Desert Bluebell

      Больше никаких долгов, никаких сомнительных предприятий, никаких опасных поручений. Трудно было поверить, что на этом всё, однако в жизни Элисон действительно наступило полное затишье. Никто не врывался к ней домой, не звонил, не приезжал посреди ночи на стрёмном фургоне. Наконец можно было вздохнуть с облегчением и притвориться, что ничего подобного никогда и не происходило. Лишь отметка в паспорте да конверт, в котором лежала не одна её зарплата, напоминали о том, что это не было просто странным и безумным сном.       По правде говоря, эти деньги смущали её. Принимая во внимание их происхождение, Элисон казалось неправильным тратить их, будто бы, сделав это, она уже совершит какой-то страшный грех, за который ей обязательно воздастся. Но чем больше она об этом думала, тем сильнее деньги прожигали карман. Кому станет легче, если она будет просто на них смотреть или запрячет куда подальше? Проще было, наоборот, избавиться от них как можно скорее и больше не испытывать никаких противоречивых чувств, поставив тем самым окончательную точку во всей этой истории. Так она и поступила.       Горящие глаза дочери при виде новенького компьютера были красноречивее любых слов. Элисон давно не видела столько восторга на её милом личике, и это стало настоящей наградой. А ещё это заставляло хорошенько переосмыслить свои жизненные приоритеты. Видеть своего ребёнка счастливым — вот, что самое главное. Вне зависимости от того, что ты готова сделать ради этого.       На короткий миг Элисон всерьёз задумалась о том, что была вполне способна снова провернуть что-то подобное. Тогда она могла бы купить Чарли всё что угодно, могла бы починить машину или даже найти новую, чтобы не позорить дочь, подъезжая к школе на гремящем и разваливающемся драндулете, могла бы дать ей все платья мира, чтобы ни одна гадкая девчонка не посмела больше смеяться над ней, могла бы поступить в колледж и закончить учёбу…       — Господи, о чём ты вообще думаешь, — одёрнула она себя и яростно замотала головой, гоня прочь подобные дикие мысли.       Это же безумие! Нет, она явно тронулась. Ведь никто в здравом уме не станет рассуждать о том, как здорово было бы пойти работать на картель. Опять. Хватит с неё угроз жизни и реальных рисков загреметь за решётку. Она снова будет образцовой и законопослушной гражданкой, будет достойным примером для своего ребёнка. Как-нибудь справится. Всегда же справлялась…       И вот тут Элисон впервые задумалась — а как, собственно, она справлялась? Каждый раз, когда жизнь выходила из-под контроля, положение спасал Бен. Бен покупал мамины лекарства, Бен оплачивал большую часть счетов, Бен разобрался с кредиторами. А она ни разу не задавалась вопросом, откуда у него, вечного раздолбая без постоянной работы, брались деньги на это. Всё ведь было на поверхности, а она сама выбрала этого не замечать.       Как бы то ни было, Элисон не могла позволить себе и дальше утопать в противоречивых чувствах. У неё попросту не было на это времени. Жизнь продолжала идти своим чередом, и насущные проблемы никуда не исчезнут, чтобы любезно предоставить тебе несколько часов порефлексировать. Работа, домашние дела, внеклассные мероприятия и Чарли отнимали буквально всё время, а управление этим самым временем и без того было не самой сильной её стороной.       Всего за две недели она снова почувствовала себя сонной амёбой, угасающей и чрезмерно отстранённой от всего. После смены в магазине голова раскалывалась от переизбытка концентрированных эфирных масел в воздухе, и разноголосый гул гиперактивных мамочек в школе уже воспринимался как белый шум. Страшно раздражающий высокочастотный белый шум.       А потом Чарли выбежала вся в слезах, и для Элисон это стало бодрящей пощёчиной.       Дочь обхватила её руками, уткнулась лицом в живот и тихо всхлипывала. Элисон даже слегка растерялась сперва, а когда попыталась выпытать, что же всё-таки случилась, та лишь сильнее прижалась к ней, но не сказала ни слова до тех пор, пока они не покинули школу. Только дома, вдали от всех остальных, рухнув на кровать и вжавшись в большую плюшевую панду, она наконец призналась:       — Мою песню отдали Бьянке.       — Что? Но почему?       — Не знаю! — неожиданно зло выкрикнула Чарли в игрушку, затем всхлипнула, шмыгнула носом и натянула на себя одеяло, а через минуту заговорила уже совсем тихо и будто бы даже стыдливо: — Никто ничего не объяснял. Но сама Бьянка хвасталась потом подружкам, что всё можно купить. Она специально говорила громко. Чтобы я услышала. — Из кровати вновь раздался приглушённый всхлип. — Не знаю, что именно она сделала, но я видела, как в кабинет директора тащили огромную коробку… ну, такую… как гигантский телек. — Чарли снова замолчала. Слёз больше не было, и это затишье пугало. А потом она вдруг оторвала заплаканное лицо от игрушки и посмотрела на Элисон таким потерянным взглядом, от которого сердце болезненно сжалось в груди. И то, что она спросила, разбило его вдребезги: — У меня ведь с самого начала не было шанса, да?       В грудь будто вонзили лезвие. Беспомощность, вина и отчаяние заполнили Элисон целиком, и казалось, что теперь это всё, что от неё самой и осталось. Она держалась, пока утешала Чарли, пока старалась убедить её в том, что это была случайность, всего лишь нелепая ошибка, пока гладила её по голове и старалась подобрать слова, которые вновь пробудят в малышке надежду, в то время как сама едва ли верила в то, что говорила. Она держалась, пока они вместе ели большую башню из утешительного мороженого, держалась, пока читала ей любимую книжку, но когда Шарлотта наконец упала в подушку без сил и засопела, Элисон готова была сорваться.       Болезненная смесь бессильной злобы и обиды жгли изнутри. Хотелось кричать, хотелось бить стены, хотелось громить всё вокруг, но она даже этого не могла себе позволить — дочь ведь разбудит.       Непрошенные слёзы застилали глаза. Сделав несколько шагов, Элисон неуклюже вписалась бедром в угол комода и с тихим всхлипом, плюхнулась на пол, будто бы признавая тем самым своё поражение. Кипа бумажек, лежавших на краю, полетели за ней: рекламные буклеты, купоны местной пиццерии, оплаченные счета… Элисон вытерла глаза и принялась лениво собирать всё обратно, но остановилась, когда в руки попалась брошюра музыкального летнего лагеря, которую Чарли принесла из школы с месяц назад и прожужжала все уши про то, как мечтает туда поехать. Тогда Элисон ловко ушла от темы, не зная, как сказать, что им подобное не по карману, но прекрасно понимала, что Шарлотта вовсе не забыла об этом. Возможно, она и сама понимала причину, по которой мама промолчала, потому больше не заводила этот разговор, и от этого становилось ещё хуже.       И тут Элисон начало трясти. Невидящим взглядом она уставилась в пол, а затем собрала все бумажки в кучу и смяла их. Никогда прежде в ней не было такой решительности, какая пробудилась сейчас. Все сомнения исчезли, словно их и не было вовсе, и решение казалось однозначным, ясным как божий день.       Какого чёрта?! В чём смысл играть по правилам, если все остальные этого не делают?! В конечном итоге они с братом оказались не такими уж и разными. Она сделает это снова. Сделает всё, чтобы её дочь была счастлива, чтобы ни в чём не нуждалась, чтобы она поехала в этот дурацкий лагерь!       Вот только во всём этом была одна небольшая загвоздка — Элисон понятия не имела, как ей снова связаться с Начо. Что ей сделать? Закинуть кроссовки на линии электропередач? Или как там всякие банды делают?       Голова слишком болела, чтобы думать. Поднявшись на ноги, Элисон утёрла слёзы, будто бы их и не было, поправила юбку, прибрала бардак и решила, что самой здравой мыслью будет подумать об этом завтра.

***

      В суматохе утра вторника оказалось довольно трудно найти время для серьёзных жизненных решений, однако отступать она не собиралась. Позже Элисон пожалеет о том, что выбрала именно этот день, но пока что она была полна уверенности, как никогда в своей жизни.       Посвятив каждую свободную минуту рабочей смены мозговому штурму, она наконец поймала неожиданное озарение — он звонил ей в тот день, когда просил забрать из участка. Пара минут поиска в истории телефона, и номер был найден. Улучив момент, Элисон набрала его внезапно вспотевшими пальцами. Сердце оглушительно стучало в такт каждому длинному гудку, и наконец ей ответили. Вот только на другом конце какой-то незнакомый мужчина заговорил фальцетом:       — Юридическая консультация Джеймса МакГилла. На кого вас переключить?       Ну, конечно, он звонил ей с чужого телефона. Стоило ли ожидать чего-то другого?       Прежде чем мужчина успел сказать что-то ещё, Элисон спешно прервала звонок, чувствуя себя при этом почему-то, как подросток, решивший устроить розыгрыш.       Других рабочих вариантов не оставалось. Исходя из всей той мизерной информации о Начо, которую она знала, возможность была всего одна. Поэтому, окончив смену немного пораньше, Элисон направилась в ту самую закусочную, где познакомилась с Доминго.       При свете дня то место выглядело иначе. Стоило только распахнуть дверь, и в нос сразу ударили ароматы еды. С кухни доносилась ненавязчивая, но бодрая музыка, и повар еле слышно подпевал, самозабвенно постукивая ножом по разделочной доске и не обращая ни малейшего внимания на брякнувший на входе колокольчик.       Элисон не особо надеялась, что встретит Начо здесь, но рассчитывала, по крайней мере, поспрашивать. Уж хозяин забегаловки наверняка должен был знать, где его можно было найти… Каково же было её удивление, когда за одним из столиков она увидела знакомую рубашку. Совпадение казалось настолько невероятным, что Элисон, не веря собственной удаче, тут же рванула вперёд, совершенно упуская из внимания тот факт, что Начо сидел там не один, и что удачей тут даже и не пахло.       — Начо! Я…       И тут до неё начало доходить. Сперва взгляд упал на сумку, доверху набитую свёрнутыми пачками денег, потом на лицо Начо, застывшего над этой самой сумкой, на котором Элисон впервые увидела тревогу, а потом и на человека, сидящего рядом.       Здоровый лоб, бритая голова, морда кирпичом, как у бультерьера, подумывающего наброситься и вцепиться тебе в глотку. Словом, ничего хорошего встреча с этим человеком не предвещала — вообще не образец доброжелательности, даже не близко. Цепочка с поблёскивающими серебряными боксёрскими перчатками на его шее весьма красноречиво давала понять, что внешность совсем не обманчива.       — Ой, я… я не хотела помешать. Пожалуй, оставлю вас… — промямлила было она, резко осознав ошибку, но было уже поздно.       — Стоять! — рявкнул голос, когда она уже развернулась и собралась по-тихому дать дёру. Властный, жуткий голос. Это была не просьба, не предложение. Приказ, которого невозможно ослушаться. Не в силах шелохнуться, Элисон замерла, а затем медленно развернулась. Превозмогая парализующий страх, она подняла глаза и сразу же пожалела об этом. Мужчина не мигая смотрел прямо на неё. — Ты ещё кто, бля, такая?       Вопрос походил на хриплое змеиное шипение, и Элисон почувствовала, как холод проник в её тело. Она нервно сглотнула, но так и не смогла выдавить из себя ни слова. В этот момент Начо подскочил с места и мгновенно оказался рядом.       — Слышь, Туко, расслабься. Она просто… — начал он объяснять и, схватив Элисон за запястье собрался потянуть её на выход, но мужчина вдруг достал откуда-то нож и с силой воткнул лезвие прямо в стол.       — А ну сели!       От внезапного крика Элисон вздрогнула, а Начо лишь прикрыл глаза, после чего подвёл её к столу, и они оба уселись напротив этого жуткого типа. Тот на удивление притих и только молча таращился с тем же убийственным выражением лица.       Что ж, по сравнению с этим, их с Начо первая встреча была просто милейшим знакомством…       — Хорош, Туко. Не нагнетай, — вновь попытался вставить слово Начо, но, поймав на себе цепкий взгляд тёмных глаз, сразу затих. Туко повторил свой вопрос, медленно, практически по слогам:       — Кто. Она. Нахрен. Такая?       Пока Элисон старательно пыталась вжать голову в плечи и раствориться, Начо молчал, а затем вдруг выдал то, от чего она едва не поперхнулась.       — Моя девушка. — Он крепко сжал её руку под столом, как бы намекая, чтобы та сидела тихо, а сам невозмутимо продолжил: — Видимо, устала ждать. Серьёзно, мы тут каждый раз по полдня торчим, так что…       Но Туко уже совершенно его не слушал и переключил всё своё внимание обратно на Элисон, будто ожидая ответа от неё. Вот только сама она по-прежнему не в состоянии была даже языком шевельнуть, поэтому только неуверенно кивнула, готовая согласиться сейчас с чем угодно, лишь бы уйти отсюда.       Впрочем, никакого эффекта это не возымело. В полной тишине Туко продолжал угрюмо смотреть ей в глаза. Буравил насквозь, словно хотел залезть ей прямо в мозг, и в какой-то момент Элисон и правда начало казаться, что он на это способен.       Минута, две, три… Напряжение накалило и без того горячий воздух. Вдруг абсолютно внезапно, без предупреждения, без как-либо предпосылок он просто взорвался, и тишину разрезал громкий рокочущий хохот. В одно мгновение Туко превратился в совершенно другого человека, как если бы и не он вовсе только что прожигал дыру в голове Элисон.       — Ты только глянь! Ты и эта белая принцесска?! Ахуеть! Не, реально, вот это ты учудил! — Он вновь залился смехом и с силой хлопнул по хлипкому столу, отчего Элисон едва не подпрыгнула. — Эй, а чего рожи-то такие кислые, будто кто-то сдох, а? Слышь, принцесса! Чё зажалась вся? Не обнимешь даже своего парня? Не поцелуешь?       Не ясно, что было страшнее — молчаливый Туко или весёлый. Несмотря на похолодевшие пальцы, Элисон ощутила, как на спине выступил пот.       — Она просто стеснительная, — вклинился Начо, пока она так и продолжала сидеть, проглотив язык. И в этот момент Элисон почувствовала, как его рука неожиданно легла ей на плечи. — И ты ж напугал её до усрачки этим своим «детектором».       — Ладно, ладно. Всё путём, Белоснежка. Расслабься, — усмехнулся Туко и поднялся. — Давай я принесу тебе кофе, и мы нормально потрещим. А ты пока выдыхай.       Не дав ей и секунды на то, чтобы согласиться или отказаться, он ушёл в сторону кухни, и Элисон действительно облегчённо выдохнула, но тут же рука Начо надавила на её плечи сильнее, а в следующий миг его лицо оказалось прямо напротив, нарушая все возможные личные границы.       — Совсем больная? Сдохнуть захотела? Ты чё тут забыла?       Он говорил шёпотом, но почему-то всё равно казалось, что кричал. Элисон набрала в грудь воздуха, чтобы уже наконец что-то ответить, но в это же самое время Начо бросил беглый взгляд туда, куда ушёл Туко, а затем заговорил всё так же тихо, но жёстко:       — Так, слушай. Не смотри на него, ничего не говори и не дёргайся, лады?       И прежде чем она успела как-то отреагировать, он коснулся её лица и поцеловал. Чувственно так, правдоподобно, как если бы между ними и впрямь что-то было.       Элисон только и могла, что изумлённо округлить глаза, не зная, как ей поступить, но Начо, казалось, и не думал её отпускать, и, полностью растерявшись, она просто прикрыла веки, сдаваясь ситуации, в которой по собственной же глупости и оказалась.       Было ли то смятение или паника, но Элисон даже в голову не пришло оттолкнуть его. Это был, пожалуй, самый странный момент в её жизни, однако в этот момент она не испытывала ни малейшего дискомфорта, а когда кончики его пальцев скользнули по её шее, вдоль позвоночника пробежала россыпь мурашек.       Элисон очнулась лишь тогда, когда, ведомая невесть какими инстинктами, машинально приоткрыла губы, пропуская его язык в рот, и почти сразу гулкий голос Туко обрушился сверху, как отрезвляющий душ.       — Вы ещё прямо здесь потрахайтесь! — Он вновь хохотнул, ставя на стол стаканчики с кофе и садясь на место. — То скромница, а то целое шоу готова устроить… Вы уж определитесь.       Начо отстранился, а Элисон, внезапно оглушённая звуком собственного участившегося пульса, краснея, склонила голову. Стыдно было это признавать, но к ней уже лет пять мужчина не прикасался. Должно быть, потому она и поддалась моменту…       — Простите. Я правда не хотела никого отвлекать от дел. Я не знала, — едва слышно произнесла она, так и не решаясь поднять взгляд.       — Слышь, Туко, нам, наверное, уже пора, — осторожно попытался съехать Начо, но попытка провалилась.       — Не, погодь. Вы чё, даже не расскажете мне, как вот это всё получилось, а? Как так вышло, что вы двое мутите? Что, увидел красивую мордашку и потерял голову?       Начо открыл было рот, но Туко остановил его одним жестом, а затем ткнул пальцем в Элисон.       — Нет, я хочу её послушать.       Неужели не поверил?       Что-то подсказывало ей, что правду рассказывать точно не стоит. Элисон снова нервно сглотнула и крепко сжала кулаки. Ничего, к импровизации она уже начинала привыкать. Справилась на границе, справится и здесь.       — Наверное, это просто странное стечение обстоятельств, — несмело начала она. — Моя машина заглохла на дороге бог знает где, а он оказался рядом и вызвался помочь. Как-то так и познакомились…       — А потом ты поспешила отблагодарить его как следует, — Туко многозначительно ухмыльнулся, и Элисон поняла, что покраснела ещё сильнее.       — Да, типа того, — неожиданно резко, почти раздражённо выпалил Начо и поднялся со стула, дёргая за собой и саму Элисон. — Слушай, нам реально нужно ехать. Побазарим в другой раз.       — Не терпится уединиться? Конечно, понимаю. Расскажешь в следующий раз, каковы белые цыпочки на вкус! — Насмешливо бросил Туко напоследок, когда они уже были у порога.       Начо буквально выдернул запинающуюся на каждом шагу Элисон, чьи ноги почему-то отказывались слушаться, на улицу, и, как только закусочная оказалась чуть позади, резко затормозил.       Сама же она, по всей видимости, наконец ощутила, что худшее осталось позади, потому что сразу же вырвала руку из его хватки и воскликнула:       — И что это такое было?!       — Нет, это я должен тебя спрашивать! Какого хрена, Элисон?! На кой чёрт ты сюда заявилась?!       — Я не знала, как ещё связаться с тобой.       — И для чего тебе со мной связываться?       — Хотела поговорить.       — О чём?!       Его терпению явно подходил конец. Осознав это, Элисон сразу поумерила свой пыл и ответила совсем робко:       — Хотела попросить тебя о работе…       — Какой ещё нахрен работе? — устало вздохнув, уже спокойно спросил он.       — Ну… я же справилась со всем, о чём ты просил меня. Подумала, что смогу продолжить, если вдруг тебе понадобится помощь.       Начо усмехнулся и сложил руки на груди.       — А я думал, что ты хотела как можно скорее избавиться от всего этого. Что-то изменилось?       — С долгом я, может, и рассчиталась, но деньги мне всё ещё нужны. Хорошие деньги. Чёрт, ты вообще представляешь себе, как быстро растут дети?! — вновь вспылила она. — Дешевле рюкзак твоей дурью забить, чем собирать в школу каждый год! Ты же ничего не знаешь о моей жизни, так что не нужно этих осуждающих взглядов, ладно?! Просто дай мне работу. Прошу…       Какое-то время он молчал и лишь неясно глядел на неё, а затем покачал головой, устало потёр переносицу и кивнул в сторону фургона       — Окей. Давай-ка прокатимся.       — Я сюда тоже не пешком пришла вообще-то…       — Тебе нужна работа или нет? Потом заберёшь тачку. Садись.       Не став больше возражать, Элисон забралась в фургон. Начо запрыгнул следом и, упомянув, что по дороге нужно будет забрать ещё пару парней, завёл мотор.       Элисон не стала задавать вопросов, однако один всё ещё не давал ей покоя, и в конце концов она не выдержала:       — Ты так и не объяснил, что это было. Там, в закусочной.       — Ты о чём?       — Ну… тот поцелуй, — поджав губы, смущённо пояснила она. Рядом снова послышался тихий вздох.       — Ты вообще понимаешь, чем всё могло кончиться? Или для тебя всё это какая-то шутка? Раздуплись, Элисон! Туко ёбнутый. А с наркоты у него конкретно башню срывает. Видела же, как он пялился? Он делает так каждый раз. Типа, это как детектор лжи. Зырит прямо в глаза. Говорит, всё, что надо, можно прочитать по роже. И хрен его знает, что в этот момент у него самого в башке. Взорвётся, как сраная бомба, и вынесет тебе мозги. Так что, считай, что я спасал наши с тобой шкуры, — отчитал он её, как несмышлёного ребёнка и, усмехнувшись, добавил: — В некотором смысле ты опять мне должна.

***

      Сделав короткую остановку и подобрав ещё двоих пассажиров, фургон в гнетущей тишине добрался до пункта назначения, которым оказалась заброшенная электростанция где-то в полнейшей глуши. Но куда более удивительными оказались люди, с которыми Начо собирался встретиться здесь: возле припаркованного напротив автомобиля стоял старик, а с ним какой-то невнятный, нервно переминающийся с ноги на ногу тип, выглядящий, как типичный ботаник или эксперт по «Подземельям и драконам», не иначе.       Двое молчаливых приятелей Начо покинули машину, а сам он достал из бардачка бумажный свёрток и, велев Элисон сидеть тихо и ждать, последовал за ними.       Она не слышала их разговора и могла только наблюдать. В какой-то момент ей показалось, что она поймала на себе хмурый взгляд старика сквозь лобовое стекло, но вряд ли бы его интересовала какая-то девчонка в чужой тачке во время незаконной сделки (а в том, что это была именно она, не оставалось никаких сомнений, судя по тому неуклюжему обмену, который Элисон лицезрела).       Начо вернулся с коробкой в руках, но объяснять ничего, разумеется, не стал. Они заговорили вновь, лишь когда, оставшись вдвоём, вернулись на парковку закусочной.       — Просто из любопытства… Для чего была эта экскурсия по выдающимся промзонам Альбукерке?       — Ты же хотела работу. Вот, держи, — непринуждённо ответил Начо и протянул её ту саму коробку, в которой с каждым движением брякало что-то мелкое.       — И что я должна с этим делать?       — То же, что и твой братец: толкать кому-нибудь.       Не веря собственным ушам, Элисон открыла коробку и, увидев внутри аккуратно расставленные пузырьки с таблетками, едва не выронила всё из рук.       — Подожди, ты хочешь, чтобы я была барыгой?!       — А в чём проблема? Ты же хотела работу.       — Да, но… я надеялась, что это будет что-то… ну, как в прошлый раз.       — Прости, ты думала, что можешь выбирать?! — с нажимом спросил он, и Элисон наконец осознала, насколько сильно переоценила саму себя.       — Это же совсем другое. Это опасно, и… я же понятия не имею, как вообще такое делается…       Начо вырвал коробку из её рук прежде, чем она успела договорить. Чувствуя себя виноватой и униженной, она опустила голову, стараясь не показывать того, насколько жалкой оказалась на самом деле. Начо в очередной раз вздохнул.       — Езжай домой, Элисон.