаниям своего человека, к долгой любви, в которой, безусловно, присутствует доверие. Любовь, в которой вы, кажется, сливаетесь воедино и больше не можете жить друг без друга. Но в моменты, когда открывается навстречу лишь одна душа, что тянется всеми силами своей любви к другой — самый переломный. Такой тёмной и закрытой, когда это светлое маленькое доверие уничтожается другим, не готовым принять его, весь мир внутри незащищённой человеческой оболочки просто рушится, как тот самый хрупкий дешёвый бокал для вина. И потеря доверия в человека, а может, так его и не заслужив, спустя несчастное количество времени — душа перестаёт пылать. Тёплые искры любви исчезают, — и это ранит сильнее любого предательства. Намджун следует навигатору, — благо точный адрес заранее выслали. Вокруг нескончаемые просторы скал и густого тёмного леса с пасмурным небом над головой. Кажется, ступи с тропинки и выхода не отыщешь. Дорога более трёх часов заметно выбила из сил: альфы на КПП без вопросов пропустили — хватило одних номеров с обозначением вышестоящих участников Коза Ностра. Чонгук позаботился о проверенном транспорте, сам же прибудет через пару часов из-за неотлаженных дел. Намджуну же к лучшему встреча с хозяином Хаэн наедине. Тэхён с самого начала показался простым в разговоре и без понтов, но в то же время тем самым человеком, который находится во внимании любой мелочи, но при этом никто не имеет понятия из какого он теста. Проехав через главный въезд в Юг, альфа тут же свернул ближе к самым стенам. Менее получаса понадобилось, чтобы заметить могучий лес. Возникает чувство, словно это другая часть страны. Не убитый кишлачный район с наркоманами, ворами и прочим сбродом, а отгороженный клочок того же Востока, только с более богатой растительностью и частыми дождями. Намджун начинает понимать подобное отношение Чонгука к хозяину Хаэн. Омега, не скрывающий сущности, но только заглянув тому в глаза, чувствуешь словно пытаются сожрать с потрохами. Подобное Намджун мог вспомнить только у доминантных альф во время гона, когда инстинкт кричал о собственничестве и силе, желая заполучить свою омегу. Заезженная глиняная с примесью чернозёма дорога, заканчивается вместе с густыми елями и множеством дубов, перед глазами небывалой красоты вид на скалы и усеянные зеленью плантации в несколько уровней. Четырёхметровый забор с запертыми воротами не вызывает приятных ощущений, но становится сразу понятно, что этот объект под надёжной охраной. Такое чувство, словно он оказался на одном из пропускных пунктов в СИЗО. Альфа не успевает остановиться у въезда, как ворота отпираются в право, издавая неприметный звук колёсиков. Удостоверяясь в верном адресе, Намджун заезжает на просторную территорию. В глаза тут же бросаются белоснежные ангары вокруг, пост с охранной и несколькими людьми в форме. Один из них, хозяин территории, стоящий у смотровой башни. Тэхён спускается по ступенькам и слегка кивает, приветствуя мужчину. — Не знай я, что это за место, спутал бы с тюрьмой, — покидая салон авто, альфа первым подаёт голос. Намджун снимает солнцезащитные очки, внимательным взглядом проходясь по въезду на территорию Хаэн. Он только успел заметить четырёх альф в одинаковых болотных футболках с автоматами и бронежилетами, защищающими грудную клетку, которые занимают своё место. — Лучший способ удержать заключённого от побега — сделать так, чтобы он никогда не понял, что находится в тюрьме, — внешне, Тэхён абсолютно спокоен. Страх давно не присущ ему, в отличии от остальных жителей, которые в курсе о визите вышестоящих лиц районов. — Тут, пожалуй, соглашусь, — легко кивает мужчина. В глаза бросается простая светлая рубаха и чёрный браслет на запястье. Намджун всегда обращает внимание на внешний вид собеседника — по обёртке не судят, но понять можно многое. Тэхён выглядит как простой молодой человек, словно только вышел из дома, не желая наряжаться ради гостей. Но даже так он не выглядит как зажравшийся студент о котором ходят необоснованные слухи. Альфа понимает, что этот парень в данный момент не бросает пыль в глаза — не позиционирует себя лучше, чем есть на самом деле. И это симпатизирует, располагая к себе. — Глава Ким, рад Вас видеть, — и это действительно так. — Меня успели предупредить по поводу дона и консильери Чон-Сальваторе, — и дураку ясно, что никто не будет ехать в одном авто, увеличивая долю устранить трёх зайцев разом. — Добрый день, мистер Ким, — по-прежнему не меняясь в лице. — Это и к лучшему, не находите? Приехал раньше лишь из-за личного разговора. — Я знал, что Вы сообразительный человек, — довольно кивает, указывая в сторону главной дороги к дому. — Обсудим всё за чашечкой нового сорта чая. Намджун не отвечает, следуя за тенью омеги. — За сколько лет Вы смогли всё это обустроить? — приходиться подниматься по небольшому склону, усеянному разновидностью чайных листьев, за которыми, что можно сразу заметить, хорошо следят. Вдали виднеются иные формы кустов. Намджун подозревает, что это и есть кофе. — Около трёх с половиной лет назад у меня появилась возможность высадить первый кустарник, — лёгкая улыбка украшает губы. — Мне хотелось создать место, где нет того бардака, как во всём Юге. Вы же ехали через главный пропуск и видели состояние района, — не спрашивает, знает, что прав. — Мне не часто удавалось побывать в Юге, — так же легко отвечая. — Чаше всего я бываю в офисе, — вспоминая о районе, вновь хмурится. — Вам не холодно? — на Тэхёне одна рубаха из лёгкого материала, помимо зауженных у щиколотки, но свободных брюк и открытых сланцев. В то время, как на альфе плотный пиджак серого оттенка. Тэхён усмехается. И подобная реакция не ясна мужчине. — Глава Ким, знаете, как полезно закаляться? — он никогда не любил лишнюю одежду, а холода и вовсе не чувствует. Старается, по крайней мере. — Ежедневный холодный душ способствует укреплению иммунитета и улучшению терморегуляции, тонизации сосудов сердца и укреплению нервной системы. Люди спешат нацепить пару слоёв одежды в надежде согреться, в то время как их голова, — указательным пальцем постукивая по виску, — кипит словно адский котёл. В этом и заключается проблема современного общества: люди не умеют жить одним днём. Центральных управляющих и имеющих слово, интересуют проценты, риск кризиса, биржа и карманы забитые деньгами. Такое чувство, словно они будут жить не одну сотню лет, а всё накопленное сумеют затащить себе в гроб. Но при малейшем порыве ветерка, тут же натягивают ворот повыше, да отопление не боятся врубать на всю. В то время как простые рабочие, в особенности Севера и Юга, страдают от ночного холода не жалеющего ни детей, ни ту самую надоедливую букашку на стене. — Люди перестали ценить окружение, — в нос бьёт лёгкий аромат кофейных зёрен — запах идёт от одного из ангаров, где обжаривается продукт перед экспортом. — Теперь я понимаю, почему ты выбрал это место. Не против неформального обращения? — Тэхён кивает. Намджун ощущает лёгкое недомогание. Словно что-то давит на грудь. — Да, хоть до этого здесь были одни сорняки. Но, — Тэхён останавливается перед белыми ступенями, ведущими к смотровой площадке перед домом, — глава Ким, Вы ведь приехали не ради обсуждения моих плантаций и сорта кофе, — не спрашивает, ведь знает, чего именно хочет этот мужчина. Продолжая путь к входу. — Прошу, — стеклянная дверь отпирается от простого нажатия, но панель отпечатка пальца сложно не заметить. — Ещё с прошлой встречи я должен был передать Вам кое что. — В казино, — вспоминает мужчина. — Умная уловка, — разуваясь, ступает к просторной гостиной. — И, чего же ты хочешь? — Прошу прошения, если ввёл Вас в заблуждение. Я не намереваюсь быть с Вами врагами, — альфа прищуривается, усаживаясь на кожаный диван. — Я, знаете, люблю заводить новые знакомства. — И устраивать бесплатную выпивку по выходным, — кивает старший. Намджун уже успел узнать достаточно. Тэхен довольно ухмыляется. Он и не сомневался в этом мужчине. — Почему бы и нет, если я могу? — на что альфа усмехается, не сдерживая смешка. — Так вот, по поводу человека, о котором упоминалось прошлой ночью, — с самого начала на столе находилась чёрная папка. Тэхен передаёт ту мужчине. Намджун хмурится и не совсем понимает, что ему могут предоставить. — Сони, — Тэхён замечает как альфа дёргается при упоминании имени, — или просто Ким Сокджин, омега и Ваш без вести пропавший младший брат. — Копал значит под меня, — понимает Намджун. — Как грубо. Я всё таки человек, который крутится в бизнесе и просто обязан знать вышестоящие лица нашей страны. Вы, глава Ким, мне понравились, — Намджун выгибает бровь. — Как человек, естественно. Ваша политика и способы решения любых проблем. Народ любит Вас. Не все, конечно, но многие так точно. Вы подаёте людям не просто надежду, а даёте место работы и кормящую руку. И не говорите, что сами не просматривали на меня информацию, — мужчина не отнекивается, успев изучить всю биографию ещё у Чонгука. И Чон был прав — Тэхён не простая лошадка на шахматной доске. — Допустим, — всё же соглашается. — Хорошо, я выслушаю тебя. — Благодарю за Ваше понимание, — Тэхён разливает чай в китайские фарфоровые блюдца, в то время как белоснежный чайник с соцветиями василька утонченно украшают фарфор. — Не буду скрывать, пару лет назад я решил приехать в один из баров на нейтральной территории. «Контракт» расположен между центром и Югом, — уточняет Тэхён. — Как Вы знаете, в подобных местах собираются абсолютно все стороны районов, без беспокойства за собственную жизнь. Так вот, мне довелось услышать занятный разговор между двумя мужчинами, — кивает на папку. Намджун клацает кнопкой, доставая листы. — Ваш брат всю жизнь сидел под замком, — звучит грубо, зато правдиво. — А Ваш покойный отец считал омегу позором семьи, лишь из-за его вторичного пола. Исправьте, если я ошибаюсь? — Так и есть, — соглашается альфа, всё сильнее хмуря брови, перелистывая очередной лист. — Чёрт бы тебя побрал, Ким... — не сдерживается мужчина, поднимая удивлённый, но в то же время недовольный взгляд. — Это правда? — выдёргивая один из докладов. — Только Вам об этом знать, глава Ким, — губы смачиваются чаем. — Не мне твердить, правда ли то, что один из партнёров Вашего отца, к тому же его одногодка, собирался выкупить Вашего брата. При этом шантажируя из-за левой партии деталей для спортивных авто, которыми Вы начали заниматься в то же время. А все мы понимаем, что купи ты китайские, вместо французских, детали, есть высокая вероятность остаться навеки в груди метала. Тот самый альфа по имени Луис Мартин, узнал об очередной партии китайских деталей, которыми занимался Намджун в тайне от отца. Луис же решил извлечь собственную выгоду, желая себе омегу семьи Ким, взамен на молчание. — Этот старый хер... — сдерживая рычание. Тэхён замечает пульсирующую венку у лба мужчины. — И? — зная, что тот засел в Севере, не может вспомнить, чтобы были малейшие слухи об омегах схожими на брата. — Ваш брат не у него. Переверните, — просит и понимает, что от следующего факта альфе может снести голову. Но Намджун молчит, по-прежнему старается контролировать себя. Очередная страница, как понимает мужчина, с допросом одной из горничных поместья из его прошлого родительского дома, говорила о том, что Ким Сокджин был подвергнут сексуальному насилию, и сразу после этого, в ту самую ночь, его следы обрываются у трассы, неподалёку от поместья. Сам Луис Мартин — тот самый альфа, что опорочил омегу, пообещав наутро заключить брачный контракт, был уже готов. Естественно, с позволения главы семьи, в то время как Намджун отправился заграницу. Их отец знал обо всём, при этом же дал согласие. Согласие на изнасилование собственного младшего сына. Человека, который стал козлом отпущения ради всей семьи. — Намджун-ним, я просто стал свидетелем подобного разговора. И как омега, — ведь понимает, что тот в курсе, — просто не мог закрыть глаза на подобное. На этой флешке так же есть видео с той ночи... — Тэхён замечает, как руки альфы подрагивают, из-за чего мужчина хватается за собственное колено. — Вы имеете полное право мне не верить. Но, я считаю, что подобное не может оставаться безнаказанным. И мне бы очень хотелось, чтобы Вы воссоединились со своим братом, — хоть по-прежнему нет доказательств ни смерти, ни жизни. Словно тот испарился. — И, я верю, что Вы человек чести, и виновные понесут наказание. Намджун-ним, я надеюсь на Вашу поддержку, и желаю стать если не друзьями, то хорошими партнёрами. И, прошу прощения, что не мог предоставить это раньше. Альфа молчит, прикрывает глаза и трёт те пальцами — кожа начинает краснеть. Намджун отгоняет наваждение. Не смотря видео, уже понимает, что радостного там ничего нет. Потому как там его младший братик. Тот, кто был его тихой гаванью, его спокойствием и человеком, который одним ароматом мог успокоить его сущность, его альфу. Их отношения были больше и глубже, чем между братьями. Их любовь приносила боль, но в то же время лечила раны. Их чувства были против принятых устоев в обществе. Их поцелуи были солёными от обоюдных слёз и разрывающихся лёгких, трескающихся сердец на мелкие куски. Но даже так те продолжали биться в унисон. Они не переходили грань в плане постели, но касания были словно лезвия ножей, а после сладкая медовая патока с оттенком медового миндаля залечивала порезы. Их феромоны смешивались, создавая сладко-горькую любовь. Они всю жизнь были бок о бок: один заперт в замке, второй преподносил все усилия, дабы вызволить брата, семью и свою любовь. Их всё время мучила вина, но находясь порознь хотя бы неделю, чувствовали, как умирают. Понимали, что это не правильно — их отношения испытуемые друг к другу, их чувства. И было так больно, но так сладко и так не навсегда. Они тихо увядали, но продолжали существовать ради друг друга. — Потому что, он пожертвовал собой, ради Вас, Намджун-ним, — заключает очевидную и такую оглушающую правду Тэхён. — Об этом не знает никто кроме нас. И, конечно тех, кто причастен к этому. — Ты вызываешь уважение, — всё же находит силы мужчина, хоть и не говорит напрямую о преданности и доверии, но уже имеет положительное представление о Тэхёне. — Я позвоню через... — всё ещё не приходит в осознание, ног берёт себя в руки. — Наберу завтра, договоримся о встрече на днях. Мне следует разобраться с грязью, — точнее с той, что находится в Севере. — Конечно, Намджун-ним, — понимающе кивает. — Ваша поддержка в мою сторону и слово — это единственное, чего я прошу взамен на информацию. — Слишком маленькая цена за это, — взмахивая приличной стопкой листов, откидывая полы пиджака, покидает диван. — Ты интересная личность. Так что наша симпатия, как к личностям, взаимна. Думаю, мы найдём общий язык, — Тэхён собирается провести альфу, но мужчина вскидывает ладонь. — Не утруждайся. Я хочу подышать свежим воздухом и сразу же уеду, не беспокойся, — устало прикрывая веки. — Благодарю, и до встречи, Ким Тэхён. — Всего доброго, Намджун-ним. И мир громко считает до четырёх.Один — Война сносит голову с плеч, два — Голод пробирается к темени, три — Чума приветствует своего господина, четыре — Владыка из тьмы выбирается — и Смерть каждого поглощает, без следов ступая по порочной земле на поиски смертного.