Зверь снаружи. Кто внутри?

      Он стоял на пороге вполне приличного фургона — гладко выбритый, с идеально сияющими, не слишком коротко аккуратно подстриженными волосами, одетый с иголочки в тёмно-серую шёлковую сорочку, расстёгнутую на три верхних пуговицы, отутюженных чёрных брюках и дорогущих туфлях. Цвет его бледной кожи уже не был таким болезненным и даже шрамы на лице не казались страшными, скорее делающими его мужественным и привлекательным.       Малфой держал в руке стакан, наполненный благородно-золотистой жидкостью, и теперь его ногти были чисты и отполированы, вернув его рукам привлекательность.       Этот образ воинственного аристократа настолько контрастировал с тем жалким подобием человека, что она видела ночью и совсем ещё недавно, что в голове началась полнейшая сумятица. Они что… обманули её?       — Грейнджер, прикрой ротик, — очаровательно улыбнулся он, осторожно оглядывая местность, — мне неловко наблюдать твоё нижнее бельё.       Гермиона поперхнулась и закрыла рот, злобно сверкнув возмущённым взглядом. Она услышала неподалёку тихое хихиканье, какие-то шорохи, но не стала оборачиваться, подозревая, что вся труппа цирка собралась понаблюдать за Вервольфом и его новой «подружкой».       — Я могу войти? — деланно мило улыбнулась она.       — Конечно, солнышко, — так же неискренне, сдвинув брови над переносицей уголком, улыбался Малфой, — я только тебя и ждал!       Он чуть посторонился, Гермиона поднялась на две ступени и вошла в фургон, после чего услышала за спиной ещё более отчётливые смешки, и дверь закрылась за её спиной.       Миновав совсем несущественный коридор и крошечную аккуратную кухню, Гермиона вошла в довольно просторную для фургона комнату. И без того кипящее нутро словно не желало верить в происходящее. Эта комната была ничем не хуже гостиницы, где она остановилась. Двуспальная разобранная кровать, мини-бар, магловский телевизор, полумрак и тихая музыка, звучащая из музыкального центра.       — То самое место, где ты обслуживаешь клиенток? — брезгливо бросила она, глядя на смятую постель.       — Иногда. Обычно я здесь просто живу, — совершенно спокойно ответил он, стоя у неё за спиной. — Однако некоторые предпочитают клетку, грязь и набедренную повязку.       — Что это за спектакль?! — сквозь зубы прорычала она, резко оборачиваясь и врезаясь в его грудь носом.       Гермиона тут же отскочила, но неловко потеряла равновесие и плюхнулась на мягкий удобный матрас. Она хлопнула своей сумочкой по коленям и уставилась на бывшего сокурсника, лениво потягивающего напиток из стакана.       — Вы… вы… вы развели меня! — воскликнула она. — Я думала ты здесь пленник!       — Так и есть, — повёл он плечом, но, кажется, боли при этом он уже не испытывал.       — Что так и есть? — шипела она. — Развели или пленник?       — И то, и другое, — безмятежно отвечал он. — Моё положение не мешает мне достойно жить.       — Вот как?! — выкрикнула она. — Значит, холодный душ…       — Это часть представления, солнышко.       — Не называй меня так, — рыкнула Гермиона.       — Как скажешь, солнышко, — иронично улыбнулся он, и девушка злобно прищурилась. — Я ведь тебя предупредил, что мне всё это не надо, но вы, магловские женщины, такие чувствительные, — ласково проговорил он, — сердобольные, готовы броситься на помощь несчастному зверю…       — И вы так разводите всех своих клиенток?       — Не обязательно, — вздохнул Драко, садясь напротив неё на высокий барный стул. — Некоторым достаточно увидеть превращение.       Весь его вид говорил о том, что живётся ему более чем хорошо, Малфой был раскован, потягивал виски, и условия его жизни были ещё получше, чем у многих свободных людей.       — Ты что, добровольно в этом участвуешь? — почти с болью спросила она, чуть склонив голову набок.       Малфой отвёл взгляд, сделал ещё глоток.       — Так было не всегда, — неспешно заговорил он. — Я противился слишком долго — это было моей ошибкой. В моём положении не следовало быть… несговорчивым.       — Значит, ты пытался?       Он поставил стакан на коротенький барный стол и стал по одному отгибать пальцы:       — Я пытался сбежать, пытался убить Патрика, убить кого-нибудь из труппы, пару раз я даже успевал добраться до соседних городков, где бы мы ни были. Но всякий раз меня отлавливали, усыпляли, морили голодом…       — Мерлин… — с сочувствием выдохнула Гермиона.       — Я был молод, глуп и ненавидел маглов. Патрик много говорил со мной, вразумлял…       — И в итоге купил тебя, — с досадой выдохнула девушка. — Ты — раб, Малфой, и тебя это устраивает.       — Мне неплохо платят, Грейнджер, — усмехнулся он. — Да, иногда приходится зализывать раны, я не могу уйти, но в целом…       — Это отвратительно! — брезгливо выдавила Гермиона.       Малфой хмыкнул.       — Что бы ты понимала.       — Ты совсем достоинство потерял, — продолжала Гермиона не меняя тона. — Ты — волшебник! Последний из своего рода! Ты не чувствуешь, что просто должен вернуться?!       — Тебе не понять, — выдохнул он, опуская глаза, и тут она вдруг увидела в нём человека, которого никогда не видела прежде — сломанного и смирившегося со своей участью, а Малфой продолжал: — Когда год за годом ты каждый день приходишь к осознанию, что никому не нужен, — он снова посмотрел ей в глаза, — твои приоритеты меняются. Они разительно отличаются от того, что было прежде. Я больше не маг, Грейнджер. Я — оборотень. Вервольф — больше ничего.       — Но магия может вернуться! — с азартом заговорила Гермиона. — Поверь в себя! Просто нужно работать над собой, и всё получится!       Она резко поднялась на ноги, подошла ближе, хватая его за руку.       — Ты должен бороться!       — Зачем? — с горечью засмеялся он. — Ты сама знаешь, как обстоят дела в Магическом мире. Таким, как я, в твоём мире нет места.       — Не верю, что ты это говоришь, — прошептала она. — Ты всегда был усерден, старался добиться своего…       — Не те времена, — скривился он, отнимая у неё свою руку.       — Самое главное — начать! — с воодушевлением говорила Гермиона. — Ты вернёшься, решишь всё с Министерством, вступишь в наследство, сможешь найти для себя место, чтобы укрываться во время превращений. Ощутив уверенность, сможешь вернуть магию…       — Звучит здорово, — скептически усмехнулся Драко. — Но вот загвоздка. Амбре никогда меня не отпустит. А потому, не вижу смысла дёргаться.       Драко допил из стакана и поднялся на ноги.       — Я обещала ему большую сумму за тебя. Уверена Министерство…       — Что? — Малфой взглянул на неё, как на сумасшедшую, словно не верил в то, что услышал.       — Я не знаю, сколько он хочет, он не сказал точно, но я…       Досада в его взгляде буквально проехалась горячим утюгом по её внутренностям.       — Вот это ты зря, — выдохнул он. — Твою мать!       Он вдруг закрыл лицо ладонями и стоял без движения, наверное, целую минуту, а Гермиона в полном недоумении еле дышала, глядя на него.       — Что не так? — наконец воскликнула она.       Малфой медленно потёр лицо ладонями и уставился в низкий потолок.       — Знаешь, я уже хотел начать думать, что у меня есть шанс, — прошептал он. — После стольких лет, когда был уверен, что ничего не изменится…       — Да о чём ты?! — воскликнула она.       Малфой отвернулся и будто рассматривал картину, висевшую на стене. Гермиона не видела его лица, но была готова поклясться, что слышала дрожь в голосе.       — Одна женщина, — спокойно рассказывал он, — говорила, что любит меня. Переезжала из города в город, приходила на представления каждый раз, когда я превращался. Она сорила деньгами, и я проводил с ней дни и ночи.       Гермиона подавила вздох сожаления. Очевидно, он испытывал тёплые чувства к той женщине.       — Однажды она сделала глупость, — с горечью усмехнулся Драко, — пообещала Амбре целое состояние за моё освобождение. Это была немыслимая сумма. Патрик мог купить за эти деньги десять цирков, дома, машины, обуть и одеть труппу. Ты бы видела ту гордость, которая его переполняла, когда он говорил мне об этом.       Тут Драко повернулся к ней лицом, холод в его глазах сначала был колючим и жестоким, но потом постепенно смягчался, становясь безутешным, отчаянным.       — Однажды я проснулся в незнакомом месте. В каком-то бункере — запертый, словно в тюрьме. Я не мог уследить за временем, не мог понять, где я. Но пока там находился, превратился в зверя пять раз.       Гермиона зажала рот обеими руками, понимая, что это может произойти снова.       — За те месяцы ясно осознал, что я — его единственная гордость. Его «уникальность», то, чего нет ни у кого. Я — его Вервольф, и он ни за какие деньги, никогда, никому меня не отдаст. И если завтра я проснусь в другом месте…       — Этого не будет! — выдохнула она, бросаясь к нему, внезапно хватая за плечи и встряхивая, от чего иронично-сочувственная усталая улыбка появилась на его лице. — Я вытащу тебя. Сегодня! Сейчас!       — Ты в своём уме? — усмехнулся он. — Он найдёт меня по маяку. И потом, ты знаешь этот город? Куда ты меня перенесёшь?       — В гостиницу для начала, — уверенно ответила она. — А оттуда…       И он вопросительно склонил голову набок.       — Ты знаешь местность? — уточнила она, на всякий случай.       Он лишь отрицательно покачал головой.       — Куда бы мы не двинули, — вздохнул Малфой, — маячок выдаст меня тут же.       — Так извлечём его! — улыбнулась она.       — Что? — воскликнул Драко, отступая от девушки на пару шагов. — Как?       Тут он замер. Резко повернул голову, прислушался. Ей снова показалось, что это движение зверя — именно так они реагируют на внезапный звук.       — Дело плохо, — шепнул он. — Мои коллеги заподозрили неладное.       — Чего? — скривилась Гермиона.       Малфой подошёл к окну, осторожно выглянул сквозь прикрытые жалюзи на улицу.       — Похотливые бородатые девчонки, — с улыбкой шепнул он. — Мы говорим слишком долго. Обычно женщины со мной ведут себя довольно… раскованно, — усмехнулся он, смерив Гермиону игривым взглядом. — Всего час, Грейнджер, обычно прелюдии бывают недолгими.       Она заполыхала. Прикусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь оскорбительное. Но мысль о том, что Малфой, несмотря на то, что не верил в своё освобождение, всё ещё ждал шанса, воодушевляла. Она хотела подарить ему свободу — возможность начать жизнь с нуля, где больше не будет рабства, не будет обречённости.       — Что мне прикажешь делать? — зашептала она. — Изобразить, что мы тут…       Она многозначительно кашлянула.       — Сейчас страдает моя репутация, — усмехнулся он. — Так тихо здесь ещё никогда не было.       — Нам нужно прикрытие, чтобы извлечь маячок, правильно? — затараторила она. — Я справлюсь, тебе просто придётся потерпеть, ты ведь не так уж мало терпишь боль, судя по количеству шрамов. Я сделаю надрез и вытащу маяк — с помощью магии это будет просто.       — Уверен, ты отлично это сделаешь, но как мне это выдержать? Транквилизаторов у меня нет, всё у Патрика.       — Я тебя парализую.       — Что, прости? — прищурился Малфой. — А ты уверена, что это избавит от боли.       — Не уверена, но, по крайней мере, ты не будешь дёргаться.       — Грейнджер, мне это не нравится, — потёр Драко лоб пальцами. — Твою мать, время идёт.       — О, Мерлин! — вдруг громко простонала она, и Малфой уставился на неё расширенными от ужаса глазами.       — Какой Мерлин, Грейнджер! Мы среди маглов!       — Ой, прости! — виновато улыбнулась она. — Ложись на живот, быстро! О, боже! — снова простонала она, так натурально, что на щеках Малфоя выступил румянец.       — Я не готов! — вдруг запаниковал он.       — Малфой! — процедила она сквозь зубы и толкнула его на кровать. — Ещё! Пожалуйста! — стала выкрикивать Гермиона. — На живот, я сказала! — прошипела она.       И он, давясь от беззвучного смеха, перевернулся на живот.       Гермиона начала громко стонать, делая паузы, и бросила между делом: «Петрификус Тоталус». Малфой вздрогнул и замер. Гермиона быстро стянула рубашку с его широких жилистых плеч, отодвинула волосы с шеи. Нашла зашитый шрам. Ощупывая его пальцами, с восторгом убедилась, что под кожей точно что-то есть. Её стоны переросли в крики, когда она направила кончик палочки на его шею.       Было страшно, но Гермиона уверена, что если не сделает этого прямо сейчас, то уже через час Амбре может усыпить Малфоя и вывезти туда, где его никто не найдёт, а раз она не может этого позволить, значит, ей придётся биться за него, и все маглы, находящиеся в цирке, могут пострадать. А от маяка его избавить необходимо. Кто знает, насколько задержится Гарри?       Продолжая стонать и сделав паузу, произнесла: «Диффиндо».       Кожа разошлась, Малфой застонал, кровь выступила наружу.       — Экскуро! — торопливо проговорила она. — Акцио маяк.       Маленький силиконовый пакетик выплыл из-под кожи и опустился ей на ладонь.       — Эпискей! — радостно выпалила Гермиона, наблюдая, как останавливается кровь и затягивается рана, и продолжила усердно стонать и выкрикивать нежные слова, какие в голову приходили: — Мой волк! О, да, мой зверь! Пожалуйста, ещё! Фините! О, боже!       Малфой слабо зашевелился и застонал с ней в унисон:       — Твою мать, Грейнджер! Это охереть как больно! — прошипел он, снова стон.       — Ну прости! — прошептала она. — У нас кульминация будет или как? Должна быть, правильно?       Он тихо засмеялся и упал на кровать, не сводя глаз с её восторженного лица, когда она демонстрировала ему уже очищенный от крови пакетик.       Гермиона запрокинула голову, не скрывая улыбки, прокричала:       — Ещё! Ещё! Да-а-а!       Он издал громкий стон, от которого по её спине прошла волна мурашек, и оба замолчали, глядя друг другу в глаза.       Спустя минуту Малфой приглушил свет.       — Что ж, — наконец выдохнул он. — Какой у тебя план? Я не смогу выйти незаметно.       — Предоставь это мне. Как думаешь, когда Амбре придёт после моего ухода?       — Не знаю, всегда по-разному, а вот Мёрфи явится сразу. Он всегда это делает.       — Зачем? — нахмурилась Гермиона.       — Он знает, что я голоден как волк после всех этих… утех, — хищно улыбнулся он. — Патрик распорядился устраивать пирушку специально для меня.       — А если потребовать сейчас? — прищурилась она.       — В смысле? — нахмурился он.       — Ты потребуешь еду, её принесут, потом я забираю тебя отсюда, а когда явится Амбре — твой след уже простыл, а маяк, — она потрясла им в воздухе, — останется здесь.       — Будет лучше, если мы сможем запутать след, скажем, прицепим его на кого-нибудь.       — Нет. Это плохая идея. Так он может раньше обнаружить, что ты вышел из фургона.       — Тоже верно.       — Нам нужно где-то пересидеть буквально сутки, — она бросила взгляд на свои наручные часы, — даже уже меньше, и мы сможем порталом вернуться домой.       — Прятаться сутки… — задумчиво повторил Малфой. — Жаль, у тебя не было денег на столько времени, — усмехнулся он.       — Твой хозяин настоящий хапуга.       — Он просто бизнесмен. Раздевайся, — заявил Малфой и быстро сбросил с себя шёлковую рубашку, а затем туфли и брюки, оставшись в облегающих трусах-шортах.       Гермиона зарделась, совершенно потеряв способность контролировать свой взгляд, скользивший по всей его фигуре снизу вверх по его идеальным ногам, привлекательной выпуклости в области паха, истерзанному шрамами мускулистому животу, груди, плечам. Сердце билось чаще.       — Грейнджер, мы отыгрываем или нет? — с раздражением спросил он, и Гермиона опомнилась.       — Но, может, я уже оделась? — с надеждой улыбнулась она, нерешительно снимая заколку с волос и рассыпая локоны по плечам.       В этот раз замер Малфой.       — Раздевайся и забирайся под одеяло, — велел он, отвернулся и пошёл к двери, говоря на ходу: — Разбросай свои вещи по комнате.       — Я никогда так не делаю! — возмутилась она.       — Сделай. Всё бывает впервые. Я раздеваю грубо.       — Ужас… — прошипела она себе под нос и стала быстро раздеваться, стараясь успеть до его возвращения.       Она слышала, как открылась дверь, как Малфой позвал Мёрфи и велел ему поторопиться, потому что он хочет накормить гостью.       Когда мужчина вернулся, Гермиона уже забралась под одеяло и чувствовала себя крайне неуверенно.       — Сними лифчик, — потребовал он. — Лямки видно.       — Я не хочу. Я, может, в нём…       — Со мной ты бы не осталась «в нём», Грейнджер! Какой нормальный мужчина будет заниматься этим…       — Ла-а-адно! — проворчала она и, нырнув под одеяло с головой, стянула лямки с плеч.       — Не мухлюй! — игриво прокричал он.       — Паразит! — прошипела она и вышвырнула лифчик куда попало.       — Подыграй мне! — бросил он и плюхнулся рядом с ней как раз в тот момент, когда входная дверь, стукнувшись о стену, распахнулась, и парень, с заставленным подносом и большой корзиной на локте протиснулся в комнату.       Внезапно Малфой сгрёб её в охапку и ласково зарылся носом в её волосы, опаляя жарким поцелуем шею.       Дыхание перехватило. Гермиона ощутила мощную волну возмущения, смешанного с необъяснимым восторгом. Она только теперь осознала, как восхитительно от него пахло. И это не был парфюм, и не запах мыла, это было что-то естественное, чистое, мужское, от чего она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Гермиона вся съёжилась, пытаясь прийти в себя, и даже Мёрфи, расставлявший угощения на столе, уже совершенно её не волновал. «Подыграть! — кричала она своему сознанию, которое мутилось от того, как его руки сжимали её талию, а его губы снова и снова оставляли поцелуи на шее. — Я должна подыграть и всё!»       Она неуверенно обняла его плечи, ощущая пальцами каждый шрам, каждую затягивающуюся рану.       — Тебе понравилось, солнышко? — еле слышно выдохнул он, и она была почти уверена, что Мёрфи этого не слышал.       — Да, мой волчонок, — прошептала она так же тихо, зарываясь пальцами в его невообразимо приятные мягкие волосы. Мурашки волнами блуждали по её телу, и так хотелось прикасаться к нему ещё и ещё.       — Ты ещё придёшь? — чуть громче спросил он.       Гермиона бросила взгляд на парня, который явно прислушивался к их разговору.       — Я бы очень этого хотела, — ласково ответила она. — А я могу остаться ещё немного?       — У вас десять минут, — будто нехотя бросил Мёрфи.       Малфой поднял голову и взглянул в её растерянные глаза.       — Мы ещё что-нибудь успеем за десять минут, правда? — шепнул он и лучезарно улыбнулся.       Она не могла отвести взгляда, замершего на его губах. Гермиона с нежностью тронула подушечками пальцев белый небольшой шрам, разрезавший его губы слева.       — Уверена, так и будет, — выдохнула она, осознавая, как безумно хочется, чтобы он поцеловал её. Немедленно.       В этот момент Мёрфи поставил на стол последнюю тарелку и вышел. Дверь хлопнула. Малфой тут же вскочил, и Гермиона, снова начав дышать, упала на подушку и уставилась в потолок.       — Отлично сыграли, — спокойно заявил Драко и направился к накрытому столу. — Надо поесть на дорожку. Что дальше?       Гермиона ощутила, как на её колени приземлился лифчик. Она и не представляла, что способна испытывать такую глубокую досаду.       — Думаю, — наконец собравшись с мыслями, произнесла Гермиона, — через десять минут я наложу на тебя чары невидимости, и мы спокойно уйдём.