***
Красивый, в шелковистой чёрной обложке томик подрагивал в руках, и Гермиона взволнованно вздохнула. Большая серебристая луна — единственное украшение книги и великолепные вензеля букв гласили: «Подарок». Драко с трудом сдерживал улыбку. Вряд ли он был рад, что пришлось подарить свою историю всему магическому миру, но её волнение было бесценно. — Надеюсь, она вышла малым тиражом, — проворчала Гермиона, будучи почти уверенной, что это пустые надежды. — Кажется, двести экземпляров. Для начала, — фыркнул муж. — И чего же ты ждёшь? Неинтересно? — хитро прищурился он. — Мне страшно, — с усмешкой прошептала она и опустилась в кресло. — Будь готова к худшему, — тихо засмеялся он, присаживаясь на подлокотник и ласково обнимая её плечи. — Ты ведь читал её рукописи, верно? — почти обиженно заметила Гермиона. — Это ужасно несправедливо, что я не занималась редактурой. — Гермиона Малфой очень занятая леди! — с наигранным почтением поклонился он. — Перестань! — Она уткнулась лицом в его бок. — По крайней мере я прочла часть своей биографии… — И убедилась, что это съедобно! — Ну да… — вздохнула она. — Хорошо! — решительно заявила она. — Приступим. — В начале история моей семьи, можно пропустить. — Он неожиданно выхватил у неё книгу и начал листать. — Эй! Секундочку! — запротестовала она, вскакивая. — Как раз это интереснее всего! Неужели ты думаешь, меня не интересует интерпретация этой дамочки? — Она попыталась отнять книгу, но Драко уже изучал содержание. — Давай начнём с нас — это интереснее, — смеялся он. — Я не читаю книги с середины! — Не ври! Ты читаешь то, что тебе интересно и нужно. Гермиона сделала ещё попытку отнять книгу, но Драко резко встал, подняв книгу над головой. — Грейнджер, не будь такой настырной! — рассмеялся он. — Ты всё равно прочитаешь её всю, дай покажу кое-что! — Я сейчас достану свою волшебную палочку и тебе не поздоровится! — топнув ножкой, процедила она. — Тогда я достану свою, кхм, и ты будешь беременной второй раз. — Широкая игривая хищная улыбка расползлась на его лице и он отшвырнул книгу на кресло. Гермиона лишь успела ахнуть и оказалась в крепких объятиях. — Она мне угрожать вздумала… — со страстью прохрипел он, жадно захватывая её губы сладким поцелуем. Она, словно оглушённая, размякла в его руках, безвольно проскальзывая ладонями по мускулистым плечам, отвечая его мягким, но настойчивым движениям. Тягучие медленные поцелуи лишали рассудка, заставляя забывать о том, что она делала пять секунд назад. Но он осторожно отстранился, глядя в её помутневшие глаза. — Драко… — вздохнула она. — Я же пошутила, ты знаешь, правда? — Знаю. — Его тёплая улыбка согревала душу. — Но хотя, кто тебя по-настоящему знает? — скривился он. Гермиона тихо прыснула. — Так на чём мы остановились? — покосилась она на книгу. — Позволь я кое-что покажу, хорошо? А потом будешь читать всё подряд. — Ну хорошо, — сдалась Гермиона. Они сели на диван, и пока Драко искал ту самую страницу, Гермиона прижалась к нему, обняв его плечо. А потом он протянул ей развёрнутую книгу. Гермиона прерывисто вздохнула, устремляя взгляд на печатные строчки. — Вслух? — тихо спросила она. — Как хочешь, — шепнул он, и Гермиона, чуть прочистив горло, начала: — Наступил самый тяжёлый и страшный момент моей жизни, когда я наконец увидел, кто я. Почувствовал изнутри, кем я стал. В тот миг я больше всего на свете пожалел о том, что нахожусь в сознании. И я никогда — никогда прежде не испытывал к самому себе столько ненависти и едкой, убивающей жалости. А она стояла там, смотрела на меня. Всё, чего я желал тогда — исчезнуть. Просто не быть. Не видеть, сколько в ней было сострадания и любви. В те секунды, когда моя жизнь уже была под угрозой, я Бога молил о том, чтобы погибнуть в бою. Гермиона зажала рот ладонью, горячие слёзы опалили щёки, и она уткнулась лицом в плечо мужа, не выдержав его исповеди. Драко обнимал её, целуя в макушку, бережно поглаживая её дрожащие руки. Гермиона всхлипнула, проглатывая жёсткий ком в горле. — Какой же ты ненормальный, — прошептала она, вытирая слёзы, и не глядя на него, возвращаясь к чтению. — И лишь она — её жизнь удержала от падения. Я больше всего на свете боялся, что, если умру — мой враг её не пощадит. Что моя жизнь? Бесполезный хлам. А она — она воплощённая любовь. И я должен был сделать всё, чтобы она жила, даже если придётся спасти её от самого себя. Глядя впервые в жизни на своё истинное отражение, я уже знал, что это наша последняя ночь. Последнее полнолуние, когда она рядом. Я не изменил решения. В то утро я ушёл. — Прости, я не могу не спросить: неужели ты вот так запросто отказался от шанса изменить свою жизнь? — Запросто?! — он горько рассмеялся. — В ту минуту, когда я в последний раз смотрел в глаза единственного человека, который меня любил, я погрузился в ад. Мне казалось, что демоны рвут меня на части: каждый день, каждый час, секунду. Но я должен был самостоятельно преодолеть это и найти в себе силы смириться с тем, кто я есть. Я знаю — она всё поняла. Только она способна… — Как ты мог сказать ей всё это? Зачем? — зашептала Гермиона, глядя ему в глаза затуманенным слезами взором. — Ты хоть осознаёшь, что раскрыл свою душу каждому… — И в этом суть, — прошептал он, оставляя поцелуй на виске. — Я хочу, чтобы люди знали, каково это. Хочу, чтобы однажды… ты простила меня. За всё. Порывисто забравшись к нему на колени, она обняла его за шею. Обняла крепко и жадно, не представляя, как словами выразить безграничную благодарность. Благодарность за его мужество, за решительность признавать ошибки. За смелость и умение… возвращаться.***
Время летело. Газеты много писали об их семье и о книге Риты Скитер, разошедшейся тиражом уже более тысячи экземпляров. Малфои не появлялись на публике, стараясь держать свою жизнь и семейные дела под замком — они и так уже слишком много сказали. Часто Гермиона с упоением перечитывала небольшие моменты из книги, стараясь не думать о том, что они стали достоянием общественности. Например о том, как вспыхивали их взаимные чувства. Драко искренне признался в том, что увидев сокурсницу впервые спустя почти десяток лет, впал в эйфорию, ведь уж кто-кто, а он-то знает не понаслышке о целеустремлённости и упрямстве Грейнджер. Он ни секунды не сомневался, что она сделает всё возможное, чтобы вызволить его из цирка. А ещё она обожала момент, когда Рита в красках описывала, насколько сильно изменился Драко Малфой за годы жизни среди маглов. Больше всего её раздражало, как Скитер превозносила её заслуги, смелость и безграничное желание «спасти покорившего её сердце мужчину». — Она переставила местами события, — ворчала Гермиона, сердито пролистывая страницы книги. — Я прежде всего спасала человека из плена, а сердце моё ты покорил потом, ясно?! — Да-да, я уверен так и было. — Он каждый раз ехидно ухмылялся, выводя жену из себя своей самоуверенностью. Крошка Лайнес всегда могла разрядить обстановку, накалявшуюся между ними. Она была, как маленькое яркое солнце, согревающее всё вокруг. Драко обожал дочь, Гермиона не могла налюбоваться той нежностью, которой одаривал любимый своё ненаглядное чадо. И каждый раз это было особым ритуалом — посещение папы в подземельях. Драко ужасно не хотел, чтобы малышка Лайнес видела его таким. Для него это было настоящей пыткой, особенно, когда она уже начала что-то осознавать. Гермиона ясно помнит тот момент, когда Лайнес первый раз потянула ручки к мохнатой морде — без страха и сомнений. Она была крошкой, только-только научившейся тянуться к предметам, и огромный зверь для неё не был чем-то пугающим. Но наступил тот час, когда слова: «Это папа» вызвали у малышки недоумение. Один лишь раз в месяц — в полнолуние — маленькая девочка видела этого большого мохнатого зверя, но только в тот день, в свои восемь месяцев, Лайнес вдруг провела аналогию: папа и это мохнатое существо — это одно и то же, то существо, которое она так любила гладить, щипать за влажный чёрный нос и говорить: «Пуф», передавая всю свою любовь к этому пушистому зверю. Именно в тот день, она смотрела на маму удивлённо, когда Гермиона, переполнившись невероятным волнением, повторяла: «Лайнес, это папа. Это папа! Видишь, он бывает большой и пушистый». «Пуф!» — снова повторила малышка, но Гермиона настаивала: «Папа!» — и гладила его мохнатую шею, плечо. Она слышала его взволнованное глубокое дыхание. В груди что-то больно сжималась, но она была уверена, что Лайнес всё поймёт. Она должна была однажды понять. И когда крошка потянула к нему ручки, внезапно радостно взвизгнув: «Папа!», Гермиона разрыдалась, а огромный зверь опустился на пол, потеряв, кажется последние силы, а крошка Лайнес залезла в его неуклюжие огромные лапы, обняла и всё повторяла: «Папа пуф!» Драко прерывисто дышал, с трудом вынося этот тяжёлый для него урок, но такой необходимый для дочери. В то утро Гермиона ждала его без сна. Он вошёл в спальню измождённый, и даже свежая одежда и душ не облегчили его состояние. Драко лежал в её объятиях, уткнувшись в плечо и тихонько сопел. Его сон прерывался, он вздрагивал, приоткрывая глаза и всматриваясь в лицо жены. Она не решалась сказать хоть что-нибудь, и он как будто был благодарен за это. И лишь когда сигнальные чары оповестили о том, что Лайнес проснулась, Драко нежно коснулся губами щеки Гермионы и шепнул: — Спасибо, что ты это сделала. Она улыбнулась, обняв его голову, и когда они входили в спальню дочки, та радостно воскликнула: «Папа пуф!» и протянула к нему маленькие ручки.***
Их жизнь казалась идеальной, но увы, судьба оборотней от этого не становилась легче. Прошло уже больше года с тех пор, как был принят закон, но каждая новость о поступках оборотней особо муссировалась в прессе, доставляя всё больше страданий Драко. После того, как в «Ежедневном пророке» вышла статья о жестоком нападении оборотня на человека, напряжение снова возросло. И вовсе не важно, что оборотень был в человеческом обличье, и не важно, что первым его оскорбил обычный маг, акцент был сделан, затронув всю популяцию Вервольфов. Визит Гарри был внезапным и волнительным. Он не хотел говорить с Гермионой — ему нужно было поставить в известность Драко. Он положил перед ним лист с печатью «отклонено» и ждал. Люди мечтают вернуться в те времена, когда оборотни жили в подполье, когда заражённые боялись, что их суть раскроется, когда о них было не принято говорить. Вы довольны, Вервольфы?! Очевидно приятно оказаться на первых полосах и кичиться тем, что вы отстояли своё мнимое право быть на равных. Знайте, что теперь мы следим за вами пристальнее. Каждый шаг, каждый промах — промах вашей стаи. И сколько бы ваш вожак и его супруга ни старались, вы останетесь заражёнными. Вы останетесь оборотнями — этого не изменить. Драко поднял глаза на Поттера, и тот медленно опустился в кресло напротив. Гермиона, тише мышки сидевшая на диване в углу кабинета, плотнее подобрала под себя ноги. — Это прислал верный нам человек из «Пророка», — вздохнул Гарри. — Похоже, Фелпс решил пойти дальше. Магловские законы преследуют за это, но магические не дошли ещё. Мы можем попытаться нарыть на него что-нибудь, но вряд ли. Отчасти он прав… — Что ты от меня хочешь? — нахмурившись, спросил Драко. — Они не решились это публиковать, — Гарри бросил немного встревоженный взгляд на подругу, — значит, опубликуют другие. Это практически подготовка к гражданской войне. Опять. Нам нужен план. Драко медленно поднялся из-за стола, подошёл к камину и уставился на огонь. — Спасибо, что предупредил, — тихо произнёс он. — Мне нужно подумать. — Жалкие трусы, — сквозь зубы проворчала Гермиона. — Но ничего, ещё немного. Я получу удостоверение, и тогда… — Ты ничего не изменишь, — устало вздохнул Драко. — Мы что-то упустили… — Это настолько непрофессионально, разве ты не замечаешь? — возмутилась она, поднимаясь с дивана. — Фактически он сейчас обвиняет всех заражённых в оплошности одного единственного Вервольфа, а ведь даже не он заварил всю кашу. Это то же самое, что обвинить всех магов в том, что они поддерживали поступки Волан-де-Морта! Грубо звучит, да. Может быть, это плохое сравнение, но… — Мне нужно подумать, — задумчиво ответил Драко.***
Гермиона торопливо шла по Косому переулку, держа в руках уже около дюжины разнообразных красивых пакетов с покупками. Рождество должно быть особенным, ведь это первое осознанное Рождество Лайнес. Жаль, что уже на следующий день случится полнолуние, и Драко чувствует себя не самым лучшим образом, но она надеялась, что праздник пройдёт прекрасно. Вбежав в украшенный зелёными еловыми ветвями и красными чулками «Дырявый котёл», чтобы переместиться домой, Гермиона невольно мельком бросила взгляд на яркое пятно в тёмном углу, устремляясь дальше. Но внимание тут же вернулось туда, откуда послышался такой знакомый ироничный смех. Присмотревшись, Гермиона растерялась и застыла посреди шумного зала. В укромном уголке за столиком сидели двое: Рита Скитер и Сэмюэль Фелпс. Она что-то торопливо ему говорила, а тот внимательно слушал, и самодовольная ухмылочка играла на его лице. От возмущения Гермиона не представляла, что делать. Она горела желанием подойти и прислушаться к разговору, в то же время хотелось выхватить палочку и оглушить… обоих. Что это за… В газетах их статьи — демонстрация неприязни, борьба противоположных интересов и взглядов, а тут они просто мило беседуют? Неожиданно мужчина поймал наманикюренную руку журналистки и писательницы Риты, склонился к ней, тронув кончики пальцев губами. Рита кокетливо поёрзала на стуле, а затем потрепала гладко выбритую щёку собеседника. Гермиона полыхала от невыразимой злости. Она нервно дёрнулась в их сторону, но, тут же передумав, помчала к камину с единственной целью: немедленно сообщить об увиденном мужу. Мчась по каминной сети, она, казалось, распалилась ещё больше, и когда приземлилась в камине гостиной поместья, буквально бегом понеслась по коридорам на второй этаж. Бросив пакеты с покупками на стол в своём будуаре, она быстрым шагом помчалась в комнату Лайнес. Заглянув в щель приоткрытой двери, она обнаружила малышку на руках бабушки Андромеды, и тут же успокоившись насчёт дочери, побежала в оранжерею. Беготня по огромным пространствам немного охладила её разум. Гермиона по пути подумала, что уже завтра Рождество и до полнолуния всего два дня. Драко и так не в лучшей форме, а если она сообщит ему о том, что его «соратница» Рита флиртует с врагом, это окончательно выбьет его из колеи. Войдя в оранжерею, она обнаружила его, с азартом что-то пишущим возле стола. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, нависнув над своей работой, и его рука с невероятной скоростью носилась по тетрадному листу, выводя быстрые строки. Гермиона заворожённо наблюдала за ним, понимая, что происходит что-то очень важное, и расстроить его сейчас будет в корне неправильным решением. Он резко выпрямился и шумно выдохнул, зарывшись длинными пальцами в растрёпанные светлые пряди. — Отлично! — прошептал он. — Невероятно. Как я раньше… Он резко обернулся, встречаясь с Гермионой переполненным восторгом взглядом. — Это гениально! — воскликнул Драко. — Трансфигурация — это тот самый путь, ты понимаешь? — Гермиона с улыбкой кивнула. — Я как никогда близок к цели! Но! О, если бы не великолепные изыскания мистера Белби, у нас не было бы шансов. Он сам не понял, — засмеялся Драко, — как был близок к цели. Я тщательно изучил формулу становления анимага и сделал вывод, что для Вервольфа это абсолютно не реально, даже при владении магией, потому что обратившись в полнолуние оборотень уже не способен произносить вслух нужные ежедневные заклинания. Это возможно только зимой, но зимой не бывает грозы! Что уж говорить о манипуляциях с листом мандрагоры, ты можешь себе представить, как удержать во рту это недоразумение во время трансформации, когда тебя ломает от боли, а твой рот превращается в клыкастую пасть? — Он говорил так торопливо и азартно, что Гермиона не могла скрыть счастливой восторженной улыбки. Заметив это, Драко тут же махнул рукой и усмехнулся: — Извини, не знаю, зачем я тебе рассказываю об ошибочном пути, когда нужно о главном. — Это твои открытия, — с пониманием кивнула Гермиона, подходя ближе. — В исследовательской работе ошибки так же важны, как успехи. — Верно! Я наконец могу отмести эту гипотезу окончательно и не тратить на это время. Неспроста оборотни не владеют анимагией, — если когда-нибудь найдёшь такого, дай знать, — улыбнулся он. — Обязательно, — с усмешкой ответила Гермиона. — А вот трансфигурация… — Драко широко раскинул руки в театральном жесте, — трансфигурация, при наличии магии даёт хороший шанс! Гермиона не заметила, как её улыбка медленно растворилась, а на плечи будто легла тяжесть. — Это ещё не всё! Подожди! — засмеялся он. — Но ведь у тебя нет магии, Драко, — вздохнула она. — Нет. Её нет в обычном понимании, — с упоением зашептал он. — Я шёл не туда, понимаешь? Сосредоточившись на инструменте и игнорируя своё нутро. Извини, я, может, скажу ужасную вещь, но меня всегда восхищали магические возможности Тёмного Лорда. — Гермиона перестала дышать, а её глаза моментально округлились, а Драко заговорил медленно, вкрадчиво и немного устрашающе, при этом его бледность, так явно проявляющаяся к полнолунию, стала ещё более зловещей, а шрамы пугающими. — Он мог лишь протянув руку… — и Драко протянул в её сторону свою худощавую руку, — придушить неугодного, не прикасаясь к нему, не используя палочку, не произнося ни слова. Он мог причинить боль одним только взглядом, понимаешь? Он мог заставить подчиниться любого, не издавая ни звука. Превратить человека в жалкого червя. — И его циничная ухмылка пронесла мороз по коже. — Невербальная магия… то, что даёт безграничные возможности, то, что волшебная палочка усиливает и концентрирует! — Драко сжал ладонь в угрожающий кулак. — Магия, которую Зверь, находящийся под контролем, может направить в нужное русло. Душа мага, запертая в чуждом теле, способная невербально вернуть свой истинный облик! И для меня всегда было загадкой, как Сивый, мог обладать властью, которой не касался даже Волан-де-Морт, позволяя Зверю вести его армию вперёд. Он мог это! Сивый владел невербальной магией, я уверен! — Боже, Драко, — с благоговением прошептала Гермиона, растирая свои озябшие от мурашек плечи ладонями, — это просто… невероятно! Но это ведь очень-очень сложно! А избежать трансформации нельзя? Разве это было бы не проще? Он уронил руки вдоль тела и его тон стал обыденным и лёгким: — Я пока не нашёл такой возможности. Формулу зелья, способного сохранить человеческий облик, я, кажется, почти вывел. Мистер Белби далеко продвинулся в этом вопросе. Но прежде нужно суметь произвести обратную трансфигурацию — невербально! Потому что обратившись, оборотень уже не способен говорить. — Безумно интересно! — улыбнулась Гермиона. — Не представляешь, как я рада каждому твоему открытию! Но магия… Может быть, Вервольфу может помочь кто-то другой? Кто-то из близких? — Это станет ясно позже, когда мы найдём возможность трансфигурировать оборотня. Прежде это никому ещё не удавалось. Магия на наше племя действует слабо, иначе всех нас давно бы истребили. — И Гермиона согласно кивнула. — Я поговорю с Грегом. Снова. Он мало что может, Круцио — это весь его арсенал, но и этого довольно. И обсужу все возможности с Вермонтом и его отцом, может быть, мы добьёмся большего все вместе. Сейчас же напишу им. Драко стремительно подошёл к Гермионе и порывисто, немного грубо обнял за плечи. — Прости, я так занят, но зато это очень отвлекает от неизбежного. Ты что-то хотела? Случилось что-нибудь? Ей понадобилась пара секунд, чтобы обдумать свои действия. — Знаешь, — скрывая волнение, вздохнула Гермиона, — я подумала, может быть, пригласим Риту на наши рождественские посиделки? Она так много делает для нас. Драко подозрительно прищурился, выпуская жену из рук. — Ты это серьёзно? — с сомнением спросил он. — Совершенно, — пожала она плечами. — В конце концов… она одинока, а Рождество праздник семейный. Очень хочется, чтобы она ощутила атмосферу… — Я только за, — улыбнулся Драко. — Отправлю ей приглашение. Гермиона даже рада, что перед полнолунием Драко немного рассеян и увлечён своими делами, значит, ничто не помешает ей разобраться с этой лицемеркой Скитер. И всё же, ничто не способно отнять у Гермионы Малфой это безудержное восхищение. Она обожала его каждой клеточкой своего тела, каждым движением души. В эти дни, перед полнолунием, Драко становился особенным, таким трогательным и безумным, страшным и прекрасным одновременно, и Гермиона ни за что не смогла бы выразить тех чувств, которые испытывала к нему, чувств на грани обожания и поклонения. Это иногда было ужасно болезненно, но она всё объясняла глубинной связью с его душой и не видела в своём «идолослужении» ничего дурного. С тех пор, как родилась Лайнес, прошло больше года. За это время столько достигнуто. И несмотря на трудности и неустроенность в обществе, она верила, что Драко своего добьётся и найдёт способ примирить магов с заражёнными. Его рвение покоряло её сердце каждый раз, при каждой встрече, и ей уже не терпелось взять своё первое дело в качестве адвоката. Наконец-то она будет делать то, к чему стремилась ещё со школьной скамьи. Она подарит мир и надежду тем, кто стал жертвой несправедливости и лжи. А пока, она будет хранить мир и покой любимого мужчины, ведь ему скоро предстоит пережить очередное полнолуние.