Зверь снаружи. Кто внутри?

      Гермиона испытывала какую-то необъяснимую тревогу. После рождения малышки Лайнес прошло почти два месяца, и всё это время Драко был необыкновенно заботлив и осторожен. Его словно подменили, и Гермионе часто казалось, что он ведёт себя не как обычный человек, не как мужчина, а как заботливый волк-отец — глава семейства. Драко так тщательно оберегал покой своих «любимых девочек», что ей стало в какой-то момент казаться, будто он отдалился. Его спокойствие удивляло, но и беспокоило.       Драко много работал, всё свободное время посвящая глубокому изучению трансфигурации и возможностям анимагических чар. Он почему-то был абсолютно уверен, что это именно тот путь, который приведёт его к результату. Гермиону поражала его работоспособность: днём он следил за теплицами, уходом за аконитом, его сбором, подготовкой и упаковкой, контролировал рабочих, занимавшихся модернизацией поместья, а ночью уходил в оранжерею. Было даже иногда непонятно, когда он успевает спать.       Сегодня она была особенной. Гермиона надела одно из своих любимых платьев из нежного шифона необычной расцветки: переливов от нежно-розового до глубокого бордового, с заманчивым декольте. Платье красиво обнимало её ноги, доходя до колен, подчёркивало талию, а туфли-лодочки на каблуках придавали изящества. Гермиона замирала в невозможности объяснить свой внутренний трепет. Волны тепла ласкали тело, а в душе царила весна, невзирая на холодное дождливое осеннее утро.       Она тихо вошла в оранжерею. Поразительная тишина умиротворяла, дарила душе очарование. Лишь маленький искусственный водопад нарушал эту тишину. Аромат пионов пьянил, и когда Гермиона приблизилась к установленному в укромном уголке столу, замерла, созерцая восхитительную картину.       Драко сидел, чуть склонившись над своей работой, подперев подбородок кулаком. Листы пергамента исписаны его каллиграфическим почерком, а перо замерло в уголке листа, оставив маленькую кляксу. Бессонная ночь не прошла бесследно. Он дремал, чуть покачиваясь и снова приходя в равновесие, и Гермиона не могла отвести от мужа влюблённого взгляда. Драко чуть качнул головой, приоткрыл глаза и выпрямился, сладко потягиваясь и запрокидывая голову.       — Доброе утро! — с нежностью улыбнулась Гермиона, опуская на свободный уголок стола маленький поднос с кофейником, двумя чашками и свежей выпечкой.       Довольная улыбка озарила его лицо:       — Доброе утро. Сразу ясно — моя женщина пришла.       Гермиона приготовила кофе, добавила сливки и протянула ему чашку. Драко благодарно кивнул и с удовольствием сделал небольшой глоток. Гермиона села на кушетку, стоявшую неподалёку, прихватив с собой чашку на блюдце.       Ей казалось, что с ним что-то не так. Драко смотрел на неё пристально — она это чувствовала, но стоило встретиться с ним взглядом, он отводил глаза, сдерживаемая улыбка терялась или превращалась в хитрую усмешку, по которой она так сильно скучала. Сегодня их дом пустовал, как обычно в выходной день, и они были вдвоём, пока Лайнес спала в детской. Гермионе отчего-то хотелось, чтобы он заметил её волнение, её сбивчивое дыхание, томление, окутывающее всё её существо. Тревога бередила душу. Она будто боялась, но не могла понять, чего именно.       А он молчал, и было очень не по себе.       Гермиона не знала, откуда вдруг возникла внезапная паника. Это её чувства? Она не уверена. Однако и молчать больше не было никакой возможности.       — Драко, мне кажется, нам пора обсудить наши отношения, — тихо заговорила она, и он с интересом взглянул ей в глаза. Гермиона вдохнула поглубже, набираясь решительности. — Может быть, прошло уже достаточно времени? Лайнес почти два месяца. Я… — она прерывисто вдохнула, — чувствую себя хорошо, правда. И… я очень по тебе скучаю. Дело в родах, верно? — трепеща, продолжала она. — Ты не должен был быть там. Я потому просила Грегори и Гарри тебя удержать…       — Солнышко… — криво усмехнулся он, но она перебила:       — Да, ты уже говорил, что дело не в этом, но мне не по себе, пойми. Мы с тобой не были близки так давно, что… Мерлин!       Она неловко поставила чашку рядом и спрятала лицо в ладонях, смущаясь самой себя и своих волнений. Гермиона горела изнутри, будто эта тема была запретной, постыдной. Как? Как они дошли до этого?       Она услышала, как отодвинулся его стул, его шаги, чашка была переставлена на стол, Драко сел рядом вполоборота, и она выглянула из-за ладоней, встречая его тёплый взгляд — он всё ещё немного поблёкший после недавнего полнолуния, но в нём столько нежности, что сердце сжалось от тоски по былому.       — Пойми, это инстинкт, — тихо заговорил Драко. — Это то, что диктует моё нутро. Я поступаю так, как правильно.       — Но разве это правильно? — с трудом сдерживая возмущение, произнесла Гермиона, стараясь говорить как можно мягче. — С тех пор, как родилась Лайнес, ты больше не спишь со мной в одной постели. Ты отдалился…       — Тебе это необходимо, Гермиона, — улыбнулся он, — я же вижу, как ты устаёшь. Твоему телу нужно было время, чтобы…       — Но ведь всё нормально! — чуть повысила она голос.       Он расплылся в игривой улыбке.       — Тогда почему ты говоришь об этом только сейчас? Всё это время тебя устраивало…       — Это не так! — замотала она головой. — Мне было странно…       — И только. Стоило твоей голове коснуться подушки — ты засыпала прежде, чем я покидал твой будуар. Прости, обычно я прихожу рано утром, когда ты просыпаешься, а сегодня, видимо, увлёкся. Я просто… жду…       — И чего же ты ждёшь? — возмущённо воскликнула она.       — Когда моя самка… будет нуждаться во мне, — вкрадчиво, с лёгкой хрипотцой, произнёс он.       Гермиона вспыхнула. Возмущение взметнулось до небес.       — Уж лучше тогда «солнышко», — проворчала она, отворачиваясь, и услышала его тихий смех. — Знаешь, я просто не понимаю, почему ты думаешь, что мне нравится это звание. «Самка»! Мне каждый раз кажется, что я животное. Мы столько сил прикладываем, чтобы Вервольфа признали человеком, а ты продолжаешь мыслить звериными категориями.       — Это не совсем так. — Его улыбка стала мягче, снисходительнее. — По моему глубокому убеждению, Зверь есть в каждом человеке. Он заставляет нас, вынуждает следовать за ним, за его желаниями. Мой Зверь всё это время осознавал, что стоит подвинуться, поберечь своё потомство, свою самку. И Вервольф тут ни при чём. Вервольф не знает жалости, не знает любви и преданности. Он никому не принадлежит. Одна ошибка — и он сожрёт того, кто для человека — его носителя — дороже всего на свете.       Гермиона слушала его с замиранием сердца, ощущая, как дыхание останавливается, как тело отзывается на звуки его завораживающего голоса — это было нечто необъяснимое, новое… или забытое.       — Всё это время, — продолжал Драко, — Вервольф прозябает в клетке, и я не намерен выпускать его оттуда. Но Зверь… — и его тёплая ладонь ласково заскользила от кончиков её пальцев к запястью, — Зверь ждёт своего часа, когда податливая, нежная, уступчивая самка благосклонно преклонится перед ним.       Гермиона поёрзала на мягкой кушетке, не сводя взгляда с его ухмыляющихся губ. Мурашки покрыли всё тело, и она тихо вздохнула, чувствуя, как где-то в глубине живота всё сжимается, как сердце ускоряет ход, а томление горячими волнами прокатывает по внутренностям, опаляя грудь, шею, лицо. Поглаживая её кисть, Драко осторожно взял её пальцы в свои, перевернул ладонью вверх, склонился к ней, оставляя нежнейший поцелуй прямо в центре, потом на сгибе запястья, где бьётся пульс.       От этих лёгких невесомых прикосновений закружилась голова. Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что тоска по нему была почти незаметной всё это время, но сейчас… Сейчас её накрывало пеленой бессознательности. Мысли улетучивались, оставляя лишь это нежное ощущение тепла прикосновений. Его губы медленно исследовали её предплечье, поднимаясь всё выше, оставляя всё более продолжительные поцелуи. Драко придвинулся чуть ближе, бросая горящий взгляд на её лицо, тогда как поцелуй отпечатался на локтевом сгибе, следующий выше, подбираясь к плечу. Мурашки волнами окатывали тело, ресницы смыкались от блаженства, а взгляд туманился, с трудом улавливая самодовольную улыбку мужа. Его губы тронули плечо, впадинку возле ключицы. Его дыхание опалило шею, и Гермиона тихо застонала, прогибая поясницу, и ладонь Драко осторожно обвила её талию — робко, нерешительно…       — Да-а-а… — безвольно выдохнула Гермиона, тут же смущаясь своей несдержанности, чувствуя, как улыбка обнажает его белоснежные зубы. Драко легонько прикусил кожу ближе к уху, и она застонала как безумная, обвивая руками его шею. — Драко, я скучала… — в порыве нежности зашептала она, зарываясь пальцами в его мягкие волосы. — Зачем ты так надолго меня покинул?       А он ласкал её шею, подбородок, оставляя быстрые поцелуи на щеках, в уголках губ, и она с трудом дышала, вздрагивая от каждого прикосновения.       — Кажется, — хрипло прошептал он, не сдерживая улыбку, — разлука пошла нам на пользу, не находишь?       — Невыносимый… — простонала она, захватывая его губы горячим поцелуем.       Они порывисто слились воедино, кончики языков соприкоснулись чувственно, еле уловимо, и его ладонь робко скользнула по её груди. Гермиона задрожала от нетерпения, а когда её поцелуи стали глубже и настойчивее, Драко застонал и резко подался к ней, опрокидывая жену на кушетку, по-хозяйски оглаживая её обнажённое бедро.       — Перенеси нас, — дрожащим голосом выдохнул он.       И Гермиона вдруг осознала, что не понимает его слов. Сознание затуманилось, и всё, чего она хотела — это принадлежать ему — прямо сейчас. Её руки с невероятным нетерпением начали расстёгивать пуговицы на его рабочей белой мантии, местами измазанной чернилами. Зачем он надел рубашку? Он всегда носит футболку или джемпер. До неё вдруг дошло, что он, как и она, готовился к этой встрече, и последние несколько дней она замечала, что он стал прихорашиваться — носить рубашки, вовремя бриться… Он ждал её, ждал благосклонности своей волчицы.       — Драко, я не смогу… — прошептала она, забираясь ладонями под расстёгнутый ворот, лаская крепкие обнажённые плечи, ощущая, как он напрягается, еле заметно вздрагивает.       И тогда он коварно улыбнулся, а его глаза вспыхнули самодовольством.       — М-м-м… — хрипло протянул Драко. — Моя самочка в нетерпении.       И она поёрзала бёдрами, будто разыскивая необходимую опору. И это «самочка» показалось ей самым прекрасным словом на свете.       — Ты разбудил моего Зверя, — яростно, но кокетливо зашептала она, впиваясь губами в его шею, теряя контроль, желая начать терзать его зубами, только бы прямо сейчас снова принадлежать ему как раньше — как когда-то давно — и ей уже хотелось разорвать на себе этот лёгкий нежный шифон, прижаться к его обнажённой коже.       — Ты дрожишь… — ласково промурлыкал Драко, покрывая поцелуями её шею, открытую часть груди. — Теперь я вижу, что ты скучала.       Тело обдавало жаром от каждого прикосновения, и Гермиона утопала в блаженстве. Забытые ласки дурманили, кружа голову, и ей казалось, будто всё первый раз: его прикосновения, дыхание, поцелуи.       Драко потянул подол её платья вверх, Гермиона приподнялась, его взгляд с жадностью изучал её грудь в облаке белоснежного кружева, и Гермиона на мгновение смутилась.       — Какие формы! — с удовлетворением улыбнулся он, накрывая ладонями налитую грудь.       — Это из-за… — Её слова утонули в сладких вздохах, а Драко, избавляя жену от остатков одежды, шептал, нетерпеливо лаская затвердевшие соски:       — Попалась. Ох, я и не знал, какая ты стала потрясающая. Ещё помнишь заклинание?       Гермиона призвала свою палочку, лежавшую на подносе рядом с кофейником. Одним взмахом она заставила его одежду исчезнуть, прижалась к его животу, в нетерпении обнимая Драко ногами.       И он тихо засмеялся:       — Я вообще-то имел в виду противозачаточное.       — Ещё рано, — с улыбкой прошептала она, снова нетерпеливо подтолкнув его к себе, и задрожала, ощутив его жар у самого лона. — Пожалуйста… — ласково простонала Гермиона.       Драко осторожно провёл гладкой плотью по её складкам, и необъяснимый страх закрался в душу.       — Я буду осторожен, — шепнул он, мягко поцеловал её дрожащие губы и стал медленно-медленно погружаться.       Дыхание замирало. Ощущение наполненности лишало рассудка, а его робкое движение заставило вскрикнуть.       — Больно? — почти с ужасом выдохнул Драко.       — Н-не-е-ет… — в блаженстве простонала Гермиона. — Умоляю, продолжай!       Драко двигался плавно, бережно, тихо постанывая ей в ухо. От этого чудесные, морозящие мурашки разбегались по телу, лишая рассудка. Они сплетались в объятиях, сливались в тягучих чувственных поцелуях, наслаждаясь друг другом.       Но стоило ему лишь слегка нарастить темп, Гермиона ощутила, как всё её нутро воспламеняет непреодолимая жажда. Её стоны стали громче, движения беспорядочнее. И Драко понял, что можно смело идти вперёд. Он стремительно нарастил темп, его дыхание стало тяжёлым и шумным, а её руки жадно цеплялись за его тело.       Всё внутри взволновалось. Наслаждение разрасталось, стекалось бурными потоками в глубину её тела, и Гермионе казалось, что она вот-вот не выдержит этого напряжения. Пальцы крепко вцепились в его плечи, она приподняла бёдра, зажмурилась, дыхание замерло…       И вдруг он вскрикнул, будто от боли, дёрнулся и замер. Гермиона не испытывала прежде такого дикого желания завопить от досады. Она с трудом начала дышать. Встревоженно распахнув глаза, встретила его тяжёлый холодный взгляд.       — Что? — выдохнула она. — Драко, что такое?       Её взгляд тут же сосредоточился на его плече. На белой коже зияли три красных полосы от её ногтей. Они не были глубокими — ни капли крови, — но кожа вокруг них, будто фонарь, загоралась ярко-розовым, а на его лице застыло отчуждение.       — Боже… — с дрожью в голосе прошептала Гермиона, отдёргивая руку. — Драко, я нечаянно, клянусь, я не хотела. — Он зажмурился будто внутренне боролся с чем-то, и Гермиона приподнялась, нежно касаясь губами покрасневшей кожи. — Прости меня. Пожалуйста, прости.       Она чувствовала, что теряет его, что он буквально ускользает из рук: растерянный, уязвимый. Он с трудом вздохнул, прижимаясь виском к её голове, а она ласково целовала царапины, еле уловимо касаясь их кончиком языка.       — Прости, прости, — шептала она, медленно впадая в отчаяние. — Я не хотела сделать тебе больно.       Отчаяние перерастало в страх. Поцелуи стали настойчивее. Она прошлась влажным языком по его коже, ещё раз, словно волчица, зализывающая рану, Драко вздрогнул, вдруг с силой прижимая её к себе. Гермиона вздохнула, совершенно расстроившись:       — Скажи, что мне делать, — растерянно простонала она. — Как всё исправить? Я помню, — ты это не выносишь, я виновата…       Неожиданно он повернул голову, и его губы закрыли её рот поцелуем. Сладкий стон сорвался с её губ, когда он напористо двинул бёдрами вперёд.       — Ты будешь наказана, — язвительно прошептал он у самого её лица, а губы тронула усмешка.       — Пожалуйста, прости… — почему-то ужасно пугаясь, еле слышно шепнула она, ласково обнимая ладонями его лицо. — Мне так жаль…       Глубокое, невероятно чувственное движение внутри заставило её прогнуться, запрокинуть голову, его движения ускорились, заставляя её руки взметнуться к плечам, ухватиться за них. Мысли снова растворились, напряжение усилилось. Стоны блаженства разнеслись по оранжерее чудесным эхо.       — Тебе нравится наказание, не так ли? — он припал к её губам, целуя жадно, настойчиво, и она беспомощно закивала, пронзённая мощной разрядкой.       Он последовал за ней, обнимая крепко, собственнически, с диким рыком, выдыхая в её шею. Они замерли, тяжело дыша.       Гермиона немного волновалась, пока Драко не взглянул ей в глаза и произнёс нарочито торжественно:       — Ты прощена!       Гермиона уткнулась лицом ему в грудь и тихо засмеялась. Драко нежно обнял её, целовал растрепавшиеся кудри, лоб, висок.       — Я правда не знаю, как это вышло, — прошептала она, поднимая голову, заглядывая ему в глаза. — Ты рассердился?       Драко задумался ненадолго.       — Это было… неприятно, — спокойно ответил он. — Мне это по-прежнему категорически не нравится. Буду признателен, если вы, леди Малфой, будете внимательнее.       — Тогда вы, мистер Малфой, — с лёгкой иронией проговорила Гермиона, — не лишайте супругу своего общества так надолго, дабы её внутренний Зверь не взбесился.       — Справедливо. На том и порешим. Непреложный обет? — приподнял он бровь.       — Ты обалдел? — скептически фыркнула она.       — Согласен. Это лишнее. Надо было внести этот пункт в брачный контракт.       — Малфой! — с укором выкрикнула она.       — Досада. Мы не составили брачный контракт, — шлёпнув себя по бедру с наигранным раздражением воскликнул он.       Гермиона прыснула и Драко озорно рассмеялся.       Внезапный звук сигнальных чар прервал их веселье.       — Лайнес проснулась!       Очистившись с помощью магии, Гермиона суетливо забегала вокруг их импровизированного ложа, разыскивая свои вещи.       — Так иди, — удобно устроившись на кушетке и обводя её обнажённое тело игривым взглядом, предложил Драко. — Мы одни, Лайнес пока ничего не поймёт.       — Коварный, — проворчала Гермиона, натягивая платье на голое тело.       — Одежду-то мне верни, бесстыжая, — лениво протянул он вслед, когда Гермиона, оставив на его губах глубокий жадный поцелуй, помчалась к выходу.       — Так иди, — усмехнулась она. — Мы одни, Лайнес ничего не поймёт.       Драко рассмеялся и, приподнявшись, дотянулся до пледа, сложенного на спинке кушетки. Гермиона подарила ему сияющий игривый взгляд, догадываясь, что он решил поспать.       Переполненная счастьем, она бежала к дочке, в бесспорной уверенности, что теперь всё будет хорошо. Не было в их жизни никакого отчуждения — никогда не существовало — были только любовь, верность и благоразумие.

***

      — Мистер Малфой, миссис Малфой, как прошло заседание? Что вы чувствуете? Пожалуйста, один вопрос… — неслось со всех сторон.       Грегори с трудом удерживал напирающую толпу журналистов. Скитер самодовольно улыбалась, поскольку лично была свидетелем четвёртого заседания Визенгамота.       — С кем ваша дочь, миссис Малфой? Мистер Малфой, пожалуйста…       Драко резко остановился посреди Атриума. Гермиона крепче сжала его локоть, внутренне закипая от волнения, ведь их не было дома уже пятый час, и грудь жутко саднило — пора было кормить Лайнес. Воцарилась гробовая тишина, будто к каждому в этом огромном помещении применили Обезъяз.       — У нас одна минута, леди и джентльмены, — холодно бросил Драко. — Наша дочь под присмотром, но нам необходимо вернуться немедленно. Прошу. — Он кивнул и первый вопрос вырвался неприятным визгом у ближайшей леди с блокнотом:       — Ваш законопроект наконец одобрен?       Пауза.       Гермиона понимала, что это необходимо — он слишком много сделал для этого, слишком долго ждал, чтобы не посмаковать одно единственное слово.       — Да, — вздёрнув подбородок, ответил Драко, и по всему вестибюлю Министерства Магии поднялся шум. Одни зааплодировали, другие возмущённо завздыхали, но его губы искривила самодовольная усмешка. — С большим перевесом голосов «Законопроект о признании Вервольфа человеком» принят.       — Что вы чувствуете, мистер Малфой? — в разнобой выкрикивали голоса. — Вы чувствуете себя победителем?       — Я… — И снова тишина. Драко понизил голос и произнёс спокойно, как-то по-особенному тепло и душевно: — Я чувствую себя человеком. Прошу простить, нас ждёт дочь.       Он сорвался с места, увлекая за собой Гермиону. Журналисты освободили им путь, и чета Малфой быстро вошла в камин, за ними последовал Гойл.       Бабушка Андромеда вместе с Тедди и Лайнес ждали в гостиной.       — Дядя Драко! — радостно воскликнул племянник, подбегая к нему, и тот потрепал его каштановую макушку, которая внезапно окрасилась в белый.       — Эдвард, ну опять! — вздохнула Андромеда, уже протягивая Гермионе радостную малышку Лайнес, сидевшую у неё на руках.       Гермиона с нежностью обняла полугодовалую тёпленькую и пухленькую, как сладкая коричная булочка, дочку, переполняясь счастьем от того, что всё прошло благополучно — как нельзя лучше.       — Мне нравится, — усмехнулся Драко, весело глядя на Тедди.       Затем он подошёл к Гермионе, с любовью поцеловал кудрявую каштановую макушку дочки.       — Моя маленькая Львица, — шепнул он. — Тебе было весело с бабушкой?       Малышка в ответ захлопала в ладошки, и Драко обнял её со всей возможной осторожностью.       — Вы победили, ведь правда, — утвердительно произнесла миссис Тонкс, расплываясь в улыбке. — Вы такие… сияющие. Ох, я завтра с удовольствием прочту «Пророк», Рита мастер вас облизывать.       — Тётушка… — иронично простонал он.       — Помяни моё слово, не пройдёт и года, как этот дурак Фелпс поймёт наконец, что с ней лучше дружить.       — Кому он тогда будет нужен? — усмехнулась Гермиона. — Уверена, от него мы завтра получим ядовитый ливень.       — Ну не без этого, — тихо засмеялся Драко. — Но это уже совсем не имеет значения. Главное сделано. Полагаю, открытие нашего реабилитационного центра уже не за горами теперь, когда всё решилось. Бруствер запланировал благотворительные мероприятия на высоком уровне. Теперь, я думаю, желающих поучаствовать прибавится.       — А в чём смысл? — нахмурилась Андромеда. — Ты же отлично справляешься…       — Суть не в деньгах, тётушка. — Драко бережно обнял её за плечи. — Суть в участии, понимаете? Люди должны творить добро друг для друга, только так они станут капельку ближе. Ко мне уже обращались с вопросами, так пусть и Министерство наконец хоть что-нибудь сделает.       — Мудро, — дёрнула плечом миссис Тонкс. — Любопытно посмотреть, что из этого выйдет.