Зверь снаружи. Кто внутри?

      Гермиона нервно ходила по комнате из угла в угол. Казалось, что, если она не выскажется, то её просто на части разорвёт от нетерпения. У неё даже возникла безумная мысль разбудить Драко. Это было настолько навязчиво, что хотелось завизжать.       Светало. Гермиона, в своей обычной светло-розовой пижаме в цветочек, вошла в кухню, сварила кофе. Она стояла у окна, наблюдая движение проснувшегося города. Люди кутались в тёплые пиджаки и пальто, автомобили выстраивались в длинные, медленно продвигающиеся, очереди. Это движение успокаивало. Жизнь текла размеренно, вернувшись в своё русло.       — Почему я уверен, что ты не спала? — послышался хриплый голос за её спиной.       — И тебе доброе утро, — улыбнулась она и отпила вкусного горячего напитка. — Как ты?       — Чувствую себя наволочкой, вынутой из стиральной машины.       — Таким чистым? — усмехнулась она.       — Таким выжатым и мятым, — вздохнул Драко и устало опустился на стул, прислонившись к спинке и закрыв глаза, словно собирался продолжить спать.       Гермиона тихо смеялась, любуясь его растрёпанным видом: волосы в разные стороны, через всю правую щёку пролегли длинные полосы — след от подушки, одежда действительно измялась.       — Извини. Надо было тебя разбудить и предложить перейти в спальню.       — Поздно спохватилась, — проворчал он. — Так почему ты не спала? Плохо прошло?       — Да нет. Всё прошло лучше, чем я думала. Передо мной извинились, похвалили и обещали разобраться. Кингсли неплохой человек, всем нам свойственно ошибаться, однако то, что он поведал…       Она задумалась. Малфой приоткрыл глаза и смотрел на неё из-под опущенных ресниц.       — Значит, связь есть. Патрик не лгал, — сделал вывод Драко.       — Да. Кингсли — друг твоего пленителя. Друг детства. Скажи, за все эти годы, что ты был там, неужели он ни разу не намекал, что знаком с миром магии? Никогда-никогда?       Драко думал, снова прикрыв веки. Гермиона теряла терпение, но ждала, понимая, что ей нужны настоящие воспоминания Драко, а не предположения.       — Даже если и намекал, — наконец произнёс Драко, — то делал это так тонко, что я не понял. Сейчас, когда мы знаем, что он сквиб… О, это даёт широчайшие возможности предполагать! — Драко открыл глаза, и Гермиона увидела удивительно азартный блеск в его взгляде, будто идеи рекой потекли в его сообразительную голову. — Совершенно очевидно, что Патрик пользовался возможностями магов, доступными ему, конечно. Он мог проникать в магическую часть Лондона, я уверен, или быть связанным с магами-поставщиками, иначе откуда бы он взял порошок мгновенной тьмы?       — Верно, — одобрительно кивнула Гермиона. — Мне нравится ход твоих мыслей. Он что-нибудь говорил о своих родителях?       Драко сосредоточился.       — Однажды, — чуть прищурившись вспоминал он. — Я знаю, что их убили. Он этого не скрывал — все знали об этом. Но я не видел ни одного фото, хотя уверен, что Патрик очень их любил.       — Колдографии, возможно. Он не мог их выставлять напоказ.       — Да, может быть, — повёл плечом Драко. — Более того, он бессчётное число раз намекал, что знает о моей «особенности». Может, магия во мне… — он тяжело вздохнул, — и умерла, но я выжил после заражения. Более того, возможно, он знал, кто такие Пожиратели Смерти, — сердце Гермионы замерло, — он долго изучал мою метку, расспрашивал, как я её получил, пришлось сказать, что мне набили её насильно, что я этого не хотел, а он так… подозрительно усмехнулся. Спустя пару дней я проснулся уже с забинтованной рукой. Болело жутко, просто ужасно, будто с меня кожу содрали, а он сказал: «Ты же всё равно хотел от неё избавиться».       — Как жестоко, — еле-еле сдерживая возмущение, выдохнула Гермиона. — Значит, вполне возможно, что моё предположение верно. Это всего лишь гипотеза, но…       — О чём ты? — подозрительно прищурился Драко.       Гермиона вдохнула поглубже. Выдохнула.       — Кингсли рассказал о гибели его родителей. В те времена предполагали, что они стали жертвами Пожирателей Смерти. Возможно, нас с тобой тогда ещё даже на свете не было, — Драко смотрел на неё широко распахнутыми глазами, и его грудь вздымалась с такой силой, что Гермионе стало не по себе. — Не волнуйся, пожалуйста, иначе я все свои гипотезы буду держать при себе.       Она тут же поставила кружку на стол и быстро налила Драко воды с помощью Агуаменти. Он выпил её залпом и продолжал смотреть на девушку в ожидании.       — Что ещё? — бросил он.       — Ты сказал ему свою фамилию?       — Нет.       — То есть он не знал, что ты — Малфой? Твоя фамилия очень известна в Магическом мире.       — Я назвал лишь имя. Фамилию скрыл. Зачем маглу моя фамилия, это ему никак не поможет, и мне, как оказалось, тоже.       — В общем, я предполагаю, что ты, как ни прискорбно, стал объектом мести. Возможно! Я не могу это утверждать наверняка. Кингсли сказал, что Патрик был прекрасным, сердечным человеком, но прервал с ним связь восемь лет назад, сразу после войны. Очевидно, он хотел тебя скрыть, хотел держать при себе, как цепного зверя… из мести за родителей. Ты ведь сказал ему, что богат и знатен, что потерял родителей, и у тебя была метка Пожирателя. Да, ты был совсем мальчиком, — с грустью говорила она, — ты не мог убить его родителей, но Амбре мог подозревать, что твои родители…       — Ладно! — тяжело выдохнул он. — Довольно. Я понял твою гипотезу.       Гермиона умолкла. Драко задумчиво смотрел в одну точку. Сейчас девушке казалось, что в душе наступила тишина. Словно её предположение нашло отклик, может быть, даже подтвердилось, и в мыслях образовалась пустота. Но его будто окаменевшее лицо вновь заставило сердце болезненно сжаться. Почему она не может действовать мягче? Почему лупит каждой своей мыслью прямо в лицо, не щадя, не раздумывая. Она может быть права, но…       — Возможно, я ошибаюсь, — тихо продолжила Гермиона. — Может быть, дело вовсе не в мести, а в жажде власти. Власти над магом, утратившим возможность ему противиться. Он ведь сквиб, а сквиб в чистокровной магической семье — огромная трагедия, ведь так? Поэтому и это нельзя сбрасывать со счетов.       — Всё это какие-то недостаточные мотивы, тебе не кажется? — задумчиво произнёс Драко. — Месть, желание превосходства. Мелко для успешного человека. Есть что-то ещё, о чём мы можем даже не подозревать. Ему было важно во что бы то ни стало меня схватить, спрятать, скрыть. Почему?       — Это нам предстоит выяснить, — так же задумчиво ответила Гермиона. — Боюсь, как бы мне не пришлось установить слежку за нашим Министром Магии. Мне это очень не нравится. Кингсли бывший мракоборец — честный человек. Если он скрывает какие-то грязные тайны…       — Будешь его прикрывать? Как меня? — усмехнулся Драко.       — Я тебя не прикрывала! Когда? — возмутилась Гермиона.       Драко встал, подошёл ближе. Как-то слишком близко, и Гермиона подняла голову, чтобы смотреть ему в глаза.       — Когда не позволила дать показания. Против себя самого, — почти прошептал он, и уголок его губ, разрезанный шрамом, чуть приподнялся в ухмылке.       — Это банальное благоразумие, Драко, — почему-то прошептала она, с трудом прочистила горло, ощутив вдруг, что от его близости перехватывает дыхание. Хотелось вдохнуть полной грудью, втянуть носом его аромат, ненавязчиво заполняющий её лёгкие. В нём было что-то чарующее, и на мгновение она задумалась, не из-за этого ли каждый раз, когда он рядом, волнение наполняет всё её нутро? Собраться с мыслями не получалось, будто неведомый переключатель отрезал путь в здравомыслие. — Я просто… на самом деле… — она снова прочистила горло, отвела взгляд и сделала маленький шаг назад, чем заставила его лицо моментально помрачнеть. — Знаешь, я просто понимаю, что тебе нужен защитник. Тебе придётся рассказать ему правду о своём побеге…       — Это проблема, Грейнджер, — невесело усмехнулся он, — потому что я не помню свой побег.       — Что? — с состраданием выдохнула она. — Как же так?       — Сваришь мне кофе? — вдруг совершенно спокойно спросил он, и Гермиона растерялась.       — Кофе? Да, конечно! Как бестактно с моей стороны, я должна была сама предложить.       Она сорвалась с места и магией отправила турку мыться, затем налила воды, насыпала кофе и, направив на турку палочку, быстро заставила напиток закипеть.       — Сливки, сахар?       — Да, благодарю?       Она левитировала кружку с готовым напитком прямо Драко в руки. Он подошёл к окну. Город уже совсем проснулся. Пасмурный день. Стал накрапывать дождь.       — Он убил мать на моих глазах, — тихо заговорил Драко, и Гермиона медленно опустилась на стул, переполняясь сочувствием и ужасом. — Я понимал, что не справлюсь с ним, ты ведь знаешь, нас лишили волшебных палочек. Боец из меня был никакой, что я мог против бешеного зверя? Последнее, что я помню, как он рвал зубами моё плечо. Наверное, не планировал оставлять в живых. И её окровавленное тело рядом. Потом я очнулся где-то в лесу. Не знаю где. Всё ужасно болело. Мать стояла перед глазами, её крики звучали в голове. Я не понимаю, почему не умер. Но вернуться домой не смог. Не смог трансгрессировать. Прежде я мог без палочки применять Акцио, но и это оказалось недоступно. Салазар… — с горечью усмехнулся он, и его голос словно стал сломанным, — я чувствовал себя настолько виноватым и беспомощным, что хотел тут же сброситься с обрыва в пропасть. Разбиться и не мучиться больше ни от боли, ни от страха и ненависти. Никому этого не понять. Никогда.       Она увидела, как дрогнули его плечи. Как он затрясся в беззвучных рыданиях, и она подбежала к нему, выхватила горячую кружку из рук и, поставив её на подоконник, крепко обняла Драко, притянув к себе.       — Не говори больше! — торопливо зашептала она. — Тихо. Тихо. Больше ничего не говори. Отдашь свои воспоминания следователю, хорошо? Сделай это! Ничего не говори. Он всё увидит сам, так будет легче для всех. Тебе не нужно снова переживать это. Скажи защитнику, что готов предоставлять воспоминания, и всё решится само собой, понял?       Он кивнул, и она почувствовала, как его руки обвивают её плечи, его глубокий вдох у виска, ещё один вдох. Он замер. Затих. Его дыхание медленно выравнивалось. Гермиона успокаивающе поглаживала ладонью его спину, ласково приговаривая: «Всё хорошо. Всё закончилось».       Гермиона вдруг почувствовала, что Драко осторожно зарылся пальцами в её волосы. Мурашки пробежали по всему телу, и она вдохнула глубоко, ощущая, как головокружение отключает сознание. Они стояли обнявшись несколько минут, но с каждой минутой ей всё больше казалось, что это странное головокружение окутывает туманом разум.       — Ты… — вкрадчиво прошептал он, — пахнешь покоем, Грейнджер.       Из его груди послышался низкий утробный рык, похожий на стон. Он уткнулся лицом в её кудри, втянул носом аромат, и её головокружение переросло в неконтролируемый трепет. Гермиона стиснула в кулаках футболку на его спине, а он всё вдыхал — тяжело, прерывисто. Его дыхание стало похоже на дыхание запыхавшегося зверя, бежавшего очень быстро, а потом резко остановившегося.       Драко вдруг замер, задержал дыхание, вздрогнул, словно испугался чего-то и резко отстранился, почти оттолкнув её.       Гермиона осознала, что поток мыслей, что ещё несколько минут назад наполнял её голову, смешался, растворился. Единственное, чего она хотела, чтобы он был счастлив. Быть с ним рядом. Снова вдохнуть его аромат. Это было неправильно. Стало страшно, и она отступила назад на два шага, глядя в его почти безумные глаза. В них было столько… удивления. Он смотрел на неё, будто встретил давно потерянного близкого человека, узнал его, но не может поверить своим глазам.       — Прости, — выдохнула она, выставляя перед собой ладонь, словно пытаясь усмирить зверя, сама не совсем осознавая случившееся. — Прости, я… не должна была…       А он смотрел на неё, скользя взглядом по её лицу, волосам, плечам. Он приподнял голову, снова глубоко вдохнул. Ещё раз. И закрыл глаза, словно испытывал наслаждение.       — Вот за этим они приходили… — томно, с хрипотцой, растягивая слова, проговорил Драко. — Жалость. Материнский инстинкт. Страсть. Женщина. Ты просто женщина, Грейнджер. Мой… друг, — он чуть опустил голову. Коварная ухмылка родилась на его лице, и Драко прикусил нижнюю губу, а его улыбка становилась всё шире. И Гермионе показалось, что её простенькая пижама, состоящая из длинных брюк и широкой рубашки, кажется, перестала быть препятствием для его взгляда. Он смотрел исподлобья, яростно, чуть склонил голову набок, и его взгляд медленно проследовал от её лица к груди, животу, ногам. Он снова глубоко вдохнул.       Гермиона, словно заворожённая, наблюдала эти странные метаморфозы. Внутренний трепет разливался жаром по всему телу, словно размягчая её, расслабляя, под его взглядом она становилась беспомощной. Ей больше не хотелось жалеть его. Стало страшно. Сердце замирало. Её бросало то в жар, то в холод. Гермиона задрожала. Застыла, словно маленький зверёк перед нападением удава.       И вдруг он затряс головой. Резко, отчаянно, будто собака, намокшая под дождём и желавшая стряхнуть с себя лишнюю влагу. Или наваждение. Он снова посмотрел на её перепуганное лицо, и к его удивлению, добавилась досада. Словно близкий человек, которого он узнал, был ошибкой. Он обознался — принял её за другого.       Он распрямил плечи, вздёрнул подбородок.       — Зверя лучше не тревожить, — прошептал Драко. — Он падок… на ласку. Тебе лучше не подходить ко мне.       Драко взял свою кружку, вдохнул аромат кофе, словно хотел избавиться от затмившего его разум запаха стоявшей рядом девушки. Сделал глоток и отвернулся, устремляя взгляд вдаль.       Растерянность не отпускала. Гермиона, как ей казалось, начала понимать, что за магия сосредоточена в нём. Дикая, необузданная магия, совсем не похожая на её. Она всеми силами противилась осознанию того, что её тянет к нему с первой минуты, как она оказалась рядом с ним. Вот, как он действует. Так действовал на женщин, которые приходили к нему. Жалость. Материнский инстинкт. Страсть.       Нет! Нет-нет! Она не могла попасть в эту ловушку! Только не она! Возмущение переполнило всё её нутро. Гермиона не верила, что зверь способен так вскружить голову.       И тут она вспомнила Тонкс. Нечаянно. Внезапно. Почему она никогда не думала об этом раньше? Гермиона вспомнила, как Тонкс смотрела на Римуса. Эту преданность. Жажду. Надежду. Она обожала его каждой своей клеточкой, каждой частичкой своей души. Вспомнила, с какой нежностью она говорила о нём, с какой любовью.       Гермиона решительно тряхнула головой, в надежде выкинуть оттуда даже мысль о том, что она и Драко… Нет. Этого не будет. Или… Ещё раз — нет!       Она с досадой схватила свою кружку и стала её мыть. Помыла турку, чайные ложки. С каждой секундой она раздражалась всё сильнее, потом остывала и снова злилась на саму себя. Ему тяжело. Он пережил столько боли и зла, а у неё кружится голова от его запаха?! Бесчувственная! Эгоистичная дура! Чем она лучше них? Хотелось завопить в голос. Она так увлеклась самобичеванием, что не заметила, как он подошёл ближе, и пришла в себя, лишь когда его кружка опустилась рядом с мойкой.       — Ты моешь эту ложку уже пять минут, — насмешливо произнёс он. — Уверена, что она всё ещё грязная?       — Не надо надо мной подшучивать, — недовольно ткнула она его той самой ложкой в грудь. — Я сейчас увидела тебя таким странным. Просто… отойди, — выдохнула она и взялась мыть его кружку.       Он отошёл на пару шагов.       — Не кори себя, Грейнджер, — усмехнулся Драко. — Не ты первая, не ты последняя.       — Не надо! — резко бросила она.       — Просто уясни, что со мной тебе ничего не светит.       — Что ты о себе возомнил? — она резко выключила воду и обернулась. — Думаешь, твой «внутренний зверь» так привлекателен? Ты меня напугал!       И он широко улыбнулся:       — Моё обоняние не обманешь, солнышко.       — Не называй меня так! — топнула она ножкой, и Драко рассмеялся. — Вижу, ты уже совсем в норме, — иронично скривилась она. — Знаешь, меня резкие перепады твоего настроения просто убивают.       — Понимаю. Но речь не об этом. Я сейчас серьёзно, — и Гермиона скрестила руки на груди, борясь с раздражением. — Я говорю это для твоего же блага. Не обольщайся на мой счёт. Я — одинокий волк, ясно? Так будет всегда. Не стоит строить иллюзий.       — Ты действительно слишком большого о себе мнения, — усмехнулась Гермиона. — Но знаешь, мне это даже нравится. Это лучше, чем тужить о прошлом. И ты меня не убедил. А знаешь почему?       — Почему же, — иронично скривился он.       — Потому что у Римуса была жена и сын. Впрочем, сын и сейчас есть. А знаешь, кто была его жена?       — Какое мне до этого дело, не понимаю, — усмехнулся Драко. — Кто такой Римус Люпин? Преподаватель-оборотень? Хочешь сказать, его жизнь сложилась успешно? Он погиб и…       — Да, вместе с ней, — понизила голос Гермиона. — Она очень его любила. Тонкс. Твоя двоюродная сестра.       Драко нахмурился, отвернулся, а она продолжала:       — Они погибли вместе. Но я хочу сказать не об этом…       Внезапно в кухню ворвался сияющий олень.       — О, сохатый явился, — брезгливо бросил Драко.       — Гермиона, — заговорил Патронус. — В десять утра Большой Брат встретится с Артистом. Это секретно, но мы можем послушать. Если тебе интересно, приходи заранее.       Патронус исчез. Гермиона бросила на Драко опасливый взгляд.       — Продолжаете нарушать правила, Гриффиндор? — усмехнулся он. — И сколько очков с вас снимают?       — Нас ещё ни разу не поймали! — загадочно прошептала она и широко улыбнулась. — Половина девятого, пора собираться. Я вернусь пораньше, чтобы проводить тебя в Министерство. Не выходи из квартиры!       Она направилась в спальню переодеваться, Драко, проводив её, замер посреди коридора.       — Почему у тебя нет телевизора? Со скуки можно сдохнуть! — громко произнёс он, и Гермиона медленно выглянула из спальни с широко распахнутыми глазами. — Что? — усмехнулся он. — Я привык коротать время месяцами.       — Во-первых, — назидательно начала она, — у меня полно интереснейших книг. А во-вторых, мне некогда смотреть телевизор. Он мне не нужен.       Она скрылась из вида.       — Телевизор, — шептала она себе под нос, доставая свой рабочий костюм с эмблемой Министерства Магии на груди, — Драко Малфой и телевизор. С ума сойти. Издеваетесь?       — Я всё слышу! — пробасил он из соседней комнаты.       — Блин… вот ушастый.       — Слышу!       — Заткни уши! — сердито крикнула Гермиона.       — Ни за что, ты ужасно мило ворчишь.       — Мило ворчишь! — шёпотом передразнила она. — Мило? — искренне удивилась она.       — Я всё ещё здесь.       Гермиона не смогла сдержать улыбку. Ей нравилось, что его настроение улучшилось, но всё же она не забыла, что разговор их так и не был закончен, однако решила не возвращаться к этому прямо сейчас. Через десять минут она вошла в гостиную в кожаном коричневом пальто мракоборца Министерства и высоких зашнурованных берцах, на ходу вытащила из кармана волшебную палочку и только теперь заметила Драко, замершего у стеллажа с фотографиями.       Вид у него был не то чтобы удивлённый, скорее растерянный, но спустя пару секунд он взял себя в руки и невозмутимо усмехнулся:       — Явись ты к Патрику в таком виде, дело решилось бы через пять минут.       — Если бы некоторые не скрыли от меня его происхождение, я бы так и явилась, уж поверь, — деловито вздёрнула она подбородок. После чего громко произнесла: — Акцио рапорт!       Папка с документами стремительно влетела в гостиную, и Гермиона ловко её схватила. Драко хмыкнул.       — И у тебя получится, — уверенно заявила она.       — Ага, сейчас! — усмехнулся он. — С чего бы?       — Вот увидишь. Когда все эти разбирательства закончатся, мы отправимся в Косой переулок и купим тебе новую палочку. И не корчи эти скептические рожицы. Они, конечно, очаровательны, но ты просто ещё не вернулся в Магический Мир. Ты всё вспомнишь! — убедительно заключила она. — Я скоро.       Гермиона вошла в камин и последний раз взглянула на немного растерянного, но всё же воодушевлённого Малфоя. Порох вспыхнул, и Гермиона исчезла в зелёном пламени.