***
Полнолуние обещало стать настоящим испытанием. Драко так сильно переживал, что несмотря на Волчье противоядие его сильно тошнило, а раздражительность была буквально критической. Он два дня скрывался в своей спальне, и Гермионе было не по себе. Она прекрасно понимала, что волнение сильно его подкосило. Рождение дочери потрясло Драко до глубины души, ведь он всем своим существом переживал за любимую женщину. Джинни прислала сову с предложением помощи, поскольку Гарри беспокоился за подругу. Сам он особо не помог бы с ребёнком, но, по крайней мере, Гермиона была бы не одна. Однако, она отказалась от помощи, не желая, чтобы в доме во время полнолуния было много несведущих людей. А лучше, чтобы их вообще не было. Мистер Белби, как обычно, помог распределить «гостей» поместья в подземельях. Когда Гермиона добралась до камеры мужа, ужаснулась его внешним видом. Драко так исхудал и измучился, что она засомневалась в его нормальности, если это можно было так назвать. Уже закрыв на ключ железные браслеты на жилистых руках, она взглянула в его огромные больные блёклые глаза. — Принеси её, — еле ворочая языком, страдальчески попросил он. — Пожалуйста, Гермиона. Принеси её ночью. Сегодня. — Драко… — начала было Гермиона. — Прошу тебя, — шепнул он пересохшими губами. — Эти дни я медленно схожу с ума от ужаса, милая. Я прошу… — Хорошо, — с нежностью улыбнулась она, ласково коснувшись ладонью его колючей щеки. — Уверена, ты ей понравишься. Драко измученно улыбнулся. Он словно доверчивый зверь потёрся лицом о её ладонь, и эта удивительная повадка отдалась теплом в сердце. В уютной детской было так хорошо. После холодных неприветливых подземелий комната маленькой наследницы казалась настоящей сказкой. Отвергнув розовые цвета, родители предпочли спокойные кремовые, решив в дальнейшем вносить частички ярких красок так, как этого захочет Лайнес. Драко выбрал имя для дочки, желая почтить традиции Блэков. Однажды, в его далёком детстве, мать объяснила ему, почему выбрала имя «Драко», ведь Блэки испокон веков давали потомкам имена в честь созвездий и звёзд. Сама же Нарцисса Малфой не удостоилась такой чести, потому что была отмечена иначе. Когда она родилась, покорила всё семейство своей красотой: светлой кожей и волосами, доставшимися от далёких предков. Она напоминала нежный белый цветок и родители решили нарушить традицию, назвав дочь именем прекрасного цветка, достойного любования. Однако она всегда мечтала, что все её потомки будут носить имена звёзд или созвездий. Гермиона помнит тот день, когда Драко, лёжа с ней рядом, ласково поглаживал её порядком округлившийся живот и говорил: — Мама хотела бы увидеть его, я уверен. — Её сердце до боли сжалось. — Позволь я выберу имя. Пожалуйста. — Это ведь будет что-то красивое, верно? — улыбнулась Гермиона. — Да, — кивнул он. — Если мальчик — Леон или Скорпиус, смотря каким он будет. Если кудрявый и темноволосый, то Леон… — Как очевидно, — усмехнулась Гермиона. — А если девочка, то Лайнес или Скорпия. — Скорпиониха — это страшно, — засмеялась Гермиона. — Для девочки просто жуть. — Ладно, согласен, — улыбался Драко. — Тогда Лайнес. В любом случае. — Я согласна. И сейчас, глядя на свою малышку — крошечную, темноволосую — Гермиона утопала в нежности. — Папа очень тебя любит, — прошептала она, склоняясь над кроваткой, трепетно касаясь кончиками пальцев пушистых каштановых волос дочки. — Ты не волнуйся. Это будет недолго, мы просто погуляем и вернёмся.***
Вой. Она проснулась от жуткого воя. Одинокого, заунывного. Гермиона подскочила с кровати, обнаружив, что несмотря на то, что уже собиралась идти, всё-таки нечаянно заснула, покормив Лайнес. Подойдя к кроватке, обнаружила дочку спящей. Немного волновалась, что разбудит её, но малышка спала крепко. Завернув её в тёплый плед, Гермиона медленно пошла по дому, устремляясь в подземелья. Заунывный вой продолжался, но Гермиона должна была кое-что проверить. В гостиной, развалившись в кресле, сидел Грегори и читал — это была его обычная постоянная миссия проводить полнолуние в поместье. Он на секунду зафиксировал взгляд на вошедшей Гермионе, нахмурился и вернулся к книге. — Что-то ему не по себе сегодня, — проворчал он. — Да. Драко хотел видеть дочь, а я проспала. — Манипулятор, — усмехнулся Грег, не поднимая глаз. — Тебя проводить? — Нет, всё хорошо, — улыбнулась Гермиона и, развернувшись, направилась в подземелья. Она тихо шла мимо камер. Оборотни поднимались со своих мест, гремя цепями, подходили к решётчатым окнам. А Гермиона тихо шептала спящей малышке: — Здесь дядя Алекс. А здесь наша милая Линди. Миссис Фрей, доброй ночи. Гермиона улыбалась самой счастливой на свете улыбкой. Она была уверена, что с этого момента Драко навсегда успокоится. Наконец-то это случится! Она подошла к двери, и заунывный вой наконец прекратился. Взгляд серых звериных глаз взирал на неё с укором. — Ну прости, — сдвинув брови над переносицей, с мольбой произнесла она. — Видимо, я устала за день и заснула. Его взгляд смягчился. Огромный светло-серый, почти белый волк медленно поднялся с лежанки и, волоча цепь по полу, побрёл к двери — нерешительно, опасливо. Гермиона осторожно отперла дверь одной рукой, чтобы не потревожить Лайнес. Он держался на расстоянии, пока она подходила ближе. Драко будто оцепенел, Гермионе даже показалось, что он перестал дышать. Она чуть больше раскрыла крохотное личико дочки. Огромный Вервольф склонился над ней, не сводя с дочери изумительного, полного теплоты взгляда. Он смотрел на неё долго-долго, внимательно, а потом аккуратно, но как всегда немного неловко, положил свою тяжёлую голову на плечо жены. Гермиона улыбнулась, растворяясь в любви. — Видишь, всё хорошо, — тихонько прошептала она. — Ты напрасно волновался. Она никогда не будет превращаться в Зверя. — Мощная лапа тронула её спину, чуть подталкивая Гермиону к его груди, и она обняла мохнатое плечо. — Я не сержусь, ты же видишь. Я всё понимаю, — шептала она. — Я тебя люблю, Драко. И она привыкнет. Ты для неё будешь таким же правильным, как любой человек. Она будет гордиться тобой, как я. Он шумно тяжело выдохнул, отпуская любимых, отошёл на шаг назад. И Гермиона, немного повозившись, заперла камеру и отправилась наверх. Уложив дочку в кроватку, спустилась в кухню, сварила кофе для верного телохранителя, подогрела немного выпечки. Гойл сдержанно кивнул, когда она поставила поднос на маленький столик. — Спокойной ночи, — улыбнулась она. — Угу… — проворчал Грег, и Гермиона со спокойной душой направилась к выходу. — Грейнджер… Она никогда не обижалась, ему проще всего было обращаться к ней так, по прежней фамилии, и она была не против. Гермиона обернулась, замечая, что его лицо стало каким-то неуверенным, немного задумчивым. — Да? — тихо отозвалась она. — Я… — Он покусал нижнюю губу и решительно тряхнул головой. — Ладно, ничего. Спокойной ночи. — Уверен? — уточнила она. Он молчал. Гермиона развернулась и медленно вернулась к столику. Грегори явно занервничал. — Что ты хотел? Я могу помочь? Он глянул на неё мельком, уставился на огонь в камине, нервно теребил обожку книги в руках, молчал. — Грегори, если это секрет, я никому не скажу, обещаю, — тихо произнесла Гермиона. — Ты можешь на меня положиться. — Это глупо, — с усмешкой вздохнул он. — Все люди иногда делают глупости, как им кажется. А потом оказывается, что это было нечто важное. Он вдохнул поглубже, а потом резко выдохнул: — Сколько лет Линди? Гермиона вспыхнула изнутри. Какая-то ненормальная радость охватила сердце, но она осадила себя, чтобы не расплыться в улыбке. Напротив, она сотворила самое что ни на есть серьёзное выражение лица. — Недавно исполнилось семнадцать, — спокойно ответила она. — В этом году она должна была закончить Хогвартс. Из-за болезни пришлось перейти на домашнее обучение. Школа Магии и Волшебства пока не готова принимать у себя Вервольфов. Профессор Люпин был исключением в свои студенческие годы. Грегори понурился. — Она тебе нравится? — осторожно и очень тихо спросила Гермиона. — Маленькая слишком, — проворчал он. Гермиона скептически дёрнула плечом. — Ничего страшного. Если она тебе нравится, можно ведь и подождать немного. — Глупость это всё, забудь, — с досадой выдохнул он и поднялся из кресла, отвернулся, чтобы она не могла видеть его лицо. В душу вползло что-то неприятное, ироничное, даже злое. Гермиона сама не успела понять, почему сказала: — Вообще, да. Зачем тебе связываться с оборотнем? Гойл резко обернулся и бросил на неё переполненный осуждением взгляд. — Это здесь ни при чём! — воскликнул он. — Я же только о возрасте спросил. — А ты подумай хорошенько! — понизив голос, прошипела она. — Так ли тебе нужно связываться с женщиной, которая может тебя загрызть в случае чего. Если ты решил поиграть с девочкой, то очень рекомендую подумать ещё раз! Он смотрел на неё удивлённо, почти с ужасом. А потом совершенно неожиданно расплылся в коварной усмешке, но было в ней невероятное, глубокое почтение. — Самка Вервольфа, — криво улыбнулся он. — Защищаешь свою стаю, не так ли? — А ты думал! — усмехнулась Гермиона. — Я не могу допустить, чтобы моя семья пострадала, а девочка в результате оказалась в Азкабане из-за нечистых помыслов мужчины. — Я ещё ничего не сделал, а ты меня уже загрызть готова! — рассмеялся Гойл. — Ничего подобного, — смягчилась Гермиона. — Я просто предлагаю тебе хорошенько всё взвесить. Ты ведь общаешься с Драко, общаешься с ними и осознаёшь ответственность, верно? Это не просто девушка, не просто волшебница, она заражена ликантропией, такими вещами не шутят. Я осознанно выбрала. Тебе рекомендую сделать то же самое, вот и всё. Он молчал, глядя на огонь. Гермиона смотрела на него, понимая, что в его голове происходит что-то очень глобальное. Похоже, не только в голове, но и в душе. Она подошла ближе, смотрела на огонь, стараясь подобрать нужные слова. — Связь с оборотнем — это очень серьёзно, Грегори, — тихо произнесла она. — Связь с оборотнем — это глубокая верность. Это иной мир, не такой, к какому мы привыкли. Это особенно ответственно. Она взглянула на него, и Гойл повернул к ней голову, посмотрел в глаза. — Ты готов принадлежать ей, Грегори? — тихо спросила она. — Если нет, то лучше не рискуй. Если она ответит взаимностью — будет верна и предана тебе, ты станешь для неё всем, но и ты будешь привязан. Привязан так, что невозможно оторвать. Подумай, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы были счастливы и не страдали потом. — Мать волков, — с неким уважением усмехнулся он. — Спасибо за кофе. Гермиона поняла, что он услышал её. На душе стало спокойно.***
Гермиона не привыкла получать письма. Это было редкостью, обычно вся почта предназначалась Драко, и вдруг… Она с лёгким волнением вскрыла конверт, бросив взгляд на заинтересованного мужа, вдохнула поглубже и прочла вслух: — Здравствуй, Гермиона. Я пишу, переполняясь благодарностью. Сегодня Видар прислал сову из Хогвартса. Распределяющая Шляпа отправила его на Слизерин. С задержкой, но мой сын поступил в школу, уже и не ожидая письма с приглашением. Новая волшебная палочка выбрала его, и я не знаю, как выразить то, что чувствую. Благодаря тебе и Драко у моего сына появился шанс встать на верный путь, прожить жизнь со смыслом и исправить ошибки. Он скорбит по отцу, но держится, понимая, что Азкабан был единственным для него исходом. Спасибо вам за то, что принесли в мир то, что давно должен был сделать настоящий вожак, коим Фенрир не смог стать. Поздравляю вас с рождением дочери — это чудесное известие. Всего вам наилучшего. Эрменгарда Гермиона встретила озадаченный взгляд Драко. Он явно не был рад известию. — Всё будет хорошо, — тихо произнесла Гермиона. — Вот увидишь. — Его место не в Хогвартсе, — холодно ответил Драко. — Этот мальчик — сын монстра. — Драко, он ребёнок. Ему нужен был этот шанс, — с мольбой отвечала она. — Мы не могли упрятать его в Азкабан — это невозможно. Будем надеяться, что он исправится… — Одному такому уже давали шанс. Посмотрим, — с сомнением шепнул Драко.