***
Дом его отца оказался весьма скромным. Мягко говоря. Он был даже меньше её собственного дома, что само по себе показательно. Однако внутри было очень уютно. То ли желтоватые оттенки цветов, то ли мебель, напоминавшая Элисон о вещах на чердаке, оставшихся ещё от бабушки, то ли витавший в воздухе запах пряной еды — что-то явственно создавало атмосферу тепла, окутывающего тебя, стоит лишь переступить порог. Едва они оказались на месте, Начо как подменили. Он даже решил поиграть в джентльмена и подошёл, чтобы открыть для неё дверь автомобиля. Официально представил её отцу, аж сердце ёкнуло на секунду — так убедительно звучало каждое слово. И его рука так по-хозяйски устроилась на её талии, что теперь Элисон уже сама безбожно проигрывала, без конца опуская глаза в пол, пряча собственное смущение. Он мог быть хорошим актёром, когда это необходимо. Начо не просил её лгать. Когда ещё в машине она поинтересовалась, что ей говорить, он сказал ей просто быть собой. Просил не упоминать лишь об истинной природе их знакомства, и, пожалуй, так было лучше для всех. Потому вечер проходил вполне спокойно. Своего собственного отца Элисон не знала и по-доброму завидовала Начо. Мануэль встретил её как родную. Обнял, пригласил за стол, в свойственной заботливому родителю манере без конца приговаривал, чтобы она кушала побольше и улыбался широко и искренне. Они были едва знакомы, но в его доме было комфортно. Отец Начо волшебным образом заставлял Элисон чувствовать, что здесь ей были рады. Новое ощущение. Необычное. С родными бывшего мужа такого никогда не было. Может, мать Дерека и скрывала свою откровенную неприязнь к Элион в самом начале, но её холодность сразу ощущалась издалека. Здесь же было тепло. Будто бы она и впрямь была частью семьи. Тем не менее за беседой она никак не могла избавиться от невесть откуда взявшейся робости. Элисон говорила немного, рассказывала о себе в общих чертах, в силу своего знания языка, а также сочтя ненужным углубляться в лишние детали, а Мануэль понимающе и сочувственно кивал. Было немного неловко упоминать о дочери, но и обойти эту тему стороной было бы странно, однако, вопреки ожиданиям, отец Начо воспринял этот факт совершенно спокойно. Разве что слегка удивился. Сам Начо оставался, как всегда, немногословным и почти весь вечер молчал, любезно предоставив Элисон возможность самой разбираться с ситуацией, которую она же и устроила. Лишь периодически Элисон ловила на себе его беглый взгляд, который никак не могла прочитать. Злился ли он на неё по-прежнему? Был раздражён? Или, наоборот, остался доволен её поведением хотя бы сегодня? По нему никак не удавалось понять, что на самом деле творилось в его голове. Однако, в один момент, когда Элисон упомянула о скончавшейся матери и ненадолго притихла, она почувствовала, как он совсем легко коснулся её ладони под столом. Будто бы безмолвно поддерживая её. Это сбивало с толку. Не зная, что думать, Элисон немного резко поднялась с места, чтобы отлучиться в туалет. Минутка тишины помогла снова собраться с мыслями, а брызги холодной воды в лицо остудили внезапно вспыхнувшие щёки. Элисон посмотрела в зеркало, поправила волосы и стёрла маленький комочек туши, упавший с ресниц, после чего вышла обратно. Она уже собиралась вернуться за стол, когда взгляд зацепился за открытую дверь напротив. Любопытство взяло верх, и ноги сами понесли её в комнату, до того, как в голову пришла мысль об уместности такого поступка. Комната, судя по всему, когда-то принадлежала Начо, а теперь больше напоминала маленький музей добрых воспоминаний. На полках пылились старые детские игрушки и потрёпанные журналы комиксов, на стенах осталось несколько выцветших постеров с изображениями автомобилей, но всем вниманием Элисон завладели фотографии в рамках, на которых она увидела ещё молодого Мануэля и совсем маленького смуглого мальчугана, в котором было тяжело узнать того хмурого молчаливого мужчину, что вторгся в её унылую жизнь. Засмотревшись, она не услышала чужих шагов, и сердце чуть не остановилось от страха, когда за спиной, совсем рядом, неожиданно скрипнули половицы. — А у тебя и правда хороший испанский. Впечатляет. Начо стоял, скрестив на груди руки, и испытующе смотрел на неё. Элисон почувствовала, будто её застукали за чем-то непристойным, поймали прямо на месте преступления, но за всё время Начо слишком хорошо успел потрепать ей нервы, чтобы теперь за что-то оправдываться перед ним, поэтому она решила сохранять максимально невозмутимый вид. — У меня был высший бал, — небрежно ответила она, на что он только саркастично хмыкнул. — Ну конечно. Отличница. Слова прозвучали так, словно это было оскорбление. Мимолётное чувство вины моментально испарилось без следа. Элисон молчала, ощущая, как раздражение и злая обида в очередной раз закипали в крови. — Так что? Ты удовлетворена? Доказала всё, что хотела? Начо шагнул вперёд, точно перешёл в наступление, хотел напугать. Вот только она не собиралась больше бояться. Тем более его. — Доказала? О чём ты? Я не пыталась ничего тебе доказать. — Да? И ради чего же тогда всё это? Он сделал ещё шаг, и Элисон непроизвольно отступила, за что тут же разозлилась на себя. Гордо вскинув голову, она с вызовом посмотрела ему в глаза. — Решила, что это сможет быть чем-то вроде урока. Что возможно, в следующий раз ты хорошенько подумаешь, прежде чем вламываться ко мне, наставлять на меня грёбаную пушку или приходить ко мне на работу. — Она не повышала голос, но её буквально прорвало. Элисон была твёрдо намерена высказать ему всё. — Чёрт… Кругом слишком много любопытных глаз и длинных языков, тебе ли не знать? Что, если нас кто-то увидит? Что подумают другие? Что кто-то вроде меня делает с таким, как ты? — А что ты делаешь с таким, как я? Начо сделал ещё шаг, и отступать было уже некуда — Элисон упёрлась спиной в книжный шкаф и нервно сглотнула, оказавшись так близко к угрожающе нависшим над ней мужчиной. Слишком близко. Он смотрел выжидающе. Она поймала его взгляд на своих губах. Сердце забилось быстрее. Всё в эту секунду ужасно раздражало: то, как он разговаривал, как бесцеремонно вторгся в её личное пространство, его непоколебимая самоуверенность. Элисон захотелось от души вмазать ему по лицу. Но вместо этого она посмотрела ему прямо в глаза и, собрав всю дерзость, на которую была способна, чётко, почти по слогам, произнесла: — Всё, что, нахрен, захочу. Это произошло внезапно. Она едва успела что-либо сообразить, как он впился в её губы. Все мысли тут же куда-то улетучились, и голова стала совсем пустой. Элисон словно была пьяна. Он целовал её пылко, торопливо, жадно, как если бы хотел выплеснуть всю свою злость этим поцелуем, и она отвечала ему без раздумий. Шкаф чуть тряхнуло, когда Начо сильнее впечатал её спину в полки, и Элисон оставалось лишь крепко вцепиться в его плечи, в то время, как его руки уже вовсю блуждали по её телу, изучая, очерчивая каждый изгиб. В одно мгновение вдруг стало совершенно невыносимо жарко. Элисон почувствовала, как его ладонь забралась под подол платья и медленно двинулась вверх. Воздуха не хватало. Россыпь мурашек пробежала вдоль позвоночника. Напряжение тугим комом собралось в одну точку внизу живота… — ¡Hijo! ¿Todo esta bien? Раздавшийся из коридора голос Мануэля заставил обоих резко отпрянуть друг от друга. Будто ничего и не было. Вот только лицо полыхало, как в лихорадке, и дыхание стало сбитым. Когда они оба вернулись за стол, ужин продолжился как ни в чём не бывало. Элисон пыталась скрыть своё смущение, но выходило с трудом. Отец Начо непринуждённо рассказывал какую-то историю, но она никак не могла сосредоточиться на словах, ведь в это время рука самого Начо беззастенчиво легла ей на колено. Годами обделённое лаской тело вновь мгновенно отреагировало, и Элисон захлестнуло острое чувство стыда. Однако от этого почему-то было только приятнее. Пальцы нежно поглаживали чувствительную кожу бедра. Крепко стиснув зубы, стараясь не издать ни звука, она резко свела ноги прежде, чем ладонь скользнула дальше. Нужно было срочно прекращать это. — Lo siento, se hace tarde. Creo que es hora de que me vaya, — тихонько выдавила она из себя, поднимаясь из-за стола. — Si, si, seguro. — Бросив беглый взгляд на часы, Мануэль понимающе закивал и тоже поднялся, чтобы подарить Элисон ещё одни тёплые отеческие объятия на прощание. — Me alegró mucho conocerte. Элисон улыбнулась. — Sí yo también. Espero verte pronto.***
Всю дорогу до дома Элисон мысленно повторяла себе смотреть в боковое стекло, куда угодно, только не на него, но не могла удержаться, то и дело поглядывая на Начо. Его сосредоточенное лицо, хмурую морщинку между бровей, загорелую шею, сильные руки, крепко сжимающие руль… Когда машина остановилась, и их взгляды вдруг встретились, Элисон будто облили ледяной водой, и она опустила глаза. Молчание затянулось. Напряжение повисло в воздухе. Элисон прикусила губу. Слова застряли в горле, но наконец она несмело спросила: — Хочешь зайти что-нибудь выпить? — Сама предложила. Отказываться не стану. Они вошли в дом, не сказав больше ни слова. Начо шёл позади, и она была не в силах заставить себя обернуться. Просто знала, что он там. Чувствовала его спиной. Его присутствие ощущалось буквально физически, когда Элисон остановилась у кухонных шкафов в поисках выпивки и стаканов. Он подошёл ближе. Жар его тела неуловимо коснулся кожи. А потом она почувствовала настоящее прикосновение. Лёгким движением Начо откинул её волосы на плечо. Горячее дыхание опалило кожу всего на мгновение. Элисон замерла, когда чужие губы коснулись шеи. За ухом, чуть ниже, у самого основания, возле плеча… С губ сорвался шумный вздох. Пальцы разжались, и с громким звоном пустой стакан упал в раковину, только каким-то чудом не разбившись. — Ты всегда заводишься так быстро? Его лёгкий шёпот заставил новую волну мурашек бежать по телу. Она не думала, что сегодня возможно смутиться ещё сильнее, но, похоже, ошиблась. — Не осуждай. У меня никого не было уже несколько лет, — еле выдавила она из себя, пока его руки медленно поднимались от талии вдоль рёбер. — Гонишь… На спине тихо брякнул язычок молнии. Пальцы ловким движение поддели тонкие лямки, спуская их с плеч. Разум заволокло мутной пеленой, и отвечать внятно становилось всё тяжелее. Элисон едва слышно пропищала: — После развода было совсем не до свиданок… Начо хмыкнул. Ткань платья с лёгкостью соскользнула вниз до самого живота, обнажая спину и грудь. — Значит, всё это время никто не касался тебя так… — Его ладонь устремилась к груди, и подушечки пальцев легонько сжали затвердевший сосок прежде, чем Элисон успела что-то сказать. — Или так… Другая рука двинулась вверх по внутренней поверхности бедра. Элисон несдержанно ахнула, когда его ладонь легла ей между ног, ласково надавливая на самую чувствительную точку прямо сквозь ткань постыдно намокшего белья. Колени задрожали. — Нет, постой… Только не здесь… — сбивчиво проговорила она в неуклюжей попытке сохранить остатки самообладания и выпутаться из его хватки. — Мне тут ещё завтрак готовить. Начо на удивление послушно отступил и сделал шаг назад. — Хорошо. Где ты хочешь? Тяжело дыша, Элисон застенчиво прикрыла грудь и повела Начо в сторону своей спальни. Она завела его в тёмную комнату и только успела закрыть за собой дверь, как сразу же вновь оказалась в плену его рук. Новый влажный поцелуй выбил из головы все оставшиеся мысли. Платье стремительно соскользнуло на пол. За ним же отправились рубашка и майка Начо, открывая Элисон доступ к такому желанному телу. Даже в полумраке она видела, насколько он был хорош. Поддавшись искушению, она несмело коснулась твёрдого живота, плавно двинулась вверх, чувствуя, как напрягаются мышцы под её ладонями, ласково погладила крепкую грудь и крепко ухватилась за мощные плечи, когда он резко прижал её к себе. Одним лёгким движением Начо подхватил её на руки, и, инстинктивно обвив ногами его торс, Элисон позволила ему унести себя к постели. Кровать тихонько скрипнула под их весом. Элисон снова потянулась к губам Начо, но тот отстранился. Он беззастенчиво разглядывал её тело, от чего одновременно хотелось прикрыться и становилось так невыносимо жарко. Начо медленно провёл руками вдоль её талии и, глядя Элисон прямо в глаза, ухватился за край её белья и так же невыносимо медленно потянул вниз. Она инстинктивно приподняла бёдра, помогая ему избавить её от последней ненужной одежды, однако, как только это произошло, Начо вовсе не спешил вернуться в её объятия. Вместо этого он опустился на колени, и его губы осторожно, совсем невесомо коснулись её живота, заставляя Элисон вздрогнуть. Он неспешно спускался, задержался в самом низу живота. Затем оставил короткий поцелуй чуть выше колена, на внутренней стороне бедра, выше, ещё выше… Он целовал её везде, кроме единственного места, которое изнывало от желания. Дразнил её, словно хотел отыграться за всё. Элисон, сама того не осознавая, раздвигала ноги всё шире, но Начо упорно продолжал игнорировать её, пока с губ не сорвался жалобный стон. Тогда он поднялся и с хитрой ухмылкой склонился к её лицу. — А ты совсем не такая и «хорошая девочка», какой кажешься, да, Элисон? Тихий шёпот опалил горячим дыханием шею, и сладкая дрожь прошибла тело. — О чём ты? — пропищала она, стыдливо прикрыв глаза. — Ну… Отличницы ведь так не раздвигают ноги… — Широкая ладонь накрыла её грудь и незаметно спустилась ниже по рёбрам, устремляясь к низу живота. — И не стонут так развратно, когда… Рука скользнула между ног прежде, чем Элисон успела что-то сказать, и вместо слов из горла и впрямь вырвался протяжный несдержанный стон, когда его пальцы оказались внутри. Начо тут же накрыл её приоткрытые губы своими. Он двигался медленно, постепенно наращивая темп. Давно забытые ощущения накрыли Элисон с головой, и она, не думая, закачала бёдрами, отчаянно желая почувствовать больше, однако, когда она была уже на грани, Начо резко убрал руку, от чего Элисон едва не всхлипнула. — Пожалуйста… Прошу, — выдохнула она ему в шею, и он приподнялся, глядя на неё всё с той же довольной ухмылкой. Сгорая от нахлынувшего возбуждения, Элисон тут же потянулась его ремню. Дрожащие от нетерпения пальцы едва справлялись с застёжкой, и когда маленькая девичья ладонь наконец обхватила стоящий колом член, Элисон почти замурлыкала от удовольствия. Начо не стал больше тянуть. Отвлёкся лишь на секунду, чтобы достать из кармана джинс презерватив, и Элисон невольно задумалась, знал ли он заранее, чем закончится этот вечер, или просто был всегда готов, как хренов сексуальный бойскаут… А затем он резко вошёл в неё, от чего все мысли вмиг улетучились без следа, оставив лишь калейдоскоп нахлынувших ощущений. Элисон застонала, выгнувшись ему навстречу, обхватила его бёдра ногами, притягивая к себе ещё сильнее. Впилась ногтями в его спину, когда он прихватил зубами кожу на её шее. Он ускорил темп, ловя губами её рваные вздохи. После столь томительного ожидания, ей не потребовалось много времени. Когда Начо, ритмично вколачиваясь в её тело, опустил руку, чтобы бегло коснуться клитора, Элисон почувствовала, как обжигающая волна удовольствия захлестнула всё её естество, и, несдержанно выкрикнув его имя, она вся сжалась. Тело свело приятной судорогой, её будто оглушило, а он всё не останавливался, растягивая это невероятное ощущение, и оргазм словно никак не заканчивался. Казалось, она никогда прежде не испытывала ничего подобного. К моменту, когда Начо в последний раз глубоко толкнулся в неё и глухо простонал, Элисон уже была полностью обессилена. Она только и могла, что неподвижно лежать на кровати и шумно дышать, глядя в потолок, пока он приводил себя в порядок. В голове всё спуталось, и стоило только эйфории немного отпустить, как Элисон вдруг почувствовала себя опустошённой. И одинокой. Она всё так же не смотрела на него, заметила лишь краем глаза его фигуру, мелькнувшую рядом. И она уж точно не собиралась говорить того, что сказала в следующую секунду. — Можешь не уходить? — Элисон запнулась, осознавая себя полной дурой, но раз уж начала… — Я не питаю иллюзий и не собираюсь ничего усложнять… Просто можешь притвориться один раз, что тебе не плевать? Только до утра. Я… не привыкла оставаться одна. Он колебался. Было очевидно по его молчанию, по тому, как он замер на месте. Она не могла заставить себя обернуться. Не хотела смотреть, как он уходит и чувствовать себя ещё глупее. Но послышался тихий вздох, затем матрас позади чуть промялся, и широкая тёплая ладонь легла её на талию. — Только до утра, — неслышно проговорил он в тишине.